Levi-Bryul_L_Pervobytny_mentalitet_SPb__2002

того, происходит ли дело на Борнео, в Полинезии, в Северной или Южной Америке и т.д.

Без сомнения, первобытные люди уяснили себе, что нападение такого рода имеет наилучшие шансы и что захваченный во время сна враг может оказать лишь весьма слабое сопротивление. И тем не менее это соображение о выгоде, возможно, не единственная и даже не главная причина столь распространенного обычая. Нападение дол­ жно быть внезапным, следовательно, оно не может произойти днем: ведь тогда людей в хижинах, а возможно, и в деревне, не было бы. Они успели бы схватить оружие, их было бы трудно, а может быть, и невозможно, окружить. Однако внезапную атаку нельзя провести и глухой ночью. Туземцы не любят находиться в темное время или даже лунной ночью вне своих хижин. Они страшатся плохих встреч, бродящих духов, особенно духов мертвых. Итак, остается заря, рас­ свет. «Кай (германская Новая Гвинея) всегда совершает свои военные подвиги на рассвете. Таким образом, в его распоряжении весь долгий день для того, чтобы удовлетворить свою жажду мести и до наступле­ ния ночи оказаться в безопасности у себя дома. Во тьме он опасается духов тех людей, что были убиты; днем же они неопасны»54. Об этой же причине упоминают и в центральном Чако, весьма далеком отсюда районе. «Война вся состоит из неожиданностей. Однако, поскольку очень боятся злых духов, нападения никогда не происходят ночью: их всегда предпринимают незадолго до восхода солнца. Даже если индейцы находятся рядом с врагом, они будут ждать этого часа»55. В экваториальных и тропических областях времени в распоряжении нападающих очень немного, поскольку сумерки весьма коротки. На­ падение должно быть молниеносным.

Было бы естественным предположить, что оно всегда оказывается успешным, поскольку в действительности ведь речь идет не о сраже­ нии, а об избиении застигнутых врасплох во время сна людей. Тем не менее, иногда оно оканчивается неудачей. «Случается, —продолжает Кокийа, —что племя, подвергшееся нападению, вовремя просыпается и умудряется нанести нападающему позорное поражение». Возмож­ но, какой-нибудь туземец не спал и смог поднять тревогу. Кроме того —и на это одинаково и определенно указывают все свидетель­ ства, —несмотря на преимущество, которое внезапность обеспечива­ ет нападению, оно никогда не развивается вглубь. Если оно немедлен­ но не приносит успеха, причем полного успеха, если нападающие несут малейшую потерю, они не продолжают наступать, а сразу же отступают. Нойхаус очень точно определил причину этого: «Осозна­

269

ние того факта, что у них нет шансов на успех, лишает их всей отваги. Их снадобье не действует —значит, все их усилия будут напрасны»56.

В момент, когда они налетают на спящую деревню, они уверены в успехе, причем не только потому, что противник беззащитен и не может выйти из хижин, не оказавшись проткнутым ударом копья, но также —и прежде всего —потому, что действуют их «снадобья». Враг находится в их власти, он им «отдан» (doomed) так же, как заколдо­ ванный человек «выдан» тигру или крокодилу. Он не в состоянии себя защитить. Чаще всего происходящее подтверждает то, чего ожи­ дали нападающие, и избиение без помех завершается. Но если возни­ кает непредвиденное сопротивление, если несколько или хотя бы один из нападающих убит или серьезно ранен, атака тут же прекраща­ ется и все отступают, поскольку доказательство, что «снадобье» не действует так, как рассчитывали, налицо. Может быть, его действие блокировано другими, более сильными «снадобьями», которыми вос­ пользовался враг? Продолжать атаку было бы безумием.

Доктор Нивенгейс указал на эту особенность на Борнео: «Весьма показательным является также тот факт, что в сражениях, которые завязывают между собой эти племена, достаточно смерти или серьез­ ного ранения одного-единственного человека, чтобы обратить в бег­ ство целое племя. Действительно, в этом видят совершенно опреде­ ленный знак того, что духи разгневались, а это немедленно вызывает сильное чувство, что то же самое произойдет с ними со всеми»57.

Однако это сильное чувство порождается главным образом стра­ хом, что невидимые силы настроены враждебно. Стоит лишь про­ явиться какому-либо признаку этого нерасположения, как первобыт­ ный человек склоняется перед этим решением так же, как он всегда безропотно принимает приговор ордалии. На островах Фиджи «сразу после того, как преступный замысел терпит неудачу, туземец оставля­ ет мысль о том, чтобы попытаться еще раз. Он поджигает дом, однако пламя вовремя погашено: поджигатель смиряется со своей неудачей и более попыток не возобновляет. Предотвращено убийство: те, кто намеревались его совершить, полагают, что так оно и было решено. Какой-то бедняга попал в плен: он не пытается спастись. Все, чего он желает, это скорейшего прекращения своих страданий»58.

Эти самые фиджийцы стараются обеспечить себе спасение в слу­ чае, если сражение не складывается немедленно же в их пользу. «В их подготовке к нападению, —сообщает Уотерхауз, —совершенно пора­ зительно выглядит забота о мерах, предусмотренных на случай пора­ жения. Иногда они тратят много дней на подготовку орна (тропинок

270

для спасения в случае неудачи), тогда как само нападение займет лишь считанные часы»59. Смелости фиджийцам было не занимать, однако они не могли идти против решения невидимых сил и полагали разумным предусмотреть и такой случай, когда эти силы оказались бы против них.

Так же и в экваториальной Африке, «когда два вождя воюют друг против друга, победа зависит не только от силы и храбрости, как мы бы об этом подумали, но также и от их «снадобий». Если в рядах самого могущественного вождя падают несколько человек, все немед­ ленно отступают. Это войско признает, что его «снадобья» не принес­ ли успеха. Ничто не способно убедить их начать новое сражение»60. Наконец, это же убеждение заставляет действовать подобным обра­ зом индейцев крик, которые с такой верой следовали за молодой девушкой, превращенной ими в проводника. В конце концов они встречаются с вражеской стороной и дело заканчивается ее полным избиением: «Эта первая схватка, —говорит отец де Смет, —повергла победителей в ужас, поскольку они также потеряли семь человек убитыми и пятнадцать ранеными. Они сняли повязку с глаз молодой героини, а так как маниту, которых они считали столь благосклонны­ ми, теперь представлялись им противниками их военных планов, то воины в большой спешке рассеялись, выбрав самые короткие пути для возвращения домой»61.

V

Оружие, применяемое на войне, изготавливается со всем тщанием, на которое только способны туземцы: оно зачастую говорит об их большой изобретательности, делающей его грозным и смертонос­ ным. Однако действенность оружия заключена не только — и не столько — в его видимых и материальных качествах. Она зависит главным образом от мистической силы, которую ему сообщили «сна­ добья» или магические действия. Поэтому оружие воина сакрально. Часто никто, кроме него самого, не осмеливается до него дотраги­ ваться. В мирное время его окружают тысячью предосторожностей, чтобы сконцентрировать и поддержать в нем магическое влияние, которое принесет ему победу.

Так, в Новой Померании на полуострове Газель «когда-то все дубинки хранили в доме малира: это была хижина, специально соору­ женная, чтобы хранить в ней «снадобья» и все, что связано с ними. Во время войны эти дубинки доставали оттуда, предварительно произ­

271

неся над ними, там же, в хижине, обычные магические формулы. До этого еще их натирали малира (это лист дерева, наделенный магичес­ кими свойствами) или прекрепляли [листья] к каждой из них... Каж­ дый вид дубинки имел свой особый малира... Все эти магические операции имели целью сделать дубинки смертоносными, чтобы с од­ ного удара повергнуть человека наземь. Утверждали, что эти опера­ ции, как и сами дубинки, были принесены издалека»62.

Совсем неподалеку отсюда, в Буине на острове Бугенвиль, приме­ няют аналогичные способы. «Для того чтобы копья попадали в цель без промаха, их освящают —особенно во время определенного танца в честь мертвых, —втыкая в землю; при этом их острие ломается. Их можно также освятить, бросая, как в цель, в труп человека, умершего насильственной смертью (например, убитого по случаю сооружения дома вождя). Затем попавшие в цель копья собирают, снова заостря­ ют и прикрепляют к ним острые зубы животных»63. Итак, туземцы не довольствуются лишь тем, что подвергают свое оружие магической обработке: они еще хотят отметить те копья, на которых проявился желаемый результат, и пользуются они только такими копьями. Преж­ де чем их употребят в дело, они должны подвергнуться испытанию. То же самое и мы делаем с нашими пушками. Однако у меланезийцев и испытание, и сама эффективность проверяемого оружия носят ми­ стический характер.

Кодрингтон хорошо объяснил, что их стрелы отравлены, однако не в том смысле, в каком об этом говорят европейцы. «То, чего меланезийцы хотят и чего они добиваются —по крайней мере, они в этом убеждены —это такой стрелы, которая, для того чтобы ранить, будет обладать сверхъестественной силой (мана), причем одновре­ менно и благодаря материалу, из которого она сделана, и свойствам, которые добавляют к этому чары и магические приготовления. Нако­ нечник сделан из человеческой кости и, следовательно, обладает мана. К стреле он прикреплен могущественными «снадобьями», а это — другая мана; наконечник обмазан теплым и жгучим веществом (пото­ му что хотят, чтобы рана горела), приготовленным и использован­ ным вместе со «снадобьями»: таковы стрелы, которые мы, но не они, называем отравленными. Когда стрела ранила врага, то для того, чтобы усилить и продлить ее смертоносное воздействие, применяют ту же магию, которая служила для придания оружию сверхъесте­ ственной силы...» Чтобы нейтрализовать это действие, родственники раненого, «если стрела или часть стрелы была сохранена или извлече­ на из раны, помещают ее в сырое место или обертывают свежими

272

листьями; тогда воспаление не будет сильным и скоро пройдет... Со своей стороны, пустивший эту стрелу человек и его друзья станут пить теплые и жгучие жидкости, жевать листья, сок которых возбуж­ дает, жечь едкие и горькие травы, чтобы повалил жгучий дым..., они положат около огня лук, чтобы сделать жгучей нанесенную им рану, или же, как на острове Лепрё, лук положат в пещеру, часто посещае­ мую привидением; держа лук за натянутую тетиву, станут время от времени подергивать ее, чтобы вызвать у больного напряжение не­ рвов и столбнячные судороги»64.

Итак, все происходит в сфере мистического: в ней в равной степе­ ни действуют и друзья, и враги раненого. То, что мы называем физи­ ческим воздействием, в глазах меланезийцев является воздействием магическим. Вернее будет сказать, что мы проводим между этими двумя воздействиями различие, а они этого не делают. По нашему разумению, если стрела отравлена, то потому, что наконечник ее покрыт токсическими веществами. По мнению же туземцев, она лишь обладает мана, могущество которой таково, что она и издали продол­ жает воздействовать на раненого.

Я не стану подробно останавливаться на этих почти повсеместно распространенных обычаях, согласно которым полагаются лишь на то оружие, которое подверглось магической обработке. Например, в Южной Африке макололо пользуются «ружейным снадобьем», и если его нет, то, согласно разделяемому абсолютно всеми поверью, точно в цель выстрелить не сможет никто65.

То, что справедливо в отношении оружия, применяемого на войне, не менее справедливо и в отношении оружия, используемого на охо­ те, на рыбной ловле, а в более общем плане —и в отношении орудий

иинструментов. Их эффективность прежде всего зависит от их мана,

ичаще всего лишь результат дает возможность узнать, в достаточной ли или же в необычайной мере наделено ею то или иное орудие. Так, «разум людей дене повсюду усматривает тайну. Не принимая во вни­ мание сами по себе его достоинства или его особенное устройство, туземец инстинктивно приписывает более или менее необъяснимые качества тому инструменту, охотничьему оружию или рыболовному приспособлению, которое оказалось счастливым, возможно, случай­ но. Post hoc, ergo propter hoc —вот, видимо, основа всех его суждений. К примеру, старая сеть, по чистой случайности брошенная прямо на рыбный косяк, станет неизмеримо более ценной, пусть даже это будут одни лохмотья, чем новая, послужившая лишь однажды, вполне воз­

273

можно, в неудачном месте. Этим неодушевленным предметам припи­ сывают такие же сверхъестественные свойства, как и одушевленным»66.

Последнее замечание отца Мориса совершенно справедливо, и тог­ да, следовательно, было бы лучше не говорить, что дене мыслит по принципу Post hoc, ergo propter hoc. Для туземца нет случайности. Если совсем изношенная старая сеть приносит хорошие уловы, то это зна­ чит, что рыба очень захотела в нее попасть. Если она таким образом подчинилась влиянию, завлекшему ее в сеть, то это значит, что сеть обладает значительной таинственной силой, от которой рыба усколь­ знуть не смогла. Следовательно, другие сети, даже если они в хоро­ шем состоянии, но принесли мало рыбы, не выдержат сравнения с той, сила которой доказана на деле.

Относительно индейцев того же района Хирн ранее уже отмечал: «Они часто продают новые сети, побывавшие в воде не более одногодвух раз, потому что они не принесли успеха»67. Эти орудия вполне могут быть и новыми, и хорошо сделанными, однако к чему держать их у себя, если им не хватает главного: воздействующей на рыбу магической силы?

И на Борнео у кайанов охотничье оружие ценится в зависимости от его удачных выстрелов. «Охотник, который одной пулей убьет кабана или оленя, извлечет пулю, чтобы вместе с новым свинцом переплавить ее, и из этого сплава он изготовит новый запас пуль, будучи убежден в том, что счастливая пуля «засеет» всю массу метал­ ла и передаст всему частицу того, что принесло ей успех. Аналогич­ ным образом поступают и с предназначенным для посева зерном»68. И наоборот, «если огонь уничтожил часть дома, ничто из того, что от него осталось, не используется при постройке нового. Каким-то не поддающимся определению образом люди чувствуют, что примене­ ние материалов, взятых от горевшего дома, подвергло бы той же участи и новую постройку, как если бы эти материалы заразили ее несчастьем, которое постигло старый дом».

На Самоа «предметам постоянно приписывали качества счастли­ вых или несчастливых. Полагали, например, что рыболовные крючки бывают везучими и невезучими. Определенным лодкам, определен­ ным судам гораздо лучше, чем другим, удавалось привлекать к себе акул и другую рыбу. Оружие тоже рассматривалось как храброе или трусливое»69.

Такого рода особенности во множестве встречаются в примитив­ ных африканских обществах. Вот несколько примеров. «Бушмены презирают стрелу, не попавшую в цель хотя бы один-единственный

274

раз. Напротив, ценность той, которая достигла цели, в их глазах удваивается. Поэтому, какого бы времени и труда это ни стоило, они предпочитают делать новые стрелы, но не собирать и использовать вновь не принесшие успеха»70. Случается, что обычно счастливое ору­ жие больше не попадает в дичь. Это означает, что на него воздейству­ ют и парализуют его чары более сильные, чем его собственные. Ведь иной причины неудачи быть не может. «Обычно после целого дня охоты на буйволов и гиппопотамов я возвращался, добыв по крайней мере одного из этих животных. Случилось так, что два дня подряд я не смог ничего добыть, хотя и видел много дичи... Сопровождавшие меня люди были совершенно обескуражены такой неудачей. Убеж­ денные в том, что все произошло вследствие вмешательства духа, заколдовавшего мое ружье, они настойчиво стали просить меня раз­ решить им изгнать этого некстати появившегося злоумышленника: «Дай нам твое ружье, и мы выгоним этого молоки». А так как я стал спрашивать, каким способом они собираются это сделать, то мне ответили: “Просто положим ствол ружья в огонь, раскалим его док­ расна и таким образом изгоним этого зловредного духа”»71.

В Лоанго «иногда, если улов обещает быть богатым, туземцы отва­ живаются выходить на рыбную ловлю, даже когда бар весьма опасен. В этом случае банганга (колдуны) спешат разложить на берегу тряп­ ки, палки, лоскуты ткани и т.п.; все это образует причудливую цепь. Это —талисманы, предназначенные помочь в рыбной ловле и поме­ шать тому, чтобы сети порвались, лодки опрокинулись, а рыбаки погибли. Поскольку их кладут только на этот случай, то как только лов окончен, их обычно оставляют на берегу моря, на волю волн и ветра. Но если, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, лов оказался на редкость удачным и при этом не произошло несчастья, тогда эти случайные фетиши приобретают большую ценность из-за того, что они оказались особенно счастливыми. Их заботливо соби­ рают и складывают, чтобы воспользоваться ими еще раз»72.

Действительно, для первобытного менталитета любой опыт, не­ сколько выходящий за рамки обычного, в плохом или в хорошем отношении, равнозначен откровению, похожему на те, которые полу­ чают гаданием либо через знамения. Следовательно, его точно так же надо учитывать и сообразовываться с тем, что благодаря ему стало известно относительно расположения невидимых сил. В данном слу­ чае очень важно знать, что под защитой этих талисманов лов будет безопасным, даже если над песчаной отмелью (баром) бурлят волны.

275

Эти факты можно поставить в один ряд с проницательными рас­ суждениями Толбицера, касающимися некоторых эскимосских аму­ летов. «Амулет не только изображает животное, которое он имитиру­ ет, или человека, который его сделал. Амулет живой, потому что, пока его изготавливали, произносили магическую формулу или зак­ линание, в которых призывали главные качества этого животного или какой-либо части его тела. Безусловно, не так уж и важно, само ли животное или его копия служит амулетом: в обоих случаях он имеет одинаковую силу. Однако к амулетам, передающимся по на­ следству, отношение несколько иное. Они представляют собой неис­ пользуемые инструменты, часто даже в виде фрагментов. Здесь важ­ ны не присущие предмету качества, как это имеет место с амулетами в образе животных. Значение имеют его приобретенные качества, например, удача на охоте, которая сопутствовала оружию, когда од­ нажды им воспользовался его первый владелец; в этом и состоит теперь главная сила данного амулета»73. Собственно говоря, это боль­ ше не амулет: это уже фетиш.

Наконец, поскольку материальные, видимые свойства орудия но­ сят второстепенный характер по сравнению с его невидимыми и ми­ стическими качествами, которые могут быть выявлены только в про­ цессе пользования им, то самая ценная помощь может быть получена от любого предмета, связь которого с желаемой целью не видна, если только опыт хотя бы однажды показал, что этот предмет такими качествами обладает. Так, у майду Северной Америки «когда встреча­ ется камень или предмет странной формы или необычного цвета, то его подбирают и испытывают его силу. Если человеку, который нашел его и носит с собой, в чем-то улыбнулась удача, например, на охоте или рыбной ловле, то он станет бережно хранить этот камень или предмет как амулет, чтобы отныне преуспевать в этом занятии»74. Ясно, что этот амулет весьма напоминает то, что игроки называют «фетишем». Когда майду отправится на охоту, этот камень будет ему не менее необходим, чем оружие.

Иногда обнаруженный необычный предмет ставит на службу сво­ ему обладателю драгоценное влияние, оказываемое им на некоторые существа, и, следовательно, у людей появляется сильное желание заполучить его. Вот очень характерный в этом отношении факт, о котором сообщает отец де Смет. «Они (Coeur d ’Alêne) рассказали мне, что первый белый человек, которого они увидели, носил коленкоро­ вую рубаху, всю заляпанную черным и белым, и она показалась им похожей на оспу. Этот человек носил также белый плащ. Индейцы

276

вообразили, что эта заляпанная рубаха была самим великим маниту (фетишем), который в качестве хозяина управлял этой ужасной бо­ лезнью, называемой оспа, и что белый плащ был великим маниту снега, и что если бы они могли владеть этими божествами и оказы­ вать им божественные почести, то их народ был бы навсегда избавлен от такого смертельного бедствия, а их зимние охоты были бы более удачными, благодаря большему количеству снега, который бы выпа­ дал. Итак, они предложили ему в обмен на эти два предмета несколь­ ко лучших своих лошадей. Белый человек с готовностью согласился на эту сделку. Испачканная рубаха и белый плащ отныне и на многие годы стали предметами глубокого почитания. По большим торже­ ствам оба маниту торжественно доставляли на большое возвышение, обычно предназначавшееся для совершения суеверных обрядов. Тут их почтительно расстилали на траве и подносили им большую трубку «лекарства», со всем благоговением, присущим индейцам, когда они предлагают ее солнцу, огню, земле или воде. И тогда целый отряд шарлатанов или знахарей запевал в их честь гимны...»75

Чтобы хорошо представить себе ту силу, которую индейцы припи­ сывали обоим этим предметам, и то почитание, которое они им ока­ зывали, следует учитывать, что человек, у которого они их купили, был первым увиденным им белым. Без всякого сомнения, он показал­ ся им необычайным существом, по крайней мере, могущественным магом, а следовательно, и странные предметы, которые он носил на себе, должны были быть пропитаны чудесными свойствами, должны были оказывать решительное влияние на оспу и на снег, на которые были похожи сами, и наконец, должны были принести индейцам благополучие, если бы те стали их обладателями.

VI

Я не стану более продолжать исследование мистической ориента­ ции первобытного менталитета в объяснении причин успеха, а оста­ новлюсь на последнем пункте, который подтверждает выводы, сде­ ланные из анализа предшествовавших. Какими бы приспособления­ ми, орудиями, оружием, методами ни пользовались первобытные люди, они, как мы видели, никогда не считают, что успех будет обяза­ тельным или даже возможным, если в их распоряжении есть только сами эти предметы, если не обеспечено содействие невидимых сил. Материальные средства, хотя и необходимые, играют лишь подчи­ ненную роль. Именно на этом убеждении основывают свое поведение

277

первобытные люди как в военное, так и в мирное время. В некоторых случаях, которые я отмечу, они, так сказать, доходят до предела, когда материальные средства больше не обязательны. Не применяя какого бы то ни было приспособления, благодаря одной лишь мисти­ ческой силе своего желания, первобытный человек может достичь поставленной цели.

В северном Квинсленде (Талли Ривер) «какой-нибудь черноко­ жий очень захочет, чтобы созрел определенный плод и т.п.; он пору­ чит одному из крупных пауков доставить его — и плод появится. В такой способ удовлетворять свои желания очень верят, в частности, живущие на побережье туземцы»76. «Если члены какого-нибудь пле­ мени хотят причинить зло человеку из другого племени, они покида­ ют свою стоянку и выбирают песчаное и уединенное место. Тут в песке они роют углубление, на дне которого в общих чертах изобра­ жают человеческую фигуру. Потом они сосредоточивают свою мысль на том, кому хотят навредить, и приступают к заклятиям: зло совер­ шено. Предмет их ненависти почувствует сильный жар и, вероятно, в течение одного-двух дней умрет»77. Это самый настоящий случай пор­ чи. В виде примитивной человеческой фигуры, без сомнения, изобра­ жен «приговоренный», однако на этот символ не оказывают никакого физического воздействия, не применяют никакого реального наси­ лия. Достаточно мысли, сосредоточенной и направленной против жертвы. Его должна убить неотделимая от желания сила. Когда поже­ лание выражено, то исполнение его иногда рассматривают как неиз­ бежность. «Некий белый поселенец, которому сильно надоедал один туземец, сказал ему в самых сильных выражениях, какие только мог подобрать, что он хотел бы увидеть того мертвым и что он уверен, что это произойдет еще до того, как минет год. Туземец сделал вид, будто он лишь посмеялся над этим; тем не менее, возвращаясь примерно через год, этот иностранец узнал, что туземец так терзался, что в конце концов умер»78. Конечно, этот туземец счел себя «приговорен­ ным» (doomed). Выраженное белым желание в его глазах было равно­ сильно околдовыванию, и за этим должны были последовать фаталь­ ные следствия.

Кэмпбелл отметил те же верования и в Южной Африке. «После смерти отца Пелангье унаследовал весь его скот, которого было до­ вольно много. Когда брат Матебе был убит бушменами, Матебе обви­ нил Пелангье в том, что тот пожелал этого убийства; под этим пред­ логом он захватил весь его скот и приказал сжечь его дома... Дело объяснялось тем, что из-за необыкновенных глаз Пелангье, больших

278