Шаповалов отеч. ист

С.М. Соловьев о причинах петровских преобразований

Соловьѐв Сергей Михайлович (1820–79 гг.) — российский историк; профессор Московского университета, ректор Московского университета (1871—1877), член Императорской Санкт–Петербургской Академии Наук, тайный советник.

Необходимость движения на новый путь была сознана; обязанности при этом определились: народ поднялся и собрался в дорогу, но кого–то ждали; ждали вождя; вождь явился. Явилось сознание необходимости для государства, для народа выйти на новую дорогу, сознание нудящих потребностей, которым необходимо было удовлетворить как можно скорее; но где средства для этого удовлетворения, где знание, уменье приняться за дело? Средство есть, по–видимому, очень легкое: призвать искусного иностранца и поручить ему дело. Средство, по–видимому, очень легкое, но в сущности чрезвычайно тяжелое, могущее обойтись для народа очень дорого, не в отношении только денег (деньги – дело нажитое), но при неразумном, страдательном употреблении означенной меры можно потерять такое нравственное добро, которого после не наживешь.

При опасном столкновении с народами–учителями нужно было прежде всего озаботиться развитием самостоятельной деятельности, избежанием по возможности страдательного положения, избежанием духовного принижения перед чужим, сохранением свободных отношений к чужому, духовной независимости, сознанием своего достоинства. Что же делает народный вождь? Он проходит сам эту практическую, деятельную школу и заставляет других проходить ее.

Он носит в себе ясное сознание, что его время есть время школы, школьного учения для народа, время школы, взятой самых широких размерах. Но при этом он сознает лучшее средство пройти школу как можно безопаснее и как можно полезнее) в виду развитие самостоятельной деятельности народа. Отсюда в не уясняется нам значение этой неутомимой работы Петра. Услыхал что–нибудь – непременно хочет посмотреть – так ли? Увидал какую–нибудь вещь – сейчас же хочет дознаться, для чего она употребляется, и сейчас же произвести опыт; увидал какое–то производство – сейчас же сам принимает в нем участие, этой неутомимой работой он может избежать сам крайне страдательного положения в отношении к иностранцам и от него народ свой. Без иностранцев обойтись было невозможно.

(Текст – Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 18 кн.

Кн. 7, т.14. – М., 1991. – С.425–428).

110

Историк Е.В. Анисимов о экономической составляющей реформ Петра

Без учета всех обстоятельств трудно дать адекватную оценку самой личности царя–реформатора, его преобразованиям.

Совершенно очевидно, что в России в годы царствования Петра произошел резкий экономический скачок. Промышленное строительство Петровской эпохи проходило невиданными темпами: за первую четверть XVIII в. возникло не менее 200 мануфактур вместо тех 15 – 20, которые существовали в конце XVII в.

Характернейшая особенность экономического бума начала XVIII в. состояла в определяющей роли самодержавного государства в экономике, его активном и глубоком проникновении во все сферы хозяйственной жизни. Такая роль была обусловлена многими факторами. Господствовавшие в Европе экономические концепции меркантилизма исходили из того, что основой богатства государства, необходимым условием его существования является накопление денег за счет активного баланса торговли, вывоза товаров на чужие рынки и препятствования ввозу иностранных товаров на свой рынок. Уже одно это само по себе предполагало вмешательство государства в сферу экономики. Поощрение одних – «полезных», «нужных» – видов производства, промыслов и товаров влекло за собой ограничение или даже запрещение других – «неполезных» с точки зрения государства.

Петр, мечтавший о могуществе своей державы, не был равнодушен к концепциям меркантилизма. Идея о руководящей роли государства в жизни общества вообще и в экономике в частности (с применением методов принуждения в экономической политике) совпадала с общим направлением идеи «насильственного прогресса» (вспомним один из лозунгов 1917 г.: «Железной рукой загоним человечество к счастью!»), которому следовал Петр.

Но важнее другое – в российских условиях не только и не столько концепции меркантилизма обусловили выбор направления экономической политики, характерной для начала XVIII в. Сильнейшим стимулятором государственного промышленного строительства и в целом вмешательства государства в экономическую сферу стало неудачное начало Северной войны 1700 – 1721 гг. Строительство многочисленных мануфактур, преимущественно оборонного значения, осуществлялось не из абстрактных представлений о развитии экономики или расчетов получить доходы, а было непосредственно и жестко детерминировано необходимостью обеспечить армию и флот оружием, амуницией, боеприпасами, обмундированием.

111

Экстремальная ситуация после поражения под Нарвой в 1700 г. заставила осознать необходимость увеличения и перевооружения армии, определила характер, темпы и специфику промышленного бума, в конечном счете всю экономическую политику петровского самодержавия. В созданной за короткое время государственной промышленности отрабатывались принципы и приемы управления экономикой, характерные для последующих лет и незнакомые России предшествующей поры.

(Текст – Анисимов Е.В. Петр I: рождение империи // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX – начала XX

вв. – М., 1991. – С.188–189).

H.M. Карамзин с оценкой петровских преобразований

Карамзин Николай Михайлович (1766–1826) – знаменитый русский писатель и историк.

Царствование Романовых, Михаила, Алексея, Федора, способствовало сближению россиян с Европою как в гражданских учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее Дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения других в Москве. Ибо нет сомнения, что Европа от XIII до XIV века далеко опередила нас в гражданском просвещении. Сие изменение делалось постепенно, тихо, едва заметно, как естественное возрастание, без порывов и насилия. Мы заимствовали, но как бы нехотя, применяя все к нашему и новое соединяя со старым.

Явился Петр. В его детские лета самовольство вельмож, наглость стрельцов и властолюбие Софьи напоминали России несчастные времена смут боярских, но великий муж созрел уже в юноше мощною рукою схватил кормило государства, он сквозь бурю волны устремился к своей цели: достиг – и все переменилось!

[…]Славя славное в сем монархе, оставим ли без замечания вредную сторону его блестящего царствования?

Умолчим о пороках личных; но сия страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во время самозванцев; есть не что иное, как привязанность к нашему особенному, не иное, как уважение к своему народному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, вводя иностранные, государь России унижал россиян. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к отечеству питается сими родными особенностями. Просвещение достохвально, но в чем стоит оно?

112

Взнании нужного для благоденствия: художества, искусства, науки не имеют иной цели. Русская одежда, пища не мешали заведению школ. Два государства могли стоять на степени гражданского просвещения, имея права различные. Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного. В сем отношении государь по справедливости может действовать примером, а не указом.

Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обычаев требуется долговременность. Петр ограничил свое преобразование дворянством.

Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собой некоторыми общими признаками наружности и в обыкновениях, – со времен Петровых высшие степени отделились от низших, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний.

Втечение веков народ привык чтить бояр как мужей, ознаменованных величием, – поклонялся им с истинным уничижением, когда они с своими благородными дружинами, с азиатской пышностию, при звуке бубнов являлись, шествуя в храм Божий или на совет к государю. Петр уничтожил достоинство бояр: ему надобны были министры, канцлеры, президенты! Вместо древней славной Думы явился Сенат, вместо приказов – коллегии, вместо дьяков – секретари и проч.

Та же бессмысленная для россиян перемена в воинском чиноначалии: генералы, капитаны, лейтенанты изгнали из нашей рати воевод, сотников, пятидесятников и проч. Честию и достоинством россиян сделалось подражание.

Семейственные нравы не укрылись от влияния царской деятельности. Вельможи стали жить открытым домом; их супруги и дочери вышли из непроницаемых теремов своих; балы, ужины соединили один пол с другим

вшумных залах; россиянки перестали краснеть от нескромного взора мужчин, и европейская вольность заступила место азиатского принуждения... Чем более мы успевали в людскости, в обходительности, тем более слабели связи родственные: имея множество приятелей, чувствуем менее нужды в друзьях и жертвуем свету союзом единокровия.

Не говорю и не думаю, чтобы древние россияне под великокняжеским или царским правлением были вообще лучше нас. Не столько в сведениях, но и в некоторых нравственных отношениях превосходнее, то есть иногда стыдимся, чего они не стыдились что действительно порочно; однако ж должно согласиться, что приобретением добродетелей человеческих утратили граждане. Имя русского имеет ли теперь для нас ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде?

113

И весьма естественно: деды наши, уже Царствование Михаила и сына его, присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь – первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к отечеству и нравственной силе оного! Теперь же, более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзости можно ли похвалиться своим гражданским достоинством? Некогда называли мы всех иных европейцев неверными, теперь – называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию – неверным или братьям? То есть кому бы она, по вероятности, долженствовала более противиться?

При царе Михаиле или Феодоре вельможа российский, обязанный всем отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навек оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, в Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали в некоторых случаях, быть гражданами России. Виною Петр 1.

Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться гораздо более, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для их гражданских добродетелей. К несчастию, сей государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил женевца Лефорта, который от бедноты и заехал в Москву и, весьма естественно, находя русские обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а все европейское возвышал до небес.

Вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией.

Еще народные склонности, привычки, мысли имели столь великую силу, что Петр, любя в воображении некоторую свободу ума человеческого, долженствовал прибегнуть ко всем ужасам самовластия для обуздания своих, впрочем, столь верных подданных. Тайная канцелярия день и ночь работала в Преображенском: пытки и казни служили средством нашего славного преобразования государственного. Многие гибли за одну честь русских кафтанов и бороды, ибо не хотели оставить их и дерзали порицать монарх; Сим бедным людям казалось, что он вместе с другими привычкам отнимает у них самое отечество.

В необыкновенных усилиях Петровых видим всю твердость его характера и власти самодержавной. Ничто не казалось ему cтpaнным. Церковь российская искони имела главу сперва в митрополите наконец в патриархе. Петр объявил себя главою церкви, уничто патриаршество как опасное для самодержавия неограниченного, заметим, что наше духовенство никогда не противоборстве мирской власти, ни княжеской, ни царской: служило ей орудием в делах государственных и совестию в ее случайных уклонениях от добродетели!

114

Первосвятители имели у нас одно право – вещать истину государям, не действовать, не мятежничать – право благословенное не только для народа, но и для монарха, коего счастье состоит в справедливости. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши уже только были угодниками царей на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные. Для похвалы мы имеем стихотворцев и придворных; главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а чтобы сии наставления были тем действительнее, надобно уважать оное.

Если государь председательствует там, где заседают главные сановники церкви, если он судит их или награждает мирскими почестями и выгодами, то церковь подчиняется мирской власти и теряет свой характер священный, усердие к ней слабеет, а с ним и вера, а с ослаблением веры государь лишается способа владеть сердцами народа в случаях чрезвычайных, где нужно все забыть, все оставить для отечества и где пастырь душ может обещать в награду один венец мученический. Власть духовная должна иметь особенный круг действия вне гражданской власти, но действовать в тесном союзе с нею. Но лучше, если сие согласие имеет вид свободы и внутреннего убеждения, а не всеподданнической покорности.

Утаим ли от себя еще одну блестящую ошибку Петра Великого? Разумею основание новой столицы на северном крае государства, среди зыбей болотных, в местах, осужденных природою на бесплодие и недостаток.

Еще не имея ни Риги, ни Ревеля, он мог заложить на берегах Невы купеческий город для ввоза и вывоза товаров; но мысль утвердить там пребывание наших государей была, есть и будет вредной. Сколько людей погибло, сколько миллионов и трудов употреблено для приведения в действо сего намерения! Можно сказать, что Петербург основан на слезах и трупах.

Но великий муж самыми ошибками доказывает свое величие: трудно или невозможно изгладить; как хорошее, так и худое он делает навеки. Сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине!

(Текст – Карамзин H. M. Записка о древней и новой России. – СПб.,

1914. – С. 22—32).

115

Семинар 3. Общественные движения в России в первой половине XIX в.

Программа манифеста, найденная 14 декабря в бумагах «диктатора» князя С.П. Трубецкого.

В Манифесте Сената объявляется. 1-е. Уничтожение бывшего правления.

2.Учреждение временного, до установления постоянного, выборного.

3.Свободное тиснение, и потому, уничтожение цензуры.

4.Свободное отправление богослужения всем верам.

5.Уничтожение права собственности, распространяющейся на людей.

6.Равенство всех сословий перед законом, и потому уничтожение военных судов и всякого рода судных комиссий, из коих все дела судные поступают в ведомства ближайших судов гражданских.

7.Объявление права всякому гражданину заниматься чем он хочет, и потому дворянин, купец, мещанин, крестьянин все равно имеют право вступать в воинскую и гражданскую службу и в духовное звание, торговать оптом и в розницу, платя установленные повинности для торгов. Приобретать всякого рода собственность, как то: земли, дома в деревнях и городах; заключать всякого рода условия между собою, тягаться друг с другом пред судом.

8.Сложение подушных податей и недоимок по оным.

9.Уничтожение монополий, как то: на соль, на продажу горячего вина

ипроч. и потому учреждение свободного винокурения и добывания соли, с уплатой за. промышленность с количества добывания соли и водки.

10.Уничтожение рекрутства и военных поселений.

11.Убавление срока службы военной для нижних чинов, и определение оного последует по уравнении воинской повинности между всеми сословиями.

12.Отставка всех без изъятия нижних чинов, прослуживших 15 лет.

13.Учреждение волостных, уездных, губернских и областных правлений, и порядка выборов членов сих правлений, кои должны заменить всех чиновников, доселе от гражданского правительства назначенных.

14.Гласность судов.

15.Введение присяжных в суды уголовные и гражданские.

Учреждает правление из 2–х или 3–х лиц, которому подчиняет все части высшего управления, то есть все министерства. Совет, Комитет министров, армии, флот. Словом, всю верховную, исполнительную власть, но отнюдь не законодательную, и не судную. Для сей последней остается министерство, подчиненное временному правлению, но для суждения дел, не решенных в нижних инстанциях, остается департамент Сената

116

уголовный и учреждается гражданский, кои решают окончательно, и члены коих останутся до учреждения постоянного правления.

Временному правлению поручается приведение в исполнение: 1-е. Уравнение прав всех сословий.

2.Образование местных волостных, уездных, губернских и областных правлений.

3.Образование внутренней народной стражи,

4.Образование судной части с присяжными.

5.Уравнение рекрутской повинности между сословиями.

6.Уничтожение постоянной армии.

7.Учреждение порядка избрания выборных в Палату представителей народных, кои долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок правления и государственное законоположение.

(Текст – Сайт Анны Самаль "Виртуальная энциклопедия декабристов"

–http://decemb.hobby.ru)

Из доклада министра народного просвещения С.С. Уварова Николаю I об основах деятельности министерства.

19 ноября 1833 г.

«… Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить. Искренно и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастья общественного и семейного. Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть. Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего православия, сколь и на похищение одного перла из венца мономахова. Самодержавие составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия.

Эту истину чувствует неисчислимое большинство подданных Вашего Величества: они чувствуют ее в полной мере, хотя и поставлены на разных степенях гражданской жизни и различествуют в просвещении и в отношениях к правительству. Спасительное убеждение, что Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с сими двумя национальными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное: народность. Вопрос о народности не имеет того единства, как предыдущий; но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории русского царства. <…>

117

Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего, чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и было не чуждо европейского духа. Просвещение настоящего и будущего поколений, в соединенном духе этих трех начал, составляет несомненно одну из лучших надежд и главнейших потребностей времени…

(Текст – Из доклада министра народного просвещения С.С. Уварова Николаю I об основах деятельности министерства // Хрестоматия по истории России: учеб. пособие /Авт.–сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Савохина. М., 2004. С. 244 – 245.)

Семинар 4. Россия во второй половине XIX в.

Манифест 19 февраля 1861 г. (обнародован 5 марта)

Божиею милостию Мы, Александр Второй, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным.

Божиим провидением и священным законом престолонаследия быв призваны на прародительский всероссийский престол, в соответствие сему призванию мы положили в сердце своем обет обнимать нашею царскою любовию и попечением всех наших верноподданных всякого звания и состояния, от благородно владеющего мечом на защиту Отечества до скромно работающего ремесленным орудием, от проходящего высшую службу государственную до проводящего на поле борозду сохою или плугом.

Вникая в положение званий и состояний в составе государства, мы усмотрели, что государственное законодательство, деятельно благоустраивая высшие и средние сословия, определяя их обязанности, права и преимущества, не достигло равномерной деятельности в отношении к людям крепостным, так названным потому, что они частию старыми законами, частию обычаем потомственно укреплены под властию помещиков, на которых с тем вместе лежит обязанность устроять их благосостояние. Права помещиков были доныне обширны и не определены с точностию законом, место которого заступали предание, обычай и добрая воля помещика. В лучших случаях из сего происходили добрые патриархальные отношения искренней правдивой попечительности и благотворительности помещика и добродушного повиновения крестьян. Но при уменьшении простоты нравов, при умножении разнообразия отношений, при уменьшении непосредственных отеческих отношений помещиков к крестьянам, при впадении иногда помещичьих прав в руки людей, ищущих только собственной выгоды, добрые отношения

118

ослабевали и открывался путь к произволу, отяготительному для крестьян и неблагоприятному для их благосостояния, чему в крестьянах отвечала неподвижность к улучшениям в собственном быте.

Усматривали cиe и приснопамятные предшественники наши и принимали меры к изменению на лучшее положение крестьян; но это были меры, частию нерешительные, предложенные добровольному, свободолюбивому действованию помещиков, частию решительные только для некоторых местностей, по требованию особенных обстоятельств или в виде опыта. Так, император Александр I издал постановление о свободных хлебопашцах, и в бозе почивший родитель наш Николай I – постановление об обязанных крестьянах. В губерниях западных 28 инвентарными правилами определены наделение крестьян землею и их повинности.

Но постановления о свободных хлебопашцах и обязанных крестьянах приведены в действие в весьма малых размерах.

Таким образом, мы убедились, что дело изменения положения крепостных людей на лучшее есть для нас завещание предшественников наших и жребий, чрез течение событий поданный нам рукою провидения.

Мы начали cиe дело актом нашего доверия к российскому дворянству, к изведанной великими опытами преданности его престолу и готовности его к пожертвованиям на пользу Отечества. Самому дворянству предоставили мы, по собственному вызову его, составить предположения о новом устройстве быта крестьян, причем дворянам предлежало ограничить свои права на крестьян и подъять трудности преобразования не без уменьшения своих выгод. И доверие наше оправдалось. В губернских комитетах, в лице членов их, облеченных доверием всего дворянского общества каждой губернии, дворянство добровольно отказалось от права на личность крепостных людей.

Всих комитетах, по собрании потребных сведений, составлены предположения о новом устройстве быта находящихся в крепостном состоянии людей и о их отношениях к помещикам.

Сии предположения, оказавшиеся, как и можно было ожидать по свойству дела, разнообразными, сличены, соглашены, сведены в правильный состав, исправлены и дополнены в Главном по сему делу комитете; и составленные таким образом новые положения о помещичьих крестьянах и дворовых людях рассмотрены в Государственном совете.

Призвав Бога в помощь, мы решились дать сему делу исполнительное движение.

Всилу означенных новых положений, крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей.

Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того, для

119