Афанасьев В. Циклы и общество

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

века или тысячелетия, а затем клонится к упадку, становясь при этом второстепенным элементом в целокупности данной культуры или данного народонаселения и принуждена бывает подчиниться одной из прочих суперсистем, или преходящей эклектической конгеренции. После целых веков латентного существования (в том же или в другом народонаселении) она возникает вновь, снова обретает господство на известный период времени, чтобы затем еще раз пережить упадок и, при случае, явиться вновь'.

Так вкратце обстоит фактически дело со сроком жизни, смертностью и возрождением социокультурных систем. Как мы видим, это положение весьма отличается от той в значительной мере бессмысленной «смерти культуры», о которой говорят разбираемые нами авторы.

6. Рождение культур

Фундаментальная ошибка Данилевского, Шпенглера и Тойнби обуславливает также невнятность их представлений о рождении «высоких культур», «цивилизаций» или «культурно-исторических типов».

Когда рождается культура? Каковы признаки ее рождения? Какие фазы можно - если вообще можно - зафиксировать в процессе ее рождения? Сколько времени для этого требуется? Ни одна из обсуждаемых нами теорий не дает даже сколько-нибудь удовлетворительного ответа на эти вопросы. Строго говоря, этих вопросов они себе вовсе не задают. Вследствие допускаемого ими смешения культур- но-цивилизационных систем с социальными группами обсуждаемые нами теоретики предполагают, кажется, что момент появления того или иного государства, или той или

1 Фактическое исследование этих колебаний исторических суперсистем см. в: Sorokin, Dynamics, и Sorokin, Society.

218

Приложение

иной национальной, религиозной или иной организованной группы свидетельствует о рождении некоторой цивилизации. Выше мы уже разъяснили, что недопустимо отождествлять кульутрную систему с социальной группой. Так же точно не годится идентифицировать появление некоторой социальной группы с рождением высокой культуры или цивилизации. Появление какого государства знаменует собою рождение западноевропейской культуры? Меровингского? Каролингского? Священной Римской империи немецкой нации? Или одного из множества других европейских государств? Или эта культура родилась в ту минуту, когда христианство стало господсвующей религией Запада? Или в эпоху каролингского Возрождения, или Возрождения XIII в.? Или она была подготовлена великим переселением народов и крахом Римской империи?

Поскольку культуры, о которых здесь идет речь, не являются реальными единствами, родиться они не могли; поэтому ни Данилевский, ни Шпенглер или Тойнби, ни ктолибо другой, не может указать момента их рождения. С другой стороны, фазы рождения реальных, каузальносмысловых единств могут быть обозначены с достаточной определенностью. А именно, процесс рождения всякой такого рода системы совершается в две фазы: фаза идеологической концепции системы и фаза ее объективации в «материальных носителях»; к ним добавляется еще третья - фаза социального закрепления (socialization) в других индивидах и группах, которое составляет предпосылку ее роста и долговечности. Всякая большая и малая осмысленная система - от «дважды два четыре» и «сегодня прекрасная погода» до самых крупных научных, философских, религиозных, эстетических, этических, технических и других систем - зачинается сперва в мысли своего творца. Мгновение полного концептуального возникновения системы есть мгновение первой фазы ее рождения. Творец системы

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

может порой неделями и годами «вынашивать» свои идеи, прежде чем они достигнут зрелости. Вторая фаза рождения каузально-смысловой системы состоит в ее объективации

вматериальных носителях: здесь систему записывают на бумаге, высекают в камне, переносят в звуки, в виде музыки или речи, здесь создается модель изобретенного творцом системы полезного предмета, строят по составленному плану дом, рисуют в красках представленную в мысли картину, формируют задуманную скульптуру, или объективируют каким-либо из сотен других способов существующую

внашем представлении систему смысловых содержаний, норм и ценностей. Когда объективация завершена, систему можно считать вполне родившейся. Когда Платон закончил записывать свое «Государство», Бах - свою «Мессу сибемоль мажор», или Ньютон - свои «Начала», совершилось рождение соответствующих систем.

Если родившаяся система должна жить и расти более продолжительное время, она должна пройти третью фазу, в течение которой она закрепляется в эмпирической реальности - фазу распространения, размножения или социальной реализации. Ее идеалогические, поведенческие и материальные формы должны получить распространение среди других человеческих индивидов (кроме ее творца), групп, культурных систем и конгеренций, если система не должна умереть со смертью ее творца. Там, где речь идет о рождении малых каузально-смысловых систем - каковы системы, образуемые сотнями наших повседневных суждений, как например, «А есть Б», «А не есть Б», - там все эти фазы плотно сжаты и почти синхронны. Если же рождается крупная система, то для завершения работы над идеологической концепцией подчас требуются месяцы и годы. Иногда месяцы и годы бывают необходимы и для адекватной объективации этой системы в материальных носителях. Наконец, десятилетия и даже века требуются порой для

220

Приложение

того, чтобы объективированная система распространилась

;на значительном пространстве и была узнана и признана

вданной культуре как важное культурное единство1.

Из наших ученых авторитетов Шпенглер и Шубарт вообще не останавливаются на рассмотрении этих вопросов. Появление и рост высоких культур представляется им результатом воздействия таинственных космических сил на жизнь нашей планеты и, в частности, на судьбы людей. Поскольку они рассматривают Землю как частицу беско-

;нечно протяженной Вселенной, каждый отдельный случай

1Большинство современных антропологических, социологических и исторических теорий об этом предмете содержат лишь весьма неопределенные суждения о проблемах рождения, смерти, роста и упадка культурных феноменов. Большинство занимающихся этими проблемами социологов и антропологов, в еще большей степени, чем даже Данилевский, Шпенглер и Тойнби, останавливаются именно там, где должен бы начинаться настоящий анализ проблемы.

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

появления великой культуры, как и народ, выступающий ее орудием, они трактуют как предопределенный космическими силами, которые хозяйничают в мире по собственному своему усмотрению и неисследимым и непредсказуемым образом распределяют в нем свою «благодать». Подобный ответ нисколько не приближает нас к пониманию «Почему» и «Как», «Где» и «Когда» возникновения великих мировых культур. Напротив, он как раз превращает всю эту проблему в совершенную тайну.

Данилевский и Тойнби пытаются эмпирическим путем ответить на эти вопросы. Данилевский особо подчеркивает два фактора: во-первых, политическую независимость групп, родственных друг другу по языку, а во-вторых, разнообразие и богатство этнографического или культурного материала, которым они располагают. Тойнби объясняет возникновение великой культуры действием трех факторов: во-первых, для этого требуется географическая среда, не слишком суровая, но и не слишком благоприятная; вовторых, наличие творческого меньшинства; в-третьих, непрестанное взаимодействие вызовов и откликов, разрывов и возвращений. Если окружающая среда слишком неблагоприятна, развитие культуры либо тормозится, либо же ее рождение происходит в форме выкидыша. Если окружающая среда излишне благоприятна, то от нее не исходит достаточно сильного вызова, для успешного ответа на который непрестанно требовалось бы величайшее напряжение творческих сил данной группы. Если условия среды не слишком суровы и не слишком удобны, то группа, благодаря наличию творческого меньшинства, успешно отвечает на вызов: давая на него один ответ за другим, она непрерывно развивает свои творческие силы и достигает таким образом уровня становящейся, устремленной в будущее высокой культуры.

Приложение

Но это объяснение неудовлетворительно в целом ряде отношений. Указанный здесь ряд факторов неполон. Некоторые из них весьма сомнительны; другие очень неопределенны; еще другие, возможно, ложны. Так, называемый Данилевским фактор политической независимости, как нам кажется, не столь безусловно необходим для того, чтобы известная группа обрела творческие силы. Политическая власть и независимость иногда могут облегчать культурное творчество, а иногда - затрудняют его; бывает также, что они вообще не оказывают на него никакого влияния. Более четкое представление можно составить о факторе культурной свободы. Свобода в этом смысле слова позволяет творцам творить, не испытывая затруднений в своей творческой деятельности от всякого рода цензуры и опеки, исходящей, в особенности, от господствующих политических и религиозных сил. Многие политически независимые группы не имеют внутри себя этой культурней свободы; с другой же стороны, по крайней мере творческие члены многих политически порабощенных групп пользуются этой свободой. В силу этих причин фактор культурной свободы целесообразнее и необходимее в данном отношении, чем называемый Данилевским фактор политической независимости.

Указываемый Тойнби фактор не слишком благоприятной и не слишком неблагоприятной географической среды чрезмерно неопределенен. Кто может указать в точности, какая среда слишком благоприятна или слишком неблагоприятна для определенной группы в определенное время?'

Кроме того, едва ли возможно доказать, что все великие культуры возникли в подобной среде «juste milieu». Можно также с большой уверенностью утверждать, что географи-

1 Некоторые историки находят «неблагоприятную», по Тойнби, среду «благоприятной», и наоборот. Ср. Pieter Geyl. Toynbees System of Civilization, in: The Pattern of the Past, Boston 1949, p. 18 ff.

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

ческая среда сотен долитературных групп была именно умеренной, не слишком суровой и не слишком мягкой; однако эти группы не достигли уровня того, что Тойнби называет культурой. Далее, географическая среда изменяется очень медленно и в весьма незначительной мере. Для большинства существовавших в прошлом групп она столетиями оставалась, более или менее, неизменной. Многие группы столетиями оставались долитературными. Затем вдруг, без какого-либо четко фиксируемого изменения среды, группа начинает развиваться, превращаясь в культуру. Так, западные германо-романские племена тысячелетиями - грубо говоря, вплоть до каролингского Возрождения - оставались на докультурном уровне. Только после VIII в. они начали выходить в категорию высоких культур. Ничто не указывает на изменение географической среды в Западной Европе в VII или VIII в. Если же она осталась без изменения, то переход этих племен в категорию великих культур очевидно не может быть приписан влиянию постоянного фактора географической среды. С другой стороны, различные явления «упадка» и разложения конкретных культур происходили без какого-либо фиксируемого их географического окружения. Ясно, что вину за эти явления упадка мы не можем свалить на географический фактор. Случалось, далее, и так, что из многих племен, живших в одной и той же среде, одно развивалась до стадии высокой культуры, а другие нет. Такие факты, опять-таки, противоречат этой гипотезе. Короче: географический фактор Тойнби является чрезвычайно спорным. Если в своей неопределенности он вообще подразумевает хоть что-то определенное, то он не является всегда благоприятным фактором социальной продуктивности, и на этот фактор нельзя возлагать всю ответственность за переход известной группы в категорию культур.

Столь же мало удовлетворителен и указываемый Тойнби фактор творческого меньшинства. Он отвергает фактор

Приложение

расового и биологического наследственного материала. Если мы исключаем этот фактор, откуда же берется тогда творческое меньшинство Тойнби, как оно может вдруг появиться, и как оно может обрести творческие силы? Если Тойнби не разделяет Шпенглерову теорию творческой космической благодати, таинственным образом определяющей своих избранников и превращающей их в творческое меньшинство, то он должен постулировать свое меньшинство как совершенно загадочное по характеру своего возникновения и исчезновения. Его постулат, вместо того чтобы объяснять продуктивность некоторой данной группы, сам требует себе объяснения в еще большей мере, нежели вопрос, почему некоторые группы становятся культурами, а другие нет.

Наконец, и его факторы исторического вызова и ответа, или ухода и возвращения, не очень-то информативны. Пока какая-нибудь группа продолжает жить, она непрерывно испытывает вызовы от миллионов внешних и внутренних раздражителей, на которые она непрерывно же дает ответ. Не существует ни одной живой группы или лица - будь то даже самые нетворческие группа или лицо - которые бы не были подвержены действию этого фактора. Поскольку он универсален, постоянно присутствует и является общим для всех живых групп и личностей, он очевидно не может быть таким фактором, который бы действовал только на творческие группы и личности. То же самое нужно сказать о факторе ухода И возвращения. Он также имеет силу для творческих и нетворческих, успешных и неуспешных групп и личностей; поэтому и он также ни в малейшей мере не разрешает обсуждаемой нами проблемы.

Только в том случае, если бы Тойнби пояснил, что предносившаяся ему идея представляет собою особую форму вызова-и-ответа и ухода-и-возвращения, такую форму, которая действует только на творческие группы

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

и личности, а у нетворческих отсутствует, только тогда эти факторы могли бы ему пригодиться. Однако подобной спецификации Тойнби не произвел; а потому эти факторы мало помогают решению проблемы'.

7. Факторы творческой силы

Если, таким образом, факторы, указываемые Данилевским и Тойнби, неприменимы или недостаточны, оба автора, с другой стороны, не называют ни одного из тех факторов, которые непременно должны существовать, чтобы некоторая группа или личность могла развить особенную творческую активность. Среди различных, до сих пор мало известных факторов сюда, как представляется, относятся прежде всего следующие:

а) Сверхчувственная и сверхрациональная гениальность, либо происходящая из удачно сложившейся наследственности, о чем, однако, пока еще известно немногое, либо возникающая из иного неизвестного источника. Какого бы рода ни был этот источник, творческий гений, превышающий среднюю меру чувственной и рациональной одаренности, представляет собою фактор, обязательный для того, чтобы личности или группы открыли или создали великие культурные системы.

б) Социальная потребность в новой системе, будь это система научная, техническая, военная, религиозная, этическая, художественная или иного рода. В отсутствие подобной потребности для данной группы или личности не имеется мотива к осуществлению требуемого творческого

' Гейл, кроме того, рассматривая исторические примеры, которые Тойнби приводит в качестве иллюстраций своих факторов, находит их выбор и интерпретацию у Тойнби односторонней; см. The Pattern of the Past, p. 16 ff. Относительно фактора «вызова и ответа» Гейл говорит: «Для моего слуха это звучит довольно наивно».

226

Приложение

деяния. Характер необходимости определяет также харак- т е р той великой культурной системы, которая должна быть ^открыта или создана творческими членами группы. Обита-

| крытом море. Группы, не подвергающиеся военной угрозе,

;не изобретают целесообразных форм военной организации

iи тактики.

в) Оплодотворение чуждыми культурами - фактор, который подчеркивает Данилевский.

г) Культурная свобода (см. выше).

д) Удача, остаточный фактор, который может заключаться, например, в случайно благоприятном положении или в констелляции обстоятельств, пробуждающей известную идею, как та качающаяся лампа, которую Галилей наблюдал в Пизанском соборе, или падающее яблоко в саду Исаака Ньютона'.

Ни один из этих факторов, взятый сам по себе, недостаточен для объяснения творчества. Однако действию всех их вместе можно приписать значительную долю продуктивности отдельных личностей и групп, и они в достаточной степени объясняют, почему некоторые группы обнаруживают способность создавать великие культурные системы («культуры»), тогда как многие другие остались на уровне простого «этнографического материала». Эта классификация, может быть, несколько более полна и адекватна, чем классификация Данилевского, Тойнби, Шпенглера

иШубарта.

1В точности так же, как за приростом политической власти не всегда следует прирост продуктивности, так подобный прирост не всегда -

идаже не очень часто - следует за периодом неуклонно нарастающего

хозяйственного процветания.

227

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

8. Рост и распад культур

Вышеприведенная критика приложима также к рассматриваемым в упомянутых теориях фазам роста, крушения, дезинтеграции и распада культур. Названный мною «грех отцов» является причиной других глубоких заблуждений разбираемых нами авторов при анализе данных проблем. Поскольку культуры рассматриваются как реальные системы, и поскольку они, согласно организмической схеме, должны умереть, из этих ложных посылок следует постулат теории Данилевского-Шпенглера-Тойнби, согласно которому они либо «пережили выкидыш», «остановлены», «окаменели», «потерпели крушение», «распадаются» или «умерли и погребены». Согласно Тойнби, в настоящее время из двадцати шести культур еще жива разве только одна-единственная - западноевропейская; все остальные или мертвы, или полумертвы («застряли в развитии», окаменели», «находятся в состоянии дезинтеграции»). Согласно Данилевскому, Шпенглеру и Шубарту, до появления следующей культуры должна будет погибнуть даже и западноевропейская культура. Поскольку культуры, в соответствии с принятой схемой, должны переживать крушение, дезинтеграцию и гибнуть, названные авторы принуждены также хоронить их или рассматривать их как «абортивные», «застопорившиеся» и т.д. Поскольку этого требует их схема, и эти исследователи не располагают од-

нозначным критерием того, что такое в действительности смерть или дезинтеграция известной культуры, они добровольно принимают на себя роль могильщиков культур.

Мужественно отстаивая свою схему, они не позволяют запугать себя даже тем фактом, что некоторые из числа тех культур, которые согласно этой схеме должны были быть уже давно мертвыми, продолжали жить столетия и даже больше и до сих пор еще весьма жизнеспособны. Эти писа-

Приложение

тели - в особенности Тойнби - избавляются от неприятной трудности тем простым приемом, что вводят понятие «окаменевших» культур. Так, китайская, египетская и эллинская культура, по их мнению, вот уже тысячи лет как окаменели или окаменевали. Вся история Рима, в соответствии со схемой Тойнби, была с начала до конца не чем иным, как продолжающейся дезинтеграцией. В рамках такой схемы у культур едва ли остается время для жизни и роста. Если они не появляются на свет в результате выкидыша («абортивно») - с некоторыми именно так и обстояло дело - то развитие их «стопорится», преждевременно останавливается. Если они не «застопорятся», то почти сразу же после рождения они терпят крах, а затем начинают распадаться или превращаются в «отмерший ствол на дереве»

(a dead trunk). Данилевский особо подчеркивает крактость периодов их цветения. С философской точки зрения, рождение, конечно, есть преддверие смерти; но тот, кто желает эмпирически изучать жизнь организма или культуры, может и должен смотреть на дело не столь философски; он должен исследовать сам процесс жизни, прежде чем наступит паралич или неизлечимая болезнь организма. Кроме того, у большей части организмов и культур рождение от смерти отделяет весьма значительный отрезок времени.

Рассматриваемые здесь нами авторы уделили не очень много внимания большей части срока жизни культур, и, чтобы получить возможность предаваться со страстью своей должности «могильщиков культур», позволили тысячелетиям этой жизни бесследно исчезнуть в небытии. Мы не хотим этим сказать, 'будто нужно отрицать действительность фактов разложения (disintegration) и даже распада (dissolution), которым могут быть подвержены реальные культурные или цивилизационные системы. Разложение и распад, разумеется, случаются, но случаются с подлинными системами, а не с агрегатами из цивилизаций. И в круп-

229

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

ной системе они наступают не непосредственно вслед за ее «рождением», но по прошествии длительного, часто очень длительного, срока ее жизни.

Сказанное выше объясняет, почему именно в работах Тойнби, но в несколько меньшей степени также в работах Данилевского и Шпенглера, так мало места занимает анализ фазы роста культур. Мы находим лишь неопределенные утверждения, что в этой фазе в культуре действует творческое меньшинство, которое успешно отвечает на вызовы среды, что здесь нет гражданской войны, и что все идет хорошо, движется и растет и все более и более «одухотворяется» (etherealized). Вот, в общем, и все, что нам говорят об этой фазе. Подобного рода «идиллическая» характеристика процесса роста 21 культуры по Тойнби очевидным образом высосана из пальца. Если бы мы захотели поверить ей, то, похоже, нам пришлось бы допустить, что в Греции до 431-403 до н.э. (такова датировка краха «эллинской» культуры у Тойнби) не было войн, революций, классовой борьбы, не было рабства, традиционализма, не было нетворческого меньшинства, и что все эти «наказания» настали только после Пелопоннесской войны. С другой стороны, нам пришлось бы ожидать, что после каждой войны производительность в Греции и Риме угасала, и что в это время не существовало Платона, Аристотеля, Эпикура, Зенона, Полибия, отцов Церкви, Пристофана, Лукреция, не происходило научных открытий. Несомненно, во всех этих отношениях положение до и после краха культуры было весьма различным. «Военный коэффициент» (величина,

468, 320, 259 и 36. Это показывает, что действительная динамика войн и революций в Греции протекала существенно

Приложение

иначе, нежели как представляет ее Тойнби. То же самое относится и к Риму.

Научная, философская и религиозная продуктивность так же точно достигала апогея скорее в V в. и позднее, нежели до этого времени. Как уже было сказано, применительно к западноевропейской культуре диагноз Тойнби выглядит несколько двусмысленным. Во многих местах своих работ он говорит, что ее крах уже совершился; в других местах он выражается не столь определенно. Однако, каким бы ни оказывался этот диагноз, время, предшествующее XV в., он рассматривает как фазу роста западноевропейской культуры. Если это верно, то, согласно его схеме, в Европе до этого века не было революций, не было значительных войн и не было резких классовых противоположностей. Однако в действительности XIII и XIV в. были бо-

и войн - больших и малых - было более чем достаточно. Наконец, западноевропейская средневековая культура в

период ее роста обнаруживает лишь немногие из тех черт, которые Тойнби приписывает растущим культурам, но скорее развивает в себе целый ряд других черт, которые в его схеме характерны для распадающихся культур. То же самое верно и относительно других культур. Это означает, что выводимые Тойнби закономерности роста и упадка культур не подтверждаются фактами. Эту же критику, с некоторыми поправками, можно обратить и против описания этой фазы у ДаниДевского и Шпенглера.

Кроме того, многие закономерности, утверждаемые названными авторами в связи со схемой их теоретического представления, так же точно оказываются либо ложными, либо преувеличенными, как например, выдвигаемый Тойнби закон обратной пропорциональности между географи-

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

ческой протяженностью и ростом, между войной и ростом и между техническим прогрессом и ростом. Если даже можно согласиться с тем, что в этих констатациях заключено некоторое зерно истины, то в этой их категорической формулировке они, однако, вводят в заблуждение. Если бы двадцать одна культура Тойнби не распространились на обширные области, но остались бы именно только культурами маленьких шумерских, греческих, египетских и арабских деревень, то они едва ли смогли стать «историческими» культурами. Тогда они вряд ли привлекли бы к себе внимание Тойнби или других историков. Все эти культуры суть крупные комплексы, распространившиеся на обширные части земной поверхности и многочисленные народонаселения. Они не сразу явились в этой протяженной форме, но в процессе своего роста распространились от небольшого опорного ландшафта на все более обширные области и народонаселения, и таким образом стали историческими. В противном случае их вовсе бы никто не заметил. Если Тойнби утверждает, как он делает это в одном или двух местах, что это распространение происходило преимущественно мирным путем, а именно так, что «варвары» добровольно поддались чарам растущей культуры, то это утверждение, в свою очередь, неточно. Все эти двадцать одна культура в периоде своего роста (по схеме Тойнби) распространялись не только* мирным путем, но еще более того посредством насилия, принуждения и войны. С другой стороны, многие из них в период своего распада скорее пространственно сократились, чем распространились, и были в это время мирнее, чем в тот период, который Тойнби называет периодом роста.

Шпенглер, Тойнби и отчасти также Данилевский, приписывают каждой из своих «культур» специфические господствующие тенденции: эстетическую тенденцию - эл-

Приложение

линской культуре, религиозную - индийской, машиннотехническую - западноевропейской культуре. (Большинство прочих 18 культур после распределения этих характеристик остаются ни с чем). Подобная суммарная характеристика, в свою очередь, представляется весьма рискованной. Западноевропейская культура обнаружила приписываемую ей господствующую наклонность не ранее XIII в. н.э. С VI в. до конца XII в. кривая динамики технических изобретений и научных открытий этой будто бы преимущественно технически ориентированной культуры почти не поднималась над нулевой отметкой графика; в продолжение этого же самого времени эта культура была всецело религиозной, была даже религиознее, чем индийская или индусская культура во многие периоды ее истории.

Эстетическая будто бы античная культура обнаружила свою эстетическую наклонность (в смысле Тойнби) не ранее VI в. до н.э.; в период между 600 и 200 г. до н.э. она развила в себе прямо-таки ураганный научный и технический порыв. Арабская культура (господствующую характерную черту которой Тойнби не указывает) обнаружила исключительную научную и техническую энергию в продолжение столетий между 700 и 1300 г. н.э. - энергию, во всяком случае, значительно большую, чем западноевропейская культура в это же самое время.

Все это означает, что ошибочно и неточно приписывать определенным культурам определенные устойчивые тенденции безотоносительно к какому-либо определенному периоду, как это делают Шпенглер или Тойнби. Это видно также из цифр в нижеприведенной таблице по сферам и периодам продуктивности различных стран. В этом отношении позиция, занимаемая Данилевским, несколько более разумна. Он признает, что наряду с культурами, имеющими одну специфическую тенденцию, существуют, по крайней мере, так называемые автономные культуры, имеющие

много тенденций, и культуры с двумя, тремя и четырьмя тенденциями. Подобная теория также еще не будет вполне корректной, но она в меньшей мере вводит в заблуждение, нежели взгляды Шпенглера и Тойнби.

8. Лжеучение о единственном жизненном цикле культуры

Наконец, изложенная выше критика показывает, что ключевая идея Данилевского, Шпенглера и Тойнби о том, что каждая великая культура или цивилизация имеет только один-единственный жизненный цикл и только одинединственный цикл продуктивности (с неким второстепенным «бабьим летом» и «второй религиозностью»), поскольку речь идет о настоящих культурных системах, совершенно несостоятельна. Даже применительно к социальным группам ее можно принять только в отношении к незначительному фрагменту таковых; но она отнюдь не применима ко всем социальным системам вообще. Если мы с однозначностью установим смысл количественного и качественного роста и упадка, расцвета и увядания культурных систем, то, - как я уже отчасти показал, - мы можем видеть, что крупные культурные системы на протяжении фактически неограниченного срока своей жизни обнаруживают много количественных и качественных подъемов и спадов. Даже крупные социальные системы, такие, как китайское, или египетское, или индийское государство, или соответствующие нации, имеют в своей политической и социальной истории много «гребней» и «впадин» развития. То же самое наблюдается у многих семей, религиозных или

хозяйственных корпораций, политических партий и иных социальных групп. Большая их часть в течение истории их жизни обнаруживают в отношении «успеха», «творческой силы», «благосостояния», «численности членов» и «вла-

сти» различные подъемы и спады, а не только одинединственный жизненный цикл и один-единственный период продуктивности. Нижеследующие округленные цифры показывают, что все названные страны или культуры пережили во всех областях творчества, в которых они вообще проявили себя, не одну только, но несколько эпох творческого расцвета, и не один, но несколько периодов упадка. Эти данные показывают также, что, вопреки утверждениям Шпенглера и Тойнби, каждая страна (или культура) творчески проявила себя не в одной, а в нескольких областях.

9.Периоды творческих эпох расцвета

вопределенных областях культуры

Хотя эти данные представляют собою только приблизительные величины, однако они не оставляют сомнений в том, что религиозные, политические, научные, художественные, философские и иные системы культуры во всех этих странах пережили не одну, а две или более эпохи расцвета и эпохи упадка, и что соответствующие страны или культуры как «места свалки» этих культурных систем пережили не один, а два или более периода культурной и социальной продуктивности.

ЭПОХИ ТВОРЧЕСКОГО РАСЦВЕТА в определенных областях культуры