2.3. Палітра художніх засобів у романі «Власник»

Стилю Ґолсуорсі притаманний широкий епічний розмах, значущість соціально-психологічних узагальнень, майстерство і тонка спостережливість в зображенні повсякденної дійсності, критицизм, поєднаний з вишуканим ліризмом. В його романах велике значення відіграє невласне пряме мовлення. Лінгвостилістичні прийоми Ґолсуорсі також відрізняються різноманітністю. Епітети, порівняння, метафори об'єднані в струнку систему єдністю мети. Їх призначення – сприяти більш гострому читацькому сприйняттю суті форсайтского світогляду. Так, через них автор розкриває, що значать для Форсайтов гроші та речі. Гроші стали для них «светочем жизни, средством восприятия мира». «Если Форсайт не может рассчитывать на совершенно определенную ценность вещей, значит, компас его начинает пошаливать...». Про те, що дієслово «иметь» вживаться не тільки по відношенню до грошей і речей, говорить формула про незліченних Форсайтів, займаних справами, «стосуються того чи іншого виду власності (починаючи з дружин і закінчуючи правом користуватися водними джерелами) ». Критерії грошової оцінки, відповідний строю думок Форсайтів, береться за основу всіх авторських визначень форсайтизма, зокрема в основу характеристики відносин батька і сина. Навіть на любові до дітей, що входить, здавалося б, у сферу чисто людських відносин, лежить печать власницького егоїзму. В основі такої любові – відношення власника до спадкоємців свого майна. Взяти хоча б порівняння: Джемс і Сомс «смотрели друг на друга как на капитал, вложенный в солидное предприятие, каждый из них заботился о благосостоянии другого и испытывал удовольствие от его общества». [8, c. 13]

Грошові статки грають велику роль і у відносинах між братами; тут він пов'язаний з законами конкуренції, які панують в середині форсайтского клану, як і в буржуазному суспільстві в цілому. Кожен з шести братів Форсайтів побоюється, що хтось із п'яти інших «коштує» більше, ніж він сам. Цей же критерій застосовується і до людей, які долучаються до клану Форсайтів. Список весільних подарунків, цінність яких залежить від положення нареченого, «устанавливался всей семьей примерно так же, как устанавливается курс па бирже». Використовуючи текст оригіналу, ми маємо змогу більш повно зануритися до атмосфери власницької психології. Тема грошей в романі є фундаментальною, ось чому недивно домінування ідіом, тематично пов’язаних з грошовими витратами, схемами збагачення, фінансових махінацій, збереженням та накопиченням грошей, матеріальним становищем того чи іншого персонажу, а також заволодіння будь-чим, незалежно від природи об’єкту: земельними ділянками, картинами чи красивими жінками: “She must cost him a pretty penny in dress!” [9, p.62] (витрати на вбрання); Serve him right for sticking at the price; the only thing the fellow thought of was money [9, p.64] (жадібність до грошей); “Jo,” he said, “I should like to hear what sort of water you’re in. I suppose you’re in debt?” [9, p.77] (матеріальне становище); “Oh no; he is getting into the swim now.” [9, p.65] (очікування покращення матеріального становища); He himself had had his eye on a house there for the last two years, but they wanted such a price [9, p.60] (бажання заволодіти нерухомістю); He made a satisfactory reflection on some property he had in the neighbourhood. It must be going up in value by leaps and bounds! [9, p.71] (задоволення від швидкого зростання ціни на власну нерухомість).

Видатне досягнення Голсуерсі – портрети Форсайтов. Малюючи їх виразними рисами, він зумів показать нерозривний зв'язок індивідуального і типового. У кожному з Форсайтов поряд з родовими рисами помітно, якщо вживати вираз Голсуорсі, «неповторне «я ». Жвавий силою авторської майстерності, сходять зі странок книги Фор-сайти: забитий в панцер власницької самовпевненості Сомс, з його квадратною щелепою бульдога, гордовитим виглядом, викликаючи повагу його клієнтів; сухорлявий Джемс, з почуттям вічної тривогою за збереження своїх капіталовкладень і незиблемость власницького буття своєї родини, з його вічними вугиками: «Мне никогда ничего не рассказывают!» і «Я так и знал, чем все это кончится!».[8, c. 28]

Основна думка Голсуорсі – власницька філософія суперечить усьому істинно людському – стає особливо ясною, коли він малює світ природи. Рух і яскравість фарб відрізняють її від мертвотності застиглого існування Форсайтів. «Широкие яркие листья блестели в лучах, танцуя под звуки шарманки»; «Над полем дрожал зной, все кругом было пронизано нежным, еле уловимым жужжанием, словно мгновения радости, в буйном веселье проносившиеся между землей и небом, шептали что-то друг другу»; «На дорожку неба между рядами деревьев выбежали новые звезды...». Оживають навіть нерухомі пні: «Священная рощица оленей, причудливых пней, скачущих в летних сумерках вокруг серебристых березок-нимф!».

Але автор зображує і тишу сутінок і важку нерухомість похмурного дня, малюючи всі відтінки «настроїв» пейзажу, часто малюючи їх в органічному зв'язку з душевним станом героїв. Всю забарвленість лексики, яку використав письменник, найбільш повно можно розкрити, використовуючи оригінал тексту. Так наприклад, наступний уривок допомагає читачеві відчути атмосферу розпалення пристрасті в будинку Сомса через опис, що створює образ задушливого спекотного дня і стану природи перед грозою, яка ось-ось вибухне не тільки на вулиці, а й у сім'ї Сомса та Ірен.

Словосполучення та фрази: hot morning; grey, oppressive afternoon; a heavy bank of clouds; the yellow tinge of coming thunder; the branches of the trees dropped motionless; without the smallest stir of foliage; the thick air передають внутрішні переживання героя.

Створюючи образ англійської природи, Дж. Голсуорсі, віддає перевагу сіро-блакитним і срібоистим тонам. Саме з такими тонами автор повязує своє уявлення про фарби рідної природи: a soft blue sky; a long irregular wall of silvery chalk; the feel of the land was silvery-grey; the grey sea; a grey flat tombstone; grey-green lichens; cold blue English skies, such faint blue; these silvery-grey northern lands; the tender blue sky; a foam of white and blue blossoms; a greyish winter sky.

Відношення Форсайтів до природи розкривають в них найбільш характерні риси їх клану – такі, як практицизм, відсутність сентиментальності. Природа стає для них модною екстравагантністю, сніданок та обід на свіжому повітрі – незбагненним з точки зору логіки Форсайтів вчинок, але, разом з тим, найвишуканіші задоволення на лоні природи доступні тільки їм:

It was that famous summer when extravagance was fashionable, when the very earth was extravagant, chestnut-trees spread with blossom, and flowers drenched in perfume, as they had never been before; when roses blew in every garden; and for the swarming stars the nights had hardly space; when every day and all day long the sun, in full armour, swung its brazen shield above the Park, and people did strange things, lunching and dining in the open air. The Forsytes and their peers were taking the cool after dinner in the precincts of those gardens to which they alone had keys. [9, с. 198]

Підкреслюючи, що для Форсайтів милування природою – це модна, але незрозуміла розвага, Голсуорсі використовує контекстуально близькі за значенням лексеми extravagance, extravagant, strange і fashionable, які передають настрій Форсайтов і одночасно надають опису іронічний тон. Цей тон посилюється в заключній пропозиції, стаючи логічної кульмінацією всього текстового фрагмента, і створюючи образ природи в сприйнятті всіх представників сім'ї Форсайтов.

Образ природи та зобаження сімейного клану Форсайтів створені у романі Дж. Голсуорсі дуже емоцийний, який він досягає за допомогою звукових відчуттів, гра кольорами, полу тонами та, створюючий точне зорове сприйняття картини природи і визначення основних рис притаманних англійській буржуазній сім`ї ХХ століття у своїй уяві.

22 Бороться, искать, найти и не сдаваться. А. Теннисон. Небольшой по объему стих Р. Киплинга «Если» вобрал у себя одну из главных идей его творчества - формирование идеологии личности, господство идеи высшего морального сорта. Такое мировоззрение, которое показывает автор в своем стихе методом метафоры, начал формироваться у него с детства. Так, учась в пансионе, еще мальчиком он испытал издевательств и унижений со стороны воспитателей. Такая жизнь на подсознательном уровне сформировало его стремление к справедливости и сохранению достоинства, побуждало к борьбе за собственную свободу и независимость от жизненных обстоятельств. Еще подростком во время обучения в мужской школе, он научился противопоставлять личность насилию как организованной системе в определенном сообществе. Работая репортером, освещая поступки людей в разнообразных экстремальных ситуациях: войны, эпидемии, катастрофы, тяжелые условия работы; Редьярд Киплинг вычеканил модель поведения человека. Р. Киплинг берет за образец поведения и поступки «белых людей», которые несут, на его взгляд, просветительскую и положительную миссию в обществе. Эти люди - романтики, отданные не писанному «кодексу чести». Прежде всего - это люди действия, которые на краю мира в сложных условиях строят дороги, мосты, лечат, руководят, защищают. Вообще - увеличивают цивилизацию «белых». (За такую позицию ему часто упрекали расизмом.) В стихе «Если» Р. Киплинг будто подытоживает свой жизненный опыт, концентрирует его во фразах которые как выстрел поражают сознание человека, заставляют ее примерить черты идейной морали и поступков на себя, будто спрашивая: «А смог бы я так действовать, как пишет Р. Киплинг в своем стихотворении?» На первый взгляд, модель, предложенная Р. Киплингом, очень проста и направляет человека к поступкам простых категорий: «добро-зло», «жизнь-смерть», «действие-пассивность». Тем не менее, поражает сила глубокого проникновения в сознание идей писателя о месте настоящего человека в обществе. Спокойная решительность в любой ситуации, вера в самого себя, пренебрежение мысли толпы, пронизывает читателя, словно удар тока. В своем творчестве, как правило, писатель строит моральные принципы поведения людей, не разделяя в абсолюте добропорядочные поступки от греховных или неблагополучных, не разграничивая их резко. Но в стихе «Если» он поднимает к абсолюту этическую ценность таких черт людей, как мужество, энергичность, стойкость. Р. Киплинг воспевает в стихе философию, направленную на действие развития. Только своими действиями человек утверждает цивилизационный путь. Так, потеряв все силы во время достижения цели, после поражений и неудач, человек снова и снова восстанавливает свои целенаправленные действия в выбранном направлении. Автор показывает, что образец «настоящего» человека - это концентрация силы духа на гране невозможного. Когда все силы исчерпаны, все утрачено, при определенных условиях человек способный, «стиснув зубы», держаться в русле личных идеалов.

23В американском портовом городе Сан-Франциско жил простой, неотесанный,грубоватый парень по имени Мартин, по фамилии Иден. Родители его умерли, братьяразбрелись по свету искать счастья, сестры еле сводили концы с концами. Себе нажизнь Мартин зарабатывал тяжелым трудом моряка. Он хорошо познал невзрачный мирпростых тружеников моря — “кочегарки, трюмы, доки, пристани, тюрьмы и трактиры,больницы и мрачные трущобы”. Он был маленькой частицей этого мира и не мыслилсебя без него и вне его. Так и тянул бы он свою лямку, если бы не случай. На первый взгляд ислучай-то был самый пустячный, не заслуживающий упоминания. На пароме Мартинвступился за студента, которого хотела избить группа подвыпивших парней. Все бына этом и закончилось, и Мартин вскоре и думать бы позабыл о таком пустяке,если бы студент в знак благодарности не пригласил его к себе домой на обед. Роман Джека Лондона “Мартин Иден” (1908) и начинается с описания этогопервого визита главного героя в респектабельный буржуазный дом Морзов, где онпознакомился с сестрой студента, также студенткой университета Руфью. Это“бледное, воздушное существо с большими одухотворенными голубыми глазами, смассой золотых волос” с первой же минуты произвело неизгладимое впечатление наМартина, и не только своей внешностью, но и хорошим знанием поэзии, умениемлегко и свободно излагать свои мысли, со знанием дела говорить об искусстве илитературе. Ее игра на рояле ошеломила Мартина. Знакомство с Руфью и всемсемейством Морзов ознаменовало важный поворот в личной и общественной жизниМартина Идена. “Мартин Иден”— произведение в известной степени автобиографическое. Писалего Лондон во время своего путешествия по южным морям на шхуне “Снарк”.  Роман сначала печатался с продолжением в журнале “Пасифик мансли”(“Тихоокеанский ежемесячник”), а в сентябре 1909 года вышел отдельным изданием.“Мартин Иден”— двадцать первая книга Джека Лондона. К этому времени Д. Лондонбыл уже широко известным писателем, автором таких сборников рассказов, как “Сынволка”, “Любовь к жизни” и др., повестей “Зов предков” и “Белый клык”, романов“Морской волк” и “Железная пята”. Естественно, что “Мартин Иден” сразу жепривлек внимание читающей публики. Действие романа развивается в двух взаимосвязанных планах: личном -- любовьМартина к Руфи, их отношения, упорные занятия Мартина самообразованием — исоциальном — борьба Мартина Идена за место в буржуазном обществе, за то, чтобыэто общество признало его талант писателя. Но сразу следует отметить, чтоборьба эта велась во имя “бледной, как лилия, девушки”, то есть цели сугуболичной, индивидуальной. Глубокая, впечатлительная, тянущаяся к красоте натураМартина именно в образе благовоспитанной, красивой и образованной Руфи увидела“то, для чего стоит жить, чего стоит добиваться, из-за чего стоит бороться иради чего стоит умереть... Она окрылила его воображение, и огромные яркиеполотна возникали перед ним, и на них роились таинственные, романтическиеобразы, сцены любви и героических подвигов во имя женщины — бледной женщины,золотого цветка. И сквозь эти зыбкие, трепетные видения, как чудесный мираж, онвидел живую женщину, говорившую ему об искусстве и литературе”. Образ Руфи, безусловно, навеян двумя знакомыми Джека Лондона, которыми онувлекался в юности — Мейбл Эпплгарт и Анной Струнской. Вся внешняя стороназнакомства Мартина с семейством Морзов и развитие его отношений с Руфью близкик истории отношений самого писателя с Мейбл Эпплгарт. Вернемся к роману. ЕслиМартин влюбился в Руфь с первого взгляда, то и она сразу же поддалась обаяниюего незаурядной личности, словно завороженная слушала его рассказы о морскихприключениях: “С чутьем настоящего художника он выбирал из множестваподробностей самое яркое и разительное, создавал картины, полные света, красоки движения, увлекая слушателей своим самобытным красноречием, вдохновением исилой”. Мартин Иден хорошо понимал, что между ним, простым матросом, и Руфью,девушкой из состоятельной буржуазной семьи, лежит пропасть. Они по-разномусмотрели на жизнь, да н говорили, казалось, на разных языках: “Руфь далеко невсегда понимала жаргон Мартина, а он не знал смысла многих употребляемых еюслов. Но Мартин твердо решил эту пропасть перешагнуть, он упорно занимаетсясамообразованием, начинает следить за своей речью, внешностью и одеждой,перестает участвовать в частых моряцких попойках.” И поначалу отношения Мартина с Руфью развиваются, казалось бы, благоприятно,нисколько могут благоприятно развиваться отношения между столь разными и похарактеру, и по воспитанию, и по образованию молодыми людьми. Руфь охотновстречалась с Мартином, благосклонно принимала его ухаживания, судовлетворением отмечала перемены в нем к лучшему: он стал правильно говорить,опрятно одеваться, с ним не стыдно было появиться на людях. Вначале она былауверена, что “ее влекла к нему какая-то, как ей казалось, сатанинская сила”. Нос течением времени их отношения изменились. Руфь поняла, что она любит Мартина. Когда еще чувство Руфи к Мартину было не совсем осознано ею, она решила“взять этого человека... и перекроить его по образцу людей ее круга”. Такимобразцом был младший партнер в деле ее отца, некий Чарльз Бэтлер, в детствеоставшийся круглым сиротой и сумевший ценой подлинного самоотречения отпрелестей жизни и упорным трудом добиться положения, которое давало емутридцать тысяч годового дохода. Но Мартина, преисполненного жизненной энергией и выбравшего себе достойнуюцель в этой жизни, такая перспектива никак не вдохновляла. Он не собиралсяотказывать себе во всем, чтобы в старости иметь доход, который не сможетпринести ему никакой радости. Нет, у него совсем другая мечта: “... Он будетписать. Он будет одним из тех людей, чьими глазами мир видит, чьими ушамислышит, чьим сердцем чувствует. Он будет писать все: поэзию и прозу, романы иочерки, и пьесы, как Шекспир... Ведь писатели — гиганты мира...” Так намечается развитие характеров главных действующих лиц романа. С однойстороны — Мартин, жаждущий стать писателем и уверенный, что именно этим онпокорит сердце любимой девушки. С другой — Руфь, вначале более образованная,чем Мартин, но с течением времени теряющая свое превосходство перед ним, несумевшая понять глубины его мыслей и суждений. Мартин, глубоко понимающий жизньи серьезно изучающий философию и литературу, высказывает мысли, которые слишкомглубоки для понимания Руфи. Исключительный ум Мартина Идена жаждал равных себе собеседников, и ему неприходило в голову, что “истинных и глубоких мыслителей нужно искать не вгостиных Морзов...”. Мартин упрямо добивался своего места в жизни, “онстранствовал по жизни, не зная покоя, пока не нашел, наконец, книги, искусство и любовь”. Вдохновленный ими он долгие месяцы упорно работал, перебиваясь схлеба на воду, голодал, поддерживая себя редкими обедами в доме Морзов. На последние гроши он покупал почтовые марки и аккуратно рассылал своистатьи, рассказы и повести в редакции литературных журналов. Через какое-товремя все его творения возвращались обратно. Он снова покупал марки и снова отсылалвсе по новым адресам. Но удача не приходила. Отношения с Руфью зашли в тупик.Для нее главное было в том, что они не могут “пожениться в расчете на шедевры,которые никто не покупает”. Руфь никак не могла понять исканий Мартина. Замкнутая в узкие рамки буржуазного мирка, она не понимает, что между нею иМартином разверзлась новая пропасть: она не помогает Мартину в его литературныхисканиях, пытается столкнуть его с литературного пути на стезю чиновничьейслужбы. К тому же отцу Руфи образ мыслей Мартина также был чужд. Неудивительно, что во время одного из обедов у Морзов высказываемые Мартиномсуждения показались всем кощунственными, и ему отказали от дома. Его попыткизаговорить с Руфью на улице ни к чему не привели, разрыв стал окончательным и бесповоротным. Бесспорно, писатель был волен сделать все по-иному — соединить своих героевв счастливом браке. Если бы Руфь вышла замуж за Мартина задолго до того, как онстал модным писателем, читатели получили бы еще одну душещипательную историйкусо счастливым концом, который так превозносили сторонники “традиции жеманности”в американской литературе, но который не имел ничего общего с реальной жизнью. Описанное в романе развитие событий подтверждалось и собственным житейскимопытом автора романа. За десять лет до выхода в свет “Мартина Идена”, когдаДжек Лондон только-только вступал на литературное поприще, он ухаживал за МейблЭпплгарт, изящной, красивой девушкой, дочерью преуспевающего инженера. Ейнравился Джек Лондон, и она хотела, чтобы он поскорее занял устойчивоеположение, поступил на должность, хотя бы почтальона. Мысли же юного Лондоназаняты совсем другим: и днем, и по ночам он писал свои первые рассказы и напоследние гроши рассылал их в редакции литературных журналов. Наконец, егопервые рассказы увидели свет, и он получил свой первый гонорар — семь споловиной долларов за рассказ. Редактор журнала обещал опубликовать цикл егопроизведений из восьми рассказов. Выкупив у ростовщика свое единственное богатство — велосипед, Джек Лондонпригласил Мейбл на прогулку. Гордый опубликованным рассказом и открывающимисяперед ним перспективами, Джек, захлебываясь от радости, обо всем рассказалМейбл, добавив в заключение, что он отказался от предлагавшейся ему должностипочтальона. Мейбл выслушала рассказ Джека Лондона без особого энтузиазма и лишьспросила его, сколько ему платят за рассказ. Услышав в ответ точную цифру —семь с половиной долларов, она разрыдалась: почтальон зарабатывал больше. Такпечально закончился первый юношеский роман Джека Лондона. Разрыв Руфи с Мартином, как он изображен в романе, перерастает рамкисобственно личных отношений героев и становится отражением тех общественныхотношений, которые господствуют в буржуазном мире. Ведь дело не просто в том,что Руфь оказывается послушной дочерью, не осмеливается пойти наперекорродителям и порывает всяческие отношения с Мартином. Проблема здесь гораздоглубже. Путы буржуазной морали узкого мирка Морзов оказываются сильнеевозвышенного чувства любви — вот в чем общественное звучание разрыва Руфи сМартином. Любовь в буржуазном мире возможна только в рамках буржуазной морали. Здесь важно обратить внимание читателей еще на одно обстоятельство. В концеконцов старшие Морзы должны были закрыть глаза на то, что Мартин служил простымморяком и уже только поэтому никак не пара дочери претендующих наинтеллигентность добропорядочных буржуа. Главное в другом: Мартина невозможноникакими силами перекроить по образцу Морзов, невозможно заставить бросить свои“никому ненужные писания” и поступить на “нормальную службу”. Социальноепроисхождение Мартина, его близость к простым людям — вот что не могутпереваривать Морзы. Мартин же продолжал упорно бомбардировать редакции и издательства своимипроизведениями. И, наконец, наступил тот долгожданный день, когда изполученного от издателя письма он достал не возвращенную ему рукопись, а чек.Но “он уже не способен был замирать от восторга при виде издательских чеков.Прежде чеки казались ему залогом будущих великих успехов, а сейчас перед нимлежали просто двадцать два доллара, на которые можно было купить чего-нибудьпоесть. Вот и все”. Колесо фортуны повернулось к Мартину лицом. Все его произведения, которыетак упорно отвергались редакциями в течение двух лет, теперь принимались почтибез разбора. Крупная издательская фирма приняла и выпустила в свет небольшимтиражом его критико-философскую книгу “Позор солнца”. Она сразу же вызвалабольшой шум в печати. За первым изданием последовали второе и третье, книгупереиздали в Англии, перевели на французский, немецкий и скандинавские языки.Издательство предложило Мартину крупный аванс за его последующую книгу, невыдвинув при этом никаких условий относительно ее содержания. Так Мартин Иденстал признанным модным писателем. Казалось бы, теперь он достиг всего, о чем только мог мечтать: его книгиохотно печатались издателями и нарасхват раскупались читателями; все, чтокогда-либо было им написано, нашло свое место на страницах журналов и газет;критики на все лады обсуждали его произведения; газетные репортеры одолевали его,чтобы получить интервью; на его текущем счету в банке лежали сто тысячдолларов. Но мятущаяся душа Мартина не находила никакого удовлетворения.Теперь, когда журналы и издательства готовы были печатать все, что ни выходилоиз-под его пера, он вдруг потерял всякое желание писать. Его мысли были занятыодним — как понять все то, что произошло с ним, что вообще происходит вчеловеческой жизни. На Мартина очень сильно повлияли два события — разрыв с Руфью и самоубийствоРэсса Бриссендена, с которым Мартин как-то познакомился у Морзов. ПоначалуБриссенден показался Мартину бледным и неинтересным. Но беседы с больнымчахоткой поэтом вскоре убедили его в обратном: в тщедушном поэте “был огонь,необычайная проницательность и восприимчивость, какая-то особая свобода полетамысли... Его умственный взор проникал словно чудом в какие-то далекие,недоступные человеческому опыту области, о которых, казалось, нельзя былорассказать обыкновенным языком”. Молодые люди подружились, часто проводили время вместе, ходили в социалистическийклуб. Мартин уговорил Бриссендена отослать в редакцию одного из журналов егопоэму “Эфемерида”. Получив согласие журнала на публикацию поэмы, Мартинотправляется к Бриссендену, чтобы сообщить ему радостную весть. Но в гостинице,где жил поэт, ему сообщили, что он пять дней тому назад покончил с собой.Оглушенный этим известием, Мартин все же нашел в себе силы, чтобы снова писатьдни и ночи напролет. Но писал он “словно в оцепенении, перестав восприниматьокружающий мир...”. Закончив повесть, названную им “Запоздалый”, он перестаетписать. В это время вышел в свет журнал с “Эфемеридой” Бриссендена. Поэма наделаламного шуму, ее автора высмеивали в печати, проклинали с амвонов церквей. Мартинс горечью сознавал, что, будь Бриссенден жив, весь этот шум был бы ему крайненеприятен. Самому же Мартину “после того, как рухнул его мир, увенчанныйлюбовью, крушение веры в печать и в публику уже не казалось катастрофой... Онхотел взлететь в заоблачную высь, а свалился в зловонное болото”. Мартин мучительно раздумывал о смысле человеческого бытия, о своейсобственной роли во всем происходящем. Это были размышления человека,прошедшего жестокую школу жизни, сумевшего своим собственным трудом и умомвыбиться с низов на вершину капиталистического общества и вдруг обнаружившегона этой вершине все то же “зловонное болото” капиталистическойдействительности. Чем заполнить эту пустоту, Мартин не знал. Хождения пол ресторанам иувлечение египетскими папирусами успокоения не принесли. Деньги, которых у неготеперь было так много, не радовали. Он щедро одарил своих сестер, своего другапо работе в прачечной Джо, свою квартирную хозяйку. А что же дальше? И дажеРуфь, готовая теперь стать его женой, не привлекает его: роман с ней давно ужепохоронен в его сердце. Иногда ему казалось, что лучший выход из создавшегосяположения — вернуться к своим прежним занятиям, “... он тоскует о кубрике икочегарке, как о потерянном рае”. Но слишком глубокая пропасть пролегла междуобразованным модным писателем и простыми матросами. Нет, назад пути ему небыло, его старый рай уже безвозвратно утерян. А нового рая он так и не нашел, несмотря на свалившиеся на него богатство иславу. С внешней стороны все выглядело вполне нормально: его беспрерывноприглашали на обеды и ужины, с ним жаждали знакомства, на него заглядывалиськрасивые женщины. Но душа его не находила удовлетворения во всей этой мишуребуржуазного времяпрепровождения. Он никак не мог взять в толк, что собственноизменилось в нем, человеке по имени Мартин Иден, что его теперь все пытаютсязаполучить к себе на обед. Ведь все его произведения были написаны еще два годатому назад, сам он с тех пор никак не изменился, но тогда его не приглашали наобед даже родственники и близкие знакомые, а ведь он целыми днями не имел ворту ни куска хлеба. А теперь даже судья Блоунт почитает за честь пригласить егок обеду. Тот самый Блоунт, которого он как-то оскорбил у Морзов и из-закоторого, собственно, и произошел разрыв с Руфью. Мартин в конце концов понимает, что перемена в отношении к нему вызванаединственным — появлением его книг в печати и признанием публики, то естьопределяется размером его банковского счета. Мартину кажется, что он сумеет найти свое счастье, убежав от буржуазнойцивилизации на острова южных морей, живя в тростниковой хижине, занимаясьловлей акул и охотой на диких коз, торгуя жемчугом и копрой. Он заказываетбилет на отправляющийся на остров Таити пароход “Марипоза” и готовится котъезду — покупает ружья, патроны, рыболовную снасть. И вот он — на пароходе.Но и здесь все глядят на него, как на путешествующую знаменитость. Онзамыкается в себе. “Жизнь стала мучительна, как яркий свет для человека сбольными глазами. Она сверкала перед ним и переливалась всеми цветами радуги, иему было больно. Нестерпимо больно”. Где-то на так любимом им океанскомпросторе Мартин выбрасывается из иллюминатора каюты в океанскую пучину икончает все счеты с жизнью. Как видим, роман заканчивается трагически. И у читателя невольно возникаетвопрос: как же так, почему Мартин Иден добровольно уходит из жизни в час своегополного триумфа? В чем подлинная причина гибели Мартина Идена — человека иписателя? Что хочет сказать таким концом и всем своим романом Джек Лондон? Первые читатели романа и его первые критики так и не сумели понять подлинногосмысла рассказанной писателем истории, не извлекли должного урока из печальнойсудьбы доброго малого по имени Мартин Иден. В своей статье “О писательскойфилософии жизни” Д. Лондон говорил о труде писателя: “Вы должны научиться спониманием всматриваться в лицо жизни. Чтобы постичь характер и фазы того илииного движения, вы должны познать мотивы, которые движут личностью и массой,которые порождают и приводят в действие великие идеи, ведут на виселицу ДжонаБрауна... Писатель должен держать руку на пульсе жизни, и жизнь даст ему егособственную рабочую философию, при помощи которой он в свою очередь станетоценивать, взвешивать, сопоставлять и объяснять миру жизнь”. Какие же мотивы двигали личностью Мартина Идена, что скрывалось за егоупорным стремлением стать писателем, пробиться наверх? В романе показано, чтоМартин был “прирожденным борцом, смелым и выносливым”, однако бороться ему былосуждено “во мраке, без света, без поощрения”. Единственной путеводной звездой вэтой нелегкой борьбе долгое время была любовь к Руфи, стремление стать вровеньс ней и соединить свою судьбу с судьбой своей избранницы. Итак, Мартиномдвигало чувство любви к женщине. Мартину казалось, что Руфь отвечает на его чувство взаимностью. Вдействительности же отношение Руфи к Мартину никогда не было однозначным.Понимая его незаурядность, чувствуя исходящую от него какую-то магическую силу,восхищаясь его настойчивостью и трудолюбием, Руфь в то же время никак неразделяла его стремлений, не понимала его внутренней потребности статьписателем. Она поощряла его занятия самообразованием, помогала ему в этом, но толькоради того, чтобы он занял достойное место в буржуазном мире, то есть сталчиновником или мелким бизнесменом. Его увлечение литературой не только неПонятно ей, но и вызывает у нее раздражение и сопротивление. Она также непонимает смысла произведений Мартина, не видит в них никакой ценности.Общественные идеалы рабочего парня Мартина Идена, питаемые глубоким пониманиемжизни, не находят отклика у воспитанной на традициях буржуазной морали РуфиМорз, которая вместе со своим классом исповедует ограниченный взгляд на жизнь. Эту принципиальную разность во взглядах на окружающую жизнь Мартин понялслишком поздно. И он прямо говорит ей об этом во время последнего свидания:“... Вы чуть не погубили меня желая мне добра. Да, да! Чуть не погубили моетворчество, мое будущее! Я по натуре реалист, а буржуазная культура не выноситреализма. Буржуазия труслива. Она боится жизни. И вы хотели и меня заставитьбояться жизни... Пошлость есть основа буржуазной культуры, буржуазнойутонченной цивилизации. А вы хотели вытравить из меня живую душу, сделать меняодним из своих...” В этом признании Мартина — ключ к пониманию истоков его личной трагедии.Моряк Мартин Иден был плоть от плоти, кровь от крови человеком своего класса. Иего жизнь, и его помыслы — сродни жизни и помыслам тысяч его собратьев потруду. Но вот моряк превратился в писателя, притом в писателя модного,преуспевающего, зарабатывающего большие деньги. Причем его популярность, егозаработки зиждились на его реалистическом видении мира, на высказывании идей,которые буржуазное общество не принимало, но которое щекотали его нервы,знакомство с которыми позволяло считать себя либералом. Поэтому книги Иденараскупались обеспеченной публикой, становились модными, приносили их авторунемалый доход. В результате Мартин Иден, сам того не желая, попал в положение человека,сидящего на двух стульях. По своим идеям, по своему мышлению он был и осталсяреалистом, ему были чужды мораль и предрассудки буржуазии. Но по своим доходам,по своему новому образу жизни он теперь принадлежал к классу буржуазии. И этопротиворечие требовало разрешения. Таким образом, природа таланта не играетникакой роли в определении судьбы талантливого человека в буржуазном обществе.Мартин Иден был писателем, но он мог быть талантливым музыкантом илискульптором, художником или медиком. Трагизм судьбы и жизненный путь писателяМартина Идена типичен для капиталистической действительности. Известный американский критик назвал роман Лондона “трагической национальнойисторией успеха”. Вдумаемся в это определение и попытаемся выяснить, в чем жезаключается трагизм успеха Идена и в чем национальная, то есть типичноамериканская, сущность этого успеха. Ван Вик Брукс с горечью отмечал, чтотворческие умы в США “лишают питательной почвы, им противопоставляют страсть кстяжательству и ореол богатства. Буквально все тенденции общественной жизниАмерики вступили в заговор с целью связать по рукам и ногам таланты страны...”.Как действует этот заговор в жизни, Д. Лондон прекрасно показывает на примереМартина Идена. Его никто не понимает: ни родственники, ни друзья, ни люди, вкоторых он видит представителей интеллигенции — Руфь, ее родители, ихокружение. Так называемое общество не спешит протянуть руку помощи ищущему свойпуть художнику. Наоборот, оно пытается сбить его с избранного пути, столкнутьна так хорошо знакомую и понятную этому обществу дорогу чиновного служения илибизнеса и коммерции. Нужно обладать немалым мужеством, твердостью характера иуверенностью в своих силах, чтобы противостоять этому натиску, выдержать его ипройти свой путь до конца. Удается это немногим. Мартин Иден на своем тернистом пути достигает успеха, успеха вопреки всем ився. Подлинный трагизм этого успеха заключается в том, что Мартин добиваетсяего в одиночку, без малейшей помощи, в борьбе с тем обществом, в котором онживет и трудится. В этой борьбе он теряет возлюбленную, от него отказываютсяродственники, он постепенно теряет веру в правоту своего дела и в конце концовтвердо решает никогда больше не брать в руки перо. Заслуженный успех неприносит ему никакого удовлетворения. Мартин Иден своим творчеством, своей судьбой, наконец, своим трагическимуходом из жизни, несомненно, бросает вызов буржуазному обществу, буржуазнойморали. Это дало повод ряду критиков заявить, что герой Д. Лондона — социалисти что именно его вера в социалистические идеалы якобы приводит его к гибели.  Критика пыталась исказить смысл романа, принизить его литературные достоинства,отрицать его реализм и жизненную достоверность, Правда, многочисленные читателине очень-то прислушивались к мнению критиков, роман раскупали, внимательночитали, и многие писали автору благодарственные письма. Д. Лондон искренне недоумевал, почему ряд критиков видели в образе МартинаИдена социалиста, борца за идеалы рабочего класса. Ведь в романе прямо сказано,что Мартин верит не в социализм, а в теорию английского философа Спенсера –выживают сильнейшие. По своему мышлению Мартин был ярым индивидуалистом, в этомзаключалась его трагедия, и именно это привело его к гибели. Его короткоезнакомство с Бриссенденом лишь подчёркивает его индивидуалистическоемировоззрение. Поэт как бы противостоит образу Идена и оттеняет в нём те чертыхарактера и мышления, которые отсутствуют у самого поэта. Бриссенден не верит вобъективность буржуазной публики и печати и поэтому никак не стремитьсяпубликовать свои произведения. Мартин же мечтает об одном – увидеть своипроизведения напечатанными. Бриссенден верит в социализм и неизбежностьсоциальной справедливости. Мартин исповедует индивидуализм. В романе роковой прыжок Мартина описан как совершенно естественный, простойи даже обыденный шаг. А ведь на этот шаг идет внешне здоровый, в расцветесвоего таланта писатель, добившийся славы и успеха. И та обыденность, с которойуходит из жизни Бриссенден и Иден, - это тоже неотъемлемая часть “трагическойнациональной истории успеха” талантливого художника в США. Мартин Иден не был социалистом, являясь индивидуалистом, не имея нималейшего представления о нуждах других, он жил только для себя, боролся лишьради себя и умер – то из-за самого себя. Он пробился в буржуазные круги и былпотрясён отталкивающей посредственностью буржуазии. Д. Лондон понимал что человек творческого труда не должен замыкаться всобственном узком мирке, отгородившись своими притязаниями на исключительностьот внешнего мира, от кипучего биения повседневной жизни.  На одном из экземпляров своего романа Джек Лондон написал в апреле 1910года: “Это — книга, которую не поняло большинство критиков. Написанная какобвинение индивидуализма, она была истолкована, как обвинение социализма... Дабудь Мартин Иден социалистом, он бы не погиб”. Широкая популярность писателя среди простых. людей Америки беспокоилаапологетов буржуазного образа жизни. Изображая Мартина Идена в виде социалистаи олицетворяя его с самим Джеком Лондоном, буржуазные критики подводиличитателя к мысли о том, что писатель, мол, разочаровался в социалистическихидеях и в своем романе изобразил крах человека, исповедующего эти идеи. Джек Лондон не случайно так настойчиво возражал и против подобной трактовкиобраза Мартина Идена, и против того, что его самого олицетворяли с его героем.Писатель недвусмысленно разоблачал подобные утверждения. “Позвольте указать мнена главную слабость такой параллели,— писал Д. Лондон в этой связи,— МартинИден покончил с собой, а я все еще жив”.