3.3. Культура и национальный характер

Какое же влияние все эти факторы оказали на русскую культуру? В последние годы опубликовано много работ, посвя­щенных особенностям российской культуры и русского характе-

57

ра среди которых выделяются глубокие исследования К. Касьяновой, М.М. Громыко, Е.З.Маймипаса. А.С. Ахиезера, Г.Г. Дилигенского и др.¹ Эти и некоторые другие работы позволяют :ти к особенностям российской культуры и русского наци-,ного характера следующие основные черты:

• сакральное восприятие власти и государства в качестве основных субъектов развития общества; массовая уста­новка на сильное государство, способное поддерживать общественный порядок, пусть даже очень суровыми ме­рами;

• низкая цена человеческой жизни и личности по сравне­нию с интересами коллектива, а тем более общества; восприятие "маленького человека" прежде всего как винтика общественной машины, не имеющего само­стоятельной ценности;

• анархические склонности и тенденции, понимание сво­боды не как условия для инициативной творческой де­ятельности, а скорее как воли. т.е. свободы от каких-либо внешних ограничений, возможность делать все, что захочется;

• слабое уважение к законам, восприятие их как формаль­ных, надуманных, необязательных и часто невыполни­мых установлений, глубокая укорененность в культуре и практике норм поведения, противоречащих формально­му праву².

¹ Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт нацио-юй модели экономики, 1994; Громыко М.М. Традиционный нравственный i и вера // Русские / Пол ред. ПА. Александрова, И.15. Благова, И.С. По-к. 14.: Паука, 1997. С. 653 — 685; Маймчнас Е.З. О русском генотипе // идет Россия?.. Социальная трансформация постсоветского пристрастна. 1нтериснтр и МВШСЭН, 1996. С. 292-299; Мвймипас Е.З. О социаль-даномическнх особенностях развития России // Общественные науки и шемноетъ. 1998. № 3. С. 116— 123; Ахаезер Л.С. Хозяйственно-экономи-ie реформы в России: как приблизиться к пониманию их природы // Pro ultra. Лето. 1999. С. 41—66; Дилигенскцй Г.Г. Российские архетипы и сои-нность // Кула идет Россия?.. Об шее \\ особенное п общественном развн-М : МВШСЭН, 1997. С- 273—280; Федотов Г.И. Рынок и свобода // Рус-философы. Литология. М.. 1996.

- К/ночеаский писал по этому поводу; "Не я тшоват. что в русской ис-и чало обращаю внимания на право: меня приучила к этому русская iii, не признававшая никакого нрава''. Ключевский ВО Афоризмы. Исто­к-кие портреты и этюды. Дневники. М.: Мысль, 1993. С. 68.

15 главах славянофилов прано было лишь "внешней правдой", заменя-й человеческую совесть полицейским надзором. Герцен рассматривал аженис к праву как историческое преимущество русскою народа, свиде-jtbo его ни утренней евоЕюды и способности построить новый мир. (См.: ткни А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца — иа'шла XX века // Вопросы философии. 1991. С. 25.)

58

• сдержанное отношение к частной собственности, рын­ку, богатству как к ценностям, ассоциирующимся с неправедным поведением; высокая ценность социаль­ной справедливости, равенства, коллективизма, взаи­мопомощи.

• относительная слабость таких достижительных ценно­стей, как образование, профессионализм, карьера, из­вестность, успех; невысокий престиж предпринима­тельства; неумение, а часто и нежелание рационально вести хозяйство, склонность к бессмысленному риску, кутежам и проч.

• значительно более низкая, чем во многих странах, ценность труда по сравнению с семьей и досугом¹; склонность к чередованию периодов интенсивного труда ("штурмовщины") с длительным отдыхом, загу­лами, пьянством; низкая трудовая и технологическая дисциплина, неспособность к строго регламентиро­ванному труду.

Одной из наиболее серьезных работ в данной области служит упоминавшееся выше историко-психологическое ис­следование К. Касьяновой, цель которого — выявить глубин­ный архетип русского национального характера. Работа бази­руется на сравнении нескольких сотен углубленных психоло­гических тестов, заполненных гражданами США и России, что позволяет выявить особенности нашей современной культуры на фоне американской. Автор приходит к выводу, что в осно­ве современной российской культуры лежит исторически сформировавшийся архетип, отличающийся двумя основными чертами: во-первых, резко повышенным уровнем репрессивно­сти и, во-вторых, вневременным, или внеисторическим типом мышления, который автор назвала "апокалиптическим".

Первая черта выражается в нормативном требовании са­моограничения, "воздержания от реализации инстинктивных влечений.., репрессии личных индивидуальных целей в пользу глобальных культурных ценностей"². Отсюда и пресловутое долготерпение, которое в российском контексте означает не столько покорность судьбе и неумение постоять за себя, сколько специфическую духовную ценность, противостоящую заботам об устройстве в этом мире и личном материальном благосостоянии. По мнению автора, подобный менталитет

¹ Главные ценности россиян в трудовой сфере — близость места рабо­ты к лому, нерегллмеипфованный рабочий лень, отсутствие жесткого контро­ля, продолжительный отпуск.

- Ктъннава К. О русском национальном характере. М., 1944. С. 337.

59

россиян обусловливает "очень слабую отзывчивость на меро­приятия, связанные с перестройкой, реформированием чего бы то ни было, со всяким новым созиданием"¹, т.е. означает сильный консерватизм.

Вторая особенность национальной культуры — апока­липтический тип сознания — с одной стороны, еще усиливает и абсолютизирует сопротивляемость изменениям (вспомним старовере в-раскольников), а с другой — приводит к тому, что когда сдвиг в общественном сознании все-таки происходит, то культурные скрепы распадаются полностью и изменения при­обретают не контролируемый разрушительный характер. Рас­пад традиционных ценностей и привычного образа жизни ста­новится "толчком, развязывающим апокалиптические взры­вы"³. Этот важный вывод, подтверждаемый российской исто­рией, остается актуальным и для нашего времени.

Заметим в этой связи, что описанный тип национального сознания с неменьшим основанием можно интерпретировать не как апокалиптический, а как несущий на себе отпечаток долгою рабства. Разве понимание свободы как воли или беско­нечное терпение, прорывающееся время от времени апокалип­тическим (а по Пушкину, 'бессмысленным и беспощадным") бунтом, не характерны в первую очередь для рабов? У россиян были все основания для формирования такого типа сознания — ведь они имели гораздо более длительный, чем европейцы, опыт рабства, начиная с татаро-монгольского ига и крепостни­чества и кончая ГУЛАГом. Такие качества, как отсутствие гра­жданственности, конформизм по отношению к власти, нетре­бовательность и смирение, парадоксально сочетающиеся с не­уважением к закону И чужой собственности, сформировались у россиян в первую очередь под влиянием многовекового рабст­ва. Не случайно Пушкин называл своих соотечественников "ле­нивыми и лукавыми рабами"; Лермонтов говорил о России как о ''стране рабов, стране господ"; Чернышевский восклицал: "Что за страна! Снизу доверху — все рабы!", а Чехов, по собст­венному признанию, "по каплям выдавливай из себя раба". И сейчас мы можем назвать немало примеров, подтверждающих правильность этих высказываний.

Е.З. Майминас, в отличие от К. Касьяновой, фокусиру­ет основное внимание на российском социально-экономическом генотипе. По его мнению, названный генотип представляет собой "информационный механизм социального наследова-

' Касьянова К. О русском национальном характере. М„ 1994. С. 117.

Там же. С. 117—120.

60

ния и социальных изменений, обеспечивающий воспроизведе­ние структуры, принципов функционирования, процессов рег­ламентации и обучения (отбора, запоминания и распростране­ния позитивного опыта) в определенной общественной систе­ме"¹. Понимаемый таким образом социально-экономический генотип "предстает как механизм социальной эволюции, сов­мещающий основные характеристики трех ее сторон: наслед­ственность, изменчивость и селекцию"². В качестве определя­ющей черты генотипа России Е.З Майминас называет сплав ценностей "государственной (и иной высшей) власти, уравни­тельности и иждивенчества, ... достаточно явно противостоя­щий индивидуализму, преимущественной опоре на собствен­ные силы, расчетливому конкурентному прагматизму, отмеча­емым в англосаксонском генотипе. Ядром такого генотипа является рационализм, в то время как российский генотип ба­зируется на христианском смирении и долготерпении"³.

Названные особенности культуры негативно влияют на жизнеспособность нации, уровень ее динамичности или пассионарности, отзывчивость к инновационным стимулам и вызо­вам. Действительно, в современном российском обществе в настоящее время не только отсутствует эмоциональный инно­вационный подъем, но слаб и гражданский протест против со­циального, пространственного и культурного обособления власти от народа. Ни экономическое обескровливание страны через гигантский вывоз капитала, ни высокая безработица, ни существенное снижение уровня жизни большинства населе­ния, ни разгул безнаказанной преступности не вызывают дей­ственного протеста масс⁴. В поведении широких слоев населе­ния преобладает безропотное приспособление к ухудшающим­ся условиям жизни с традиционной мотивацией: "от нас все равно ничто не зависит". В такой ситуации монопольным и единственно значимым субъектом модернизационных процес­сов остаются структуры власти, народ же России в основном продолжает безмолвствовать, как в прежние времена.

¹ Мийминас Е.З. О русском генотипе // Куда идет Россия'.'.. Социаль­ная трансформация постсоветского п ростра hctu;i. M.: Интерцентр и МВШСЭН. 1996. С. 293.

¹ Там же.

-¹ Майминас Е.З. О социально-экономических особенностях развития России // Общественные науки и современность. I99K. № 3. С. 116—123.

⁴ Левада Ю.А. Человек приспособленный // Экономические и социаль­ные перемены и России: Мониторинг общественного мнения. 1999. № 5. С. 7—17; Левада Ю.А. Человек недовольный: протест и терпение // Экономи­ческие и социальные перемены в России: Мониторинг общественного мне­ния. 1999. № 6, С. 7-13.

61