TMO (3)

10 Амитав Ачарья рассматривает проблемы западного ИК и то, как он основывается на ложном универсализме. В своей работе, Ачарья пытается подорвать эту проблему, путем внесения изменений в западную ИК теоретизированием меньших взглядов на международную политику. Если теория ИК остается актуальной в течение всего 21 века, Ачарья утверждает, что он должен найти различные пути и внести опыт, находящийся за пределами западного мира. В этом докладе, среди прочего, он обсуждает "низшие универсализмы", как мы можем понять международную политику АСЕАН, и важность Бхагавад Гиты для теории ИК. Самая большая проблема сегодня заключается в том, чтобы сделать исследование ИК более обширными, путем их перемещения за пределы его американского центризма или Европоцентричного предубеждения. Спор идет не столько на то, существуют ли эти предубеждения или нет, как я думаю, мало кто начнет оспаривать это , сколько относительно подлинного несогласия о том, как решать эти предубеждения. Некоторые ученые, которые считают, что основные теории реализма, либерализма или конструктивизм являются достаточно гибкими и могут быть адаптированы для захвата голоса и опыта Номера для западного мира. Они утверждают, что мы должны использовать эти теории и проверить их способность на адаптацию, и если в них что-то отсутствует, то мы должны пересмотреть эти теории. Для них не существует причин объяснения того, что у нас уже есть. Другая точка зрения заключается в том, что мы действительно должны отвергнуть попытки внедрения и подходы существующей ИК теории и методологии и принять радикально отличающиеся теории и методы. Позиция Амитава Ачарья нечто среднее, он не считает , что мы должны полностью отказаться или отклонить существующий теории ИК, будь это реализм или либерализм или конструктивизм, просто потому, что они происходят от западной философии и западной версии истории международных отношений. Мы можем внедрить новых теорий, методы и подходы с юга не распространяющийся на Западный мир, и эти новые подходы должны взаимодействовать и конкурировать с теми, что у нас уже есть. Также, следует подчеркнуть, что это не намерение Ачарьи содействовать грандиозным дебатам, как те, которые существуют между реализмом и идеализмом или рационализмом и конструктивизмом. Я также признаю, что категории Западной и не Западной теории, которые я использую не являются однородными - разговоры и дебаты происходят внутри этих лагерей столько, сколько они происходят между ними. То, что я хотел бы видеть э то, что тенденции и предубеждения, которые лежат в основе западной ИК должны быть признаны и преодолены. Для разшифровки, я говорю о четырех предубеждениях . Первый уклон этноцентризм. Это тенденция к теоретизированию ключевых принципов или механизмов международного порядка, полученных главным образом от западной точки зрения, используя Западные идеи, культуру, политику, исторический опыт и современную практику. И наоборот отражение в маргинализации незападного опыта - культура, политика, историческая опыт и современная практика. Часть этого этноцентризма могут быть отнесены к чувству превосходства западных идей и опыта западных стран по сравнению с не-западными идеями и переживаниями. Второй уклон «ложный универсализм» в теории ИК. Существует тенденция рассматривающая западную практику, как универсальный стандарт, а не-западная практика рассматривается как партикуляризм или аберрация или что-то, что в какой-то мере уступает противоположной теории. Многое из того, происходит в ИК-теории сегодня является расширением Европейской дипломатической истории и современной американской внешней политики. Они считаются универсальным стандартом, то есть каждый должен стараться подражать этому стандарту. Пример Для многих ИК ученых, АСЕАН аномалия. Это группа слабых государств, которые удалось привлечь внимание всех крупных держав. Если вы посмотрите на список партнеров по диалогу АСЕАН, который включает в себя все великие державы дня: Китай, США, Япония, Европейский Союз, Россия, Индия и средние державы, такие как Австралия и Канада. Это действительно беспрецедентный для регионального института способ задействовать все силы на этом пути. Для реализма это действительно структурная аномалия; слабые силы должны быть объектами, а не субъектами . Но в Реальности АСЕАН продемонстрировала силу социализации, а не предполагаемой многоуровневой силовой политики. Задолго до того как появилось название АСЕАН, общества Юго-Восточной Азии были подвержены воздействию культурных влияний из Индии и Китая, но как-то удалось сохранить идентичность, которая очень отличалась от тех, Индии и Китая. Они не слепо принимали культурную гегемонию этих двух могущественных цивилизаций. В то время как глубокое влияние Индии и Китае, Юго-Восточной Азии стало весьма своеобразным, отличающихся от других. Разрабатывая концепцию, как я называю «подчиненный универсализм» (обсуждается ниже), который является экстраполяцией от моего исследования прошлого Юго-Восточной Азии и более современного исследования обществ Юго-Восточной Азии Они указывают на возможность того, что слабость есть свобода воли; что они могут построить региональный и мировой порядок. Я бы сказал, что, несмотря на рост мощности в Азии, в частности, в Китае и Индии, АСЕАН выживет, если ему удается поддерживать определенную степень сплоченности. Полномочия Азии не доверяют друг другу достаточны для разработки концепта держав, а эти полномочия, в том числе США и Китай, приняли АСЕАН в сообщество региональной безопасности. Но АСЕАН будет обречен, если он потеряет свое единство и примет сторону одной из великой державы, чтобы противостоять другой. Так АСЕАН должны будет играть роль нейтрального посредника в частности, когда великие державы перестанут доверяют друг другу. Вы можете наблюдать способность АСЕАН к адаптации на протяжении последних нескольких лет. АСЕАН в последние годы отошел немного от свое доктрины невмешательства. Он принял хартию и она разработала механизмы для борьбы с транснациональными и региональными конфликтами. Он перешел на сторону политической реформы в Бирме, когда традиционно существовала неприкасаемость, и начал ограничивать региональный механизм прав человека. Он также разработал механизмы для привлечения всех великих держав мира, как мы это читали выше. Так АСЕАН влился и адаптировался , но вопрос заключается в том, сможет ли он адаптироваться достаточно, чтобы идти в ногу с быстро движущийся экономической и политической транснациональной средой . При этом этапе действительно остается неясным, будет ли он задавлен событиями или сможет адаптироваться. АСЕАН весьма разнородная группа стран с точки зрения размера, богатства, власти, культуры, политической системы, и т.д. Но, несмотря на это он выжил в течение 45 лет. АСЕАН должен быть построен посредством социализации, в результате взаимодействия. Поэтому конструктивизм хорошо вписывается в АСЕАН. Когда дело доходит до широкой Азиатско-Тихоокеанского региональной структуры , АСЕАН сталкивается с проблемами, потому что растет мощь Китая и Индии. Примерно в то время, когда АСЕАН был создан в 1967 Китай был в глубокой внутренней нестабильности и Индии. Ни Индия, ни Китай не был крупным экономическим игроком в тот момент. Так АСЕАН является пространством для роста и возможности собственных сил.

11 Дэниел Дьюдни. Изучение политики – это изучение человеческой политики, и положение человека в корне изменилась с изменениями в отношениях людей с естественным и материальным мирами. На взгляд Дьюдни, это означает, что международные отношения и связанные с ними дисциплины должны сосредоточиться на понимании появления «глобального» и «планетарного», их последствии для всего мира и для бесчисленных суб-миров, и на реализации основных человеческих потребностей. Глобальное и Планетарное, естественно, не включает в себя все положения человека, но факт в том, что оно затрагивает каждый аспект человеческих отношений, иногда даже лежит в основе. Мир сейчас глобальный и планетарный в силу того, в течение нескольких веков наукоемкие технологии трансформировались в пределах геофизических и биофизических особенностей планеты Земля. Естественный мир и его отношения с человеком изменились в связи с расширением воздействия человека на окружающую среду ( появление и распространение цивилизации). Результатом этих изменений стало появление социальной и материальной реальности в планетарных и глобальных масштабах, которые с одной стороны схожи, а с другой – отличаются радикально от тех, которые были до возникновения цивилизации. Практика, унаследованная у «до глобальных» человеческих миров не адекватно были скорректированы, чтобы взять новое человеческое планетарное положение во внимание, и её «живучесть» может плохо сказаться на человеке в дальнейшем. Человеческий фактор имеет место быть, более того, сейчас человек стоит перед судьбоносным выбором – к лучшему или худшему. Судьба Земли сейчас во многом зависит от выбора человека, и это помогает убедиться в важности выбора. Тем не менее, ни одна дисциплина не является достаточно эффективной в борьбе с этой проблемой. Но есть основания полагать, что международные отношения и смежные дисциплины играют важную роль (возможно даже на практике). Дьюдни считает, что у него, как у теоретика глобальных отношений много работ по борьбе с этой проблемой. Отправной точкой этому послужило понимание, что глобализация является главнейшим феноменом в течение, как минимум, последних пяти веков. Глобализация возникает в военной, политической, культурной и экономической сфере. Дьюдни подчеркивает, что процессы глобализации существенно зависят от новых машин, аппаратов и технологий, созданных человеком. Наш мир является глобальным из-за поразительной возможности машинной цивилизации (???). эта трансформация человеческого выбора в пользу технологий касается в первую очередь политики, ибо несомненно касается изменений власти (изменения объемов и форм господства). Глобализация происходит, мягко говоря, «неравномерно», сопровождается расширением насилия и господства. Дьюдни считает, что «ограничивающая власть» - рост человеческих возможностей делать что-то – сейчас явл. фундаментальной чертой мира, и понимание ее последствий должно быть основным видом деятельности для ученых МО. Дьюдни в своих размышлениях в первую очередь обращался к геополитическим аспектам, чтобы создать «теорию планетарной геополитики». "Геополитика" является изучением географии, экологии, технологии и земли, и пространства и места, и их взаимодействие с политикой. Дьюдни обращался к размышлениям о «глобальном» и «планетарном» через призму геополитики, потому что причиной мировой глобализации как раз и является изменения отношений с природным и материальным миром. Учитывая это, Дьюдни считает, подход, который думает систематически об отношениях между моделями материальности и различных политических форм особенно хорошо подходит для обеспечения понимания практического значения для этих усилий. Другим ключевым направлением в подходе Дьюдни было расширение спектра республиканских идей для концентрации современных практических проектов для мира, контроля над вооружением и экологического управления («Green Peace»). Республиканизм – это термин, связанный с множеством значений. Под республиками Дьюдни понимал политические объединения, основанные на народном суверенитете и обозначенные взаимоограничениями, т.е. ограничивающая власть – сдержанная власть. Республиканизм – это в первую очередь «домашняя» форма, которая сконцентрирована на постепенное расширение отечественных сфер и на стремлении к постоянным политическим программам максимально выполнимой организованной свободы в изменившемся пространственном и материальном положении. Размышление о геополитически основанном республиканизме заставляет нас понять, что идеи глобального управления сильно отличается от идеи, порожденной в рамках иерархических, имперских и сконцентрированных на государстве политических форм. Таким образом, планетарная геополитика и республиканизм выдвигают идею «Мысли глобально, а действуй локально». 1983 год – Дьюдни написал книгу «Whole Earth Security – Geopolitics of Peace», где впервые изложил свои идеи о геополитике и республиканизме. Учился в Принстонском университете. В своей диссертации («Глобальные порядки: геополитические и материалистические теории глобально-индустриальной эры) Дьюдни исследовал международные отношения и представил размышление о влиянии промышленной революции как дебаты между различными альтернативами мирового порядка и доказал превосходство либералистских, интернационалистских и глобалистских идей. Его главная книга, «Ограничивающая власть(сила, влияние могущество??): республиканская теория безопасности: от Полиса к Глобальной деревне» (Bounding Power: Republican Security Theory from the Polis to the Global Village (2007)) – это сочетание истории, теории международных отношений и политической теории. Далее текстом проще! Дьюдни утверждает, что проблемы либерализма и реализма вытекают из республиканизма 19в. Он говорит, что если мы хотим переделать западную политическую традицию так, чтобы воздвигать глобализацию или либерализм, то нам следует вернуться к республиканизму. До 19 века республик с правами и свободами и ограниченной властью было крайне мало, и существовало общее мнение, что их всегда будет недостаточно. Следовательно, политические мыслители были настроены пессимистично по поводу перспективы свободы граждан и либерального правительства. Для многих мыслителей 18 века основной концепцией «безопасного» правительства был не либерализм, как и не реализм, а республиканизм. На самом деле, реализм и либерализм в полной мере сформировался к 19 веку(как считал Дьюдни), и он говорит, что либерализм и реализм вобрали в себя все самое лучшее из республиканизма. Реализм характеризуется тремя идеями: проблематика анархии, политическое равновесие, международное общество. Либерализм относится к идеям демократии, коммерческой стабильности, и разного рода международных союзов. В отличие от республиканизма, реализм и либерализм опускают некоторые составляющие исходной теории. Таким образом, Дьюдни утверждает, что их лучше рассматривать как неполные. Лучший способ понять глобализацию и восхождение либерализма – сочетать 6 основных идей либерализма с ключевыми элементами республиканизма, которые были упущены. Анархия-взаимозависимость По Дьюдни, двумя основными проблематиками западной структурно-материалистической теории безопасности являются анархия-взаимозависимость и иерархия-сдержанность. Два основных вопроса в анархии-взаимозависимости:

1. Является ли правительство необходимым

2. Могут ли все государства объединиться для создания всеобъемлющей власти

Реализм и либерализм считают создание единого государства утопией. Реалисты утверждают, что более сильные государства не посчитают выгодным для себя объединиться с менее сильными. А либералы склонны говорить о взаимозависимости, но только в области экономики и экологии. По словам Дьюдни, материальные условия объединяют правительства. Насильственную взаимозависимость можно измерять по возможности акторов навредить друг другу. Технологические изменения являются ключом к изменению, потому что порождает сдвиг в этой взаимозависимости от слабого к сильному. Это то, что отличает догосударственную анархию от межгосударственной. Дьюдни считает вынужденную взаимозависимость между государствами неразрешимой проблемой. Так как межгосударственные споры очень неприятны и продолжительны. Следовательно, государства никогда не решат эту проблему и не объединятся в единое государство. В глобальном масштабе, Дьюдни утверждает, что не было никакой насильственной взаимозависимости до последних пяти веков. Римская империя в Европе и Азия, империя майя в Южной Америке не имели никаких отношений, потому что не было никакой возможности закрепления правил. Чтобы анархия существовала, должна быть возможность создания правила. Вместо этого, политические лидеры действовали на микроуровне; в Древней Греции, например, главной проблемой, чтобы выйти из анархии, было создание правительства полиса. В современный период, Гоббс и другие политические мыслители пришли по существу к той же политической идее, но в усовершенствованном виде, подчеркнув необходимость создания национальных государств. Дьюдни утверждает, что к 19 веку основной задачей Европы было не сбалансирование власти. Они заботились о том, как реагировать на повышение уровня насильственной взаимозависимости. Политические мыслители 20го века утверждали, что человек стоял перед выбором: ужасная война между высоко развитыми странами или создание конфедерации. Иерархия-сдержанность (Hierarchy-restraint) По Дьюдни, реализм не только не объяснял до конца проблему анархии, но и также не мог справиться с проблемой иерархии. Сегодня термин «государство» используется в политической науке, но первоначально он относился к форме правительства, как оппозиции республики. Это значит, что суверенитет в иерархичном государстве отличается от суверенитета в республике. В республике народ – суверенитет, и люди предоставляют власть их представителям. Но в настоящее время иерархичность в республиках стала нормой. Когда-то считалось, что республики могут быть только на втором плане в мире, потому что они маленькие и уязвимые (как верили политические мыслители). Во-вторых, считалось, что республики уязвимы изнутри, и будут существовать только с помощью поддержания внутреннего порядка и армии. Следовательно, верили, что республики должны быть военными или империалистическими, а они, в конечном счете, становятся анти либеральными или невыгодными.

13 PINAR Bilgin О незападных МО, Гибридизация, и однозубый монстр, называемый цивилизацией. Вопросы цивилизации лежат в основе большей части учения о МО-либо явно (в времена строительства незападных "других"), либо неявно (в предположение, что провинциальные организации из Европы представляют собой универсальную модель, как нам следует должны относиться к друг другу в международной политике). Хотя эта тема часто всплывает в дискуссиях о постколониальной международной политике, малое количество ученых способно справиться с этой загадкой с тем же чувством остроты, как Пинар Bilgin. Она остаивает ее собственную позицию в отношении однозубого монстра, называемого цивилизацией. Что по-вашему является самая большая проблемой / спорным вопросом в текущих МО? Какова Ваша позиция или ответ на этот вызов в этой дискуссии? Я думаю, что большая проблема в нынешних МО не столько споры, сколько трудность для студенты МО придумать способы осмысления мира таким образом, чтобы оценить различные опыты и чувства, взносы и жалобы других. Международные Отношения, какими мы их знаем на данный момент, и, какими они представлены в стандартных учебниках, изображают мир, который студенты действительно не признают, как мир, в котором они живут. И мне следует отметить, что, если говорить не только о незападных опытах и чувствах, в любом случае мы можем видеть рост количества литературы по незападных МО. Вы уже говорили с Амитав Ачарья (теории Обсуждение # 42), Сиба Grovogui (беседы теории # 57) и других. Но я имею в виду также перспективы, в которых представлены международная знания и которые,как правило, не отражаются в учебниках, в том числе феминистских перспективы, например (например, Энн Тикнер, теории Обсуждение# 54), или перспективы глобального Юга, некоторые из которых на самом деле попадают в определении "Запад". Поэтому, когда я говорю о путях осмысления мира таким образом, чтобы оценить разный опыт и чувства, я имею в виду критическую теории МО. Я думаю, что мы прошли долгий путь с начала 1990-х годов, когда я была студенткой МО,и Критическая Теория начала оставлять свой след тогда, но нам еще предстоит пройти долгий путь. Например, критические подходы к обеспечению безопасности прошли долгий путь с точки зрения рассмотрения ненадежности конкретных социальных групп, которые основные подходы игнорируют. Что касается основного вопроса в МО, дискуссия, которая продолжается в моей голове: как изучать МО таким образом, чтобы оценить разный опыт и чувства, и признать вклад других. Это не основная дискуссия в этой области, но поле, в которое я пытаюсь внести свой вклад в, и это поле не-западных подходах к МО. Сами критики имеют разногласия. С одной стороны есть те, кто указывают на другие способы мышления о международном, Стивен Чен приходит на ум в качестве продюсера одного из ранних примеров этого. Я могу думать о более поздних книга Робби Шильям по этому вопросу, думая о международном, исходя из Западных перспектив. С другой стороны те, кто исследуют МО в разных частях мира, чтобы увидеть, как было сделано то, что является их темой их дебатов. Оле Waever, Арлин Тикнер и Дэвид Блани в три-томной серии " Worlding Beyond the West " содержит материалы, поступившие из обоих течений. Мой собственный подход несколько отличается тем, что, признавая пределы наших подходов к МО, как бы сделал любой человек с критическим подходом, я не всегда думаю, что обращение к другим '' подлинным' источникам, несет перспективы найти какие-либо способы мышления о международном для студентов МО. Это подводит меня к началу пути. Я бросила вызов нынешним МО: речь идет о включении перспектив наравне с признанием вклада других. Я думаю, что я хотела бы воспользоваться большее историческим подходом к этому. Это касается не только современных различий – исследования их очень ценны, и я многому учусь у них- но то, что я также нахожу очень ценным, это связи: корни прав человека можно найти в нескольких местах в нашей истории и в разных частях мира, как Конвенция по правам человека была написана несколькими деятелями, как нормы человеческого права не достаточно глубоки и призывы к развитию их возникли в различных частях мира, а не только на Западе. Так эти вклады могут привести к своей истории, к различным проблемам по всему миру, но они часто называют как не относящиеся к Западной МО, в то время как они на самом деле указывая на наше общение, обмен между нами. Это то, в чем я в основном заинтересована в настоящий момент: многократного авторство идей, указывая на них вы на самом деле сталкиваетесь с большой проблемой. Она опирается на наследие Эдварда Саида, так что это важный проект МО, как я вижу это: Саид построен на нескольких началах и занимается контрапунктом чтения. Далее идет хрень про то,как она пришла к своим выводам и прочая вода,ноль теории. Вот что интересно: Какую региональную или даже глобальную пропаганду вы можете предвидеть в исследованиях МО, возникающую из Турции? Турция часто воспринимается как мост между Европой и Ближний Востоком, Европой и Азией, но у нас есть проблемы, заключающиеся в том,что Азия,сама по себе, является идеей Запада, следовательно, «мост» находится в опасности,т.к. не принадлежит ни к одной из сторон. Как я ясно дала понять выше, я не думаю, что МО произошли в той или иной части мира. И хотя я выросла в Турции, и начала свою академическую карьеру там, я не считаю, что моя собственная работа является «Турецкой перспективой» на МО. Я предпочитаю использовать термин «гибридность". турецкие политики всегда утверждали,что их страна имеет статус моста, но эти идеи коренятся в гибридности Турции и ее принадлежности к нескольким мирам. Политики могут говорить о мосте между Европой и Азией, или Европа и Ближний Восток, потому что Турция на самом деле принадлежит к обоим этим мирам. Когда европейцы и американцы говорят о «государственном строительстве» и «развитии», Турция часто воспринимается как пример преобразования в западную модель-это в основном ее собственный выбор. Следует ли понимать путь Турции в современных реалиях иначе? Мне не совсем нравится слово «модель», я предпочла бы назвать Турцию «примером». Является ли Турция примером? Это стало особым вопросом моего исследования и я написала-Турция сама относит себя к Западу. Это касается и языка и культуры. Все чаще литература склонна считать, что Турция примет решение адаптировать «Западную модель», и рациональность этого адаптации даже не вызывает вопросов, вместо этого становится очевидной из теории развития и ее телеологического взгляда: «Это просто случилось». Если обратиться к турецкой литературе или историческим документам вы всюду найдете ссылки к цивилизации - даже в гимне. Когда я исследовала выбор Турции о секуляризме в конце 19,начале 20-ого века и взглянула на некоторые документы еще раз, на этот раз с точки зрения постколониальных МО. Везде широко используется слово «присоединение» к Западу, и секуляризация была частью этого процесса,но это был не способ подражания, но поиск защиты, являясь частью «международного сообщества». Эти решения не были простыми, поэтому я взглянула на выбор Турции отнести себя к Западу с точки зрения защиты.

14 Роберт Кокс о Мировых порядках, Изменении истории и цели теории в международных отношениях. Что по-вашему является самая большая проблемой / спорным вопросом в текущих МО? Какова Ваша позиция или ответ на этот вызов в этой дискуссии? У меня нет великой теории о том, куда катится мир. Я рассматриваю этот вопрос с точки зрения диалектики, это противоречия, которые могут или не могут быть преодолены. Мы живем во времена распада исторической структуры, которая приближается к тому, что Фрэнсис Фукуяма когда-то назвал «концом истории». Как критический теоретик я вижу 2 возможных сценария развития. На данный момент превалирует историческая структура,но в то же время есть и общественные силы, работающие над альтернативной исторической конфигурацией сил. Во-первых, относительный упадок американской власти дает путь к более плюралистическому миру с несколькими силовыми центрами мира. Одна общая угроза висит над процессом переговоров для регулировки властных отношений, и эта проблема-глобальное потепление и хрупкость биосферы,которая оказывает давление на нас, чтобы мы достигли успеха в координации наших общих интересов по защите нашей планеты. Другой сценарий также возможен: продолжение борьбы за мировое господство, я думаю, здесь преобладает американский термин «полное доминирование», сталкивающий силы США против против потенциальной консолидации евразийской державы. Центр Евразии сейчас находится в окружении американской периферии. Война с террором, впервые начатая администрация Буша и сейчас продолженная Обамой, возобновляет американский императив для мирового господства. Это логично ведет к совместному выступлению Евразии, чтобы противостоять тому, что евразийцы воспринимают как попытку США достигнуть мирового господства путем взятия континента в кольцо. Конфликты, которые сейчас существуют на Среднем Востоке- Йемен, Иран, Афганистан- являются симптомами этого, включая растущее сохранение права некоторых Европейских стран на роль военного альянса периферии, НАТО. Существует альтернативная организация , Шанхайская организация сотрудничества, связывающая Россию, Китай и Республики Центральной Азии, которые в действительности могут объединить вместе Евразию как потенциальный противовес НАТО. Я думаю, самой большой проблемой является относительный упадок США по отношению к остальному миру и будет ли Америка и как адаптироваться к остальному миру,который уже не позволяет себя вести за собой.Я думаю, что это очень трудно для американского общества и американских политиков. Итак, самый большой вызов, это вызов для Америки. Остальной мир демонстрирует готовность понять и держаться вместе, чтобы установить новый мировой порядок- но поймет ли это Америка?Это большая проблема, потому что остальной мир готов адаптироваться при условии, что США лидируют в понимании своей роли как одного из сильных государств. Момент избрания Обамы был моментом , когда была представлена возможность таких изменений в американском обществе, но спустя год, в плане международных отношений, он назначил всех людей,связанных с предыдущим управлением. Таким образом в настоящее время из-за Обамы разница в способе выражения американской силы( Обама более благосклонно относится к остальной части мира, нежели агрессивно доминирующее председательство Буша, которая направлена в том же направлении, что и раньше. США все еще имеет более семисот военных баз по всему миру,которые для остального мира видятся как окружение. Теперь сравните это с позицией Британии после Второй Мировой войны. Британия была больше не в состоянии отстаивать свою позицию мирового лидера, потому отступила. Таким образом, в структурном плане ничего особо не изменилось в плане доминирования в мировом порядке, но Британия смогла адаптироваться к своей новой роли. Теперь вернемся в настоящее: Многие ожидали, что с приходом Обамы в международной политике произойдет то же самое: большая часть поддержки его кандидатуры исходила из идеи кандидата, настроенного против войны- Он даже получил Нобелевскую премию по этому поводу. Но принимая приз, он несколько извиняющимся тоном защитил сражения его войн. И эта смирительная рубашка войны, в которой Обама нашел себя, этот детерминизм, защищающий роль США в современном мировом порядке, имеет большие последствия для местных социальных сил и ставится под сомнение, учитывая кризис мировой экономики. Вы придумали знаменитое различие между теорией решения проблем и критической теорией в своей статье Общественные силы, Государства и Мировой Порядок. Служит ли теория решения проблем целям превалирующего статуса кво? для кого и для чего нужна критическая теория? Я думаю, что это два разных понятия, но они не являются взаимоисключающими. Я не ратую за критическую теорию в исключение теории решения проблем. Теория решения проблем принимает мир таким, какой он есть, и фокусируется на дисфункциях некоторых специфических проблем. Критическая теория же обеспокоена тем, как мир может измениться. Потому теория решения проблем должна брать на себя основную существующую власть отношений как данность, она будет смещена в сторону увековечивания этих отношений, тем самым стремясь сделать существующий мировой порядок доминирующим. Говоря в общем, для любой теории есть две возможных цели, которым она служит. Одной из их ведет к решению задач в конкретном контексте и существующей структуре. Это ведет к теории решения проблем, которая берет существующий контекст как данность и ищет возможность сделать его работу лучше. Другая же, которую я зову критической теорией, больше отражает процессы изменения исторических структур, вплоть до трансформации. Критическое мышление и рассмотрение возможности альтернативы. Критическая теория, как я ее понимаю является критической в плане того,что она стоит отдельно от превалирующего порядка вещей и спрашивает как мир пришел к этому. Она просто не принимает это: мир, который существует сейчас был создан,и в контексте ослабления исторической структуры он может быть создан заново. Критическая теория, в отличии от теории решения проблем, не принимает институты и социальные властные отношения как данность, но взывает подвергнуть сомнению самих себя и их истоки, и могут ли быть и какими они быть в процессе изменения. Критическая теория это теория истории в том смысле, что она не просто обеспокоена политикой прошлого, но также и непрерывным процессом исторических изменений. Теория решения проблем не является исторической , она историческая лишь в плане того, что она утверждает настоящее, она устанавливает непрерывность институтов властных отношений, которые устанавливают правила игры, которые как предполагается, должны быть стабильными. Сила одной теории является слабостью другой: теория решения проблем может достичь большой точности , при сужении сферы исследования и предполагая стабильность правил игры, но при этом, она может стать идеологической поддержкой статуса кво. Критическая теория жертвует точностью, чтобы понять более широкий круг факторов в полном историческом изменении. Критическая теория, на мой взгляд, не выдвигает средства или делает прогнозы о формирующейся форме вещей, мировом порядке, например. Она пытается скорее на основе анализа сил и трендов, выявить возможные варианты будущего и указать на конфликты и противоречия в существующем мировом порядке, который может сместить к тому или иному развитию событий. В этом смысле она может быть гидом для политического выбора и действий. Как это различие теорий можно применить к современным проблемам, таким как ,скажем, изменение климата? На примере изменения климата, вопрос заключается не в выборе между теорией решения проблем и критической теорией. Теория решения проблем является практической и необходимой, т.к. она говорит нам как действовать в определенных условиях(например, последствия, которые можно ожидать от генерирования углерода в плане вреда биосфере). Критическая теория расширяет рамки исследования, с помощью анализа сил, благоприятствующих или препятствующих изменению моделей поведения. В примере изменения климата, теория решения проблем спрашивает, как поддержать большое и все растущее население мира промышленными способами и видом энергии, не загрязняющей нашу планету. Это требует множество инноваций, необходимо так же мобилизовать огромное консервативные социальные силы. Теория решения проблем дает возможность исследовать новые формы энергии. Критическая теория может зайти дальше и предвидеть мировой порядок, сфокусированный не только на человечестве, но на всей жизни, беря в расчет паутину отношений в которых человечество является лишь частью нашего мира. Люди должны прийти к тому, что они являются частью биосферы, а не только доминирующей чертой мира. На самом деле, это большая проблема западной религии и модернисткого просвещения, где природа рассматривается как нечто созданное в служение человеку. Западная религия и модернизм аналитически отделили людей от природы, привратив природу в некий абстрактный фактор производства. Если подумать, сделать людей частью природы предполагается, рассматривая людей как организацию,несующую ответственность перед большим миром, частью которого они являются. Какова нынешняя ценность термина «Гегемония»(по-русски «Господство»)? Гегемония в качестве термина, используемого традиционно в международных отношениях,означала господство одной крупной гос. Власти над другими, и возможно даже принятие этого превосходства другими. Гегемония по Грамши означает, что огромная масса людей в определенном месте и части мира считает, что существующая структура власти и авторитета натуральная и легитимна. Гегемония расширяется, когда другие люди принимают эти условия, как естественные. Гегемония становится ослабленной и подорванной, когда легитимность властной структуры поставлена под сомнение и альтернативный порядок вещей кажется возможным. Давайте взглянем на американский образ мышления. Он основывается на идее, что в конечном счете нам всем следует быть похожими и это же значит, что нам следует иметь то же, что уже имеют или хотят иметь американцы, американцы хотят демократического капитализма, «американского образ жизни». Это можно увидеть в попытках Америки в экономическом и политическом развитии за рубежом и через военное вмешательство в Ираке и Афганистане, а так же в том, как Штаты сформировали и использовали международные институты. Т.к. я работал в МОТ(международная организация труда, я тесно работал с американским директором-генералом, мыслителем нового курса, и это означало работу по программе, которая эффективно пытаются распространить в других странах те же трудовые стандарты и правила, что и в США. Сейчас это все может быть сделано в духе доброй воли и веры в важность профсоюзов и равных условий труда, что является не маловажным. Но система не берет в учет большие различия в экономических условиях и историческом прошлом людей в развивающихся странах, на которые нацелена эта политика. Мой Директор-Генерал был человеком, который мог понять разнообразность мира. Вместо того, чтобы поставить акцент МОТ на расширение сферы стандартов, он направил ее в развитие работы. Она по-прежнему осуществлялась в духе американских идей, но в более утонченной форме. Гегемонистская идея в работе развития. В современном Китае есть случай: если вы взглянете на китайцев, особенно среднего класса, они хотят жить как американцы с точки зрения потребления и тому подобного. Экономические связи, которые связывают США и Китай, так же влияют на мысли китайцев, это имеет много общего с гегемонией США, которую США имеет на уровнях экономики и информации. Т.к. американский уровень потребления не является устойчивым в долгосрочной перспективе, и если один миллиард китайцев,т.е. грубо говоря 20% населения планеты, примкнут к существующим 5 % американских потребителей и загрязнителей, можно легко предсказать крах биосферы. Нам следует в этом случае надеяться на спад американской мощи и подъем китайской мировой державы, которая приведет к некоторой коллективной переоценке того, как нам жить вместе на планете. И, наоборот, как подъем Китая делает вклад в Американскую гегемонию? Это очень интересный вопрос. Китайцы видят свою страну как великую державу, но, по крайней мере сейчас, без претензий на мировое господство. И обнадеживает тот факт, что официальная политика и мышление в настоящее время остаются неизменными. В Америке была спекуляция G2(Большой двойки)-Китай и Америка-как центральной силы в мировом порядке. Китай является самым большим кредитором в мире, в то время как США является самым большим должником в мире, поэтому некоторые американцы считают идею G2 как способ сохранения американской гегемонии. Я не думаю, что эта идея имеет отклик в Китае. Действительно, большая часть легитимности Китая зависит от его способности держать устойчивый рост среднего класса. Это так же является причиной, почему Китай по всей вероятности останется спокойным(имеется в виду идея мирового господства). С другой стороны вы видите рост анти-китайских настроений в частях США. В то же самое время, я думаю, что китайцы очень осторожны в словах. Они предпочитают говорить о неидеологическом «мирном подъеме», который приносит пользу всем и никому не угрожает. Они видят себя зависимыми от Америки как рынка, и их промышленность выросла на основе этого рынка, но они так же осознают, что они стали слишком зависимыми и сейчас работают над созданием региональной экономики. Успех этого регионального предприятия будет зависеть от того будут ли Япония и Китай сотрудничать несмотря на напряженность в их отношениях, основанную на истории. Русские тоже проложили линию к США. Их маленькая война отправила сообщение:» Не связывайтесь с нашим ближним зарубежьем». И между двумя, Россией и Китаем, существует организация, названная Шанхайской организацией сотрудничества, о которой очень редко говорят. Тем не менее, как я уже говорил, я думаю, что это довольно важная организация, поскольку она сигнализирует о возможности сближение Евразии, не как империи или простого слияния, но как вида региональной кооперации, которая противопоставлена мощи США. И вопрос теперь в том, как и сможет ли США адаптироваться к идее работы в качестве одной из нескольких великих держав, или же американская претензия на мировое господство будет провоцировать консолидацию Евразийского альянса. Я надеюсь на более плюралистический мир, но все же я довольно пессимистичен. Таким образом, я реалист во всем, что касается ограничений американской власти и способности Америки изменить свой нынешний курс.