§ 2. Вопросы наказания за вторичную преступную деятельность *(549)

Главное правило пенализации применительно к вторичным деликтам можно сформулировать так: наказание за вторичное преступление не может превышать предусмотренного за основное правонарушение лишь там, где законодатель использует конструкцию "заранее не обещанного деяния". Объясняется это тем, что было бы несправедливым наказывать за вторичное деяние строже, чем за соучастие в преступлении. К отмыванию преступных доходов такое положение неприменимо: в связи с повышенной общественной опасностью подобных действий законодатель совершенно не исключает здесь совокупности преступлений (предусмотренного ст. 174 (174.1) УК РФ и соответствующего предикативного деликта).

Много вопросов возникает относительно добровольного отказа от вторичных деяний и деятельного раскаяния при них. А.А. Пионтковский допускал добровольный отказ от укрывательства, если он выражен в активных действиях. Лицо не только прекращает укрывательство, но и содействует органам расследования в раскрытии преступления и изобличении преступника *(550). В соответствии с современным уголовным законодательством, подобный подход неприемлем, так как состав укрывательства формальный и на стадии оконченного преступления добровольный отказ неприменим (ч. 1 ст. 31 УК РФ), говорить здесь можно лишь о деятельном раскаянии. Вместе с тем необходимо учитывать, что за то время, когда осуществлялось укрывательство, лицо, виновное в основном деликте, могло совершить новое преступление, могли наступить более тяжкие последствия от укрываемого деяния (предположим, в качестве следов преступления была уничтожена сыворотка с противоядием, в результате от основного преступления - отравления - пострадало значительное количество людей) и т.д. В связи с изложенным, нельзя в полной мере согласиться с предложением Н.С. Косяковой о введении к ст. 316 УК РФ примечания, в котором предусматривалось бы основание для освобождения от уголовной ответственности укрывателя при деятельном раскаянии, ограничив его временными рамками - до принятия решения по делу органами предварительного расследования (прекращения или направления в суд) *(551). Подобное примечание, разумеется, будет в некоторой степени способствовать раскрываемости преступлений, но применение ст. 75 УК РФ здесь, по изложенным соображениям, логичнее: возложение на правоохранительные органы обязанности прекращать преследование за укрывательство при деятельном раскаянии повлечет злоупотребления со стороны укрывателей, которые буквально в последний момент, когда их помощь будет иметь минимальное значение, начнут "раскаиваться". Да и восстановить некоторые следы преступления просто невозможно, а предусмотреть все варианты положительного поведения укрывателя в одном примечании нереально.

Здесь же можно затронуть вопрос об освобождении от уголовной ответственности за легализацию в связи с деятельным раскаянием (ч. 2 ст. 75 УК РФ). В настоящее время такое освобождение невозможно, поскольку не предусмотрено в статьях Особенной части. Возможности же ч. 1 ст. 75 УК РФ минимальны - наиболее распространенные случаи легализации (групповые) являются тяжкими и особо тяжкими преступлениями. Такое положение было и до внесения изменений в ст. 174 УК РФ. Тем не менее неоднократно высказывались предложения о необходимости добавления к статьям о легализации примечания *(552) примерно такого содержания: "Лицо, совершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей, а также ст. 174.1 или 175 настоящего Кодекса, освобождается от уголовной ответственности за это преступление, если оно добровольно заявило о содеянном, активно способствовало его раскрытию, изобличению других соучастников преступления и добровольно выдало денежные средства или иное имущество, указанные в настоящей статье или ст. 174.1, 175 настоящего Кодекса (если такая выдача объективно возможна)" *(553). Подобное положение действует, в частности, в уголовном праве Германии (правда, суду предоставляется возможность смягчить наказание или отказаться от него) *(554). Принятие примечания такого рода могло бы повысить раскрываемость преступлений, было бы одним из проявлений гуманизма российского законодательства.

В ходе упомянутого анкетирования сотрудников правоохранительных органов и предпринимателей был затронут вопрос: повысит ли эффективность борьбы с легализацией преступных доходов возможность освобождения лица от уголовной ответственности за отмывание в связи с деятельным раскаянием? 14% сотрудников правоохранительных органов и 58% предпринимателей уверены, что нет. Обратного утверждения придерживаются, соответственно, 86 и 41% опрошенных *(555). На первый взгляд, мнения разделились и трудно сделать общий вывод; на самом же деле тот факт, что более 40% представителей бизнеса поддерживают введение подобной нормы, должен расцениваться практически как согласие всей массы предпринимателей. Сомнительно, что кто-либо из них имеет категорические возражения на данный счет, так как дополнение соответствующих статей УК РФ примечаниями о деятельном раскаянии вряд ли причинит вред добропорядочным бизнесменам или обществу в целом, а значит, ответ "нет" следует расценивать как нейтральный.

Видится возможным распространить действие данного примечания и на ст. 175 УК РФ. В литературе встречаются предложения ввести специальное основание освобождения от уголовной ответственности по ст. 175 УК РФ: "Лицо, добровольно сдавшее предметы, указанные в настоящей статье, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления" *(556). Такая редакция примечания представляется излишне упрощенной, поскольку здесь нет указания на способствование раскрытию основного преступления (правда, зачастую это затруднено на практике, например, в случаях скупки у неустановленных лиц). Следует помнить, что деяния, указанные в ч. 1 и 2 ст. 175 УК РФ, подпадают под ст. 75 УК РФ, так как являются преступлениями небольшой и средней тяжести. Однако именно совершение преступления организованной группой или с использованием служебного положения заслуживает особого внимания, и здесь возможность освобождения от уголовной ответственности будет весьма кстати. На наш взгляд, предлагаемая выше редакция примечания к ст. 174 УК РФ вполне подходит и к ст. 175 УК РФ.

Еще до внесения изменений в УК РФ в литературе высказывались мнения, что установленное санкцией ст. 174 УК РФ наказание не соответствует общественной опасности деяний. Так, Н.А. Лопашенко было предложено перевести преступление, предусмотренное ч. 1, в категорию тяжких (лишение свободы на срок до 6, а не 4 лет), по ч. 2 - особо тяжких (от 6 до 11 лет вместо 4-8 лет лишения свободы), по ч. 3 - также признать преступление особо тяжким (от 10 до 15 лет лишения свободы, а не 7-10 лет) *(557). С принятием в августе 2001 г. изменений в УК РФ, наказание за легализацию имущества, приобретенного преступным путем, стало строже, но... только по ст. 174.1 УК РФ, т.е. в случае, когда отмыванием занимается лицо, участвовавшее в совершении основного преступления. Этот акт законодателя сложно объяснить. Во-первых, Конвенция об отмывании доходов вообще допускает освобождение таких лиц от уголовной ответственности за отмывание *(558), и установление повышенного наказания для них по ст. 174.1 УК РФ явно не соответствует если не букве, то смыслу Конвенции. Во-вторых, с внесением изменений и дополнений в УК РФ в 2003 г. *(559) окончательное наказание по совокупности преступлений не может превышать более чем наполовину максимальный срок или размер наказания, предусмотренного за наиболее тяжкое из совершенных преступлений *(560), а значит, разница в санкциях со ст. 174, по существу, нерациональна. Как известно, отмываются деньги, полученные, прежде всего, в результате совершения тяжких и особо тяжких преступлений. Предположим, за основное деяние предел наказания - шесть лет лишения свободы. Тогда максимальный срок наказания по совокупности с ч. 2 ст. 174.1 составит 9 лет лишения свободы, т.е. разница в санкциях ст. 174 и 174.1 будет нивелирована. Другое дело, когда легализуется доход от преступления небольшой или средней тяжести (необходимость уголовной ответственности за этот вид отмывания довольно спорна): здесь предел наказания будет исчисляться исходя из санкции ч. 2 ст. 171.1, и при полном сложении наказаний некоторая разница будет заметна. Сходное положение - относительно санкции по ч. 4 ст. 174.1. Следовательно, установление повышенной (но не самой по себе) ответственности за легализацию доходов, приобретенных лицом в результате совершения им преступления, - скорее демонстрация "эффективности" борьбы с данными преступлениями, чем реальная необходимость.

Трудно усмотреть здесь, почему же отмывание денег лицом, их же и похитившим (например), более опасно для общества, чем то же деяние, совершенное иным лицом. Таким образом, именно в этом ужесточении наказания по ст. 174.1 УК РФ и можно найти "двойную" ответственность за одно и то же деяние, а, следовательно, нарушение положения ст. 50 Конституции РФ. В противном случае нужно признать, что размер наказания повышается в связи с особым видом неоднократности. Но разве не от него законодатель решил отказаться? Непонятно и то, почему санкции по ст. 174 и 174.1 не соотнесены между собой: так, в соответствии с последними изменениями, санкции по ч. 1 и 3 полностью совпадают, а по ч. 2 и 4 - уже различаются. Получается абсурдная с логических позиций ситуация: при одинаковой опасности "базового" деяния (основной состав) и при равенстве квалифицирующих признаков наказание в результате получается разным.

Отказ от понятия неоднократности должен был установить более справедливое наказание для лиц, совершающих несколько (прежде всего - большое число) тождественных преступлений. Фактически же произошла депенализация: в соответствии с изменениями ст. 69 (ч. 2, 3) УК РФ, максимальное наказание за неоднократную легализацию - шесть лет лишения свободы (по ч. 2 ст. 174 УК РФ), 7,5 лет лишения свободы - по ч. 2 ст. 174.1 (было от 4 до 8 и от 5 до 8 лет лишения свободы соответственно). Сходная ситуация и со ст. 175 УК РФ, п. "в" ч. 2 которой предусматривал более строгое наказание для лица, ранее судимого за хищение, вымогательство, приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем. В итоге лица, специализирующиеся на отмывании доходов, скупке краденого, оказались в выигрыше.

Надо полагать, под воздействием мирового (в первую очередь - европейского) сообщества *(561) теперь, наконец-то, установлена ответственность за легализацию преступных доходов в любом (а не только крупном) *(562) размере. Правда, в качестве единственного вида наказания предусмотрен штраф *(563), а поскольку понятие неоднократности уже "кануло в Лету", то профессиональному "легализатору", совершающему сделки по отмыванию преступных доходов на сумму, чуть меньшую (или равную) 1 млн. руб., грозит максимальное наказание в виде штрафа в размере 180 тыс. руб. *(564) Итак, как видно, поощряется профессиональная преступная деятельность *(565). Более того, подобные деяния (предусмотренные ч. 1 ст.ст. 174 и 174.1 УК РФ), когда они совершаются группой лиц по предварительному сговору, лицом с использованием своего служебного положения или даже организованной группой, для отечественного законодателя индифферентны: лишь деяние, предусмотренное ч. 2 ст. 174 (174.1), может лежать в основе особо квалифицированных составов *(566). Таким образом, организованная группа, занимающаяся отмыванием денег на протяжении сколь угодно длительного периода времени, хотя бы и ежедневно, но на сумму ровно в 1 млн. руб., может спокойно заниматься дальше своим промыслом после уплаты штрафа в 180 тыс. руб. (это и будут, примерно, разовые комиссионные за миллионную "легализационную" сделку) *(567).

Однако, как ни странно, в ч. 1 ст. 175 УК РФ в качестве наказания осталось лишение свободы. Правда, теперь по ст. 175 преступнику грозит максимально три года лишения свободы за неоднократное совершение запрещенных данной статьей деяний (п. "в" ч. 2 ст. 175 УК РФ позволял назначить до пяти лет, правда, при наличии у виновного судимости за определенные преступления).

В качестве недостатка следует указать и на коллизию между санкцией, предусмотренной ч. 2 ст. 174.1, и правилом, установленным ч. 2 ст. 46 УК РФ, поскольку штраф в размере от 500 тыс. руб. может назначаться только за тяжкие и особо тяжкие преступления в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК РФ, а ч. 2 ст. 174.1 предусмотрено преступление средней тяжести *(568).

Попробуем рассмотреть последствия исключения из видов наказания конфискации имущества на примере все той же легализации преступных доходов. В подобном решении просматривается несоблюдение равенства прав и свобод граждан, исходя из их имущественного положения (нарушение ч. 2 ст. 19 Конституции РФ). В чем это заключается? Сегодня лицо, совершившее преступление, предусмотренное ч. 3 или 4 ст. 174 (174.1) УК РФ, рискует заплатить штраф в 1 млн. руб., т.е. гражданин, обладающий состоянием ("законным"?) в сотни миллионов долларов, претерпит значительно меньшие неудобства по сравнению с легализатором преступных доходов, решившимся на данный деликт из-за отсутствия материального достатка - ведь для него подобный штраф будет просто разорителен. Налицо защита интересов олигархической преступности. Иногда даже лишение свободы может сравниться по эффективности с конфискацией имущества: тот же преступник-олигарх, отбывая наказание в "камере-люкс" с телевизором и холодильником, купленном, вполне возможно, на те же "кровавые", но отмытые деньги, и дальше с успехом может руководить финансовой деятельностью криминальной корпорации. Опять же - поощрение преступника-профессионала: чем позже будет выявлена его противозаконная деятельность, чем больший капитал он успеет сколотить, тем менее суровым покажется для него тот же самый штраф в 1 млн. руб. *(569)

Таким образом, для малоимущих преступников, совершивших тяжкое или особо тяжкое преступление из корыстных побуждений, ровным счетом никакой гуманизации уголовного закона не произошло: для них большого размера штраф мало чем приятнее конфискации имущества, зато интересы олигархической преступности, безусловно, защищены. В качестве альтернативного решения проблемы, связанной с исключением конфискации имущества из УК РФ, применительно к отмыванию доходов можно было бы предложить возможность назначения штрафа в размере, кратном легализуемому имуществу *(570) (разумеется, соответствующие изменения потребуются и в Общей части УК РФ). О предпочтительности назначения штрафа в размере, кратном стоимости предмета преступления, говорил еще Н. Полетаев *(571). В результате частично компенсировалось бы отсутствие положения в УК РФ о конфискации "равной стоимости", когда преступно приобретенное имущество уже потреблено, истрачено и т.д.

Л.Н. Куровская предлагает в санкциях статей о легализации не только восстановить конфискацию легализуемых доходов, но и предусмотреть такой вид наказания, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью *(572), что, разумеется, не лишено смысла.

Вышеописанное явное несоответствие "преступления и наказания" не согласуется с международной практикой. В соответствии со ст. 18 Свода законов США *(573) максимальное наказание за отмывание - 20 лет тюремного заключения и штраф в 500 тыс. долл. Трудно предположить, что отечественные преступники беднее зарубежных "коллег", ведь одни только сырьевые махинации приносят колоссальные доходы *(574).

В данной ситуации всегда возникает вопрос: каков же баланс интересов между соблюдением прав законопослушных граждан и усилением мер противодействия лицам, легализующим преступные доходы? Поставленная проблема представляет, пожалуй, огромную сложность: всегда трудно выбрать "золотую середину". Рассмотрим столкновение интересов двух указанных категорий лиц на следующем примере. В ходе анкетирования был задан одинаковый вопрос предпринимателям и сотрудникам правоохранительных органов: считаете ли вы допустимым введение упрощенного порядка ареста и конфискации имущества, предположительно добытого преступным путем, с возложением обязанности по доказыванию законности происхождения средств на их владельца? Ответы распределились следующим образом.

┌─────────────────────────────────┬──────────────────┬──────────────────┐

│ │ сотрудники │предприниматели, %│

│ │правоохранительных│ │

│ │ органов, % │ │

├─────────────────────────────────┼──────────────────┼──────────────────┤

│да, безусловно │ 30 │ 161 │

├─────────────────────────────────┼──────────────────┼──────────────────┤

│нет │ 24 │ 44 │

├─────────────────────────────────┼──────────────────┼──────────────────┤

│да, но только при│ 46 │ 38 │

│гарантированности государством│ │ │

│полного возмещении всех убытков в│ │ │

│случае, если будет доказана│ │ │

│законность происхождения│ │ │

│имущества │ │ │

└─────────────────────────────────┴──────────────────┴──────────────────┘

Из таблицы видно, что, как ни удивительно, многие предприниматели согласны на некоторое (точнее, весьма существенное) ущемление своих прав для повышения эффективности борьбы с преступностью.

При проведении аналогичного анкетирования среди населения получены несколько иные результаты: поддерживают идею "упрощенной" конфискации 53% респондентов, но 44,5% полагают, что это разрушит институт права собственности и не может быть принято в России. Также в ответах неоднократно подчеркивалось, что подобное положение создаст возможность для злоупотреблений и противоречит смыслу презумпции невиновности.

Отметим, что за переложение бремени доказывания на лицо, подозреваемое в отмывании денег, выступает FATF. Исполнительный директор FATF Патрик Мулетт заявил корреспонденту газеты "Ведомости", что жесткость антиотмывочных мер продиктована тем, что "относится не к обычным гражданам, а к преступникам... Иногда сам по себе факт принадлежности к организованной преступности является достаточным поводом переложить бремя доказательства с обвинения на обвиняемого. Иногда очевидно, что речь идет о члене организованной преступности, а доказать вину по конкретному преступлению невозможно. Эти меры - просто способ сделать борьбу более эффективной". Правда, он не смог назвать ни одной страны, которая узаконила бы конфискацию имущества без приговора суда или применяла бы "объективное вменение" *(575). Представляется, что при всей заманчивости идеи, повсеместное введение подобной нормы сегодня в России не позволит в полной мере защитить права и законные интересы граждан, организаций от неправомерных действий соответствующих должностных лиц. Однако при совершении тяжких и особо тяжких преступлений из корыстных побуждений правило о переложении бремени доказывания законности происхождения имущества на владельца вполне могло бы применяться. В этом случае не идет речь о нарушении презумпции невиновности, здесь даже не обязательно применение уголовного права - напротив, такие меры могли бы регламентироваться административным и гражданским законодательством *(576).

В данных целях следует создать специальный фонд борьбы с отмыванием доходов, образуемый из соответствующих конфискованных средств (за эту идею высказались 84% опрошенных сотрудников правоохранительных органов). Из этих денег вполне можно было бы, в частности, возмещать ущерб, причиненный лицам из-за приостановления проверяемой сделки, незаконными действиями правоохранительных органов и т.д.

Хотя ответственность лица за вторичное преступление является самостоятельной по отношению к ответственности лиц, виновных в совершении основного деликта, при установлении размера наказания нужно принимать во внимание степень общественной опасности первоначального деяния. Так, в отношении укрывательства основным преступлением может выступать только особо тяжкое. Исходя из степени общественной опасности основного деяния, следовало бы дифференцировать ответственность по ст. 174, 174.1, 175 УК РФ, установив повышенную ответственность за легализацию (соответственно, приобретение или сбыт) имущества, приобретенного в результате совершения тяжкого и особо тяжкого преступлений.

Легализация преступных доходов, в отличие от укрывательства, приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем, зачастую значительно оторвана по времени от основного преступления, а в ряде случаев отмывание представляет собой более тяжкое преступление, чем предшествующий деликт. С учетом этого, большое значение имеет ответ на вопрос об ответственности за отмывание, если привлечение к ответственности за основное преступление в силу установленных УК РФ сроков невозможно. Б.В. Волженкин отвечает на него положительно, подчеркивая, что истечение срока давности не делает непреступным происхождение имущества *(577). Применительно к укрывательству эту позицию отстаивал В.К. Саблер: "При укрывательстве деятельность виновного следует за совершением преступления, и поэтому давность, погашающая этот вид участия, начинается после давности преступления, и вследствие этого может даже продолжаться после ее истечения" *(578). На наш взгляд, подобный подход заслуживает поддержки.

Относительно обоснованности санкций при квалифицированных составах вторичных преступлений. К.В. Тетюков видит несправедливым тот факт, что организованная группа лиц, отмывшая денежные средства или иное имущество, полученные в результате совершения ими кражи в крупном размере, понесет наказание еще более суровое, чем за совершение самой кражи *(579). Ограничение санкции за вторичное преступление размером санкции за основное и здесь, казалось бы, логично и справедливо. Вместе с тем введение подобного ограничения в законе в данном случае неприемлемо (допустимым представляется решение вопроса путем разъяснения со стороны Пленума ВС РФ). Различие в объектах, степени общественной опасности позволяют назначать за легализацию более строгое наказание. Даже совершение преступления организованной группой (по закону этот признак един как для ст. 158 УК РФ, так и для ст. 174, 174.1 УК РФ) не всегда однотипно: кража могла быть совершена организованной группой из трех человек, а в последующем группа разрослась до 50 и профессионально (в виде промысла) занялась отмыванием преступных доходов, начав со своих. В такой ситуации есть основания назначить за легализацию более строгое наказание, чем по ч. 4 ст. 158 УК РФ.

В новой редакции статей УК РФ о легализации не содержится такого квалифицирующего признака, как особо крупный размер *(580) совершаемых сделок. Разумеется, такое положение не является плюсом конструкции составов: отмывание на сумму 2 млн. руб. и 2 млрд долл. квалифицируются одинаково, что сводит на нет дифференциацию уголовного наказания. Кроме того, практика показывает, что очень редко удается доказать факт совершения преступления организованной группой (часто затруднительно установить признак устойчивости и т.д.), размер же совершаемых с имуществом операций является сугубо объективным критерием, адекватно отражающим степень общественной опасности деяния. Пока же "под одну статью" будут подпадать легализационные сделки с дорогим похищенным автомобилем и, например, с 89 млн. долл., как в случае с финансово-строительной компанией "Кейстоун" *(581).

В качестве особо квалифицирующего признака В.К. Тетюков предлагает рассматривать преступление, совершенное "в соучастии с иностранными гражданами или лицами без гражданства, постоянно проживающими за пределами Российской Федерации, либо связанное с вывозом приобретенного преступным путем имущества в иностранное государство" *(582). С учетом масштаба проблемы бегства капитала из России *(583), последнее предложение не лишено смысла. Здесь же следует учитывать и сложности с возвратом данных средств в РФ даже при раскрытии основного преступления. Более того, доказать факт совершения преступления организованной группой, когда соучастники находятся в разных государствах и их экстрадиция затруднена, часто проблематично, вывоз же имущества за границу в подобном случае проще доказуем, являясь при этом вполне объективным показателем возрастания степени общественной опасности легализации. Само же участие иностранного гражданина в отмывании денег еще не говорит о повышенной общественной опасности деяния (например, когда незаконный мигрант занимается разменом валюты).

Н.С. Косякова в качестве особо квалифицирующих признаков видит совершение преступления в виде промысла, а также с использованием чужого имени для легализации *(584). Если с первым предложением следует однозначно согласиться, то выделение отдельно одного из способов (использование чужого имени) вряд ли оправдано, тем более что чаще всего имя используется с согласия его законного владельца.

УК РФ не говорит о таком негативном явлении, как криминальный (преступный) профессионализм *(585), при котором преступная деятельность является для субъекта источником средств существования, для чего, соответственно, требуются специальные знания и навыки. Часть 4 § 261 УК ФРГ расценивает в качестве особо тяжкого отмывание, если исполнитель действует в виде промысла *(586). Пункт "с" ч. 2 ст. 305bis УК Швейцарии признает тяжким случаем, если преступник достигнет путем профессионального отмывания денег большого оборота или получит значительный доход. Более того, понятие "совершение в виде промысла" было известно УК РСФСР (ч. 4 ст. 208 - приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем в виде промысла). Наличие специализированных "прачечных" существенно стимулирует совершение корыстных преступлений (ведь преступник заранее видит возможный путь легализовать свои будущие криминальные доходы). Неоднократность, предусматриваемая ранее п. "б" ч. 3 ст. 174 и 174.1 УК РФ в качестве квалифицирующего признака, не в полной мере отражала общественную опасность деяний преступника-профессионала, сегодня же института неоднократности и вовсе нет.

Таким образом, введение квалифицирующего признака "совершение преступления в виде промысла" применительно к легализации преступных доходов сейчас более чем актуально. То же относится и к укрывательству в виде промысла (необходимо, соответственно, дополнить ч. 2 в ст. 316 УК РФ) *(587), приобретению (сбыту) имущества, заведомо добытого преступным путем. За такое решение вопроса выступает 79% опрошенного населения: подчеркивается, что деяния преступника-профессионала должны наказываться строже. Не согласны с этим 20,5% респондентов.

Сегодня выделение профессионального укрывательства имеет большое значение: вне поля правового регулирования находятся лица, которые укрывают профессиональных воров, грабителей, хранят похищенное, но при этом не сбывают и не приобретают его (т.е. их действия не подпадают под ст. 175 УК РФ, а большинство хищений не являются особо тяжкими преступлениями и не подпадают под понятие предикативного для укрывательства). За такой квалифицирующий признак, как совершение преступления в виде промысла, выступают, например, применительно к хищениям, С.Ф. Милюков *(588), В.В. Векленко *(589). Н.А. Лопашенко предлагает свой подход к данной проблеме: введение новой уголовно-правовой нормы - "осуществление уголовно наказуемых деяний как экономической деятельности, с извлечением преступного дохода" *(590). Таким образом, необходимость учета криминального профессионализма в современном уголовном законодательстве России очень велика и, представляется, что введение уголовной ответственности за укрывательство в виде промысла независимо от категории укрываемого преступления является актуальным *(591) (оговоримся, что это прежде всего вопрос криминализации, а не пенализации).

Итак, можно сделать определенные выводы.

Наказание за вторичное преступление не может превышать предусмотренного за основное правонарушение лишь там, где законодатель использует конструкцию "заранее не обещанного деяния".

Необходимо к ст. 174 УК РФ добавить примечание следующего содержания: "Лицо, совершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей, а также ст. 174.1 или 175 настоящего Кодекса, освобождается от уголовной ответственности за это преступление, если оно добровольно заявило о содеянном, активно способствовало его раскрытию, изобличению других соучастников преступления и добровольно выдало денежные средства или иное имущество, указанные в настоящей статье или ст. 174.1, 175 настоящего Кодекса (если такая выдача объективно возможна)" *(592).

Разница в санкциях ч. 2 и 4 ст. 174 и 174.1 УК РФ ничем не обоснована: лицо, которое приобрело имущество преступным путем, должно нести ответственность за легализацию наравне с иными лицами.

Назначение штрафа за легализацию преступных доходов и приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, должно быть возможно в размере, кратном стоимости предмета преступления. Соответственно, необходимо внести изменения в ст. 46 УК РФ.

За совершение неквалифицированной легализации в качестве альтернативы штрафу следует указать лишение свободы до двух лет со штрафом или без такового *(593) (деяние останется преступлением небольшой тяжести).

Также необходимо устранить из ч. 3 и 4 ст. 174 и 174.1 УК РФ указание на совершение легализации в крупном размере, используя для этого выражение "то же деяние" (т.е. предусмотренное ч. 1 ст. 174 или 174.1 УК РФ).

Исключение из системы наказаний конфискации имущества нельзя признать обоснованным шагом: этот вид наказания должен быть восстановлен в прежнем виде.