Семиотика.Лекции

во внутренний мир человека непосредственно как этот комплекс. Затем возвращаются во внешний мир, очеловечивая тем самым систему координат, объективно предопределенную гравитационным полем земли и генетическими предпосылками строения тела.

Тот факт, что ассоциативные координаты психологического пространства являются равнозначными для всех и, одновременно, находятся в подсознании у каждого и то, что они же определяют во многом коммуникативные процессы, позволяет предположить наличие пространственной формы коллективного подсознания, объемное исследование которого еще впереди» (Бродецкий, с.160-161).

IV. И последнее. В качестве иллюстрации семиотического анализа одного из невербальных (телесных) кодов приведем отрывок из работы Шаал Б., Руби К., Марлье Л. и др. «Изменчивость и универсалии в воспринимаемом пространстве запахов» (Межкультурные подходы к исследованию обонятельного гедонизма).

ПРОСТРАНСТВО ЗАПАХОВ И ОЛЬФАКТОРНАЯ ЛЕКСИКА

Одна из первых попыток сравнить категориальные нормы организации запахов была предпринята в 1988 г. Шлейдтом, Ньюменом и Мориситой в Западной Германии и в Японии, двух глубоко различных, но высокоразвитых странах. При этом не использовались ни обонятельные, ни вербальные стимулы, кроме просьбы назвать все знакомые запахи, приятные и неприятные, и описать объекты/контексты, с которыми они ассоциируются. 166 немецких и 88 японских респондентов употребили в общей сложности 2040 слов, имеющих отношение к запахам, и привели 3520 контекстных запаховых ассоциаций.

В целом результаты японской выборки дают меньшую пропорцию ольфакторных терминов и ассоциаций, нежели результаты опроса немцев (26% слов, обозначающих запахи, против 74% и 17% ольфакторных ассоциаций против 83%, соответственно). В целях сравнения двух культур все слова, обозначающие запахи, были разбиты на 5 больших функциональных групп («цивилизация»: искусственные запахи повседневной среды; «пища и напитки»; «природа»: запахи естественной среды; «человеческие запахи»; «иные запахи», в частности, связанные с разложением). Авторы отмечают, прежде всего, совпадения двух изучаемых культур и указывают на ряд значимых различий между ними. Ответы и японцев, и немцев сходным образом (в пропорции) распределяются внутри больших классов, причем содержат примерно равное количество приятных и неприятных запахов. Как и следовало ожидать, источники запахов, входящие в каждый из классов, могут значительно различаться. Так, например, в категории «цивилизация» приятно пахнущими предметами для немцев являются свечи, чистые простыни, свежевыстиранная одежда, а для японцев

— те, что имеют отношение к ванной. В категории «пища» японцы отдают предпочтение рису, немцы — мясу и субпродуктам. Наконец, в категории «природа» немцы чаще всего упоминают лес и траву, а японцы — цветы. В

группы респондентов согласны относительно источников неприятных запахов («цивилизация»: дымы, выхлопные газы; «пища и напитки»: пригоревшее, испорченное, тухлые яйца и рыба; «природа»: экскременты животных; «человеческие запахи»: телесные выделения и экскременты).

Следует отметить, что исследование Шлейдта и др. строится на классификации скорее источников запаха, чем самих запахов. Группируя слова, авторы фактически имеют в виду объекты, связанные в семантическом плане; сомнительно, чтобы речь действительно шла о запахе этих объектов. Напротив, зачастую в эти категории входят объекты, по-разному пахнущие в разных культурах. Если цель этой классификации состоит в том, чтобы установить функцию обоняния, то вопрос о существовании не семантических, а ольфакторных универсалий остается открытым. Мы, тем не менее, исходим из гипотезы, что в области запахов, как и в области цвета, существуют если не универсалии, то, по крайней мере, точки перцептивного пересечения, на которых строится категоризация объектов окружающего мира. Поиск подобных «фокусов» предполагает создание классификации запахов, а не слов, означающих запахи.

Исследование Дюпира представляется более «ощутимым». Дюпир изучил с этнографической точки зрения лексику запахов у сенегальской народности Сереер Н'Дут, у которой ольфакторное и вкусовое восприятие служит эксплицитным организующим началом окружающего мира; иначе говоря, в этом обществе оппозиции предметов недвусмысленно основаны на оппозиции запахов. Собранные им обширные данные (опрошен целый ряд

разграничениях туземцев. Ольфакторные категории, действующие в этой группе, схематически представлены в таблице 1. Судя по всему, Н'Дут четко выделяют, с одной стороны, класс хороших запахов, а с другой — три категории плохих запахов и одну категорию запахов двойственных, приятных или неприятных в зависимости от контекста. Все пять классов имеют свои особые названия, и мы вправе задаться вопросом, не выполняют ли эти названия функцию точек перцептивного пересечения, обозначающих четкие Ольфакторные ощущения, не соотносящиеся с объектом-источником запаха (ср. понятие «базового термина» у Берлина и Кея). В таблице 1 дано несколько источников запаха, репрезентативных для данных терминов. Интересно, что пять различных терминов относятся к различным нюансам человеческих запахов. Так, hе п характеризует соседние этносы, Бамбара и Н'Дут, которые моются и пользуются духами; sип обозначает ребенка (мочу), взрослого Н'Дут или этносы (европейцев и ливанцев), которые, как считается, редко моются; hоt определяет телесную вонь, вызванную

испусканием кишечных газов или запахом изо рта, а hеs — кормящую мать или другие соседние этносы (Диола и Маниак).

Вербальная классификация запахов у Н'Дут усложнена в силу пересечения трех планов — перцептивного, метафорического и ритуального. Например, в лексике зафиксированы две формы человеческих запахов: первая (kiili атеf) — это личный запах человека, самым очевидным источником которого является потная подмышка; вторая (соопа) — форма абстрактная: это проявление души, материализующейся в пульсации родничка новорожденного; с ней связаны погребальные ритуалы. Впрочем, этот метафорический элемент присутствует и в ольфакторной лексике европейских языков (ср., например, выражение «вонючий тип»).

Если попытаться сравнить результаты, полученные при изучении сенегальских Н'Дут, с предыдущим исследованием, касающимся немцев и японцев, то можно отметить, что внимание респондентов привлекали схожие категории запахов, и на них же основана структура ольфакторного пространства, или, во всяком случае, ольфакторной лексики. Во всех трех языках закрепившиеся в перцепции категориальные нормы функционируют, по-видимому, сходным образом: в частности, запахи растительности в большинстве случаев оцениваются как приятные, тогда как человеческие запахи, запахи экскрементов и гнили считаются очень неприятными.

«В засуху в густонаселенных деревнях преобладают неприятные запахи — экскрементов, кишечных газов, трупов, человеческого тела и домашних животных, содержащихся вблизи жилья, — поэтому все усилия сосредоточены на том, чтобы их избежать, удалить, скрыть».

Другие исследования ольфакторной лексики, проводившиеся независимо друг от друга в Австрии, Великобритании и в США, свидетельствуют о той же тенденции: сходстве в гедонистической оценке неприятных запахов (фекалий, пота, мускуса, аммония; едкого запаха, запаха гниения). В целом результаты последних работ указывают на то, что запахи человеческого тела, как правило, отвергаются, но запахи близких людей или соплеменников оцениваются не столь негативно, а иногда даже позитивно, как в случае с детскими запахами. Ниже мы еще будем говорить о месте неприятных запахов в ольфакторном пространстве.

Таблица 1. Ольфакторные категории сенегальского племени Сереер Н Дут.

Туземные термины выделены курсивом; к ним дан перевод, ряд репрезентативных источников запаха и местная гедонистическая характеристика (по Дюпиру).

ГЕДОНИСТИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ЗАПАХОВ У ВЗРОСЛЫХ, ПРИНАДЛЕЖАЩИХ К РАЗЛИЧНЫМ КУЛЬТУРАМ.

Второй подход заключается в создании ольфакторной палитры, то есть серии запахов, отобранных в силу репрезентативности их химико-сенсорных свойств для данной культуры. Критериями отбора служат функциональные (пищевые, социальные запахи, запахи окружающей среды), гедонистические, психологические (знакомый, новый) и химические понятия (запахи чистые или сложные). Затем эти запахи предъявляются респондентам, принадлежащим к различным культурным средам. Ниже приведены результаты трех экспериментов, где были использованы выборки взрослого населения.

В рамках первого исследования 16 отобранным группам по 30 человек, принадлежащим к 16 разным этносам и национальностям, были предложены 22 запаха (из них 18 — пищевые запахи). Каждый участник оценивал эти запахи и наносил их на шкалу — от 1 (очень неприятный) до 9 (очень приятный). На схеме 1 отражены средние гедонистические параметры, установленные для каждого запаха в изучаемых выборках. Уже на глаз видно, что рисунок гедонистических реакций на предложенную серию запахов на удивление сходен. Многие запахи во всех исследуемых культурах получили однозначно позитивную оценку. К таким аппетитным ароматам относятся запахи растительных субстанций — банана, мяты, лимона, ванили, вишни,

клубники, аниса и винограда (в убывающем порядке предпочтений). И наоборот, представители всех стран единодушно относят многие запахи (такие, как запах газа, скунса, дыма) к негативной части шкалы. Однако результаты свидетельствуют и о ряде существенных различий. Так, например, запах метилсалицилата в странах Северной Америки оценивается весьма высоко, но в других странах к нему относятся скорее нейтрально, а «нос» англичанина и швейцарца ставит ему такую же оценку, как запаху скунса. С другой стороны, запах газа (меркаптана), который почти во всех странах считается самым неприятным, вызвал гораздо менее негативную реакцию у респондентов-индийцев.

Анализ близких гедонистических оценок по регионам позволяет, однако, предположить наличие региональной специфики в сфере ольфакторных предпочтений (см. схему 2). Так, например, семь обследованных европейских стран образуют однородное целое. То же самое можно сказать и о группах стран Северной, Центральной Америки и Азии. Еще поразительнее, что между реакциями различных этнических групп, проживающих в одной стране, по-видимому, нет принципиальных различий (как между выходцами из Тайваня, живущими в Калифорнии, и коренными калифорнийцами, или между африканерами и тсвана в Южной Африке); этот факт подразумевает наличие региональных гедонистических конвергенции, вызванных общностью экологической и пищевой «химиосферы».

Еще одно исследование, осуществленное при финансовой поддержке Национального географического общества США (NGS), отличается широтой охвата: 1,42 млн. человек со всех континентов выразили свое отношение к 6 одорантам. Имеется в виду часть подписчиков ежемесячного журнала этого научного общества, выходящего 11-миллионным тиражом. Нужно сразу подчеркнуть, что, несмотря на грандиозные размеры выборки, в ней есть лукавство: к опросу привлекаются люди, читающие англоязычный специализированный журнал. С этой важной оговоркой неспешный анализ полученной массы данных позволяет выявить интересные тенденции.

Читателям были предложены микрокапсулы с 6 запахами: пота-мочи (андростенон), банана (амилацетат), мускуса (галаксолид), гвоздики (евгенол), розы, газа (меркаптаны). По каждому запаху нужно было ответить на 6 вопросов (таблица 2). Здесь мы рассмотрим лишь ответы на вопросы 1 и 2.

Таблица 2. Анкета относительно восприятия 6 запахов, предложенных в ходе опроса Национального географического общества.

1)Ощутили ли вы какой-либо запах?

(ответ: да/нет)

2)Как Вы оцениваете этот запах?

(ответ по пятибалльной шкале, от очень приятного до очень неприятного)

3) Какова интенсивность этого запаха?

(ответ по пятибалльной шкале, от очень слабого до очень сильного)

4)Вызывает ли у Вас этот запах какое-либо воспоминание?

(ответ: да/нет; описание)

5)Могли бы Вы съесть что-нибудь, имеющее этот запах?

(ответ: да/нет/не знаю)

6)Могли бы Вы использовать этот запах для тела?

(ответ: да/нет/не знаю)

7)Каким словом можно точнее всего описать этот запах?

(ответ: без запаха, цветочный, мускусный; запах мочи, гниения, краски, пряностей, леса, фруктов, горелого; сладковатый, другое)

Все респонденты, независимо от принадлежности к той или иной культуре, придерживались следующей иерархии предпочтений: роза> гвоздика> банан> мускус >пот-моча> газ. Однако этот усредненный порядок несколько варьировался в зависимости от пола и местожительства респондентов. Так, мужчины более позитивно оценили запахи банана, потамочи и газа, тогда как женщинам больше понравились запахи мускуса, гвоздики и розы (см. схему 3). Географический же фактор по-разному влияет н а гедонистические оценки респондентов. Для его анализа ответы о преференциях между 6 запахами были поделены на 9 групп стран (из-за языка анкеты подход оказался очень англоцентричным). Среднестатистические результаты приводятся на схеме 3. Так, запах пота-мочи (андростенон) ниже всего ценится в Европе, тогда как во всех остальных регионах его средняя оценка выше 3/5. Запах мускуса меньше всего нравится жителям азиатских стран, а больше всего — респондентам из Африки, Великобритании и Австралии, 50% которых выразили готовность использовать его как духи. Запах газа (напоминающий также запах разлагающейся органики) низко ценится везде: его преференциальная оценка —1,5/5. Фруктовый запах банана очень нравится жителям Карибских островов, Центральной и Южной Америки, Азии и Африки, меньше — в США и в Европе. Очень неоднородны оценки запаха гвоздики: реже всего его предпочитают респонденты из Азии, Латинской Америки и Европы, тогда как в США и Канаде к нему относятся более позитивно. Наконец, запах розы, как правило, оценивается положительно, особенно в Африке и Латинской Америке.

Два представленных выше исследования позволяют выявить разные среднестатистические модели гедонистической оценки запахов в зависимости от культурной и национальной среды. На данный момент эти различия в ответах носят чисто описательный характер и требуют объяснения, для чего необходимо изучение различных переменных, например, раннего химикосенсорного опыта, режима питания, гигиенических привычек, межличностной толерантности, гигиены городской среды и т.д.

Кроме того, исследование, проведенное Национальным географическим обществом, показывает, что ольфакторные способности респондентов могут варьироваться в зависимости от географического ареала проживания. Умение

распознавать некоторые одоранты распределяется среди населения неравномерно. Так, 33% американских респондентов-мужчин и 24% женщин (соответственно, 24% и 16% европейцев и 22% и 16% африканцев) проявили пониженную чувствительность к запаху андростенона, тогда как у остальных уровень чувствительности к нему был нормальным. В обычных случаях недостаточная чувствительность обнаруживается в отношении запахов со многими составляющими и меняется в зависимости от возраста, пола и ольфакторного опыта индивида. Эта ограниченная чувствительность

чувствительностью — скорее негативно.

В рамках третьего исследования сравнивались реакции мужчин и женщин трех стран (Германии, Италии и Японии) на запахи реального мира, а именно на телесные запахи супруга (в частности, на запах пота). Исследование имело двоякую цель: изучить способность супругов узнавать друг друга только по запаху и оценить эмоциональное значение телесных запахов знакомых и незнакомых людей. В каждой культурной выборке каждому респонденту предлагалось 10 футболок, которые до этого носили на голое тело разные люди, включая его самого и его супруга. Ученые исходили из гипотезы, что представители т.н. «контактных» культур (Италия), в отличие от представителей культур «неконтактных» (Япония, Германия), дадут ответы, свидетельствующие о лучшей способности к распознанию запаха и большей толерантности по отношению к неприятным запахам других людей. Однако результаты исследования не подтвердили

культурных группах оказались сходными: запах мужчины везде оценивался как менее приятный, чем запах женщины. В целом женщины отнесли запах своего супруга к числу неприятных; самыми категоричными в суждениях оказались японки. Напротив, мужчины, независимо от культурной принадлежности, оценили запах партнерши как приятный. Сходные результаты были получены и в ходе аналогичного исследования, проведенного в США.

Таким образом, представители как минимум трех урбанистических культур с различными социальными и гигиеническими нормами обнаружили сходные гедонистические оценки телесных запахов. Представляется, однако, что японки сильнее реагируют на ольфакторные признаки супруга. Можно предположить, что эта тенденция связана с резким осуждением телесных запахов (в частности, запаха пота) в данной культуре. Так, запах пота стал в Японии причиной военной реформы; к тому же он считается симптомом

болезни (бромидроза), и японские врачи разработали радикальную методику его лечения — удаление потовых желез.

В целом в ходе всех этих межкультурных ольфакторных опросов, касающихся как непосредственных реакций на запахи, так и связанных с ними воспоминаний, было выявлено как сходство, так и изменчивость гедонистических оценок. В качестве сходных межкультурных моментов можно назвать единодушное неприятие запахов, сопровождающих гниение (меркаптаны), и запахов фекалий; правда, разные культуры демонстрируют и разную степень толерантности по отношению к ним. Так, например, респонденты-индийцы более терпимы к запахам скунса и газа (меркаптанам), по крайней мере предложенным в виде микрокапсул. В то же время телесные запахи, в частности, запах пота и мочи, всюду получили негативную оценку. Мужские запахи (или их синтетические заменители, как андростенон) неприятны всем, если на их оценку не влияют интимные или дружеские отношения, тогда как запахи женские (с менее выраженным запахом пота и мочи) оцениваются как более привлекательные. Оценка запаха как неприятного часто дублируется у респондентов его оценкой как очень сильного или же незнакомого. Если слабый запах может быть назван приятным, то в более сильной концентрации он вызывает неприятие (использование жасминной, скатоловой и мускусной эссенций в духах, но в слабой концентрации).

На гедонистическую оценку запаха, по-видимому, оказывает сильное влияние контекст, в котором она высказывается, и метаболизм индивида: так, запах жареной рыбы будет приятным до еды, но менее приятным, когда человек сыт; он будет приемлемым в ресторане, но наверняка не в концертном зале. Этим можно объяснить тот факт, что внеконтекстуальные сенсорные исследования иногда приводят к парадоксальным результатам: например, согласно указанному исследованию Пенгборна и др., у французской выборки слабо выражено приятие запаха чеснока, хотя считается, что эта приправа очень популярна во Франции.

ВЫВОДЫ:

ГЕДОНИСТИЧЕСКИЕ ИНВАРИАНТЫ И ПЕРЕМЕННЫЕ В РАМКАХ ОЛЬФАКТОРНОГО ПРОСТРАНСТВА

Вышеупомянутые межкультурные подходы, основанные как на эксперименте, так и на «партиципации», скорее в целом подтверждают гипотезу об относительном оценочном консенсусе применительно к отрицательному полюсу запаховой гаммы и значительной вариативности гедонистических суждений применительно к ее положительному полюсу. Сравнение различных возрастных групп в рамках одной культуры дает аналогичные результаты. Более выраженное согласие в гедонистических оценках наиболее «негативных» запахов, по-видимому, почти не связано с возрастом и полом индивида, но может быть связано с особенностями химико-сенсорного восприятия (частичной аносмией), меняющимися в зависимости от пола и возраста. Напротив, различия в оценке «нейтральных»

или «положительных» запахов, видимо, в значительной мере обусловлены этими переменными.

Аффективная поляризация приятных запахов (и вкусов), как представляется, связана в первую очередь с питанием. Культурные влияния в этой сфере осуществляются на индивидуальном уровне, через многообразные процессы привыкания, обучения, выработки условных рефлексов, подражания, регулируя систему личностных предпочтений в соответствии с нормами, присущими данной локальной группе. Тем самым индивидуальные обонятельно-вкусовые преференции сложным образом «нормализуются» в сфере питания (и, скорее всего, в области гигиены и окружающих ароматов). Нередко случается, что изначально отталкивающие запахи (для детей или взрослых, принадлежащих к иной культуре) через эти механизмы культурного моделирования предпочтений могут приобретать позитивную окраску. Этот особый случай часто описывается применительно к запахам с сильным тактильным компонентом, таким, как запах табака, кофе, уксуса, горчицы, хрена, перца и т.д. Меньшее отвращение к запаху фекалий (человека и животных) отмечено также в группах, для которых характерна высокая агрономическая оценка экскрементов.

По отношению к некоторым запахам общество может испытывать фобию в одной функциональной сфере (например, в гигиене) и одновременно считать их привлекательными в другой (например, в питании). Так, отторжение неприятных запахов в контексте человеческих отношений вовсе не препятствует гастрономической приверженности к ним: немало продуктов ценятся в какой-либо местности несмотря на то, что пахнут почти как экскременты (мюнстерский, маруальский и корсиканский сыры во Франции, дуриан в Азии, дичь с душком у эскимосов, подтухшая рыба у скандиновов). Однако, по крайней мере по отношению к сыру, региональная приверженность к сильнопахнущим сортам возникла, по-видимому, не так давно. Таким образом, химико-сенсорные предпочтения и толерантность являются также результатом исторических процессов: Корбен показал это на материале фекальных миазмов и духов, Фландрен – кулинарных предпочтений, а Кампорези – пахучих сыров. Все эти психологические изменения, описанные для больших временных протяженностей, могут происходить и в течение сравнительно коротких периодов. Часто такие изменения преференций выявляются в ходе маркетинговых опросов (например, с 1974 по 1994 гг. максимальное содержание сахара в апельсиновых напитках, наиболее популярных среди населения экваториальных территорий Америки, Африки и Азии, снизился с 17% до 13%).

Инвариантная гедонистическая реакция на неприятные запахи, повидимому, концентрируется, прежде всего, в области интенсивных запахов с коннотацией фекалий, мочи и гниющей органики. Телесные запахи воспринимаются особым образом. Поскольку они являются общевидовыми, то можно ожидать, что основанные на них гедонистические категории будут почти неизменными. Запахи секрета (пота, в частности, подмышечного) и

выделений (мочи, кала, менструальной крови) в большинстве рассмотренных нами культур имеют негативную коннотацию; то же отвращение зафиксировано и в большинстве этнографических исследований, осуществленных в иных культурных группах. Если для некоторых групп характерно менее нетерпимое отношение к этим запахам, то причиной тому будет либо их неустранимость из-за отсутствия канализации, либо агрономические и технологические практики (применение мочи эскимосами) или особые ритуалы (примочки бычьей мочой у скотоводов долины Нила или верблюжьей мочой у бедуинов; «скатологические» обряды индейцев зуньи). Однако и для этих групп характерна та же реакция отвращения по отношению к телесным запахам соседних народов.

Мы предполагаем, что запахи человеческого тела образуют одну из перцептивных универсалий, о которых говорилось выше, и что в ольфакторной лексике разных языков должны существовать специальные термины для их передачи. В тех редких этнографических исследованиях, где уделяется внимание человеческим запахам, содержатся многочисленные подтверждения этой гипотезы. Действительно, первый опыт лексикографического анализа, осуществленный недавно на материале (зафиксированном в словарях) более 60 языков и языковых семей, показывает, что лексика, относящаяся к негативным запахам, гораздо обширнее, нежели та. Что обозначает запахи позитивные или нейтральные. Лучше всего в языке представлены негативные запахи человеческого тела, особенно связанные с потом, мочой и дыханием (занятно, что запах фекалий редко передается средствами языка: можно предположить, что это объясняется исключением части лексики из академических словарей). За ними следуют запахи испорченной органики, включающие такие слова, как «гнилой», «прогорклый», «затхлый» и «заплесневелый», «подгорелый», запахи пищи («рыба», чаще всего тухлая, и «сырое мясо») и запахи животных (в частности, животных с сильно развитыми пахучими железами, среди которых чаще всего упоминаются козлообразные и циветта).

Несмотря на то, что гедонистические оценки телесных запахов всегда тяготеют к негативному полюсу, они могут смягчаться под действием различных факторов – возраста (детский запах, как правило, оценивается более позитивно), пола (и мужчины, и женщины предпочитают женские запахи), и особенно близких отношений между носителем запаха и респондентом. Влияние близости или родства, по-видимому, само является инвариантом: все культурные группы, либо различные социальные группы, принадлежащие к одной культуре (родственные, этнические либо профессиональные), ссылаются на телесный запах, чтобы отличать свою группу от соседних групп либо различать последние между собой. Так, у арабов иностранец – это «тот, кто воняет». В Японии европейцев называют «воняющие маслом». То же самое наблюдается у Н’Дут, которые оценивают соседние этносы низко или высоко в зависимости от их запаха. Таким образом, личные запахи служат основой «социографии» других людей, а