Глава 5. Психолингвистические модели и теории

оперировать не более чем семью символами одновременно (вернее, семью плюс-минус два).

Это число, с легкой руки Дж. Миллера прозванное <магическим>, действительно заворожило не только психолингвистов, но и психологов вообще'. На самом деле ничего магического в нем нет - оно просто фиксирует верхний предел объема оперативной памяти. Но, во-первых, именно верхний предел: реальная глубина предложений, равно как и изученная В. Московичем словообразовательная глубина словоформы, лежит в пределах 3-4 (во всяком случае, подавляющее большинство предложений и словообразовательных моделей не переступает этого числа)^ Во-вторых, ничто не препятствует нам (что бы ни думал по этому поводу В.Ингве) построить предложение и с большей глубиной - но только если измерять ее лингвистически, т.е. не учитывая, что в языковом сознании носителя языка формально две словоформы могут соответствовать одной единице, одному <клише>, - а не психолингвистически. С точки зрения лингвистики, скажем, кот ученый - то же, что талантливый художник. Но для носителя русского языка кот ученый выступает - благодаря Пушкину - как единое психолингвистическое целое.

Но вернемся к концепции В.Ингве. Уже в изложенном здесь варианте она явно является более <сильной>, чем модель языка с конечным числом состояний: она прекрасно позволяет строить <самовставляющиеся> конструкции, с одной стороны, и - путем введения правил

' На какой-то срок этой <магии> подцался в свое время и автор настоящей книги. Помнится, как хотелось <разделить на два> количественный результат одного из психолинг-вистических экспериментов (14 плюс-минус 4), ничего общего не имевший с объемом оперативной памяти...

^ В лекциях, читанных на психологическом факультете МГУ в 1980-х гг., автор предложил разграничивать в этой связи <магическое число> и <массовое число>.

Часть 2. Психолингвистический анализ речи

деривации - снимает и возражения Дж. Миллера по поводу неприменимости модели языка с конечным числом состояний для интерпретации усвоения языка ребенком.

Но В.Ингве на этом варианте не остановился: очень скоро он ввел новое понятие - понятие <грамматических обязательств>. Начиная ту или иную конструкцию, мы как бы берем на себя эти обязательства. Например, произнося слово талантливый..., мы тем самым берем на себя обязательства употребить определяемое слово в мужском роде, единственном числе и именительном падеже. По ходу порождения предложения мы <погашаем> старые обязательства и берем на себя новые, пока - в самом конце предложения - не <рассчитаемся> по этим обязательствам полностью. В свете этого нового подхода глубина предложения определяется В.Ингве как <...максимальное число обязательств, которые мы берем на себя одновременно в данном предложении> (Ингве, 1965, с.44).

В американской, да и в отечественной психолингвистике есть немало исследований, непосредственно опирающихся на модель В.Ингве. В основном они касаются не порождения, а восприятия речи, а также усвоения ребенком родного языка.

Но гораздо более популярна в психолингвистике не эта модель, а основанная на ней модель НС, разработанная все тем же Чарлзом Осгудом и изложенная в его работе <О понимании и создании предложений> (Osgood, 1963). Мы не будем здесь подробно излагать содержание этой работы (см. Леонтьев, 1969, с.65- 73). Выделим лишь ее основные мысли.

Первая из них: стохастические (вероятностные) закономерности связывают не элементы терминальной цепочки, а отдельные операции, используемые для порождения этой цепочки.

Вторая: любое предложение может быть представлено как последовательность <ядерных утверждений> (kernel assertions), т.е. пропозиций, имеющих вид <субъект-связка-объект> и в совокупности семантически эквивалент-Глава 5. Психолингвистические модели и теории

ных исходному предложению. Например, в нашем предложении о художнике такими ядерными утверждениями будут: художник талантлив, картина интересна, художник пишет картину.

Третья: грамматические сочетания (морфосинтагмы) могут быть квалифицирующими или квантифицирующи-ми. Ядерные утверждения могут соответствовать только квалифицирующим сочетаниям - при их трансформации в самостоятельные ядерные утверждения или наоборот смысл их полностью сохраняется: талантливый художник = художник талантлив. Но если бы мы употребили сочетания некоторые люди, очень интересную, то ядерные утверждения из них не получились бы, их нельзя представить предикативно, - в них опорное слово имеет характеристику, отличную от характеристики того же слова в изоляции.

Четвертая и, пожалуй, главная: появление квалифицирующих признаков в воспринимаемом нами предложении влечет за собой процесс семантического <свертывания>. Анализируя сочетание талантливый ку-дожник, мы приписываем слову <художник> дополнительный семантический или смысловой <обертон>. Аналогичное свертывание происходит с другими ядерными утверждениями, пока наконец вся последовательность не превратится в пучок <обертонов> одного-единственного элемента - логического субъекта предложения (вернее, высказывания). Эта семантическая информация, приписываемая субъекту (в данном случае художнику) образует, говорит Ч.Осгуд, <моментальное значение> слова художник. Аналогично строится - но в обратном направлении - и порождение речи.

Не правда ли, перспективная модель? Тем непонятнее, что она так и не получила по-настоящему серьезного анализа и критики, если не считать высокомерных выпадов со стороны адептов школы Хомского-Миллера.

Но Ч.Осгуд и на этом не остановился. В начале и середине 1980-х гг. он разработал и опубликовал новую мо-Часть 2. Психолингвистический анализ речи

дель, которую он назвал <абстрактной грамматикой языковой активности> (abstract performance grammar), даже в самом названии противопоставляя ее моделям <языковой способности> вроде модели Н.Хомского. Главная мысль новой модели - в том, что процесс речепорождения напрямую связан с неязыковыми (когнитивными) факторами, в частности, с непосредственно воспринимаемыми актантами (участниками описываемой ситуации). Именно поэтому первичной последовательностью компонентов высказывания является <субъект-объект-предикат>\ Ч.Осгуд вводит очень интересное понятие <натуральности> как соответствия психолингвистических грамматических структур когнитивным схемам. Мы еще вернемся к этой проблематике, в частности, ниже и в главе 17 (см. Osgood, 1980; 1984).

Идею Ч.Осгуда о том, что вероятностные зависимости могут связывать между собой не столько элементы терминальных цепочек, сколько отдельные операции или шаги порождения, была подхвачена и развита американским психолингвистом Нилом Джонсоном. Он показал

" Автор настоящей книги утверждал то же, начиная с 1965 года, но на английском языке эти работы в то время не появлялись. Судьба Ч.Осгуда и его роль в истории психолингвистики заслуживают самого внимательного анализа и раздумья. Это - несмотря на роль Осгуда в написании книги <Psycholinguistics> и вообще появлении психолингвистики как науки - судьба киплинговской <...кошки, которая гуляла сама по себе>, не соблазняясь на модные течения, а идя собственной дорогой. В чем-то Осгуд здесь напоминает другого талантливейшего американского ученого, но не психолога, а лингвиста-мы имеем в виду Кеннета Ли Пайка. Он тоже всю жизнь шел своим путем. Кстати, вопрос: а родилась бы психолингвистика, если бы не этот <киплинговский> настрой Осгуда? Из предыдущих публикаций других участников сборника <Психолингвистика> невозможно экстраполировать их участие в этом сборнике.