TMO (3)

Почти в каждом вопросе есть пункт «что должен делать студетн, для того чтобы стать специалистом в МО». Я прочитала во всех вопросах данный пункт, в общем виде студент должен изучать иностранные языки (желательно не менее 2), быть любопытным, иметь глубокие исторические знания, путешествовать.

1. Феминизм в современных международных отношениях

Международные отношения и внешняя политика - одна из наиболее консервативных сфер: какие бы изменения ни происходили на уровне отдельных государств, они не могут сразу выноситься на международный уровень, т.к. под угрозу в таком случае ставится стабильность международной системы в целом. Английские ученые М. Лайт и Ф. Хэллидей выделяют четыре основных причины невнимания теории международных отношений к вопросам пола. Во-первых, сфера взаимоотношений между полами традиционно рассматривалась как чисто внутриполитическая проблема. Во-вторых, игнорированию данной проблематики способствовала так называемая «институциональная инерция» - тенденция изучать и преподавать то же, что и раньше. В-третьих, - и это самая важная причина - всегда была сильна уверенность в том, что наука о международных отношениях нейтральна по отношению к проблемам пола. В-четвертых, сами феминисты довольно поздно обратились к международной тематике. Как теоретическое направление в политологии феминизм заявил о себе с начала 1960-х гг. В международных исследованиях феминистское направление формируется с конца 1980-х гг. В это же время теория международных отношений испытывает острейший кризис, связанный с тем, что классические теории не могут не только предсказать возможные тенденции развития, но даже объяснить существующие. Начался так называемый «большой спор» по теоретическим проблемам международных отношений: вместе с феминизмом в международную сферу приходят различные направления. Энн Тикнер пишет, что международные отношения, понимаемые как межгосударственные отношения, отражали периферическое положение женщин во властных структурах, поскольку «в большинстве государств женщины находятся на периферии власти». Поэтому она исходит из того, что наиболее адекватным для понимания феминизма является широкий контекст мировой политики, рассматривающей деятельность не только государства, но и других акторов, в том числе и различных движений, международных организаций, транснациональных корпораций и т.д., хотя международные отношения, как она пишет, никогда не ограничивались только межгосударственными. Во второй половине XX в., когда рухнула колониальная система, и весь мир оказался построенным из национальных государств, политическая система мира подверглась существенным структурным изменениям. В мировой политике на арену выходят межправительственные организации, различного рода движения, ТНК, внутригосударственные регионы и т.п Идея множественности акторов и изменения политической системы мира разрабатывается прежде всего в рамках неолиберальной традиции исследования международных отношений. Именно поэтому феминистское направление в международных исследованиях порой рассматривается как часть неолиберализма. Но большинство феминистов, занимающихся изучением международных отношений, как отмечает Э. Тикнер, ссылаясь на работу Кристины Силвестер, возражает против такой ассоциации, полагая, что это «приводит к снижению их авторитета, и, вероятно, может снизить еще более возможность их серьезного восприятия». В большей степени они относят себя к другим критическим подходам, чем к традиционным направлениям в международных исследованиях, таким, как (нео)реализм и (нео)либерализм.

Главное внимание в сфере безопасности феминисты уделяют тому, какую роль женщины играют в вопросах войны и мира.Феминисты считают женщин носителями мирного начала, а мужчин - агрессорами по своей природе, затевающими войны и конфликты из-за своих амбиций или опять-таки же из-за женщин. Правда, среди феминистов нет единства по вопросу о причинах такого разительного контраста между полами. Одни объясняют это биологическими факторами: женщинам присущи инстинкт материнства, забота о домашнем очаге, которые несовместимы с насилием; мужчины же с самого рождения нацелены на конкуренцию и подавление соперников. Феминистски настроенные постмодернисты исходят из фундаментальной разницы в системах ценностей мужчин и женщин. Другая группа феминистов объясняет миролюбие женщин и агрессивность мужчин общественным устройством. Они считают, что со времен неолита это устройство не очень-то изменилось и по-прежнему основано на принципах патриархата. Женщинам искусственно навязывают положение «защищаемых». Ряд феминистов, однако, занимает в этом вопросе более умеренную позицию. Положение о большем миролюбии женщин, чем мужчин, слишком спорно. Истории известны случаи проявления крайней агрессивности со стороны женщин. К тому же женщины, даже не вмешиваясь открыто в конфликт, нередко выступали в роли вдохновительниц войн. Наиболее дальновидные представители феминистской теории признают, что агрессивность и миролюбие присущи как мужчинам, так и женщинам. Поэтому настаивать на моральном превосходстве одного пола и ущербности другого не только не верно с научной точки зрения, но и вредно, ибо не способствует решению существующих проблем, а, наоборот, ухудшает отношения между полами. Феминисты считают, что женщины - самая уязвимая категория населения, и потому их интересы больше всего нуждаются в защите. Так, выше уже приводились данные о том, что женщины, составляющие половину населения мира и треть экономически активного населения, в то же время ответственны за две третьих бюджета рабочего времени и получают при этом лишь одну десятую мирового дохода. Эта социальная несправедливость подкрепляется еще и тем, что женщинам принадлежит всего лишь один процент мировой собственности.

3.Современные тенденции развития мир-системного анализа в теории международных отношений. 1. Что, по вашему мнению, является самой большой проблемой в современных международных отношениях? И какова ваша позиция или ответ на данную проблему? Мои анализы современной мир-системы сводятся к тому, что мы находимся в структурном кризисе, что система – неспособна выжить, и мир – находится в хаотической ситуации, в которой он будет находится еще в течение 20-40 лет. Этот кризис связан с отсутствием доступной достаточной прибавочной стоимостью и таким образом, с возможной прибыли можно сделать. Система разветвляется, ссылаясь на ситуацию, в которой 2 альтернативных пути выхода из настоящего кризиса, чтобы создать новую, стабильную мир-систему. Самая значимая современная борьба – это то, что фактически выберет мир между двумя гипотетическими альтернативными корнями. Очень трудно определить, очень узко, два этих направления, но, по существу , люди будут пытаться создать новую мир-систему, которая будет копировать некоторые базовые особенности имеющейся системы, но это не будет капиталистическая система. Система по-прежнему будет иерархической и эксплуататорской. Другое направление создало бы альтернативную систему которая была бы относительно демократической и относительно эгалитарной. Все это очень расплывчатые термины, потому что никто не может заранее определить структурные детали будущей мир-системы. Но по-видимому, одно решение будет, с моей точки зрения, лучшей мир-системой, а второе, по крайней мере, таким же плохим, как сейчас, или даже хуже, чем та мир-система которая существует сейчас. Это реальная политическая борьба. Снова, это в действительности невозможно предугадать какой исход будет; единственное, в чем мы можем быть уверенны - это то, что существующая система не выживет и какие-то последствия этого всего появятся. Мы должны создать, как в фразе Ильи Пригожина, порядок из хаоса. Это моя основная теоретическая позиция. 2. Как вы пришли к тому, что вы сейчас занимаете такое положение в международных отношениях? (люди которые вас вдохновили, книги, события, как вы пришли к своим идеям?) Самое важное политическое событие, которое произошло в моей жизни, я называю мировой революцией 1968. Для меня, это было фундаментальным преобразующим событием. Я был в Колумбийском университете когда восстание достигло этого места, но это только биографические сноски к тому, что произошло в политическом и культурном плане. Я много раз пытался проанализировать, что на самом деле произошло в то время, и каковы были последствия произошедшего. Я убежден, что 1968 год был более важен, чем 1917(российская революция), 1939-1945 (вторая мировая), или 1989 (крах коммунизма в центрально-восточной европе и советском союзе), годы, которые люди обычно выделяют, как очень важные в истории. Эти события просто были менее преобразующими, чем мировая революция 1968 года. Если вы спросите какие люди повлияли на меня, то я должен буду назвать Карла Маркса, Фернанда Броделя, Джозефа Шумпетера, Карла Полани, Илью Пригожина, и Франца Фанона. 3. Чем должен обладать студент(навыки, планы) чтобы стать специалистом в международных отношениях или понимать мир в глобальном смысле? Я думаю, что это не легкое задание, но это и не невозможно. Глубокое погружение в исторические знания современной мир-системы – которые охватывают, как минимум последние 5 столетий – является непременным условием. Знание гносеологических вопросов которые извели современную социальную науку – важно; и затем некоторые базовые понимания того, как капиталистическая мир-система работает как система (включая как межгосударственные системы) более сотен лет – фундаментально. Затем, возможно более важная проблема, которая связана с чтением классики. Правда, все классические писатели говорят, должно быть повторно проанализировано, потому что это сдерживается миром, в котором они жили и думали. Но одна из реальных проблем для студентов это то, что они обычно не читают Адама Смита, Маркса, и тд. Они читают книги О них. Когда они говорят: «Маркс сказал что…», на самом деле они имеют ввиду, что «этот автор сказал что Маркс сказал что…». Такого рода заявления не только «профильтрованы», но также зачастую просто неправильны или по крайне мере искажены. Эти «докладчики» взглядов классических авторов часто цитируют их из контекста, или цитируют их взгляды слишком скудно, или иногда просто неправильно интерпретируют оригинальный текст. Если ты достаточно упорно потрудишься, то можно превратить Маркса в адвоката капитализма, и Смита в марксиста. Так что главное правильно для студентов – если есть что-то стоящее, то лучше читать это в оригинале. Также есть лингвистическая проблема. Студенты, особенно в США, должны владеть куда большим количеством языков, чем они владеют сейчас, потому что перевод таких людей – известная проблема. Маркса и Вебера часто переводили неправильно, как и большинство других очень важных фигур в социальной науке. Одна из вещей, которые я говорю студентам – «учите языки», несмотря на культурные предубеждения на западе. Если ты не хочешь или не можешь, то читай переводы оригиналов. 4. Мир сейчас более равный, чем 500 лет назад? Нет. Люди, которые утверждают, что 20% мирового населения с точки зрения реальных доходов – на верху - это правда, что они научились зарабатывать куда лучше, чем предыдущие поколения. Но если вы посмотрите, как я, на разницу между 1% - который на самом верху, 19% - которые ниже, и на 80% людей которые еще ниже – то вы получите другую картину. На пример, 60% населения швейцарии принадлежит к верхушке(20%), это правда, что Швейцария сейчас более эгалитарная страна, чем сотни лет назад. Но в мировом масштабе, это совершенно иначе: пропасть между верхушкой(20%) и низом (80%) стремительно увеличивается и по сей день. Также правда, что пропасть между 1% и следующими 19% уменьшилась на некоторое время. Но одна из вещей, которую сделал неолиберализм, и намеревался сделать, было восстановить зазор между 1% и 19% ниже него. Вот о чем избиратели на Западе(где проживает большинство из 19%) спорят сейчас – что их реальные доходы снижаются, в то время как этот 1% на верху становится отвратительно богатым. 5. Аристотель писал, что «закон – разум без причины» Если закон – разум без причины, то, что это за рынок, который даже не признает право на ее основополагающие ценности? Во-первых, я не согласен, потому что термин «закон» - всегда интерпретируют по-разному. Конечно, когда закон является фиксированным и освященным, он якобы неизменный и нечувствительный к обстоятельствам. Но всегда будет человеческий фактор, который заключается в применении закона к каждой конкретной ситуации. Закон всегда должен быть интерпретирован, и поэтому он «податливый». И более того, спорный. Что касается рынка, во-первых, следует различать гипотетический рынок и реальный рынок. Гипотетический рынок работает, ссылаясь на чисто объективные законы спроса и требует, чтобы оказывалось давление на цены и следовательно на поведение рациональных и эгоистичных индивидов. Но фактически, этот гипотетический рынок никогда не существовал и наверняка не существует в капиталистической мир-системе. В действительности, больше всего отличны от гипотетического рынка сами капиталисты, потому что, если бы гипотетический рынок на самом деле существовал, они бы не заработали даже пенни. Единственный путь, в котором капиталисты могут делать деньги – это наличие у них квазимонополий. Для получения квазимонополий, им нужно вмешательство государства в нескольких путях и капиталисты полностью осведомлены об этом. Разговор об этом гипотетическом рынке является, впоследствии, идеологической риторикой. Рынок фактически не работает этим путем, и любой здравомыслящий и богатый капиталист скажет вам это. Бесплатные рыночные экономисты не кажут вам этого, но капиталисты не верят в автономию рынка. 6. революция 1968 года принесла, как вы говорили, интеллектуальную идею центристского либерализма к концу. С тех пор, однако, либеральный капитализм стал еще более глубоко привязан в мире. Как бы вы приняли изменения которые мир претерпел в больших масштабах, относящихся к этой точке зрения? До 1968 года, идеология, которую я называю «центристский либерализм» доминировала в интеллектуальном, экономическом и политическом мире сто с лишним лет, и маргинализовала консервативную и радикальную доктрины, превращая их в аватары центристского либерализма. То, что произошло в мировой революции 1968 – автоматически предполагается, что единственный убедительный взгляд на мир был центристским либерализмом, который был разрушен, и мы пришли к миру, в котором, по крайней мере, 3 идеологические позиции: консерватизм, радикализм, и в-третьих, центристский либерализм, который конечно же остался – но сейчас как один из трех вариантов, а не рассматривается как единственная жизнеспособная позиция. Сейчас, когда вы говорите о «либеральном капитализме», вы ссылаетесь на то, что часто называют «неолиберализмом», который вовсе не является центристским либерализмом, который доминировал в мире прежде. Это, скорее, форма консерватизма. Он проводит стандартную попытку обратить вспять три тенденции, которые являются отрицательными с точки зрения мирового капитала: рост стоимости кадров, рост затрат на средства производства и рост стоимости налогов. И неолиберализм – который дет под многими названиями, включая глобализацию - это попытка обратить вспять эти тенденции и уменьшить эти расходы. В этом он был частично успешным, но все эти попытки показали, что вы никогда не сможете сделать расходы еще ниже, такими, какими они были раньше. Это правда, что расходы на кадры, средства производства и налоги выросли с 1945 по 1970, и спустились с 1970 до 2000, но они никогда не вернутся на тот уровень, на котором они были в 1945. Они увеличиваются на 2 «отметки», а снижаются только на одну. Это стандартная схема в истории. Я думаю, что дни неолиберализма сочтены, его эффективность равна нулю. И глобализация, как термин и как понятие, будет забыто через 10 лет, потому что оно больше не имеет такого влияния, которое должно было иметь, что заставляет поверить «проповеди» миссис Тэтчер: «Там нет альтернативы». Это всегда было абсурдным заявлением, так как всегда есть альтернативы. Но большое количество стран поверило в него, по крайней мере, не на долго. Риторика о неолиберализме как о единственном пути, сейчас стала совершенно пустой. Посмотрите на Европу – просто посмотрите на президента Саркози, который явный протекционист. Вы не сможете назвать ни одну европейскую страну которая была бы готова отказаться от субсидий своим фермерам, потому что это совершенно невозможно с политической точки зрения на национальном уровне и полностью противоречит неолибералной логике. Питер Мендельсон хочет сократить субсидии на европейском уровне, но у него нет достаточной политической поддержки, что ясно показывает Саркози. Надо различать разговоры и реальность. Реальность – это то, что европейские страны не только протекционистские, но они становятся еще больше протекционистскими, и будут становится такими все больше в ближайшие 10 лет, также как и будет Япония, Китай, Россия, и США. Чередование протекционизма и свободного потока факторов производства было циклическим процессом за последние 500 лет, и каждые 25 лет или около того мы двигаемся от одного направления к другому, и прямо сейчас мы возвращаемся в эру протекционизма. 7. Ваша теория мировых систем говорит о некоторой диалектике, которая достигла своего апогея в современной капиталистической, мировой системе . Есть конец этой диалектики, или это будет продолжаться вечно? Нет, это не может продолжаться вечно, потому что ни одна система не существует бесконечно. Все системы – исторические, - это так для физических и химических систем, биологических систем, и тем более для социальных систем. У них у всех есть жизни: они зарождаются в определенный момент, они развиваются, подчиняясь определенным правилам, и затем они уходят далеко от равновесия и соответственно не могут больше существовать. Наша система далеко ушла от равновесия. Так что процессы, которые некоторые могут описать, как поддержание движущегося равновесия на пятьсот лет, которое больше не может функционировать правильно, и приводят к этому структурном у кризису. Так что нет, это не будет продолжаться вечно, это не будет продолжаться даже еще лет 40-50, и более того, эти годы будут очень неблагоприятными. Я уже описал три базовых расхода капитализма: кадры, налоги, и средства производства. Всегда нужно будет платить за все три, и пытаться сохранить их на минимальном уровне. Структурные силы неуклонно поднимают стоимость этих факторов в процентах от цены продажи в течение пяти сотен лет, до текущей точки, где они так высоки, что вы не сможете накапливать капитал в какой-либо значительной степени больше, что делает игру не стоящей свеч. Это значит, что капиталисты больше не заинтересованы в капитализме потому что это больше на них не работает. Более того, они уже смотрят вокруг, ища серьезные альтернативы, в которых они смогли бы занять привилегированные позиции в различных видах системы. После пятисот лет успешного функционирования, колебания этой системы сейчас так велики и бесконтрольны, что никто не в силах их больше сдерживать. 8. вы утверждаете, что ученые-социологи 21 века должны сфокусироваться на едином понимании динамики истории, и «отпустить» подходы, в которых они сфокусированы только на экономике или политике, и, возможно, даже нужна новая терминология и лексика, чтобы сделать это. Можете ли вы дать ключи к разгадке того, как решить эту сложную задачу? Если бы я знал как избавиться от разделения терминологий в политике, экономике, и культуре, я бы ушел гораздо дальше. К сожалению, я социально сконструирован также, как и все остальные. Есть отдельные вопросы здесь, который не следует путать. Во-первых, социальная наука разделяет реальный мир на 3 арены – политическую, экономическую, и социокультурную. Это различие было изобретением классического либерализма, впоследствии навязанная миру знаний, и в настоящее время является основой современной социальной науки. Однако, очень жаль, что этот режим приближается в социальную реальность, потому что он делит уникальный человеческий опыт в искусственные сферы, где каждая заявляет о своем превосходстве над другими и преуменьшает неразрывную связь друг с другом. Выход из этого – прийти к терминологии, которая не всегда будет «разводить» нас в разные категории для политики, экономики, и социкультуры –то, чего трудно достичь, но в чем мы очевидно нуждаемся. Также большой вопрос, так называемый «развод» между философией и наукой, который в равной степени глубоко лежит в основе всех наших культурных институтов, включая институты знаний, такие как университет, и которые определяют наше понимание мира. Это разделение между научным методом и гуманистическим/герменевтическим методом анализов было изобретено совсем недавно, в середине восемнадцатого века. До этого, никто не смел разделить знания на две «искусственные» категории. Аристотель конечно не верил в это: он готов был писать книги по этике, экономике, науке, и он не думал, что он нарушает какие-либо правила разделения полей знания. Даже Кант, которого мы сейчас считаем философом, в конце 18 века давал лекции в университете Конигсберга по МО, поэзии, астрономии, и закону. Для Аристотеля и Канта нет необходимости для разделения гносеологии в зависимости от того, о чем вы говорите. Эти искусственные различия доминировали в течение 200 лет; эта двойная гносеология серьезно изменилась только в последние 30 лет, и в ближайшие тридцать лет или около того должна быть направлена на преодоление, и при всех различиях между антагонистической, пренебрежительной и враждующей гносеологией, и должна преобразоваться в единую эпистемологию знания. Теперь первый вопрос вписывается в этот большой вопрос: Я просто настаиваю на том, что мы переживаем все в единственном виде, мы живем в едином мире, так что историческая социальная система должна быть проанализирована как единая арена – я не вижу где государство заканчивается и начинается рынок, или где заканчивается рынок и появляется цивилизованное сообщество. 9. Вы утверждаете в одном из интервью, что этнос является очень важной силой в истории, но также, что это весьма условно. Единственной постоянной является то, что так называемая «этническая» группа в высоком «слое», а другая в «слое» ниже. Можно ли из этого утверждения, вывести вашу цель, а именно борьбу разниц, и борьбу за равенство? Если мы говорим о ценностных системах, я совершенно убежден, что более эгалитарный мир – лучший. Я бы хотел видеть более эгалитарный мир, чем тот, который существует сейчас(который весьма Неэгалитарный). Но опять же, неравенство было константой на протяжении всей истории человечества. Возможно 100 тысяч лет назад, когда маленькие группы скитались по земле, было больше равенства, но самая важная проблема для нас, это то, что современная мирсистема становится все более неравной. Социальная, экономическая, и политическая поляризация человечества намного больше, чем она была 100, 200 или 300 лет назад. Я думаю, что это возможно, что может быть улучшение; я просто не говорю мы неизбежно увидим его. История ни на чьей стороне. Здесь нет неминуемого прогресса, но есть возможный прогресс. 10. Одна из самых известных концепций заключается в существовании отношений между ядром и периферией. В своем «magnum opus», Мануэль Кастелс утверждает , что глобализация, термин, который вы не любите, представляет собой фрагментацию ядра и периферии. Вы согласны с этим? Я не согласен с Кастелсом, потому что он злоупотребляет терминами ядро и периферия, которые не относятся к странам. Мы используем его таким образом как сокращение, чтобы сказать что-то быстро, но это не так. Ядро – периферия – отношения производства: есть процессы «ядра» и периферические процессы, и они оба существуют во всех странах. Но в США, конечно, больше процессов «ядра», а в Парагвае – периферии. Ключевой элемент здесь - монополизация против конкуренции: чем больше продукт конкурентоспособен, тем больше он периферичен, потому что на этом ты заработаешь меньше. Более монополизированный продукт будет больше относится к «ядру», потому что тут ты заработаешь больше денег. Так что, если данные виды продукции распространяться на другие страны, это потому, что они стали менее прибыльными без исходной локализации производства, а не потому что страны, куда продукция начала распространяться являются успешно развивающимися. Это всегда было так, и продукция всегда из «ядра» переходила в периферию, потому что монополии самоликвидируются. Через 20-50 лет не будет продуктов, которые бы поддерживали монополии, слишком трудно не дать другим выйти на выигрышные позиции. Продукты неизбежно становятся периферическими. Когда бывшие монополисты хотели заработать денег мире, им нужно было найти продукт, который они на время могли монополизировать, и не думали: всем нужны туфли, так что я всегда могу заработать, продавая туфли. И в прошлом это было так на протяжении веков, так что в этом смысле ничего не изменилось и Кастел представляет что-то, присущее капиталистической системе, как что-то новое. 11. Последний вопрос. До 2000 года вы утверждали, что восточная азия будет новой руководящей силой. В этот момент, так называемый БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) растет. Будет ли рост этой новой индустриальной силы рассмотрен как окончательное движение в 100-150 годах руководящего цикла, или будет какая-либо другая часть мира принимать от США(как вы говорили, около 50 лет) Что ж, здесь мы имеем дело с различными динамиками. Прежде всего, то, что я называю структурным кризисом, влияет на весь капиталистический способ производства. Если, как я говорил раньше, даже капиталисты ищут альтернативы для системы, названной в их честь, потому что это по-просту слишком трудно – делать реальные деньги из производства, поэтому должна появиться новая система. Рост БРИК взаимосвязан с этим структурным кризисом капиталистической системы потому что они расширяют количество людей которые делят глобальной прибавочную стоимость. Там просто не хватает прибавочной стоимости, чтобы ходить вокруг да около, и давать верхушке людей значимую прибыль. Мир просто не может поддерживать эту ситуацию, в которой 30-40% населения мира живет на уровне доходов, - и это то, на что так «напирали» БРИК. Дело в том, что они преуспевают для себя и добавляют кризиса капитализма, пока это конечно хорошо для них с этой точки зрения. Если бы мы не были в этом кризисе, Восточная Азия могла бы продолжить увеличивать свою силу, так как это происходит сейчас, чтобы сформировать новую руководящую силу в течение примерно 75 лет, следуя США. Но капиталистическая мирсистема не протянет ближайшие 75 лет.

4. Qin Yaqing о правилах и отношениях, кофе и чае, и китайскому подходу к глобальному управлению. Начиная с окончания Холодной войны, теоретики МО были озабочены подъемом Китая. Согласно результатам большинства анализов и теоретических исследований, Китай – продукт западных школ МО. Или, говоря более простым языком, теория МО более направлена на интересы Запада, его институты и идеи. Однако существуют и другие концепции МО. Одной из них является широко обсуждаемая сейчас концепция «путь АСЕАН», успех которой основан более на отношениях, нежели на правилах. В этой беседе выдающийся китайский теоретик подробно расскажет не только о восточном или Китайском подходе к МО, но и привлечет западную направленность МО в дополнение к китайским ценностям, а так же заявит о важности сбалансированности любого подхода к глобальному управлению.Что, по-вашему, является самой главной задачей или самым неразрешимым спором в нынешних МО? Какова ваша позиция по поводу этой задачи или спора? Для меня главным предметом дебатов в современных МО является вопрос о том, стоит ли дальше позволять доминирование Западного дискурса в МО в целом и в общественных науках в частности. Этот вопрос обсуждается в рамках всего мира, и мне кажется, что мы движемся к более плюралистической направленности МО. Когда люди говорят о теории и теориях, культуре и культурах, цивилизации и цивилизациях, они склонны использовать всё больше различных подходов. Таким образом, мы можем наблюдать что мы имеем множество теорий, культур, цивилизаций, идеи о целой системе человеческих знаний вместо одного. Сам я не считаю, что в каком-либо споре может быть рождена единая истина, наоборот, они могут сделать подход к проблеме более плюралистическим. В этом случае, я убежден, что китайские идеи, китайская культура могут внести свой вклад в систему знаний МО и социальных наук. Это не значит, что они заменят собой другие, они просто внесут нечто новое, что-то не-западное, что поможет обогатить МО и социальные науки. В самом Китае этот спор о том, универсально ли знание, могут ли социальные теории быть универсальны либо не могут, или они применимы только для конкретных ситуаций продолжается. Я утверждаю, что социальные теории универсальны лишь в некоторой степени, но их происхождение локально, они берут своё начало среди практик определенного сообщества и формируются на протяжении всей его истории, аккумулируются акторами и агентами, живущими в данном социальном и культурном окружении. Это основные черты моей концепции социальных наук, МО и знания в целом. Если мы видим всё это собранным вместе, значит некая доля интеграции необходима, однако не стоит забывать о том, что всё это основано на практиках различных сообществ, а не только одного. Если вы взглянете на текущие теоретические дебаты, вы увидите что часть людей рассматривает МО в рамках плюралистического подхода – среди них некоторые теоретики из Европы, США и других стран – многие люди мыслят в правильном направлении, однако на практике, в эмпирических исследованиях всё ещё сильно доминирование Западного дискурса. В то время как различные сообщества, различные факты могут внести свой вклад в теорию МО, различные практики и факты также могут предложить альтернативный способ понимания эмпирической реальности. Это правда, что человеческие существа имеют много общего, однако у людей из различных культур свои, особые способы мышления. Вот вам пример: в моей работе по МО, я особо подчеркиваю важность отношений, и уверен, что доминирующие западные теории и парадигмы – особенно парадигмы реализма, либерализма и конструктивизма – упускают, что когда они обсуждают МО, они не затрагивают сами отношения: они упускают важную их часть. Классический конструктивизм чуть лучше, однако в своей сущности всё ещё близок к рационализму, скрытый рационализм. Рациональность является важным концептом, она положила начало многим исследовательским достижениям которые велись около четырех-трех сотен лет, начиная с Европы, очень систематизированная структура с концепциями, дефинициями и прочим. Но этот подход невозможно применить везде. Я считаю, что можно разделить общества на два типа: более индивидуальные и более «родственные». Таким образом, рациональность является интересным и важным концептом для всех обществ, однако она более применима к Западным, более индивидуалистичным обществам. Что касается Восточных обществ, таких как Конфуцианские, то они более основаны на взаимоотношениях, поэтому здесь я бы предпочёл использовать концепт родственности на онтологическом уровне. Мы видим управление скорее в межличностных, «родственных» пределах нежели в чисто властных. Как я говорил в своей статье «Правило, правила и отношения». В ней я выдвигал идею о том, что правила важны для управления, правила, включающия международные институты, международные режимы и так далее, но если вы переезжаете в другой регион, вы увидите вещи, необъяснимые с позиций рационалистического подхода. Например, за последние несколько десятилетий, огромные межнациональные корпорации распространились сначала в Японии, затем пустили свои корни в Корее, после чего в Китае. Это заставило азиатских ученых сфокусировать внимание на «отношенческом» управлении. К несчастью, его реализация была ограничена лишь сферой бизнес менеджмента. В МО, когда вы обсуждаете индивидуалистические законы, вы делаете упор на интересы, на то как люди воспитывают свои интересы и обмениваются ими. Когда вы переходите к «родственным» обществам, вы можете исследовать «отношенческое» управление, предметом исследования больше не являются индивидуальные акторы, но отношения между ними, а ключевой силой – координация и гармонизация отношений. Т.о. это ключевое различие между нашими различными практиками. И это только один пример.