Levi-Bryul_L_Pervobytny_mentalitet_SPb__2002

делают, когда у них оказываются наши фотографии!» До того как разразилась война 1894 года, я отправился продемонстрировать вол­ шебный фонарь в отдаленные деревушки язычников. Меня обвинили в том, что я стал причиной этого несчастья, воскресив давно умерших людей»88.

Даже когда туземцы находятся в длительном контакте с европей­ цами, достаточно небольшого изменения в том, что они привыкли видеть, чтобы вызвать среди них сильную тревогу. Например, в Амбризе появляется четырехмачтовый корабль. «Никогда еще не видели ничего похожего: судно с четырьмя стволами! И, не теряя времени на то, чтобы узнать в чем дело, все чернокожие убежали из Амбриза. Та же сцена, когда это судно, возвращаясь из Лоанды, появилось вновь. Лишь после многих рейсов туземцы перестали испытывать перед ним страх. Они объясняют свой страх только тем, что они прежде никогда такого не видели, следовательно, это должно означать: белые собира­ ются сделать такое, чего они, чернокожие, понять не могут»89.

Наблюдения этого рода бесчисленны. Я приведу лишь некоторые, сделанные в низших обществах южной части Тихого океана; они хорошо показывают, как чувство страха при контакте с неизвестным предметом преобладает настолько, что поначалу исключает всякое иное. Например, у нарриньери «я хорошо помню, как туземные жен­ щины впервые услышали звон наших часов. Они удивленно прислу­ шались, а потом быстро и тихо спросили: «Что они говорят?» —и, не дожидаясь ответа, охваченные страхом, бросились прочь из дома»90.

До появления европейцев австралийцы никогда не видели кипя­ щей воды. «Когда Пэмфлит прибыл к ним, они также не имели поня­ тия о том, что вода может стать очень горячей, как и о том, что ее можно увидеть твердой. Когда он нагрел ее в жестяном сосуде, кото­ рый он спас при кораблекрушении, все племя собралось вокруг по­ терпевших крушение и смотрело на сосуд вплоть до того момента, когда вода закипела: они тут же бросились бежать сломя голову, издавая крики и вопли. Уговорить их вернуться было невозможно. Лишь когда они увидели, что он вылил воду и почистил сосуд, тогда только они отважились медленно возвратиться и тщательно засыпа­ ли песком то место, куда была вылита вода. В течение всего пребыва­ ния среди них наших соотечественников они так и не смогли привык­ нуть к этому бурлению воды»91.

Первое знакомство с железом, которого первобытные люди позже стали так жаждать, очень похоже на то, как произошло знакомство с кипящей водой. «Я записывал слова, — говорит Макгилври, — от

309

одного весьма смышленого туземца, внимание которого я удерживал тем, что время от времени делал ему небольшие подарки, когда мне случилось показать пальцем на лежащий в лодке какой-то похожий на черпак предмет из бамбука, чтобы спросить его название. К моему большому удивлению, этот человек, взяв его, показал мне, что на самом деле этот черпак служил ножом. Чтобы не остаться у него в долгу, я взял обычный нож и с силой принялся строгать, дабы пока­ зать ему превосходство наших ножей над его. Он тут же начал прояв­ лять признаки ужаса, взволнованно заговорил со своими спутниками, обратил их внимание на меня, подражая движениям, которые делал я, строгая дерево; после этого его лодка ушла от нашего судна. Он отказался принять нож —как я позже узнал, туземцы поступали так по отношению к предлагаемым им железным орудиям — и все мои усилия вернуть его остались безуспешными»92.

В Уалане на Каролинских островах перочинный нож является для туземцев, хотя уже и привыкших к белым, объектом безграничного почитания. Многие хотят его испробовать в деле. «Я не захотел пока­ заться нелюбезным, хотя следовало опасаться, что они не смогут сами пользоваться им надлежащим образом. Действительно, один из них порезал себе палец. Рана была незначительной; тем не менее вся компания выказала крайний ужас. Раненый впал в такое глубокое уныние, что остался сидеть, неподвижный, с закрытыми глазами, словно человек, ожидающий немедленной смерти»93. Фон Китлицу стоило большого труда успокоить его, показав шрамы от своих соб­ ственных порезов. Этот случай достаточно ясно показывает, что ту­ земцы смотрят на перочинный нож совсем иными глазами, чем евро­ пейцы. Для них этот столь острый кусок железа оказывается наделен­ ным необычайной оккультной силой, и вследствие этого малейшая нанесенная им ранка рискует оказаться смертельной.

Похожим образом, «то, чем более всего восхищались туземцы, представляло собой небольшой ящик; в нем находились, как об этом сообщили туземцы из Порта Морсби, предметы, которые показывали дороги, указывали ветер, высоты и время. Я открыл ящик и, показы­ вая им барометр, термометр, компас, попытался объяснить им, как ими пользуются. «Закрой, скорее закрой! Убери все это поскорей! Иначе все мы заболеем!»94

Короче говоря, любая форма деятельности белых, которая оказы­ вается в сфере внимания туземцев, немедленно, без колебания и раз­ мышления неизменно интерпретируется ими похожим образом, если они к ней еще не слишком привыкли. Врач, который их лечит, иссле­

310

Гл а в а X I I

Н е п р и н я т и е н о в о г о

В НИЗШИХ ОБЩЕСТВАХ

Теперь, после того как мы попытались подвергнуть анализу перво­ бытный менталитет, по крайней мере, главные особенности его струк­ туры и функционирования, было бы весьма интересным исследовать, как и по каким законам этот менталитет эволюционирует. К сожале­ нию, для выполнения такого рода работы у нас нет необходимой основы. Низшие общества, за редким исключением, не имеют исто­ рии, их мифы, которые, впрочем, столь поучительны, все-таки не заменяют ее. То немногое, что нам достоверно известно об их инсти­ тутах и языках, позволяет строить только произвольные гипотезы.

Тем не менее уже сейчас мы можем сформулировать общее заме­ чание, которое основано на свидетельствах многочисленных наблю­ дателей. Первобытные общества, как правило, проявляют враждеб­ ность ко всему, что приходит извне, по крайней мере, в тех случаях, когда речь не идет о соседних и похожих на них самих племенах той же крови, тех же нравов и тех же институтов, с которыми они поддер­ живают добрые отношения. У настоящего же чужеземца они не заим­ ствуют и не принимают ничего. Необходимо, чтобы изменения, даже если они определенно имеют прогрессивный характер, были навяза­ ны им. Если же у них есть свобода решать, принять их либо отверг­ нуть, то их выбор не вызывает сомнений. Эти общества образуют как бы замкнутые системы, и все то, что проникает в них, рискует вызвать процесс распада. Они представляют собой как бы организмы, способ­ ные жить очень долго, пока внешняя среда изменяется незначитель­ но, но если в них вторгаются новые элементы, они скоро вырождают­ ся и умирают.

Известно, что с психологической точки зрения контакт с белыми людьми оказался роковым для туземных обществ почти во всех рай­ онах земли: в Северной и Южной Америке, в Полинезии, Меланезии

312

ит.д. Большинство из них, сильно поредев из-за болезней, которые принесли с собой новоприбывшие, исчезли, а многие из оставшихся вот-вот угаснут. Совершенно такие же явления происходят и в соци­ альном плане: институты первобытных народов, как и их языки, быстро распадаются, как только они оказываются в сфере присут­ ствия и деятельности белых.

То, что первобытные общества оказываются неспособны противо­ стоять этому удару, можно было бы предвидеть, зная их устройство, делающее их столь отличными от тех обществ, в которых живем мы,

истоль уязвимыми. Предки, далекие и близкие, самые разные неви­ димые силы и духи, существа, населяющие воздух, воду и почву, сама земля до скал и складок местности, все то, что находится в пределах территории, занимаемой социальной группой, «принадлежит» ей, как известно, в мистическом значении этого слова. В свою очередь, и сама социальная группа связана сложной сетью сопричастий с самой тер­ риторией и невидимыми силами, которые пребывают на ней и застав­ ляют чувствовать свою деятельность.

Поэтому те отношения между человеческими обществами, кото­ рые кажутся нам самыми естественными и безобидными, рискуют подвергнуть низшее общество неясным, а потому еще более грозным опасностям. Самый поверхностный контакт с неизвестными, простой факт принятия от них пищи или орудий могут привести к катастро­ фам. Кто знает, каким образом это способно затронуть ту или иную силу и что в результате этого произойдет? Отсюда те проявления страха и недоверия первобытных людей, которые белые часто будут интерпретировать как враждебность, после чего произойдут крово­ пролитие, репрессалии и иногда — уничтожение группы. Если же, напротив, отношения складываются, если потом между белыми и туземцами завязывается торговля и особенно если в результате более или менее добровольного «найма» многие из туземцев станут жить и работать у белых, то все равно последствия чаще всего оказываются не менее плачевными. В очень короткий срок туземец, подвергшийся новым влияниям, приходит в результате к тому, что начинает прези­ рать и забывать свои традиции. Постепенно исчезает его собственная мораль. Он начинает говорить на каком-нибудь сабире или пиджининглиш. Ослабляется социальное сознание группы, а вместе с ним —

иее воля к жизни.

Тем не менее, пока она сохраняется, пока социальная группа ощу­ щает себя живой силой и не устает бороться, она как бы инстинктивно отвергает те новые элементы, которые приносит ей чужеземец. Имен­

313

но таким образом, как мы это сейчас увидим, следует понимать то, что обычно называют мизонеизмом примитивных обществ. Предос тавленные сами себе, они проявляют консервативные склонности, однако нельзя считать несомненным, что эти общества более, чем другие, враждебны определенным инновациям. Их институты, хотя и медленно, но изменяются, и, по-видимому, они принимают измене* ния тогда, когда они предлагаются той властью, той силой, которую они почитают, и в такой форме, которая не вызывает у них никакого беспокойства. Спенсер и Гиллен указывают на это совершенно опре деленно, когда пишут об арунта1. В любом ином случае возникает и сохраняется стойкое и непреодолимое недоверие.

I

Прежде всего, почти никогда первобытные люди не принимают сразу незнакомую или даже знакомую, но предложенную чужим, пищу. Этот факт отмечали неоднократно. Например, в английской Новой Гвинее, где администрация часто имеет дело с туземцами, еще ни разу не видавшими европейцев, «многие племена туземцев, которых мы встретили во время похода, проявляли к нам полное доверие после того, как нам удавалось установить с ними дружественные отноше ния, часто приходили в наш лагерь, подсаживались по вечерам к нашему огню, а днем приводили своих жен и детей, чтобы поглядеть на «бледнолицых»; однако все без исключения отказались даже по пробовать ту пищу, которую мы им предлагали, хотя и соглашались взять ее. Они заворачивали ее в листья, без сомнения, в качестве достопримечательности»2.

«Туземцы Араби Ривер, —пишет другой управляющий, - теперь наши друзья. Директор торгового склада сделал им подарки; он дал им и продукты питания, но они не захотели притронуться к ним»\ Для того чтобы проявилось это неприятие, достаточно даже, чтобы пища оказалась приготовленной непривычным способом. «Туземцы племени манагуласи не знают глиняных горшков, всю свою пищу готовят на камнях и отказываются есть пищу, приготовленную дру­ гим способом. Я видел двух туземцев из соседнего дистрикта, которые почти умирали с голоду, потому что у них не было камней, необходи­ мых, чтобы приготовить пищу»4.

В легендах, собранных Ландтманом у папуасов киваи на Новой Гвинее, в разных формах выражен страх, который внушает туземцам незнакомая им пища. «Сепюз положил зрелый банан рядом с Сидо.

314

Последний, съев его, упал «замертво» (то есть в обморок), будучи непривычен к такого рода еде»5. «Биджа оказался первым, взявшим рыбу: до этого времени люди из Маваты довольствовались сбором раковин. Они называли рыб эбихаре (таинственные существа) и сто­ ронились их. Биджа, которого во сне научил дух, ловит ската, готовит его и, к великому ужасу своих собратьев, съедает. Вопреки их ожида­ нию, на следующий день они увидели, что Биджа чувствует себя ни­ чуть не хуже оттого, что съел эбихаре... С этого дня люди оставили свою работу на огородах и занялись рыбной ловлей»6.

В другом месте мифический персонаж впервые видит кокосовый орех. «Он очистил один, вскрыл и в виде опыта дал кусок ядра собаке, которой не очень дорожил: она была не из лучших. Однако сразу же все остальные собаки набросились на получившую кусок ореха, выр­ вали его и съели. Они облизывали пасти и лаем дали понять, что просят еще. Человек подождал некоторое время и, поскольку ничего не произошло, сказал себе: «О! это можно есть!» —и сам попробовал, и т.д.»7 Он полагал, что собаки станут жертвами своей неосторожно­ сти.

Такая подозрительность и осторожность объясняются многими причинами, но главным образом следующими двумя. Все, что незна­ комо, вызывает подозрение: кто знает, какая вредоносная сила, воз­ можно, скрывается в пище, которая внешне выглядит безвредной? При виде неведомого ему плода в незнакомой стране белый человек воздержится есть до тех пор, пока не узнает, что этот плод неядовит. Точно так же новая еда заставит туземца опасаться, как бы она не оказалась переносчиком смертельного колдовства, и ничто не сможет убедить его попробовать ее. Во-вторых, «есть» означает для него не только удовлетворять элементарную потребность: это акт, значение и мистические последствия которого могут иметь первостепенную зна­ чимость. Субстанция пищи входит в саму субстанцию потребляющего ее человека: партиципация оказывается столь тесной, что обе суб­ станции составляют отныне единое целое. То, что первобытный чело­ век съедает, становится частью его Я. В очень многих низших обще­ ствах каждый человек, как известно, заботливо собирает малейшие остатки своей еды и уносит их, чтобы бросить в воду, сжечь или уничтожить каким-либо иным образом: если эти остатки попадут в руки врага, то он с этого момента станет распоряжаться жизнью неосторожного человека. Следовательно, с еще большим основанием остерегаются вводить в себя и соединяться с неизвестной субстанци­ ей, которая может оказаться смертельной. Итак, употреблять станут

315

только ту пищу, безопасность которой гарантирует прежний опыт и благотворное воздействие которой объясняется мистическими отно­ шениями, установившимися между социальной группой и определен­ ными видами растений и животных. Часто особые церемонии, прово­ димые в определенное время года посредством разыгрываемых дра ­ матических действий, выражают, обновляют и укрепляют эти отно­ шения, от которых зависит сама жизнь социальной группы.

Спенсер описывает одно поверье, которое хорошо показывает, какими могут быть, по представлениям туземцев, последствия введе­ ния в рацион новой пищи. «Наличие во многих племенах Северной Австралии метисов их матери повсеместно объясняли поначалу сле­ дующим образом: «Я ела слишком много муки белого человека». В их представлении основным различием в их жизни до того, как они вступили в контакт с белыми, и после этого были не половые сноше­ ния, которые они с ними имели, а то, что они ели белую муку, кото­ рая, естественно, повлияла на цвет их потомства»8. Чернокожие не замедлили обнаружить недостаточность этого объяснения, однако поначалу они его приняли так же, как и их женщины, и оно было первым, которое пришло им в голову.

Точно так же, если кухня белых вызывает в туземцах непреодоли­ мую неприязнь, то опять же по причине вредоносных влияний, кото­ рые могут выделяться из их кухонной посуды. В глазах маорийцен Новой Зеландии, худшее загрязнение — то, которое происходит от кухонных принадлежностей. Среди тарахумаров Мексики «некото­ рые из них, после того как поели из моих тарелок и мисок, отправи­ лись к реке тщательно прополоскать рот и вымыть руки, чтобы осво­ бодиться от всякого злого начала, которое, возможно, бродит в посу­ де белого человека»9.

По тем же причинам аналогичные подозрения распространяются на все предметы, в которых можно опасаться наличия вредоносного влияния такого же рода, поскольку их происхождение доверия не вызывает. Так, известно, что островитяне Новых Гебрид отказывают­ ся принимать предметы, привезенные кем-нибудь из своих, которые жили у белых; они подвергают их исследованию или, лучше сказать, карантину. В Южной Африке бечуаны после того, как поближе со­ шлись с миссионерами, признались им, что их подарки, которые они отправили королю страны, когда прибыли в нее впервые, не были переданы ему, потому что люди боялись, как бы с королем не случи­ лось какого-нибудь несчастья. Факты такого рода бесчисленны. Не останавливаясь на них дольше, я лишь отмечу, что они, по-видимому,

316

плохо определяются словом «мизонеизм». Неизвестная пища и неиз­ вестные предметы отвергаются не только потому и не собственно потому, что они новые, но также —и прежде всего —потому, что они являются возможными переносчиками пагубных влияний.

и

Идет ли речь о том, чтобы отойти от традиционного обычая, или о том, чтобы решительно принять доселе неизвестный способ дей­ ствия —в любом случае сопротивление оказывается столь же силь­ ным, сколь и упорным. Наблюдатели, и особенно миссионеры, хоро­ шо видели причину этого. «Туземец Новой Гвинеи, —говорит Нью­ тон, — стойкий консерватор; он делает то, что делал его отец, дед и предок. То, что было достаточно хорошо для них, достаточно хорошо

идля него, как об этом сказал человек из Вадау, изготавливавший лодку и с презрением отвергший совет сделать в центре ее широкую и удобную платформу, как это делают люди Боианай, вместо двух жал­ ких маленьких сидений по ее концам, которые устраивают люди Ва­ дау. «Нет, это не наш обычай», —ответил он. Возможно также, что люди из Боианай усмотрели бы в этом покушение на их право изоб­ ретения»10.

Этот же миссионер рассказывает, что туземцы во время одного большого праздника приносили в жертву свиней самым медленным и жестоким способом и что им велели отныне убивать жертвы быстрее

игуманнее. Наступил праздник, и утром начали колоть свиней. К концу несколько стариков почувствовали беспокойство в связи со столь опасным нарушением обычая. К миссионерам пришла делега­ ция и сказала, что совершенно необходимо, чтобы по крайней мере одна свинья была убита древним способом туземцев для того, чтобы визг животного услышали манговые деревья: в противном случае они перестанут давать плоды»11.

Вгерманской Новой Гвинее «чернокожие оставляют великолеп­ ный панцирь черепахи сгорать со всем остальным. Таков обычай, они от него не отходят. Мы часто обращали их внимание на то, что этот панцирь очень ценен, что они за него могли бы получить много денег

ит.п. И до сих пор это был глас вопиющего в пустыне. Чтобы нас утешить, они постоянно обещали «в следующий раз» сменить способ, однако в следующий раз делали совершенно так же, как и прежде. Они не осмеливаются оставить старые обычаи... или им не хватает энер­ гии»12.

317

На Новой Померании «когда лодка движется, то балансир распо­ лагается слева. Если волны набегают с этой же стороны, он хорошо служит, чтобы их разбить. Поскольку у этих лодок передняя и задняя части одинаковы, то можно было бы подумать, что, когда волны подходят справа, туземцы плывут так, чтобы балансир тоже находился справа. Ничего подобного. Канак испытывает такой страх ко вся­ кому новшеству, что он упорно движется с балансиром в левой сторо­ не, даже когда волны накатываются справа и наполняют водой его суденышко. Когда я спорил с ними по этому поводу, туземцы всегда со мной соглашались, что изменение этого обычая принесло бы только выгоду. Я же спрашивал себя: из-за упрямства ли они держались за старый обычай или же это отсутствие силы решиться, поскольку, понимая лучшее, они были неспособны принять его»13.

Короче, как говорят об этом миссионеры из Ниаса, «туземцы не знают и не желают ничего другого, кроме того, что у них уже есть, и они полностью удовлетворены этим. Они не хотят ничего лучшего»11. Таков факт, и причины этого, почти одинаковые повсюду, обнаружи­ ваются без труда. Отходя от традиционных способов поведения или изменяя их, воспринимая новые приемы, туземцы ради преимуществ, пусть даже несомненных, но в любом случае не необходимых, подвер­ глись бы бесчисленным опасностям и в особенности —гневу со сторо­ ны предков, этих столь могущественных членов социальной группы. Этот страх открыто выражают туземцы острова Кивай на Новой Гви­ нее. «Мои друзья только что описали мне некоторые церемонии, которые они совершают, чтобы способствовать урожаю, и они были серьезно обеспокоены: благоразумно ли принимать новую религию? Они полностью отдавали себе отчет в том, что она потребует от них оставить эти обряды. Но тогда, если они не станут больше делать того, что делали их отцы, то как же будут расти иньям и саго? Это прекрасно для Тамате (белого миссионера): все, что он ест, он нахо­ дит в ящиках, которые ему присылают с Thursday Island. Но как же мы?»15

В Южной Африке некий европеец пытался сделать бушменов осед­ лыми. «Он старался убедить их купить коз на страусовые перья или на шкуры животных, которых они убивают на охоте. Это предложе­ ние рассмешило их до слез. Они спросили его, разводили ли когданибудь их предки домашних животных, и дали понять, что они реши­ тельно настроены не разводить их, но будут все-таки есть их мясо, как это всегда делали их предки»16. Аналогичный совет немецкого мисси­ онера был принят точно таким же образом. «Я призывал их остаться

318