Структура политического конфликта

Политический конфликт — столкновение субъектов политики в их взаимном стремлении реализовать свои интересы и цели, связанные прежде всего с до­стижением власти или ее перераспределением, а так­же с: изменением их политического статуса в обществе¹.

Источник политических конфликтов универсален — это все то же удовлетворение базовых потребностей социальных групп и индивидов, которое в сложно структурированном обществе не может быть обеспечено без согласования и централизованной координации усилий, чем и занимается государственная власть.

¹Политологический словарь. В 2 ч. Ч.II. — М., 1994. — С. 31.

По большому счету политическая власть для группы — не самоцель, а средство гарантировать удовлетворение фундаментальных потребностей. Однако внутри самой политической сфе­ры порой происходит своеобразный сдвиг целей: для профессио­нального политика или даже целой политической организации власть становится самостоятельной ценностью, которая подчи­няет себе все остальное. Главным движущим мотивом таких лю­дей и групп (и, конечно, источником дополнительных конфлик­тов) становится «жажда власти». Такую подмену цели часто клей­мят как беспринципность или эгоизм. Но, возможно, напрасно. Это ведь не только политический феномен. Ради чего, скажем, сражается боксер на ринге — чтобы стать первым в мире или чтобы обеспечить семью? Бывает, что первое для него важнее. Говорят, что именно такие качества и создают великих спорт­сменов. Что-то похожее есть и в политике — «чистое» стремле­ние к власти для политика естественно. Это одна из особеннос­тей «политической игры».

В качестве объекта политических конфликтов выступает спе­цифический социальный ресурс — государственная власть, а также политический статус социальных групп (степень приближеннос­ти или удаленности от рычагов власти, способность оказывать влияние на принятие обязательных для всего общества решений) и политические ценности (патриотизм, гражданственность, пра­ва и свободы и пр.).

Субъектами политических конфликтов обычно признают либо социальные группы, либо представляющие их политические ин­ституты. Здесь кроется одна, до сих пор не разрешенная до конца проблема; кого считать реальным, а кого — номинальным субъек­том политического конфликта? Безусловно, за действиями поли­тических институтов (правительства, парламента, судебных инстан­ций) стоят интересы социальных групп. Но политические реше­ния, в том числе и так называемые «судьбоносные», принимают все-таки политические учреждения, пользующиеся в своих действиях известной автономией от поддерживающих их социальных групп.

Субъекты политических конфликтов

В свое время весьма стройная схема анали­за субъектов политического конфликта была предложена марксизмом. Политика в нем, как известно, понимается как отношение между классами по поводу завоевания и использования государ­ственной власти. Но классы — это достаточно большие группы, включающие порой сотни тысяч и даже миллионы индивидов. Обеспечить единство действий такой огромной массы может только ее организация в политическую партию, представляющую со­бой, по мысли классиков марксизма, наиболее сознательную и организованную часть того или иного класса, его политический авангард. Партии же в свою очередь выдвигают из своей среды наиболее авторитетных и влиятельных лиц, политических лиде­ров, вождей, занимающих высшие политические посты в самой партии и в случае ее успеха на выборах — в государстве.

В итоге получается довольно четкая иерархия субъектов по­литического процесса (массы — классы — партии — вожди), в основании которой находится большая социальная группа (класс), которая и является глубинным источником политической актив­ности, а значит,— и реальным ее субъектом. Вожди и прочие профессиональные политики, заполняющие политические учреж­дения, признаются лишь «делегативными» субъектами, поскольку в конечном счете лишь выражают волю поддерживающей их боль­шой социальной группы.

Марксистская доктрина создавалась во второй половине XIX в. Однако уже в начале XX в. стало ясно, что социальная структура общества эволюционирует несколько иначе, чем прогнозировал К. Маркс. Вместо того чтобы упрощаться до двух полярных эле­ментов (буржуа — пролетарии), она становилась более сложной и многослойной. Усложнилась и политическая жизнь с ее непре­станными конфликтами. Классовая модель ее субъектов стала выглядеть слишком общей и упрошенной. Ведь внутри классов существует множество самостоятельных групп (профессиональ­ных, региональных) со своими интересами, отличающимися от общеклассовых. Кроме того, классовый анализ годится для объяс­нения крутых поворотов истории, смен общественно-экономи­ческих формаций, которые случаются не каждое столетие. Но истолковывать с его помощью менее глобальную динамику по­литических конфликтов, быструю смену политических ситуаций в рамках локальных исторических периодов затруднительно.

Поэтому еще в начале XX в. американским социологом и политологом Артуром Бентли было предложено понятие группа интересов, которое до сих пор используется в политологическом и конфликтологическом анализе. Этим понятием обозначается объединение людей на основе общности интересов и действий в конкретной политической ситуации. Они берут на себя функции представительства интересов входящих в них людей во взаимо­действии с политической властью и соответственно включаются в политические конфликты. Среди таких групп интересов, как правило, ассоциации предпринимателей, профсоюзы, молодеж­ные и ветеранские организации, союзы и общества фермеров, деятелей науки, культуры, религии, экологические, феминистс­кие и прочие движения и организации.

По мысли А. Бентли, взаимодействие таких групп и государ­ства является сердцевиной политического процесса. При этом даже сами государственные институты могут рассматриваться как официальная группа интересов. Поэтому именно они должны счи­таться реальными субъектами политической активности и конфликтов в этой сфере.

В конечном счете, политика ведь и есть способ конфликтного согласования интересов различных социальных групп. В их ди­намике сегодня отмечаются две противоположно направленные тенденции. Первая, более традиционная, выражается в укрупне­нии, агрегировании политических интересов двумя-тремя веду­щими политическими силами. Трезво оценивая свои реальные возможности пробиться к власти, относительно небольшие груп­пы интересов почитают за благо поддержать одну из мощных политических группировок, располагающих реальной властью. В этом случае «мелкий» политический конфликт как бы поглоща­ется, растворяется в более крупном, что в принципе способству­ет устойчивости, стабильности политической системы в целом.

Другая тенденция современной динамики политических ин­тересов имеет прямо противоположный смысл: она заключается в диверсификации политических интересов, то есть в нараста­нии их многообразия и увеличении точек пересечения. Объясня­ется это как «разрыхлением» прежней жесткой социально-клас­совой структуры, так и нарастанием «неоднородности сфер жиз­ни» (термин Р. Дарендорфа). Последнее означает, что все чаще люди оказываются в ситуациях, когда определенные общие ин­тересы в одной из сфер жизни (например, заинтересованность в сохранении окружающей среды) могут вполне мирно уживаться с различием интересов в других сферах (например, трудовой). Люди уже не считают себя жестко принадлежащими к какой-то конкретной социально-политической группе, а меняют свою «ори­ентацию» в зависимости от того, какая из многих проблем ка­жется им на сегодняшний лень наиболее важной. Все это, конеч­но, усложняет общую картину политических конфликтов, делает ее многомерной.

Таким образом, современные группы интересов вполне обо­снованно признаются реальными субъектами политических кон­фликтов. Но не меньше оснований претендовать на эту роль и у формальных политических институтов (президент, правительство парламент). Ведь помимо групповых интересов существуют еще и общенациональные — обеспечение суверенитета, безопасности, правопорядка, реализация крупномасштабных экономических проектов и т. д. Они не разложимы на групповые составляющие или, по крайней мере, не сводимы к ним без остатка. Кроме того, государственным учреждениям, несмотря на всю их соци­ально-групповую ангажированность, все-таки приходится выпол­нять арбитражные или посреднические функции в урегулирова­нии столкновений конкурирующих групп. Ведь даже внутри гос­подствующих групп могут возникать противоречия (нашим экспортерам, к примеру, выгоден дешевый рубль, а импортерам, — наоборот, дорогой; и те, и другие не преминут пролоббировать свои интересы в государственных структурах). Более того, про­тиворечия и конфликты могут возникать и внутри самих госу­дарственных структур (столкновение исполнительной и законо­дательной ветвей власти, например). Так что, политические ин­ституты также должны быть признаны полноправными субъектами политических конфликтов.