TMO (3)

№ 20 Фредерик Сёдербраум один из основных сторонников Нового Регионалистского Подхода (New Regionalism Approach) (НРА). Тот кто занимался инновационными исследованиями «региональной теории» (regional theory), Европы, как глобального актора и региональных процессов в Африке. В этом «разговоре» он объясняет, среди прочего, как можно концептуализировать (составить концепцию) регион разными путями, какие это имеет нормативные и эмпирические последствия и как это применяется к Европе и Африке Как вы считаете, какой основной вопрос (основная задача) в современных Международных Отношениях? Какова ваша позиция по отношению к этому вопросу? Лично для меня самая большая проблема это понимание того, как искоренить (досл.снизить) бедность и конфликты. Это, очевидно, не основная дискуссия в современных МО, которая иллюстрирует, что порой главный спор в МО не всегда самый важный. Моя позиция заключается в том, что так как это глобальный вызов/ глобальная проблема, нам необходимо и мыслить глобально и, в конечном счете скорее использовать некий вид «глобальной социальной теории», чем теорию международных отношений, изначально задуманную для взаимодействия строго с отношениями между странами. То есть, в целях решения проблем бедности и конфликта необходимо сместить акцент с интересов государства на интересы человека. До сих пор я посвящал большую часть своего внимания, во-первых исследованию пользы критических (и конструктивистских) теоретических подходов, и, во-вторых, исследованию роли регионализма (формальные региональные интеграционные процессы) и регионализации (де-факто экономических, социальных, культурных и политических процессов в региональном масштабе) – в разных регионах, различных государственных и не государственных акторах, и в разном региональном масштабе. С моей точки зрения, регионализм и регионализация имеют потенциал к решению множества проблем свойственных Westfailure системе(хрен поймешь, что это, кто знает, напишите, я просто голову сломала и едва могу разобрать. Какой-то термин, игра слов, на подобие Вестфальской системы, но, на деле это не очень важно). Что будет необходимо студенту, чтобы стать специалистом в МО? Я думаю, что существует много разных путей, поэтому я предпочту общий ответ. Кажется, что наиболее важно быть очень любопытным, пожалуй, даже немного одержимым тем как мир уживается вместе. Также, кажется, что многие специалисты готовы работать довольно тяжело (иногда очень тяжело?) для того, чтобы понять/объяснить что либо о головоломке, которую они придумали. На чуть менее важном уровне, Я думаю сложно понять мир в общемировом масштабе без теоретического интереса, который нужно проверять на эмпирических процессах и истории. На мой взгляд, так же полезно быть знакомым с несколькими дисциплинами лежащими за рамками МО и предпочтительно интересоваться и узнавать больше о более чем одной части света, особенно если, как аспирант ты фокусируешься на Европе или Западе. Откуда произошел Новый Регионалистский Подход, и какие у него наиболее важные различия с более старыми или просто иными подходами к регионам? Первые мысли были открыты Бьёрном Хетне в середине 80х в рамках исследовательского проекта по «Европейской интеграции вне Холодной Войны». Новый Регионалистский Подход сам по себе был впервые упомянут в 1990х в течение другого исследовательского проекта Хетне: Unuwider (название университета?) исследовательский проект по Новому Регионализму. НРП возник как эклектичная и исследовательская попытка понять региональный феномен в контексте экономической глобализации. В течении 90х годов главный фокус скорее был на системных факторах (особенно на глобализации и конце Холодной Войны), а не на внутренне региональных, и на взаимозависимости, что характеризовало многие так называемые старые подходы, особенно неофункционализм Ернста Хааса и других. Рука об руку с более глубокой озабоченностью региональной деятельность, конструированием регионов и «регионностью», сходства и влияния «старших» так же как более поздние конструктивистские подходы стали более очевидными. Все еще, НРП отличается от большинства подходов в МО, в которых управляемые государствами региональные организации рассматриваются как феномен второго порядка по сравнению с процессами регионализации, и тем кем, для кого и с какой целью регионы создаются и распадаются. Это значит, между всем прочим, что регионы не воспринимаются как должное или задуманное в качестве предопределенного пространства, которое, как правило, является случаем, когда главное внимание уделяется региональным организациям или регионализму как «политики и проекту». Есть ли у НРП нормативное содержание? Большинство теорий и подходов имеют нормативное содержание. Как Роберт Кокс красноречиво заявил: «Теория всегда существует для кого-то и с какой-то целью». Опираясь на критический IPE (не знаю, чо эт) НРП стремится раскрыть существующие структуры власти и дисбалансы, для определения альтернативных путей для социальных и структурных изменений. Ранние версии НРП пробовали в особенности – с Карлом Поланьи, как главным источником вдохновения - исследовать роль регионализма, как политический ответ экономической глобализации. В 2000х растущее внимание НРП к деятельности и формированию регионов возможно сделало его слегка менее нормативным чем ранняя версия 1990х. Я считаю возможным комбинироваться общую перспективу НРП с разными более независимыми теории и поэтому также разными нормативными позициями. Почему регион? С аналитической точки зрения регион систематические исключается в большей части МО, думается из-за чрезмерного заострения внимания на двух пространственных уровнях, уровень глобальной системы и государственный уровень, что имеет негативный эффект на изучение регионов и регионализма. Английский профессор Бэрри Бузан внес большой вклад в эту область, когда он привел доводы в пользу увеличения внимания региональному уровню. Но это не просто имеет значения для перехода на региональный уровень, но, я думаю, что МО может много чего почерпнуть из социологии и географии, для того чтобы лучше понять пространство и пространственные категории. Я сам нахожусь под влиянием, между прочим, географической проблемы схемы пространства-как-контейнера и принимаю мульти-скалярные перспективы со множеством нюансов. С более практической точки зрения, важность региона ассоциируется с (возможным) сильным региональным управлением и региональными решениями. Хетне сильно сформулировал, что региональное решение точно «правильно», потому что национально-государственное решение «устаревшее», а глобальное «недоношенное». Хотя это, конечно, не всегда правда, региональное правительство остается здесь, составляя важный способ управления в контексте глобализации. Есть ли различия между значениями терминов регионализм, регионность и регионализация? Некоторая путаница была, конечно, в этой области в 90х. Существует растущее убеждение, что регионализм относится к познавательным идеям и политике, направленной на повышение кооперации, интеграции или координацию внутри регионального пространства. Он обычно ассоциируется с региональной программой и часто ведет к институционализации / построению институтов. Регионализация относится к процессам кооперации и интеграции, создающим региональное пространство и выходу из него. В наиболее общем смысле этот термин обозначает концентрацию активности на региональном уровне, которая может дать толчок к образованию регионов, региональных сетей и акторов, или региональных организаций. Регионализм и регионализация не всегда родственный / связаны, но часто они действуют друг на друга. Регионализм может, таким образом, предшествовать, а также вытекать из регионализации и, на мой взгляд, изучение МО уделяет слишком мало внимания исследованию этих отношений. Концепт регионности был придуман Бьерном Хетне в начале 1990х и я принимал активное участие в его постепенном переформулировании. Хетне был, в большей степени, вдохновлен концепцией государственности, но также литературой о воображаемых сообществах. Концепт направлен на концептуализацию процесса «становления» регионов. Он может рассматриваться как сравнительный и в основном эвристический аналитический инструмент предназначенный для понимания конструкции и упрочения регионов и формирования соответствующих акторов и с исторической и многомерной точек зрения. Существует несколько разных версий, но самые последние колеблются от рассмотрения региона как социальной системе, регионального комплекса, международного общества, регионального сообщества к региональной институцианализированной форме правления. В какой-то степени, пять уровней выражают определенную эволюционную логику, но нет, на наш взгляд, ничего детерминирующего в росте регионности. Концепт не часто использовался в 90х годах и иногда получался жесткую критику. С тех пор, в особенности юные ученые конструктивисты начали использовать его и также развивать теоретически. Регион, во многих дискурсах, предстает как интеграция правительства. Мы продвинулись от городов-государства к нациям-государства и теперь к регионам. Является ли регион шагом к более глубокой интеграции (мировое государство) или это последняя остановка в процессе интеграции? Регионализм может вести к более глубокой интеграции, как внутри регионов, так и между ними. Его существенная особенность на глобальном уровне – не фрагментация, даже если региональная интеграция возможно приведет к дезинтеграции где-то еще и системе или на другом уровне, что мы видим очень четко, например в Европе и Африке. Интеграция и дезинтеграция поэтому идут рука об руку. На мой взгляд, всемирное государство / мировое государство не является ни возможным, ни предпочитаемым, так как оно вероятнее всего будет иерархичным и нестабильным. Я думаю, мировой порядок основанный скорее на регионах, чем на нациях-государствах будет представлять более стабильный и менее иерархичных мировой порядок. Регион лучше оснащен для того, чтобы иметь дело с региональными характеристиками, культурами и интересами, и это будет способствовать многосторонности: региональной многосторонности. Это не значит, что нет, в то же время, потенциала для некоторых очень сильных и функциональных глобальных правительственных структур и режимов. НРП сфокусирован на интеграции как на «политике и проекте», как утверждает Питер Каценштайн в Теори Токс (лень мне клаву переключать) № 14, и имеет евро-ориентированный уклон? Как указанно выше, я конечно согласен с тем, что акцент регионализма как «политики и проекта» имеет евро-ориентированный уклон, который не дает лучше понять региональный феномен как в Европе, так и во всем остальном мире. Хотя, я думаю, что этот уклон все сильнее осознается, как слабость, он все равно преследует множество дебатов. НРП, сам по себе, был определен для того, чтобы попробовать избежать этого уклона, посредством выхода за рамки формального регионализма и фокуса на неформальном регионализме, так же как на процессах регионализации. На самом деле, работа Каценштайна по регионализму в Азии была одним из источников вдохновения, и мне кажется, что он ссылается на более широкую МО литературу нежели НРП, ссылающаяся на более конкретную/ узкую. Можете ли вы объяснить имеет ли Европейская интеграция проблемы или все идет так, как планировалось? Очевидно, дела в ЕС протекают не так как планировались, например, в случае с Конституцией. Расширение должно быть не завершенный процесс, и это абсолютно нормально, что происходит оживленная дискуссия по поводу того, где же заканчивается ЕС и почему. Я думаю, что идея Европы важнее чем территориальные границы. Сложные задачи и так называемые проблемы будут появляться всегда и они плодотворны, по меньшей мере, так долго, как они обсуждаются и решаются. Есть нет проблем, это, возможно, значит, что ЕС стал неуместным и недемократичным. Тем не менее, я сомневаются в том, что ЕС станет неуместным, потому что этот союз часть политики Европы. Но, это все еще открытый вопрос, к чему все это приведет (?). Для меня ЕС это проект, который будет всегда в процессе совершенствования / всегда будет делаться, постоянно пересматриваться и оставаться открытым для разных социальных сил и интересов. В Швеции полемика/ дискуссия наконец-то начала слегка «взрослеть»/ «созревать, становиться зрелым». Вопрос больше не остается только о том, соглашаться или нет на членство в ЕС, но теперь он о пересмотре и влиянии проекта и процесса. Никто не спрашивает должны ли мы сказать да или нет «Проекту Шведского государства-нации». Бесполезно спорить о том, вступать в ЕС или нет, как это было в Швеции. Вы написали книгу о Европе, как о глобальном акторе, что, вероятнее всего, правда. Каковы границы деятельности Европы? Роль ЕС как глобального актора тесно связана с интеграционным процессом в ЕС и его собственной идентичностью. Более низкие уровни сплочённости, регионности и разделения идентичности внутри Европы имеют негативное влияние на Европейскую деятельность. Одна из проблем Европейской деятельности заключается в том, что многие государства и другие акторы испытывают недостаток Европейских перспектив / видов на будущее в решении региональных и глобальных проблем, в большинстве своем, они интересуются тем, что же Европа может сделать для них. Следовательно, границы Европейской деятельности обусловлены в неспособности думать и действовать совместно. Главное, конечно, не отказываться от национальных целей и интересов, но в таком случае существует необходимость пост-Вестфальского и космополитского отношения между членами ЕС, так же как по отношению ко всему остальному миру. ЕС может функционировать должным образом, только в том случае, если он основывается на ценностях проекта Европейского Союза. Это сходно с курсом внешней политики ЕС, но важно то, что иногда ЕС действует исходя из реалистичных, краткосрочных и эгоцентрических интересов (что Хетне и я определили на «мягкий / легкий империализм», что подрывает долгосрочную деятельность Европы. Существует несколько (Американских?) ученых, кто утверждает, что ЕС необходима соответствующая армия, чтобы стать настоящим глобальным актором в политике. Для того чтобы принуждать к определенной политике, конечным аргументом является сила. Или нет? «Соответствующая» армия, для принуждения к определенному политическому курсу противоречит самому смыслу ЕС. Это подорвет позицию ЕС, как глобального игрока, не в последнюю очередь из-за внутреннего единства и идентичности. ЕС, конечно может создать возможность для военных и гражданских мирных операций, но это, возможно не будет использоваться для насаждения политики, ну хотя бы не слишком жестко. Интегрируется ли Африка? И если это так, то почему ей это нужно? Африканские государства, кажется, имеют достаточно проблем, требующих решения… Африка интегрируется многими путями, но крайне редко в пределах формальной политической региональной интеграции. Слишком невелик перенос суверенитета на региональные институты в развивающемся мире, в результате интернационалисты и неофункционалисты утверждают, что такая интеграция не совсем «реальная вещь». Но они упускают смысл, по крайней мере, двух моментов: это способствует Европа-центризму и это способствует особому отношению к Европейской интеграции, как к проходящей за счет других перспектив, в чем Европа похожа на другие регионы. В течение последних нескольких лет прослеживается динамика и появление интересных обсуждений между изучающими ЕС и регионалистами МО. Это довольно распространенное мнение, что ведомый государством регионализм (по идеи, регионализм идущий сверху) или региональная интеграция в Африке слабая или провальная. Но такое заключение в основном зависит от того на каких теоретических перспективах и оценочных критериях оно основано. Я часть довольно маленькой, но счастливой (???) группы изучающих «новый регионализм», чьи работы показывают, что политические режимы и представители государств в Африке довольно глубоко вовлечены в разные виды регионализма и регионализации, такие как усиливающий режим регионализм, символичный регионализм или даже тень регионализма, как фасада для более неформальных моделей межгосударственной регионализации. Я например перевернул аргумент провальности с ног на голову и показал, что мы можем говорить также о «успехе регионализма в Африке», но в этом случае успех определяется с точки зрения на перспективы политических режимов и их довольно близоруких интересов. Все еще я полностью убежден в том факте, что ведомых государством регионализм в Африке, может быть преимуществом для большей части населения, но в этом случае текущие государственные практики требуют внесения изменений. По меньшей мере две вещи необходимы для того, чтобы это произошло: во-первых, идущий сверху и ведомый государством регионализм должен быть скорректирован под нужды и динамику идущего с низу и негосударственной регионализации в Африке (например, неформальная экономика, этнические сети бизнеса, малый и семейный бизнес, гражданские общества). Во-вторых, Африканским лидерам необходимо принять схемы деятельности с более тесным сотрудничеством, вместо того, чтобы проводить политику регионализации на случайно основе, то есть от случая к случаю. Излишне говорить, что последний аспект тесно связан с природой политических режимов и многие диктаторы и политические режимы в Африке имеют склонность к озабоченности частным благом, нежели общественным. Что касается вашего второго вопроса, это распространенное заблуждение, что странам необходимо расправиться со всеми внутренними проблемами, перед тем как двигаться к региональной кооперации и так называемым региональным проблемам. Регионализм это стратегия направленная так же на решение внутренних проблем и национальной слабости. Следовательно, маленькие и слабые страны могут, в итоге, получить больше выгоды от региональной кооперации, чем более сильные и большие. Кроме того, глобализация предполагает, что все меньше и меньше проблем, по факту, внутренние или ограничиваются нацией-государством, как результат их нужно решать посредством международной или региональной кооперации и управлением. Последний вопрос, вы изучаете Европейские МО. Есть ли разница между европейским и американским подходом к изучению МО? Да, как Вендт, Най и Каценштейн и другие описывали, куда лучше меня в их Теори Толк, думаю, есть общая разница между «более мягким», более эклектичным и незавершенным Европейским подходом и более рациональным и жестким, скупым Американским подходом. На мой взгляд, это разногласие иллюстрирует более широкую проблему недостатка обсуждения и коммуникации между разными точками зрения внутри сферы МО в целом. С такой более широкой перспективы я вижу, как минимум, три связанные проблемы. Первая, оба Американский и Европейский подходы имеют склонность быть эгоцентричными и эксклюзивными, и оба провальны в том, чтобы включать /рассматривать перспективы всего остального мира. Даже если Европейский подход может быть в чем-то более инклюзивный, ясно, что ТМО только выиграет став более глобальной. Кажется, что появляется один или несколько азиатских подходов, что весьма перспективно. Лакмусовой бумажкой для более релевантной и глобальной Теории МО будет факт, приведет ли она к плотной коммуникации и обсуждениям. Что касается изучения внутри и извне, например, влияние научной деятельности Латинской Америки на научную деятельность крайне невелико. И Африканским взглядам не придают нигде особого значения. Вторая проблема, Я думаю, оба подхода Европейский и Американский нуждаются в интеллектуальном вопросе/предмете спора, необязательно в том, который будет самым плодотворным, скорее в том, который улучшит связи и обсуждения между разными точками зрения. В-третиьих, Европейский подход остается фрагментированным, по меньшей мере слабой остается связь между Британскими, Французскими и Немецкими традициями и взглядами, так же как включение и рассмотрение менее крупных Испанских, Итальянских, Скандинавских и Центрально-Западно Европейских традиций.

21. Проблемы глобальности и региональности в современных теориях международных отношений. ПИТЕР КАЦЕНШТАЙН НА АНТИАМЕРИКАНИЗМЕ, АНАЛИТИЧЕСКОМ ЭКЛЕКТИЗМЕ И РЕГИОНАЛЬНЫХ ПОЛНОМОЧИЯХ В то время как Петер Дж. Каценштайн - один из отцов-основателей сильно выдающейся матрицы Международной Политической экономии, он попросил нас быть осторожными относительно слишком больших парадигматических взглядов. Работа Каценштайна решает проблемы политической экономии, безопасности и культуры в мировой политике, и в этом тщательно продуманном разговоре он обсуждает, среди других, отличной природы антиамериканизмов, предварительных условий для успешных районирований и аналитического множества в разделенной области науки. В первую очередь, я хотел бы различить 'проблему' и 'дебаты'. Относительно последнего: Я думаю, что прямо сейчас нет никаких принципиальных дебатов. Раньше были эти парадигматические дебаты (между Реализмом, марксизмом и Либерализмом, Неореализмом и Неолиберализмом), но я думаю есть различный вид продолжения обсуждения: у нас теперь есть больше интеллектуального дележа между двумя идеалистическими теориями, рационализмом и конструктивизмом. Фактически, они даже не реальные парадигматические теории, а скорее содержащие меньшее количество аналитических языков, имеющих дело преимущественно с верованиями. Для того чтобы теории быть парадигмой, должно быть моральное измерение, которое имеют различные положения в этих бывших дебатах. Эти новые положения, не побуждают нас к действию. Это - вероятно, причина, почему нет никаких дебатов: оба настоящие положения являются конструкциями социологии. Тем не менее, я действительно думаю, что текущая ситуация интересна. Говоря об этом большем количестве парадигматических дебатов, я, со своей стороны, расцениваю отсутствие марксизма в общественных науках как большой пробел в общественных науках, и я ожидаю материализм (который охватывает марксизм) сделать возвращением – это имело шансы на выигрыш некоторое время, но это возвратится в некоторой другой форме. Самый большой вызов – и здесь я просто говорю о Соединенных Штатах – состоит из подавляющей тенденции к взглядам парадигмы. В International Political Economy (IPE), например, это - все о ‘американской Школе против британской Школы’ и две трети всего соглашения о статьях только в пределах одной парадигмы, которая является либерализмом. В США ученые должны убежать из этой смирительной рубашки работы только в одной парадигме. Не то, чтобы у меня есть что-либо против парадигм, они очень полезны, но я все более и более убеждаюсь, что ‘аналитический эклектизм’ является на данном этапе превосходящим способом сделать теорию, потому что мы таким образом парадигматические; если бы мы были преобладающе эклектичны, я скажу, что мы должны быть немного более парадигматическими – но прямо сейчас мы почти работаем в монокультуре, которая интеллектуально довольно вредна для здоровья. Джерри Коэн написал книгу об отцах-основателях IPE, и я оказался в там. Как я добился этого? Я предполагаю, что просто не могу сидеть не двигаясь интеллектуально, я мигрировал между областями, и повсюду я в основном остался weberian, заинтересованным влиянием истории на политике – это - то, на чем я сосредоточился в IPE в азиатской и в некоторой степени европейской безопасности, и это - то, что я теперь изучаю о цивилизации и культуре. Пример моей неугомонности - то, что в 70-х, когда меня и некоторых влиятельных людей как Роберт Кеохэйн, Джерри Коэн, Роберт Кокс начали изучать IPE, она состояла из больших вопросов, которые Вы задаете, основывая парадигму. Но поскольку вопросы стали меньшими для меня, IPE стал несвежим. То же самое дело идет для безопасности, которую я изучил в 90-х. В то время как Исследования безопасности получили внимание как область после холодной войны, и еще больше будучи скрещенным с вниманием для терроризма, я считаю его ответы теперь довольно предсказуемыми. Константа в моих изменениях - то, что, как только область нормализует, я привлечен к другим проблемам. Вы могли сказать, что длительное воздействие для меня - то, что мне становится скучно. Другое важная константа лежащая в основе моей работы состоит в том, что я сохранил интеллектуальный европейский склад ума: я не привлечен к строгой дедуктивной теории, и я думаю, что сделать интересы внешними устраняет некоторые самые интересные вопросы в политике; сказать, что идентичность фиксирована, находится в этот день и возраст, столь аполитичный, что нельзя просто сделать этого. Чтобы сделать высококачественное исследование, американские ученые должны читать больше и нагнать в интересном продолжении работы вне их собственной, ясно ограниченной, парадигмы. Мы должны сотрудничать больше с иностранными аспирантами, которых мы приняли и кто пятится в их собственные страны – они - наши ворота к более широкому интеллектуальному знанию. Но американские ученые IR все еще думают сами, чтобы быть миссионерами, в то время как их импульс как таковой проходит быстро, поскольку социология глобализируется. Что нужно студенту, чтобы он стал специалистом в IR? Сначала некоторые беспокойные новости: Вы больше не можете учить все, что Вы должны начать в аспирантуре. Но я думаю, что через эти короткие шесть лет, нужно иметь, по крайней мере, некоторые курсы в статистике в мягком рациональном выборе и некотором размышлении о том, как использовать текст. Сеть - самый большой неизведанный источник данных для социологии. Это не просто информация, факты, но и текст – и мы отстаем горестно позади на гуманитарных науках в использовании текста в целях социологии. Таким образом, если мы возобновляем программу специализации, основанную на этом – аспирант просто достигает навыков и никакого знания. И та триангуляция методов прекрасна, и приводит к более стабильным результатам, чем мое поколение студентов. Нет просто никакого времени во время доктора философии, чтобы достигнуть обоих, и вот почему PhD расширены с постдокторскими товариществами – Вам требуются, по крайней мере, год или двух из постдоктора, чтобы приобрести немного вещества. Вы учились в Германии начиная с начала Вашей карьеры. Как роль Германии или важность в мировой политике изменились за прошлый век и как Вы характеризуете его теперь? Как ученые IR, мы должны работать с фетишами общественного клиента – после того, как холодная война, Германия была горячей темой, прямо сейчас это - Китай, и через десять лет это будет Индия. Страны подвергаются, чтобы вылепить прихоти и общественности и влиятельных политиков. Люди теперь склонны забывать, что Япония - все еще вторая по величине экономика в мире, и Германия - второй по величине экспортер в мире, и эти факты не изменяются вполне как быстро. Американская Империя была прихотью моды в течение пяти лет в общественных дебатах. И эти фетиши общественных дебатов не должны влиять на стипендию. Таким образом, Германия, для меня, осталась интересной – это могло бы быть менее важно тогда, что это было в 1914, когда это была великая держава ревизиониста, но история Германии так запутана с тем из ЕС, что институциализированное приручение мягкой и жесткой силы стало историей Европы. Немецкий вопрос был решен через Европу. И в то время как Европа может разыгрывать себя, или завышая, она овладела преобразованием власти, которая указывает на момент в его истории, отличающейся очень с американского момента, так связанного с трудной, существенной и военной властью.