Афанасьев В. Циклы и общество

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

Большую часть этих различных оттенков или локальных вторичных черт суперсистемы одного и того же типа легко можно осмысленно сгруппировать вокруг одного прасимвола или вокруг одного принципа, не совпадающего с основными предпосылками указанных мною суперсистем. Если подобно Шпенглеру мы фиксируем исключительно лишь этот «локальный» прасимвол или соответствующую культурную предпосылку, то мы можем обнаружить весьма универсальную систему, которая с помощью этой предпосылки сводит в единство большую часть локальных оттенков, черт и форм египетских, или греческих, или индийских, или западных сенсуалистических (или идеалистических, или идеациональных) локальных систем. В этом смысле мои суперсистемы и основанные на «прасимволах» системы Шпенглера скорее взаимно дополняют друг друга, чем противоречат друг другу. Однако это их примирение не означает, чтобы прасимволы Шпенглера связывали или могли связать в единство совокупную культуру признаваемых им высоких культур.

Поскольку речь не идет об осмысленных системах, целокупные культуры или цивилизации этих авторов не являются также каузальными системами. Если переменные А, В, С... связаны между собой причинной связью, то всякий раз, когда дана одна из этих переменных (скажем, А), даны также и другие (то есть В, С и т.д.); и если А изменяется, то изменяются также В, С и т.д. Если дана одна из переменных, а другие отсутствуют, или если одна из них изменяется, а другие - нет, то это значит, что А, В, С... не состоят в причинной связи между собой и не составляют каузальной системы, в которой бы А, В, С, ... взаимно зависели друг от друга. Подобное сочетание А, В, С... есть только конгеренция независимых друг от друга феноменов.

198

Приложение

Если мы отдаем себе полный отчет в этих сущностных чертах причинной связи и каузальных систем, то мы легко можем установить, что уже и сами обсуждаемые здесь авторы убедительно показывают, что их культуры или цивилизации не являются каузальными единствами. Тойнби неоднократно указывает, что техника и хозяйственная жизнь его культур (переменные Т и W) часто изменяются, между тем как остальной состав культуры (переменные ...X, Y, Z) остается без изменений. Во многих других случаях остальной состав культуры (...X, Y, Z) изменяется, в то время как техника или искусство остаются неизменными. Еще в других случаях техника изменяется в одном направлении, хозяйство - в другом, а остальной состав культуры - в третьем направлении. В другом месте он опять констатирует изменение религиозного элемента культуры без соответствующего ему изменения искусства или политики, и т. д.' Так Тойнби сам убедительным образом изобличает в лживости свое фундаментальное допущение, которое гласит, что культуры суть «целостности, все части которых взаимосвязаны между собою», или что они суть каузальные системы.

Совокупность изложенных выше возражений бесспорно позволяет нам сделать вывод, что «культурно-историче- ские типы» Данилевского, «высокие культуры» Шпенглера и «культуры» Тойнби - это не каузальные, не смысловые и не каузально-смысловые системы, а скорее, культурные поля, в которых друг рядом с другом существует известное количество более крупных и более мелких культурных

взаимно нейтральны. Часть этих систем соединяется между собой смысловыми и причинными свзями в более об-

' Toynbee, A. A Study of History, III, 154 ff.; IV, 40 ff.

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

ширные системы; часть их связывают между собою одни только причинные отношения; еще часть - только косвенные причинные связи; значительная же часть их состоит из одних только соседствующих в пространстве конгеренций. Даже из целостности всех этих систем и агрегатов еще не возникает никакая единая культурная система, не возникает ни египетская, ни вавилонская, магическая или какая бы то ни было иная «культура» или «культурно-историче- ский тип».

Дополнительную убедительность этому выводу придает тот факт, что нельзя не заметить, насколько по-разному каждый из этих авторов очерчивает границы культур. Например, то, что Данилевский рассматривает как один куль- турно-исторический тип, - его «ассиро-вавипонско-фини- кийско-халдейскую» или «древнесемитическую» культуру, - Тойнби трактует как несколько культур, отличных друг от друга (вавилонскую, хеттскую, шумерскую и, возможно, также сирийскую культуру), тогда как Шпенглер подразделяет их на магическую и вавилонскую культуру. С другой стороны, для Данилевского магическая культура Шпенглера состоит из двух различных культур - иранской и арабской - Тойнби же подразделяет ее по меньшей мере на четыре культуры: иранскую, сирийскую, арабскую и православно-византийскую. Единую эллинскую культуру Тойнби Данилевский рассматривает как двоицу - состоящую из греческой и римской культуры.

Таким образом, там, где один из наших ученых видит один-единственный культурный организм, там же двое других видят два или больше, - и наоборот. Эти бросающиеся в глаза разногласия подтверждают, что эти «культуры» не составляют настоящих единств. Ибо, будь они подобными системами, наши выдающиеся ученые, без сомнения, единогласно и равным образом признали бы их таковыми.

200

Приложение

Положения не исправляет и прагматический рецепт Тойнби для определения того, что такое культура. Этот рецепт гласит:

Под культурой (civilization) я понимаю наименьшее единство исторического исследования, к которому мы приходим, когда пытаемся понять историю своей собственной страны - скажем, Соединенных Штатов или Великобритании. Если бы мы захотели попытаться понять историю Соединенных Штатов из нее самой, то она была бы для нас непонятна...

Нужно выйти за эти рамки и привлечь к рассмотрению историю Западной Европы. Сверх же того «нет необходимости обращать взгляд на Восточную Европу или на исламский мир», да даже и на греко-римский мир. «Эти границы в пространстве и времени дают нам разумное единство общественной жизни, часть которого составляют Соединенные Штаты Америки, Великобритания, Франция или Голландия: назовем его Западным (Western) христианским миром, западной культурой, западным обществом, западным миром»1.

Пользуясь этим «оперативным критерием», ни я, ни какой бы то ни было другой работающий в этой области ученый не мог бы понять решающие процессы русской истории, не привлекая для этого к рассмотрению историю Европы, как и историю большей части Азии. Без скандинавской, балканской, польско-германской и ганзейской истории немалая часть русской культуры и истории до монгольского вторжения попросту непонятна. Мы почти ничего не поймем в русской истории начиная с Петра Великого, если не посмотрим предварительно на Западную Европу. Это в еще большей степени справедливо относительно социального и культурного мира Византии, Ирана, Аравии,

1 Toynbee, A. Civilization on Trial. P. 222 f.

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

Монголии, тюрков и вообще азиатского социального и культурного мира. Если мы не будем постоянно отдавать себе ясного отчета в его влиянии, нам будет попросту непонятна вся структура и динамика русской культуры или цивилизации - русская религия, философия, искусство, этика, право, политика, хозяйство, вплоть до основных форм социальной организации и большей части русской истории. В силу критерия Тойнби это значило бы, что никакой русской культуры вообще не существует, хотя он и приводит ее в числе своих культур. Вместо этого пришлось бы констатировать существование огромной евразийской культуры, охватывающей практически всю Европу и три четверти территории Азии.

Если мы последовательно применим рецепт Тойнби, то мы не получим ни западной культуры, ни иранской, арабской, эллинской, египетской, и вообще большей части других из двадцати одной упоминаемых им культур. Историю Великобритании, Италии, Испании, Франции или Западной Европы невозможно понять, не привлекая к рассмотрению истории греко-римского, византийского, русского, арабского, азиатского и африканского мира, а также американского мира после эпохи Колумба. Нельзя «проникнуть» в суть западного христианского мира, его права, его этики, искусства, философии, хозяйства и политики, как и основного массива истории важнейших стран Западного мира, если не «бросим взгляд» на азиатский, африканский и на другие культурные континенты нашей планеты. Если бы мы просто проигнорировали последствия открытия Америки или колониальной эксплуатации «всех четырех сторон света» западными странами, послеколумбова история Земли и ее хозяйственная жизнь в значительной части стала бы просто непостижимой для нас. Вся «буддийская» часть китайской культуры непонятна без индусской культуры. Даже египетскую культуру в некоторых отношениях не

Приложение

удастся понять, если не принимать во внимание также вавилонскую, иранскую, эллинскую и минойскую культуру. Всякое хорошее руководство по истории показывает нам, что двадцать одну культуру Тойнби невозможно изолировать друг от друга на основании его же собственного критерия. Этот критерий при последовательном его применении ликвидировал бы подавляющее большинство из 21 рассматриваемых им культур. И в самом деле, Тойнби «нарезает» их не на основании своего собственного предписания, а на основе нескольких электрически принятых критериев из области культурных явлений.

Так все три эти исследователя совершают фундаментальную ошибку, принимая за цивилизационную или культурную систему нечто такое, что вообще не является единством. Эту ошибку они усугубляют другой - тем, что они

смешивают культурные системы и социальные системы (организованные группы), и в этом они обнаруживают еще одну непоследовательность. После всего этого классификации Данилевского-Шпенглера-Тойнби суть не столько классификации цивилизационных и культурных систем, сколько классификации социальных систем (организованных групп). Данилевский прямо объявляет, что основу его «культурно-исторического типа» составляет нежесткое объединение групп, близких друг другу по языку. Шпенглер так же прямым текстом отмечает, что каждую великую культуру рождает некая нация и что она воплощается в «государственной форме» такой нации. Тойнби рассматривает то, что он называет «культурой» (civilization), как «разновидность общества» (species of society), но он не выясняет точнее, к какого рода организованным группам относится эта разновидность. В своем практическом приложении все три исторических очерка сводятся, в сущности, к противоречивым классификациям организованных групп и одной-двух полуорганизованных социальных корпора-

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

ций. Поскольку эти ученые не располагают систематическими основаниями для классификации социальных групп1, они не только путают социальные и культурные системы, но и составляют один класс «цивилизаций» или «высоких культур» из существенно различных социальных групп. Иными словами, они утверждают уравнение: класс А («культура») в одном случае равен социальной группе В, затем С, затем М и т. д. Подобные определения очевидным образом ложны уже по их формально-логической структуре. Некоторые из этих «цивилизаций» или «культур» суть только языковые группы, каковы греческая или арабская культура, которые едва ли когда-нибудь были объединены в одном суверенном государстве. Другие суть либо чистые государственные группы, или же такие группы, которые связаны с соответствующей языковой группой («двухсвязные» группы, или группы, связываемые общим языком и гражданством в общем государстве), каковы иранская, русская и византийская, мексиканская, римская,

китайская и вавилонская. Другие «культуры» суть религи-

ные группы (двухили трехсвязные группы, членов которых связывают в одно целое религиозные и языковые или религиозные и государственно-гражданские связи), каковы индийская, буддийски-китайская, египетская или хеттская культура, и т. д. Некоторые из этих культур, как например эллинская у Тойнби, «ассиро-вавилоно-финикийско-хал- дейская» у Данилевского или «магическая» культура у Шпенглера, представляют собою подлинное социокультурное сборище всякой всячины из целокупностей и фрагментов различных языковых, государственных, религиоз-

' Подобно классификации растений и животных в биологии, классификация социальных групп также является важной частью социологии и занимает в ней значительное место.

204

Приложение

ных, хозяйственных и территориальных групп и неорганизованных масс населения. Гетерогенность этих социальных групп, которые приравниваются друг к другу как принадлежащие к одной и той же категории «культур» или «культурных типов», с особенной отчетливостью демонстрирует нам обманчивость этих «псевдо-единств» (pseudo-unities). Не только в культурном, но и в социальном отношении они являются всего лишь множествами или конгеренциями - смешением совершенно разнородных, частью организованных, частью неорганизованных групп, на которые была наклеена общая этикетка «цивилизация», «культурный тип» или «высокая культура».

Этих соображений должно быть достаточно, чтобы выявить роковую ошибку Данилевского, Шпенглера и Тойнби в этом решающем вопросе. Она служит первоистоком ряда других важных ошибок, которые совершают в своей интерпретации исторических событий и социокультурных процессов названные только что авторы. Часть этих заблуждений- «порочное потомство» роковой «ошибки отцов» - мы обсудим ниже.

3.Распад предполагает целостность, рост

исмерть предполагают рождение

Если культура (или культурный тип), о которой здесь идет речь, не представляет собой единой внутренне интегрированной системы, то она, очевидно, не может также и распадаться (дезинтегрироваться). Если она не является живым каузальным или каузально-смысловым единством, то она, очевидно, не может также рождаться, расти, созревать и умирать. Ни одно из этих выражений неприменимо к культурной «свалке» (dumping ground), и на ней не протекает ни одного из этих процессов. Грандиозная куча механических конгеренций (систем и отдельных «черт») на

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

этом месте может быть механически трансформирована, увеличена или уменьшена, но распасться она не может, потому что она никогда не была единым целым. Она не может также и умереть, потому что никогда не рождалась.

Если можно показать, что культуры или культурноисторические типы не являются ни каузальными, ни кау- зально-смысловыми единствами, то вся величественная, воздвигнутая на этом фундаменте надстройка в виде жизненного цикла культуры сама собою разрушается. Таким образом грех «ошибки отцов» отмщается на детях.

Краху всей теории жизненного цикла культур способствует организмоподобный вид, приданный нашими авторами жизненным циклам, в продолжение которых культуры рождаются, растут, стареют, распадаются и умирают. Эта старая организмическая версия теории (определенного) порядка жизни культур - несомненно, самая уязвимая почти что из всех таких теорий. Можно только сожалеть о том, что Данилевский, Шпенглер и Тойнби избрали эту форму. Организмические теории общества и культуры выдвигались и применялись с древнейших времен человеческой истории известными и неизвестными индусами, китайцами, египтянами, персами, греками, римлянами, арабами, европейцами средних веков и более позднего времени1. Если не считать того обстоятельства, что эти теории могут служить аналогизирующи^ иллюстрациями, они мало содействовали пониманию исторических событий и социокультурной структуры и динамики. Не составляют исключения и организмические теории наших трех авторов. Даже самый поверхностный анализ того, что они понимают под рождением, ростом, зрелостью, кризисом, распадом, разложением и смертью своих «культур» или «культурноисторических типов», сразу же показывает нам или бес-

1 См. Sorokin, Theories, гл.IV, и его же, Dynamics, IV, 417 ff., 504 ff.

206

«До настоящего времени уже умерли и погребены не менее шестнадцати из двадцати шести (культур)». Эти шестнадцать мертвых культур включают египетскую, перуанскую, синийскую, шумерскую, Майя, индийскую, хетт-

;скую, сирийскую, эллинскую, вавилонскую, мексиканскую, арабскую, юкатанскую, спартанскую и османскую культуры. Из остающихся десяти живых культур - западноевропейской, ближневосточно-христианской, исламской,

:христиански-русской, индусской, дальневосточно-китай- ской, японской, полинезийской, культуры кочевников и эскимосской культуры - все, за исключением западноевропейской культуры, находятся «при последнем издыхании»,

:поскольку наша собственная культура Запада грозит им уничтожением или ассимиляцией. Даже эта западная культура находится в состоянии острого кризиса.

;Таковы выводы Тойнби о смерти культур1.

Эти выводы представляют собою лишь вариацию ана-

iлогичных теорий о смерти культур, развивавшихся многими мыслителями прошлого и в том числе Данилевским и Шпенглером.

Такого рода констатации кажутся на первый взгляд ясными и убедительными. Но если исследовать их более при-

:стально, они вызывают целый рой вопросов, касающихся их точного значения и границ их значимости. Рассмотрим самые важные из этих вопросов.

Toynbee A. A Study of History. IV, 1-2.

231

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

а) Если под «смертью культуры» разбираемые нами авторы понимают то, что целокупная культура каждой из этих «мертвых» культур - ее язык и ее политические, социальные, научные, философские, религиозные, этические, правовые и иные культурные ценности - более не существует, более не практикуется, не воплощена более в живых культурных и социальных учреждениях, не оказывает более никакого влияния или фактически забыта, поскольку не составляет более предмета для мышления или беседы, то этот тезис очевидно несостоятелен как в отношении перечисленных «культур», так и в отношении культуры или цивилизации многих долитературных групп прошлого. Большая часть предположительно «угасшей» грекоримской культуры, например, остается еще весьма живой: Гомер, Гесиод, Софокл и основная масса их литературы; Сократ, Платон, Аристотель и большинство высказанных ими мыслей; Зенон, Эпикур и большая часть их этических систем; их изящное искусство, особенно в его дорических, ионических, коринфских и иных «классических» архитектурных формах; их математические и научные открытия;

Corpus Juris Civilis (корпус гражданского права {лат.). - Примечание переводчика) римского права; греко-римские формы политической и хозяйственной организации (в их республиканских и монархических формах); их законы, регулирующие внутренние отношения, среди них даже столь специфические, каковы lex Julia et Pappia Poppaea, и необозримое множество их обычаев и привычек - все эти, и еще некоторые другие культурные ценности гре- ко-римской культуры все еще копируются, практикуются в нашей культуре, нашем нравственном строе, наших учреждениях, и воплощаются в нашем образе мысли, в нашем поведении и в наших взаимных отношениях. Они живут, функционируют и влияют на нас, ибо они живее прошлогоднего бестселлера или вчерашних мод и настроений.

Приложение

С соответствующими поправками то же самое можно сказать в различной степени также о пятнадцати других «мертвых» культурах, от египетской вплоть до османской, - вспомните только об исламе, о различных формах османского искусства и о таких привычках, как игра в поло, обыкновение носить пижамы или пить кофе. Более того, можно с определенностью утверждать, что даже многие культурные ценности долитературных, кочевых, пастушеских и земледельческих племен по-прежнему живы и играют немаловажную роль в нашей культуре, включая такие факторы, как способы транспортировки грузов, технические процессы, хозяйственные формы вкуса и искусства, магические и религиозные представления, а также обычаи и привычки. Ни одна из «великих культур» вполне мертвой не является.

б) Если выражение «смерть культур» означает исчезновение части целокупной культуры - скажем, ее языка, или религии, или одной из форм искусства, - то это утверждение справедливо постольку, поскольку мы признаем правильность определения. Ведь процесс частичного отмирания и в самом деле непрерывно происходит во всякой культуре или цивилизации и представляет собой обычное социокультурное событие. Но исчезновение одной части некоторой целокупной культуры еще не означает ее окончательной смерти. Наши моды и настроения изменяются с каждым новым сезоном. Наши литературные бестселлеры живут в среднем ровно около шести месяцев, политические симпатии, популярные философские системы и т. д. непрерывно меняются, появляются, завоевывают признание и быстро вновь предаются забвению. Однако это не значит, что американская или европейская «культура» скончалась и похоронена. Без сомнения, сегодня разве только два-три египтолога говорят на египетском языке; для прочего человечества этот язык вымер. Однако из этого не следует, что

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

формы египетского искусства, политическая и социальная организация или религиозные и нравственные представления древних египтян так же точно умерли. В самом деле, эти аспекты египетской культуры по прежнему сохраняют жизненные силы в двух формах: в их первоначальных формах, которым подражает и которые воспроизводит наша современная культура, которые в прошлом вошли как существенный элемент в греко-римскую, западную и в другие культуры и таким образом сохранились до сегодняшнего дня. Например, многие религиозные и нравственные представления египтян оказали решающее влияние на иудейскую религию и этику и, через иудаизм, - и даже непосредственно, через культ Изиды и Озириса и пр., - вошли в состав христианства и тем самым в современные религиозные и этические системы. Политическая организация Египта («божественное право» и неограниченная автократия фараонов) решающим образом повлияла на монархические режимы Рима, а через него - на позднейшие автократии и монархии Западной Европы. Можно решиться утверждать, что существенный процент всех вышеназванных «мертвых» культур - в некоторых случаях даже весьма значительная их часть - все еще остается весьма живыми. Поэтому формулы Данилевского, Шпенглера и Тойнби о смерти культур чересчур широки и универсальны, и их следовало бы заменить более узкой по объему и более точной констатацией, а именно, что, в каждом из случаев, угасла часть данной культуры. Ведь мы видели также, что аналогичным образом многие черты нашей собственной современной культуры непрерывно предаются забвению, так что известные черты сегодняшней культуры

назавтра обречены на исчезновение.

в) Если Данилевский, Шпенглер и Тойнби понимают под «смертью культур» распад их единства и индивидуальности, то это представление несостоятельно, ибо мы виде-

Приложение

ли, что их «цивилизации» и «культуры» не представляют собою ни каузальных, ни каузально-смысловых единств. Поскольку они не были объединены (integrated) или унифицированы (united), они очевидным образом не могли также распасться (disintegrate). Поскольку они не явились на свет как единые индивидуальности, они не могли также и умереть. Некоторые системы в этих культурах, которые ведь представляют собою только скопления (conglomerations) множества каузально-смысловых, каузальных и про- странственно-сосуществующих друг с другом явлений, распались, тогда как с другими системами, включая многие конгеренции, этого не случилось. По этой причине, как мы видели, многие черты этих культурных конгеренций исчезли, тогда как другие черты сохранились. Будь культуры подлинными единствами, их распад был бы полным, а не частичным и местным распадом. Эта неполнота служит дополнительным доказательством того, что части одной культуры не образуют связного целого. Таким образом, концепция смерти культуры является несостоятельной также и в смысле дезинтеграции культуры, бывшей прежде внутренне интегрированной.

Эта «смерть цивилизации или культуры» у Данилевского, Шпенглера и Тойнби только потому сохраняет некоторую видимость смысла, что эти авторы смешали свои «цивилизации» или «культуры» с различными социальными группами. Срок жизни социальных групп в самом деле конечен. В силу того, что названные авторы спутали культурные системы с социальными группами, они пришли к тому, что приписали ограниченный срок жизни социальных групп также и цивилизационным и культурным системам. Но и здесь проблему срока жизни социальных групп они более обстоятельно не исследовали.

Срок жизни этих групп, в зависимости от характера конкретной группы, колеблется от немногих мгновений до

211

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

нескольких лет, десятилетий или столетий - в редких случаях одного-двух тысячелетий. Средняя продолжительность жизни современных малых коммерческих предприятий - приблизительно три года, срок жизни более крупных фирм - около шести лет, крупных промышленных концернов - приблизительно двадцать восемь лет. Мелкие локальные культурные группы живут в среднем два-три года. Продолжительность жизни семьи колеблется от одно- го-двух дней или лет до трех сотен лет. Больше этого срока она редко сохраняется; нормальная продолжительность здесь - одно-два поколения. 77 процентов ныне существующих университетов и колледжей были основаны после 1800 г.; лишь очень немногие среди них старше двенадцатого века. 40 процентов всех существующих в наши дни

Продолжительность жизни современных малых городов значительно короче. Срок жизни государств колеблется от одной-двух недель и лет до 200 лет и более; большинство ныне существующих государств (36) имеют исторический возраст приблизительно сто лет и менее. Малые религиозные группы исчезают за несколько лет или десятилетий. Срок жизни крупных религий, таких, как индуизм, даосизм, конфуцианство, буддизм, джайнизм, иудаизм, христианство и ислам, колеблется от приблизительно 1300 лет до 3500 лет и более. Малые языковые группы также имеют срок жизни в несколько десятилетий, тогда как более крупные группы нередко существовали в течение многих веков; немногие отдельные группы держались на Земле тысячу, две или три тысячи лет. В общей сложности, большинство социальных групп редко проживают более одного-двух веков. Фактически все организованные группы - государство, семья, языковая группа, политическая партия, даже

Приложение

религиозная общность, - смертны. По прошествии известного времени они распадаются и перестают существовать как социальные индивидуальности, причем этот распад не означает ни смерти их членов, ни исчезновения их целокупной культуры или цивилизации. В то время как группа как таковая распадается, ее целокупная культура в своем целом или в значительной части может быть усвоена другими группами - что, обыкновенно, действительно и происходит, - причем нередко эти другие культуры расширяют или обогащают ее. Хотя Спарта, Афины и другие греческие государства уже давно распались, тем не менее греческая культура или цивилизация в большей своей части была все же усвоена многими другими группами и распространилась далеко за границы Греции и эллинистического мира. То же самое справедливо относительно практически любой другой великой культуры, обладавшей жизнеспособными ценностями.

Коль скоро Данилевский, Шпенглер и Тойнби по недоразумению трактовали как культуру пестрое скопление социальных групп, на основании наблюдения о смертности социальных групп они сделали поспешное заключение о том, что как обычные, так и высокие культуры в целом подвержены смерти. Государства древнего Египта, Шумера, Вавилона и Рима исчезли, и так же точно исчезли прежние языковые, религиозные и территориальные группы. Тем не менее значительная часть совокупной культуры этих групп - или в своем изначальном виде, или в перелицованной и видоизмененной форме, - по-прежнему играет известную роль в современном социокультурном мире, как элемент нашей живой «культуры». Научные открытия более ранних «культур», их философские и религиозные системы, их этика, язык, литература и искусство. Формы их политической, хозяйственной и социальной организации, их нравы и обычаи - все эти элементы составляют львиную

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

долю состава современной «культуры». В самом деле, если бы мы вычли из состава западноевропейской «культуры» все ценности, унаследованные ею от «мертвых культур», в особенности от греко-римского, арабского и иудейского мира (включая христианство), то, что останется у нас в результате, будет невообразимо ничтожно, и кроме того лишено всякой внутренней связи.

В каком бы смысле ни понимали мы выражение «смерть культуры» в рамках рассматриваемых нами исторических воззрений, формулы о «могильщиках культуры» (undertakers of civilization) по существу не имеют, похоже, никакого смысла.

5. Срок жизни культурных систем

Очистив почву от обломков разрушившихся обманчивых теорий, мы можем теперь задать вопрос: как обстоит дело в действительности с долговечностью, сроком жизни и смертностью культурных или цивилизационных систем?

Кажется, что продолжительность жизни эмпирических социокультурных единств (или систем) больше, чем продолжительность жизни организованных социальных групп. Она колеблется от значения, близкого к нулю, до многих тысяч лет, в генерических системах она может даже простираться на неограниченного время. Малые социокультурные системы - обыденные суждения типа «А есть Б», какие встречаются в наших беседах, радиопередачах, газетных и журнальных статьях и т.п., тривиальные песни, рисунки, фигуры, постройки, игры и даже молитвы, все эти лилипутские культурные единства забываются почти так же быстро, как высказываются или создаются.

Если, однако, мы обратимся от них к значительным по объему, содержащим реальные и важные ценности, социо-

Приложение

культурным системам такого рода, как крупный язык, мировая религия, примечательная философская, этическая, юридическая, научная, политическая, хозяйственная система, система семьи или родства, значительное произведение искусства, важное техническое изобретение, - то мы найдем, что такие явления могут сохраняться в течение десятилетий, столетий, даже тысячелетий. Важнейшие из них вообще обнаруживают наклонность обретать фактическое бессмертие, поскольку с известными колебаниями, чередованиями падений и подъемов, они способны сохранять в себе жизнь неопределенно долгое время. Китайский, греческий и латинский языки существуют более двух тысяч лет, другие, такие, как немецкий, французский, английский или русский, - более тысячи лет. То же самое верно в отношении выдающихся религиозных систем, таких, как даосизм, конфуцианство, индуизм, буддизм, иудаизм, джайнизм и христианство, именитых философских систем, как система упанишад, «шесть философий» Индии, философия Платона, Аристотеля, Плотина или Шанкары, научных и технологических систем, фундаментальные открытия и изобретения которых уходят корнями в далекое прошлое. Подавляющее большинство этих открытий и изобретений - за исключением немногих, которые были утрачены, а затем были открыты или изобретены вновь, - осталось жить вплоть до наших дней, а это значит: в течение целых тысячелетий. То же самое следует сказать об основополагающих принципах или системах этики и юриспруденции, таких, как «золотое правило», десять заповедей, этических системах любви, утилитаризма, гедонизма, эвдемонизма, цинизма, стоицизма и аскезы, которые все были сформулированы очень давно, во всяком случае до начала нашего летосчисления. Даже специфические кодексы законов, такие как Corpus Juris Civilis (корпус гражданского права

(лат.). - Примечание переводчика), законы Ману и Брихас-

ЦИКЛЫ И ОБЩЕСТВО

пати или правовая система первых книг Библии, продолжают жить не только в книгах и ученых трудах, но в нашей современной социальной практике, где они нашли воплощение в фактически практикуемых законодательных нормах. После того как римское право было введено в Италии в XII в., оно превратилось в фундамент права почти всех стран континентальной Европы.

Подобную же долговечность обнаруживают выдающиеся художественные творения - Махабхарата и Рамаяна, сочинения Гомера и Гесиода, Софокла и Аристофана, грегорианские хоралы, музыкальные сочинения Палестрины и Баха и системы архитектуры, представленные в египетских пирамидах и храмах, храмах Индии, дорическом, ионическом и коринфском ордере и готическом зодчестве.

Наконец, такие доисторические технические изобретения и методы, как применение огня, дрожжей и колеса, приручение животных, многие технологии кочевого, пастушеского и земледельческого хозяйства, обработки камня, меди, бронзы и железа, до сих пор еще весьма живы в кульутре, будь то в их первоначальной форме, как подспорья и вспомогательные методы, будь то в виде элементов, включенных в состав более развитых и всесторонних современных технических систем.

Эти примеры показывают, что определенные крупные социокультурные системы могут существовать в течение тысячелетий и более. Конечно, некоторые из них погибли; некоторые даже умокли совершенно, и все же большинство их склонно к историческому бессмертию. Сперва они проявляют бурную жизненную силу и широкую распростра-

храняются, подобно организму, который попеременно переживает периоды более сильной и ослабленной активности. Время от времени то или другое явление, как напри-

Приложение

мер многие из греко-римских культурных систем, впадают в своего рода социокультурную «зимнюю спячку» (coma), - которая может продолжаться годы, десятилетия и даже тысячелетия - чтобы затем вдруг проснуться снова. Примером тому может служить возобновление или воскресение известных греко-римских систем в эпоху итальянского Возрождения.

Наконец, если мы рассмотрим не отдельно взятую индивидуальную форму некоторой крупной культурной системы, а ее типические и общие формы, то мы найдем, что эти формы уже подлинно бессмертны. Тот или иной конкретный язык может исчезнуть; однако язык как таковой, даже в своих важнейших типах, есть устойчивое явление. Кажется, что известные специфические материалистические или идеалистические, рационалистические или эмпирические типы философии - бессмертны. То же самое справедливо относительно теистического, пантеистического и мистического типа религии, а также классической и романтической, идеациональной и сенсуалистической формы искусства. Та или иная научная теория может пережить кризис и быть забыта, но сама по себе наука как система, в ее фундаментальных принципах, есть, как кажется, нечто непреходящее. То же самое обобщение можно сделать применительно к генерическим и типическим системам права и нравственности и к основным формам политической, хозяйственной и семейной организации. Аристократия, тимократия, олигархия, демократия и тирания, о которых говорит Платон, - это устойчивые политические системы, которые, несмотря на все их колебания и изменения, все же никогда совершенно не исчезают.

Наконец, и великие социокультурные суперсистемы, такие как идеациональная, идеалистическая и сенсуалистическая суперсистема, также практически бессмертны. Каждая из их индивидуальных форм появляется, расцветает на