24. И.С.Тургенев.

В ранней юности Тургенев, как и многие в его поколении прошелчерез увлечение байроническими героями, бросающими вызов творцу и его творению, глубоко неудовлетворенными существующим порядком вещей.

Признаваяколоссальные заслуги Гоголя передрус.лит., считая его обладателем величайшего худ.дара, Тургенев в то же время довольно рано сознает, что его путь- не гоголевский. Что его не устраивает в Гоголе, так это его «отрицательный»взгляд на действительность, болезненно фиксирующий в первую очередь ее негативные и темные стороны. Тургеневу не хватает идеала и веры в то, что этот идеал м.б.открыт в самой жизни.

«Записки охотника»: особенности жанра и композиции. Антикрепостнический пафос цикла.

Цикл состоит из 25 рассказов, которые представляют собой зарисовки из жизни помещиков и мелкого дворянства первой половины XIX века.

По жанру «Записки охотника» - серия очерков, как и знаменитый сборник «Физиология Петербурга», лит.манифест «натурального» направления. Физиологической стилистике отвечает в «Записках» уже сама фигура охотника, представляемого в качестве непосредственного очевидца событий, фиксирующего их как и положено очеркисту с протокольной «фотографической» точностью и минимумом авторской эмоциональной оценки. Ярко физиологичны у Т.также портретные и пейзажные описания – непременная часть общей стилевой композиции каждого очерка. Они «по-научному» подробны,обстоятельны и мелочно детализировнаы. По словам К.Аксакова,Тургенев, описывая внешность человека,»чуть не сосчитывает жилки на щеках, волоски на бровях». Тургеневский портрет едва ли не исбыточно подробен:даются сведения об одежде героя, форме его тела, общей комплекции, при изображении лица детально- с точным указанием цвета, размера, формы – описываются лоб, нос, рот, глаза и.т.д. В пейзажета же утонченнаядетализация, призванная воссоздать «реалистически» правдивую картину природы. Справедливо мнение, что на приц автор смотрит как орнитолог, на повадки собак – как кинолог, на жизнь растений – как ботаник.

Вместе с тем в тургеневском портрете и пейзаже, несмотря на всю их бросающуюся в глаза «реалистическую» натуральность,скрыто присутствует другая- романтическая традиция изображения прир.и чел.Герои, будь то крестьяне или дворяне, «западники» или «славянофилы», не только типы, но и всякий раз новая, по-новому живая и таинственная индивидуальность, душа – как маленькая вселенная. Точно так же и природа имеет свою душу и свою тайну. тургеневский пейзаж всегда одухотворен, природа у него живет своей собственной жизнью, тоскует и радуется, печалится и ликует.

Основная установка Т.-не обличительная. Ему ближе пушкинское стремление к примирению противоречий, при сохранении яркой индивидуальности изображаемых характеров. Не только «научная» объективность , не только либеральная идея уважения прав личности, но и пушкинская «эстетика примирения» заставляют Т.с равной заинтересованностью и доброжелательным вниманием изображать жизнь крестьян и дворян, «западников»ии «восточников», людей и природы.

Сюжетно-композиционной основой целого ряда очерков цикла, таких как «Ермолай и мельничиха», «Малиновая вода», «Бурмистр», «Контора», «Льгов», «Петр Петрович Коротаев», становится достаточно жесткая социальная схема: грубые, деспотические помещики, развращенные властью ломают судьбы и уродуют души крепостных крестьян, бессильных что-либо противопоставить их тираническому произволу. Причем, специально подчеркивается, что помещики нарушают элементарные права, к-е даны чел.самой природой,извращая тем самым естественный ход чел.развития. Дворовые девушки Арина в «Ермолае и мельничихе» и Матрена в «Петре Петровиче Коротаеве» по прихоти своих господ оказываются лишенными обычного человеческого счастья – жить в любовном союзес тем, кого избрало ихсердце. Ещеодна характерная жертва крепостнич.произвола,изображаемая Тургеневым – тип крепостного крестьянина с растоптанным чувством собственного достоинства, потерявшим свое «я», своюличность и окончательно смирившимся со своей участью.Таковы старик Сучок из «Льгова», живущий в постоянном страхе передлюбым возможным барским окриком(его готовностьоткликаться на всякое новое имя, какое дают ему господа, лишний раз подчеркивает отсутствие в нем личностного начала), и буфетчик Вася из «Двух помещиков» с горячей убежденностью отвечающий на вопрос рассказчика-охотника, за что он так жестоко по приказу барина былнаказан розгами: «А поделом, батюшка, поделом. У нас по пустякам не наказывают». Заканчивая «двух помещиков», прямо обращенной к читателюфразой: «вот она, старая-то Русь!», Тургенев высмеивает славянофильский идеал «старой Руси», как воплощение духовного мира и общественного благополучия: для него, как для западника, все, что было в русском прошлом до перобразований Петра1, попытавшегося приобщить Россию к гуманным ценностям евр.культуры, основывалосьь на варварском неуважении к человеку. Но тип крестьянина-жертвы не самый характерный в крестьянском мире «Записок охотника». Тургенев свое осн.внимание сосредоточивает на изображении крестьян, к-е, вопреки крайне неблагоприятным для них социальным обстоят.,сумели «не утратить лица», сохранив во всей его полноте и многообразии тот колоссальный потенциал духовных и творческих сил, к-й, как чситали все западники, хорошо усвоившие идеи Руссо,живет как в запечатанном сосуде в народной душе и страстно ждет своего освобождения. В рус.крестьянской среде, показывает Т., есть люди, по богатству своего внутр.мира не уступающие лучшим представителям рус.образованного дворянства. а по силе натуры и способности к активной и продуктивнойдеятельности приближающиеся к носителям евр.духа новой свободы и волевого преобразования существующих форм жизни. Так, Хорь из очерка «Хорь и Калиныч» за свою практическую хватку, умение разумно и экономно вести хозяйство и неподдельный интерес к вопросам европейского гос.устройства награждается рассказчиком-охотником непривычно высокими для крестьянина культурными эпитетами, как «рационалист», «скептик», «административная голова».

Большую роль играет тургеневский рассказчик как объединяющее начало книги. Он — охотник, а охотничья страсть, по Тургеневу, вообще свойственна русскому человеку; “дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить... по болотам да по лесам, с утра до вечера”. На этой общей для барина и мужика основе и завязывается в книге Тургенева особый, открытый характер взаимоотношений рассказчика с людьми из народа.     Повествование от лица охотника освобождает Тургенева от одностороннего, профессионального взгляда на мир. В книге сохраняется непреднамеренная простота устной речи. Авторские творческие усилия в ней остаются незаметными, возникает иллюзия, что это сама жизнь являет нам яркие народные характеры, изумительные картины природы. 

“Записки охотника” поражают многотемностью рассказов. Здесь и описание жестоких помещиков, угнетающих крепостных крестьян, видящих в них лишь “рабочую силу”, и светлые образы простых мужиков, сумевших сохранить доброту и искренность в нечеловеческих условиях, и поверья, сказки русского народа, и, конечно же, прекрасная природа средней полосы России. Уже в первом же рассказе “Хорь и Калиныч” писатель опровергает сложившееся мнение о крестьянах, будто бы они не способны к дружбе, не могут рационально вести хозяйство, не видят красоты окружающего мира. Нежная дружба связывает двух совершенно разных людей: Хоря и Калиныча. Первый – крепкий хозяин, умеющий поставить дело так, чтобы оно приносило радость и прибыль. У Хоря большая семья, в которой лад и достаток, большая заслуга в этом главы семьи. Автор сравнивает его с Сократом, с Петром Первым, подчеркивая ум и смекалку крестьянина. Калиныч – мечтатель, поэтическая натура. Приятели гармонично дополняют друг друга. Между ними не бывает конфликтов, они уважают взгляды и принципы друг друга. 

В рассказе “Певцы” Тургенев показывает талантливую душу русского крестьянина. Какой же силы и мощи должен быть талант, чтобы его не убило крепостное право. В голосе Яшки Турка слышалась “и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно беспечная, грустная скорбь. Русская правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем, и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны”. Тургенев открыл читателям нравственную высоту крестьянской души, показал, как стойко, не теряя мужества и человеческого достоинства, переносят эти люди голод, нужду, помещичий произвол. В рассказе “Бирюк” мы видим честного и ответственного человека. Лесник – “бирюк” выполняет порученное ему дело добросовестно. Он суров с порубщиками, его невозможно подкупить или обмануть, и в то же время он понимает безысходность положения крестьян, вынужденных воровать лес, чтобы выжить в этом жестоком и несправедливом мире. Своими произведениями из сборника “Записки охотника” Иван Сергеевич Тургенев протестует против крепостного права, низведшего человека на уровень рабочего скота, сделавшего из умного, сметливого и трудолюбивого народа пассивное, бездеятельное большинство, тупо и покорно выполняющее свои обязанности. И вместе с писателем мы удивляемся и радуемся тем личностям, которые в этих условиях сохранили в себе человечность, доброту души, искренность. На этих людях держится дух нации. 

Постепенно, от очерка к очерку, от рассказа к рассказу, нарастает в книге мысль о несообразности и нелепости крепостнического уклада. Любой иностранный выходец чувствовал себя в России свободнее русского крестьянина. Например, в рассказе “Однодворец Овсянников” француз Лежень превращается в дворянина. Особенно поражает образ Степушки из “Малиновой воды”. Тургенев показывает в этом рассказе драматические последствия крепостнических отношений, их развращающее воздействие на психологию народа. Человек привыкает к противоестественному порядку вещей, начинает считать его нормой жизни и перестает возмущаться своим положением: “То под забором Степушка сидит и редьку гложет”. В этом же рассказе показаны барское равнодушие, черствость, тупость по отношению к крестьянину Власу, который, потеряв сына, пешком идет в Москву и просит барина сбавить ему оброк. Но вместо сочувствия барин прогнал бедного Власа. Рассказ о бессмысленной встрече с барином неспроста приводит Степушку в возбужденное состояние, несмотря на то что он очень забит, безответен и робок. В истории Власа он нашел, по-видимому, повторение своей горемычной судьбы. В Степушке неожиданно прорывается чуткость к чужому страданию. 

С появлением «Записок охотника» можно сказать, что традиционный для русской прозы 40-х годов жанр Тургенев преобразовал в рассказ, долгое время, однако, носивший в себе черты «физиологического очерка». Потому Белинский не раз говорил, что «настоящий род таланта Тургенева физиологический очерк разных сторон русского быта и русского люда».  Автор «Записок охотника» с полным основанием был причислен к писате­лям «натуральной школы»: он сам хотел непременно участвовать в некрасовских сборниках.

Художественный принцип «физиологического очерка» – подчеркнутая достоверность изображения – совпадал с самой природой таланта Тургене­ва: рисовать с натуры. Его образы большей частью имели реальные прото­типы, их отдельные черты автобиографичны, в языке множество этногра­фических отступлений, то есть областных, профессиональных слов, речений, которые писатель сам тут же пояснял.

Критика – русская и зарубежная – сразу же обратит внимание на композиционную рыхлость отдельных очерков в «Записках охотника». П. Гейзе в Германии и П. Анненков в России начнут разговор об их эстетическом несовершенстве⁴⁷.  Подмеченная ими «неразрешенность» композиции в очерках есть, но как к ней отнестись, с какой точки зрения на неё посмотреть? Тургенев сам называет отдельные очерки «отрывками». В «изобилии подробностей», отступлений, «теней и отливов» скрывается не слабость его как художника, а секрет эстетического единства книги, составленной из отдельных, лишь относительно завершенных вещей. Чуткий Некрасов, например, понимает, что композиционная рыхлость их далеко не случайна и глубоко содержательна: с её помощью образный мир каждого очерка включается в широкую панораму бытия.  В концовках очерков Тургенев специально резко обрывает нить повествования, мотивируя это логикой случайных охотничьих встреч. Судьбы людей оказываются незавершенными, и читатель ждет их продолжения за пределами случайно прерванного рассказа, а Тургенев в какой-то мере оправдывает его ожидания: разомкнутый финал предыдущего очерка часто подхватывается началом последующего, незавершенные сюжетные нити получают продолжение и завершение в других очерках. В «Хоре и Калиныче», например, есть эпизод о тяжбе помещика Полутыкина с соседом: «Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу». Эта «случайная» деталь выпадает из композиционного единства очерка, о ней и сообщается мимоходом: главный интерес Тургенева сосредоточен на образах Калиныча и Хоря. Но художественная деталь, обладающая относительной самостоятельностью, легко включается в далекий контекст. 

Крестьянские типы. Образы помещиков. Трансформация типа «лишнего человека».

Главная сила удара по крепостному строю со-Образы средоточена Тургеневым в изображении им хозяев усадьбы и деревни - помещиков-крепостников. Рисуя их образы, Тургенев иногда бросает как бы мимоходом лишь быстрый, но много говорящий штрих, вкрапливая его в ткань повествования; иногда же он даёт цельное раскрытие образа, поскольку это позволяют рамки небольшого рассказа.

Выразителен образ мелкого помещика Полугыкина, сватающегося за всех богатых невест в губернии и неизменно получающего отказ. Это страстный охотник, поклонник «французской кухни», «тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба - грибами, макароны порохом...» Каждый день Полутыкин «оттягивает» своего  «доброго мужика» Калиныча на охоту, не давая ему возможности вести хозяйство и оплачивая его подневольное сотрудничество гривенником на лапти... «в прошлом году».

Запоминайся Зверков, занимавший важное место в Петербурге, слывший человеком «дельным», горделиво убеждённый, что он «знает своё собственное отечество» и народ, н с такимтупым и слепым лицемерием загубивший жизнь несчастной Арины в угоду дикой прихоти своего «ангела» - жены. Подстать им молодой помешик Аркадий Павлович Пеночкин-«мерзавец с тонкими манерами», по характеристике Белинского, едва ли не самый отвратительный из всех «благородных господ» в «Записках охотника». Тургенев даёт ему подробную характеристику. Он, гвардейский офицер в отставке, получил «отличное» воспитание, «отлично и со вкусом» одевается, «удивительно хорошо себя держит», «собою весьма недурён», «мастерски» играет в карты, любит музыку, выписывает французские книги и газеты. Пеночкин «потёрся в высшем обществе» и «дурным обществом решительно брезгует». Свой деревенский дом он содержит «в порядке необыкновенном», задаёт «отличные обеды», ласково принимает гостей. Дом его «построен по плану французского архитектора», «люди одеты по-английски», свою речь он постоянно пересыпает французскими фразами. Пеночкин «считается одним из образованнейших дворян и завиднейшим женихом... губернии»; «дамы от него без ума и в особенности хвалят его манеры». Но когда однажды камердинер Фёдор подал к завтраку ненагретое красное вино, «образованнейший дворянин» Пеночкин «вполголоса и с совершенным самообладанием» проговорил «сквозь свои прекрасные раздушенные усы» вошедшему на его звонок слуге: «Насчёт Фёдора... распорядиться...»

Несчастного Фёдора ожидала порка. И тогда ясно читателю, почему дворовые люди Пеночкина «посматривают... исподлобья», почему, когда крестьяне Шипиловки увидали приехавшего барина, то «тревожное волнение, видимо, распространилось по селу», а мальчишки с воплем убегали в избы и оттуда уже не показывались. И понятно читателю, почему так по сердцу пришёлся Пе-ночкину его «государственный человек»-бурмистр Софрон, у которого всё барское хозяйство было «в отличном порядке» н только «унылы» были лица мужиков. Отталкивающее впечатление производит и помещик Мардарий Аполлоныч Стегунов, хлебосол и балагур, низенький, пухленький, лысый старичок с «порядочным брюшком», «двойным подбородком» и «мягкими ручками», владелец пятисот «душ», живущий, «как говорится, в своё удовольствие». «Я человек простой,- говорил Стегунов о себе,- по-старому поступаю. По-моему: коли барин - так барин, а коли мужик - так мужик...» На деле это значило: «плохих» и «опальных» мужиков можно «не жаловать» и расправляться с ними по барской воле. Что их жалеть? Ведь они, по беспредельно циническому замечанию живущего «в своё удовольствие» Стегунова, «не переводятся... Пло-дущи проклятые». И когда от конюшни, где, по приказу Стегунова, «шалунишку наказывают... Васю-буфетчика», доносятся звуки «мерных и частых удароз», то Мардарий Аполлоныч с добрейшей улыбкой вторит этим звукам: «Чюки-чюки-чюк! Чюки-чюк! Чюки-чюк!»

Образы крепостников-самодуров и капризных барынь, у которых под управлением плутов и грабителей-бурмистров стонут забитые и обнищавшие крестьяне, перемежаются образами помещиков иного типа. Это неудачники, люди с вывихнутой жизнью, выпавшие из проторённой колеи по милости случая, ложности и нелепости своего воспитания или просто по бесхозяйственности и разорению. Тема помещичьего разорения вообще проходит красной нитью в большинстве рассказов «Записок охотника», давая Тургеневу материал для образов оскудевших, «бывших» помещиков, обращавшихся иногда в приживалов при тех, кто ещё уцелел и держится на поверхности жизни.

Так неудачно сложилась судьба человека «доброй и тёплой души» - помещика Рад и лова, бросившего свой дом и уехавшего куда-то со своей золовкой. Бестолковой, конечно, станет вся жизнь племянника Татьяны Борисовны «художника» Андрея Ивановича Беловзорова, попавшего не на свою дорогу и жиреющего на даровых хлебах у своей тётушки. Свихнулся Пётр Петрович Каратаев. Деревню его продали с аукциона, и он мечтает об одном: «умереть в Москве!»

Прихотливой ненужностью, доживая свой век в деревне, стал Василий Васильевич - «Гамлет Щигровского уезда». В нищете и одиночестве доживает последние дни «столбовой дворянин Пан-телей Чертопханов», у которого «последние денежки перевелись, последние людишки поразбежались».

Крестьяне.Умный, хозяйственный, отвоевавший свою независимость от барина Хорь и «мечтатель», «романтик» Калиныч («Хорь и Калиныч»); «странный», «удивительный» карлик-старик, правдоискатель, наделённый тонким чувством понимания красоты в природе, Касьян («Касьян с Красивой Мечи») даровитый самородок-певец, впечатлительный и страстный, «художник во всех смыслах этого слова», Яшка-Турок, чьё пение в Притынном кабаке с такой лирической и красочкой силой описано в «Певцах»; крестьянские ребятишки в ночном у костра, стерегущие табун, коротающие время страшными рассказами и заставляющие автора невольно любоваться их доверчивой любознательностью, мечтательной грустью, смышлёностью, смелой удалью, милой детскостью их простых и наивных душ («Бежин луг»),- вот образы, которые рисовал Тургенев, показьшая «золото - сердце народное», таившееся в глубине тёмного крепостного мира.

Но здесь же проходила перед читателем вереница жертв крепостного насилия и удушья. Горько сложилась жизнь мельничихи Арины. У жены помещика Зверкова, «пухлой, чувствительной, слезливой и злой» петербургской барыни, было «положено правило: замужних горничных не держать». Арина же, любимая горничная, осмелилась проявить «чёрную неблагодарность» - нарушить «порядок в доме», не «постыдилась» пойти против воли своей госпожи. Она «возмутила» своего барина, помещика Зверкова, тем, что, полюбив, просила позволения выйти замуж. За такое ослушание она была наказана и сослана в деревню. Её жизнь была разбита. Горемычно доживает свой век «заброшенный» Стёпушка, один из «подданных» господ Шумихиных, ютясь в клети позади курятника летом и в предбаннике зимой, а в сильные морозы ночуя на сеновале. Всё его жалкое существование- один вечный страх перед голодной смертью («Малиновая вода»). Какой-то издевательской причудой была вся жизнь Сучка, который по барской капризной воле перебывал во множестве сяких должностей - «казачка», «фалетора», садовника, доезжачего, сапожника, повара, «кофишенка», «ахтёра», буфетчика, кучера. Его зовут Кузьма, но барыня «приказать изволила», чтобы его звали Антоном. Он не был женат, потому что барыня, будучи сама старой девой, «никому не позволяла жениться», считая женитьбу «баловством». Последняя должность Сучка - «господский рыболов»... на реке, где нет рыбы («Льгов»).

Безысходную крестьянскую нищету приоткрывает Тургеневв бегло нарисованных, но запоминающихся образах: мужика Власа, безуспешно ходившего к сердитому барину в Москву с просьбой вызволить из горькой нужды («Малиновая вода»), старика Антипа с сыном, разорённых и замученных бурмистром и униженно просивших заступничества у своего барина Пеноч-кина («Бурмистр»), и того задавленного «голодухой» мужика, который срубил в барском лесу дерево и был пойман суровым лесником («Бирюк»).

Глубоким драматизмом проникнут образ Бирюка («Бирюк»)- угрюмого, честного подневольного слуги своих господ. Бирюк сознаёт, что на нём лежит тяжёлое бремя долга. «Справляя» свою должность крепостного лесника, он обязан стеречь барское добро: он не хочет «даром господский хлеб есть», он знает, что «воровать никому не след» и «баловать воров не приходится». Но вот однажды Бирюк увидел крепостного крестьянина, укравшего дерево в барском лесу. Он поймал «вора» - бедняка-мужика, погибающего с «голодухи». Бирюк должен его наказать, но он хорошо понимает, чем вызвано «воровство», и в глубине души сочувствует «преступнику». В конце концов Бирюк его отпускает. Это вызвало у лесника великую нравственную муку, и сцена, где показан происходящий в душе Бирюка конфликт между чувством долга и чувством высшей правды, полна истинного, волнующего драматизма, корни которого в жестоком укладе крепостных отношений.

Из среды дворовых крестьян, развращённых близостью к барской жизни, и крестьянской «администрации» взяты Тургеневым такие образы, как камердинер Виктор, отвратительный в своём самодовольстве и бессердечии («Свидание»), бурмистр Софрон, «зверь», «пёс», «мошенник беспардонный» - по словам крестьян, и «молодец», «государственный человек» - по оценке его барина Пеночкина. На разорении крестьян, которых он жестоко эксплуатирует, и на обмане помещика, которому он умеет подобострастно льстить, строит Софрон своё благополучие - богатеет, промышляя и «скотом, и дёгтем, и маслом, и пенькой, и чем-чем...» («Бурмистр»).

В замыслы автора «Записок охотника» входило желание показать не только забитость и покорность крепостного крестьянства, но и вспышки его протеста против помещичьего гнёта.

Сюжет:

ХОРЬ И КАЛИНЫЧ

Поразительна разница между внешностью и бытом мужиков Орловской и Калужской губерний. Орловский мужик мал ростом, сутуловат, угрюм, живёт в осиновых избёнках, ходит на барщину и носит лапти. Калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок, глядит смело, лицом чист и бел, торгует и по праздникам ходит в сапогах.

Охотясь в Жиздринском уезде, я познакомился с калужским помещиком Полутыкиным. Несмотря на некоторые странности, Полутыкин был страстным охотником и отличным человеком. В первый же день он пригласил меня переночевать к себе в имение. Однако до имения было далеко, поэтому по пути мы заехали к Хорю, одному из мужиков Полутыкина.

Его усадьба, состоявшая из нескольких сосновых срубов, возвышалась на расчищенной лесной поляне. Хоря не оказалось дома. Нас встретил его сын Федя и провёл в избу. В избе было чисто, не видно было ни прусаков, ни тараканов. Вскоре на телеге к дому подкатили остальные сыновья Хоря — шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга. Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.

За ужином я спросил Полутыкина, почему Хорь живёт отдельно от прочих мужиков. Полутыкин рассказал, что примерно 25 лет назад дом Хоря в деревне сгорел, и он пришёл к отцу Полутыкина с просьбой переселить его на болото, пообещав за это платить хороший оброк. Полутыкин-старший согласился и положил Хорю оброку 50 рублей. С тех пор Хорь разбогател и теперь платит уже целых 100 рублей оброку. Полутыкин предлагал Хорю откупиться, но тот отказывался, ссылаясь на нехватку денег.

На следующий день мы опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, мы остановились у низенькой избы, чтобы захватить с собой Калиныча, высокого и худого крестьянина лет сорока. Калиныч был человеком самого весёлого и кроткого нрава. Он каждый день ходил с барином на охоту, и без него Полутыкин не мог ступить и шагу.

В полдень, когда жара стала особенно сильной, Калиныч отвёл нас на свою пасеку, в самую глушь леса, и угостил свежим мёдом. На следующий день Полутыкин уехал по делам в город. На охоту я поехал один, а на обратном пути завернул к Хорю. Сам Хорь оказался лысым, низкого роста, плечистым мужиком с курчавой бородой. Беседуя с Хорём, я заметил, что он был человеком себе на уме.

Ночевать я остался на сеновале у Хоря. Утром, за завтраком, я спросил у Хоря, почему все дети, все, кроме Феди, женатые, живут вместе с ним. «Сами хотят, так и живут» — ответил Хорь. Внезапно за дверью раздался знакомый голос и в избу вошёл Калиныч с пучком полевой земляники для своего друга Хоря. Не ожидал я таких «нежностей» от мужика.

Следующие три дня я провёл у Хоря, с удовольствием наблюдая за Хорём и Калинычем. Оба приятеля были совсем не похожи друг на друга. Хорь был рационалист, человек положительный и практический. Калиныч же был мечтательным романтиком и идеалистом. Хорь прекрасно обустроился, завёл большую семью, накопил денег, ладил с барином и прочими властями. Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Когда-то у него была жена, которую он боялся, а детей не было вовсе. Хорь насквозь видел господина Полутыкина, а Калиныч благоговел перед своим господином. Калиныч стоял ближе к природе, он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей, пчелы ему давались. Хорь же был ближе к обществу.

Узнав, что я бывал за границей, Хорь расспрашивал меня о тамошних устоях и обычаях. Калиныч больше интересовался описаниями природы и городов. Познания Хоря были по-своему обширны, но, в отличие от Калиныча, читать он не умел. Баб Хорь презирал от всей души, и часто тешился и издевался над ними. Он часто подтрунивал над Калинычем, что тот не умеет жить и даже не может себе справить сапог. Калиныч обладал хорошим голосом, часто пел, и Хорь охотно подпевал ему.

На четвёртый день Полутыкин прислал за мной. Мне было жаль расставаться с Хорём и Калинычем.

ЕРМОЛАЙ И МЕЛЬНИЧИХА

Вечером мы с Ермолаем отправились охотиться на вальдшнепов. Ермолай — охотник, человек лет 45, высокий, худой, с длинным носом, узким лбом, серыми глазками и широкими насмешливыми губами. Круглый год он ходил в кафтане немецкого покроя и синих шароварах. У Ермолая было старинное кремнёвое ружье и собака по прозвищу Валетка, которую он никогда не кормил. Ермолай принадлежал моему соседу, помещику старинного покроя. Помещик отказался от него, как от человека, не годного ни для какой работы. Единственной его обязанностью было доставлять на господскую кухню раз в месяц несколько пар тетеревов и куропаток.

Ермолай был беззаботен, как птица. Он постоянно попадал в разные переделки, и всегда возвращался домой невредимый с ружьём и с собакой. Не будучи весельчаком, он всегда находился в хорошем настроении и любил поговорить. Была у Ермолая и жена, которая жила в полуразвалившейся избушке и терпела лишения. Он появлялся дома раз в неделю и обходился с женой жестоко и грубо. Дома он никогда не оставался больше дня, а на стороне из домашнего тирана опять превращался в Ермолку, которого знали на сто вёрст в округе.

Охотиться мы пошли в большую берёзовую рощу на берегу Исты. Желая попытать счастья на следующее утро, мы решили переночевать на ближайшей мельнице. Когда мы подошли к мельнице, было уже темно, и хозяева не захотели нас пускать. В конце концов мы решили купить у мельника соломы и переночевать на улице под навесом. Мельничиха принесла нам еды. Пока Ермолай пёк в золе картофель, я задремал.

Лёгкий шёпот разбудил меня. Я поднял голову и увидел женщину, бледное лицо которой ещё хранило следы былой красоты. По выговору я узнал в ней дворовую женщину. Это была мельничиха Арина. Она тихо беседовала с Ермолаем. Он звал её к себе «погостить» и обещал выгнать жену. Я поднялся и заговорил с ней. От Арины я узнал, что она была горничной у жены графа Зверкова.

В Петербурге я был знаком с графом Зверковым, который занимал довольно важное место. От него я и услышал историю Арины. Жена Зверкова была пухлая, чувствительная и злая. Было у неё твёрдое правило: не держать замужних горничных. После 10 лет верной службы красавица Арина, дочь старосты, стала просить у Зверкова позволения выйти замуж. Ей было отказано. Через некоторое время выяснилось, что Арина беременна от лакея Петра. Зверков приказал остричь девушку, одеть в тряпьё и сослать в деревню.

От Ермолая я узнал, что ребёнок Арины умер. Уже два года она была замужем за мельником, который выкупил её у барина. Лакея Петрушку отдали в солдаты.

МАЛИНОВАЯ ВОДА

В жаркий августовский день случилось мне быть на охоте. С трудом добрался я до ключа под названием «Малиновая вода», бьющего из высокого берега Исты, напился и прилёг в тени. Недалеко от меня сидели два старика и удили рыбу. В одном из них, худеньком, маленьком, в заплатанном сюртучке, я узнал Стёпушку.

Стёпушка обитал в селе Шумихоно у садовника Митрофана. У Стёпушки не было прошлого. Кто он, откуда, чем живёт — об этом никто не знал. Никто с ним не заговаривал, и он сам, кажется, отроду рта не раскрыл. Митрофан жить его к себе не приглашал, но и не прогонял. Весь день Стёпушка хлопотал бесшумно и хлопотливо, как муравей, и всё только ради еды. У него было маленькое лицо, жёлтенькие глазки, волосы до бровей, остренький носик, большие и прозрачные, как у летучей мыши, уши и реденькая бородёнка.

В товарище Стёпушки я узнал Михайло Савельева по прозвищу Туман. Он был вольноотпущенным человеком графа Петра Ильича *** и проживал у болховского мещанина, содержателя постоялого двора. Огромный двухэтажный деревянный дом, где помещался постоялый двор, принадлежал раньше Петру Ильичу, богатому вельможе прошлого века. Многие старожилы ещё помнят его пиры на всю губернию. Разорившись, он отправился в Петербург искать места, и умер в номере гостиницы. Туман служил у него дворецким. Это был человек лет 70, с приятным лицом и добродушной улыбкой.

Я подошёл и завёл разговор. Туман пустился в воспоминания о покойном графе. Припомнил охоты и пиры, которые устраивал Пётр Ильич, и его многочисленных любовниц. Граф выбирал их из низкого сословия. Самой красивой и злой была Акулина, дочь ситовского десятского.

Вдруг в овраге позади нас раздался шум. Я оглянулся и увидел мужика лет 50 с котомкой за плечами. Туман назвал его Власом. Мужик рассказал, что ходил в Москву к своему барину с просьбой, чтобы тот уменьшил ему оброк или посадил на барщину. У Власа умер единственный сын, который раньше вносил оброк за отца. Барин же осерчал и выгнал его. Туман спросил, как же он жить будет, а Влас с улыбкой на лице и со слезами на глазах ответил, что теперь с него взять нечего.

Я спросил, сколько оброка назначил ему барин. Девяносто рублей — ответил Влас и пожаловался, что земли мало, один господский лес, да и тот продали. Он подсел к нам и пригорюнился. Через полчаса мы разошлись.

УЕЗДНЫЙ ЛЕКАРЬ

Однажды осенью, возвращаясь с охоты, я заболел. Лихорадка застала меня в гостинице уездного города. Я послал за доктором. Уездный лекарь оказался человеком небольшого роста, худеньким и черноволосым. Мы разговорились, и он рассказал мне историю, которую я и привожу здесь.

Однажды, в великий пост, доктора позвали к больной. Была она дочерью бедной помещицы, вдовы, и жила в 20 вёрстах от города. Дорога была адская, и доктор с трудом добрался до маленького, крытого соломой домика. Старушка-помещица сразу же провела доктора к больной, за которой ухаживали две её сестры. Заболевшей девушке было лет 20. Проводя необходимые процедуры, доктор заметил, что его пациентка — редкая красавица.

После того, как больная уснула, уставшего доктора напоили чаем и уложили спать, но ему не спалось. Наконец он не выдержал и пошёл взглянуть на пациентку. Девушка не спала, у неё снова началась горячка и бред. На другой день больной не полегчало. Доктор почувствовал к ней сильное расположение и решил остаться. Семейство это доктору тоже нравилось. Люди они были бедные, но на редкость образованные. Отец у них был человек учёный, сочинитель. Книги были единственным богатством, которое он оставил семье. Доктора полюбили как родного.

Между тем сделалась страшная распутица, даже лекарство из города доставлялось с трудом. Больная всё не поправлялась. Так проходило день за днём. Больная, Александра Андреевна, вскоре почувствовала к доктору дружеское расположение, которое принимала за любовь. Между тем ей становилось всё хуже. Всё семейство испытывало к доктору слепое доверие, которое тяжким грузом ложилось на его плечи. Ночи напролёт он просиживал у постели Александры, развлекал её, вёл с ней долгие разговоры. Лекарство она принимала только из его рук.

Постепенно доктор начал понимать, что девушка не выживет. Александра тоже это понимала. Однажды ночью она заставила доктора сказать ей правду и сказала, что любит его. Доктор понимал, что это не так — девушке было страшно умирать в 25 лет, не испытав любви. Александра поцеловала доктора, и он не устоял. Она прожила ещё три дня и три ночи, и каждую ночь доктор проводил с ней. В последнюю ночь в комнату вошла мать, и Александра сказала ей, что обручена с доктором.

На следующий день девушка умерла. С тех пор доктор успел жениться на ленивой и злой купеческой дочери с большим приданым.

МОЙ СОСЕД РАДИЛОВ

Однажды осенью мы с Ермолаем охотились на вальдшнепов в заброшенном липовом саду, каких много в Орловской губернии. Оказалось, что сад этот принадлежит помещику Радилову. Он пригласил меня на обед, и мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Радилов провёл меня через огород к старенькому, серому домику с тёсовой крышей и кривым крылечком. Ермолаю поднесли водки, а меня провели в гостиную и представили матери Радилова — маленькой старушке с добреньким, худеньким лицом и печальным взглядом. В гостиной также присутствовал старик лет 70-ти, худой, лысый и беззубый. Это был Фёдор Михеич, разорившийся помещик, который жил у Радилова из милости.

В комнату вошла девушка, представленная мне Олей, и мы сели за стол. За обедом Радилов, который служил в пехотном полку, пустился в рассказы, а я наблюдал за Ольгой. Она была очень хороша и следила за Радиловым со страстным вниманием. После обеда мы с Радиловым отправились в его кабинет. С удивлением я заметил, что в нём нет страсти к тому, что составляет жизнь всех остальных помещиков. Казалось, что вся его душа, добрая и тёплая, была проникнута одним чувством. Радилов не был мрачным человеком, но чувствовалось, что подружиться он ни с кем не мог, оттого что жил внутренней жизнью.

Вскоре Ольга позвала нас пить чай. Она говорила очень мало, но в ней не было манерности уездной девицы. Её взгляд был спокоен и равнодушен, словно она отдыхала от большого счастья, а движения были решительны и свободны. В разговоре Радилов вспомнил о покойной жене, чьей сестрой была Ольга. Со странным выражением лица Ольга быстро встала и вышла в сад. У подъезда раздался стук колёс и в комнату вошёл высокий, плечистый и плотный старик, однодворец Овсянников, о котором я расскажу в другом отрывке. На другой день мы с Ермолаем снова отправились на охоту.

Через неделю я опять зашёл к Радилову, но не застал дома ни его, ни Ольги. Через две недели я узнал, что он бросил мать и уехал куда-то со своей золовкой. Только тогда я понял выражение лица Ольги: оно полыхало ревностью. Перед отъездом из деревни я посетил Старушку Радилову, и спросил, есть ли новости от сына. Старушка заплакала, и больше о Радилове я её не спрашивал.

ОДНОДВОРЕЦ ОВСЯННИКОВ

Овсянников был человеком полным, высоким, лет 70, с лицом, напоминающим лицо Крылова. Одеждой и манерой держаться он походил на зажиточного купца. Своей важностью, смышлёностью, ленью, упорством и прямодушием он напоминал мне русских бояр допетровских времён. Это был один из последних людей старого века. Все соседи его очень уважали. Жил он со своей женой в уютном домике, людей своих одевал по-русски и называл работниками, и себя за дворянина не выдавал. По привычке Овсянников придерживался старинных обычаев, однако бороду брил и волосы стриг по-немецки.

Продавать хлеб Овсянников считал за грех, и во время голода в 40-м году раздал окрестным помещикам весь свой запас. К нему часто прибегали соседи с просьбой рассудить и всегда слушались его совета. И жену он сыскал по себе. Татьяна Ильинична Овсянникова была женщина высокая, важная и молчаливая. Многие бедняки называли её благодетельницей. Правильные черты лица до сих пор сохраняли остатки её знаменитой красоты. Детей у Овсянниковых не было.

Я с ним познакомился у Радилова и через два дня поехал к нему. Принял он меня ласково и величаво. Мы разговорились о том, как люди жили раньше, и как живут теперь. Против моего ожидания, Лука Петрович Овсянников не стал хвалить старое время. Он припомнил, как были беззащитны однодворцы перед более богатыми и сильными. В том числе вспомнил и моего покойного деда, который отнял у него клин земли. Я не знал, что ответить Овсянникову, и не смел взглянуть ему в лицо.

Рассказал Овсянников и о другом своём соседе, Степане Никтополионыче Комове. Очень любил Комов выпить и других угостить, а если кто отказывался — застрелить грозился. Полюбился ему отец Овсянникова. Чуть Комов его в гроб не вогнал, да сам умер: свалился пьяный с голубятни. Вспомнил Овсянников о том, как жил в Москве, видел там многих вельмож, в том числе и графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, у которого дядя Луки Петровича служил дворецким. Был граф высокого роста и могучего телосложения, каждого человека до своей особы допускал и до всего охотник был. Устроил он как-то собачьи бега, на которые съехались охотники со всей Руси. Всех тогда обскакала Миловидка, собака моего деда.

Я спросил у Овсянникова, любит ли он охоту. Он ответил, что неловко ему за дворянами тянуться — только себя срамить. Очень удивлялся Овсянников современным дворянам: и люди учёные, а в делах ничего не смыслят. В пример он привёл Василия Николаевича Любозвонова, который получил имение в наследство от матери. В первый раз он вышел к мужикам одетый как кучер, а потом стал жить в собственном поместье как чужой.

Подали чай. Татьяна Ильинична заговорила с мужем о своём непутёвом племяннике Мите. Он бросил службу, стал сочинять для крестьян просьбы и кляузы и выводить на чистую воду землемеров. Наконец Овсянников согласился его простить, и Митя вошёл в комнату. Это был парень лет 28, высокий, стройный и кудрявый. Он считал, что стоит за правду, с бедных не берёт и стыдиться ему нечего.

Вдруг дверь отворилась, и вошёл Франц Иваныч Лежень, мой сосед и орловский помещик. Родился он в Орлеане, а в Россию попал во время войны с Наполеоном. На обратном пути он попал в руки смоленским мужикам, которые собрались утопить его в проруби речки Гнилотёрки. Мимо проезжал помещик и выкупил француза у мужиков. От этого помещика Лежень переехал к другому, женился на его воспитаннице, выдал дочь замуж за орловского помещика Лобызаньева и сам переселился жить в Орёл. С Овсянниковым Лежень состоял в дружбе.

ЛЬГОВ

Однажды Ермолай предложил мне поехать в Льгов — поохотиться на уток. Льгов — большое село на болотистой речке Росоте. Вёрст за 5 от Льгова эта речка превращается в широкий пруд, заросший густым тростником. На этом пруду водилось бесчисленное множество уток всех возможных пород. Охотиться на этом пруду оказалось делом трудным: собаки не могли достать подстреленную дичь из сплошных тростниковых зарослей. Мы решили сходить в Льгов за лодкой.

Вдруг из-за густой ракиты нам на встречу вышел человек среднего роста в потёртой одежде и дырявых сапогах. На вид ему было лет 25, его длинные русые волосы торчали неподвижными косицами, небольшие карие глазки приветливо моргали, а лицо, повязанное чёрным платком, улыбалось. Он представился Владимиром и предложил нам свои услуги.

По дороге в Льгов я узнал его историю. Владимир был вольноотпущенный, в юности обучался музыке, потом служил камердинером, был грамотен и почитывал книжки. Выражался он очень изящно, как провинциальный актёр, играющий первых любовников, за что его любили девушки. Я спросил, зачем он повязал лицо платком. Владимир рассказал, что это его приятель, неопытный охотник, случайно отстрелил ему подбородок и указательный палец правой руки.

Мы дошли до Льгова, и Ермолай решил взять лодку у человека по прозвищу Сучок. Босоногому и взъерошенному Сучку на вид было лет 60. лодка у него была, но плохая. Мы всё равно решили воспользоваться ею, забив щели паклей. Я спросил Сучка, давно ли он здесь служит рыбаком. Оказалось, что Сучок сменил множество занятий и хозяев, прежде чем оказался в Льгове. Был он и кучером, и поваром, и садовником, и даже актёром; сменил пятерых хозяев, и вот теперь его сделали рыболовом на пруду, где совсем не было рыбы. Женат он не был — его покойная барыня, старая дева, не позволяла дворовым жениться.

Наконец лодка была готова, и мы отправились на охоту. К обеду наша лодка до краёв наполнилась дичью. Мы уже собирались вернуться в село, как вдруг с нами произошло неприятное происшествие. Лодка понемногу протекала, и Владимиру поручено было вычёрпывать воду. Увлёкшись охотой, он забыл о своих обязанностях. Вдруг от резкого движения Ермолая наша ветхая лодка накренилась и торжественно пошла ко дну. Через мгновение мы уже стояли по горло в воде, окружённые телами уток.

Вода была очень холодной. Кругом росли тростники. Вдали, над их верхушками, виднелся берег. Ермолай пошёл искать брод. Он не возвращался больше часа, и мы успели замёрзнуть. Вывел нас Ермолай из пруда только под вечер. Через два часа мы уже сидели, обсушенные, в большом сенном сарае и собирались ужинать.

БЕЖИН ЛУГ

В прекрасный июльский день охотился я за тетеревами в Чернском уезде Тульской губернии. Уже вечерело, когда я решил вернуться домой. Я взобрался на холм и вместо знакомых мест увидел узкую долину, напротив стеной возвышался частый осинник. Я пошёл вдоль осинника, обогнул бугор и очутился в лощине. Она имела вид котла с пологими боками, на дне её стояло несколько больших белых камней — казалось, они сползлись туда для тайного совещания. В долине было так глухо и уныло, что сердце у меня сжалось.

Я понял, что окончательно заблудился и решил идти по звёздам. Вдруг я увидел под собой огромную равнину, которую огибала широкая река. Прямо подо мной в темноте горели и дымились два костра. Я понял, что зашёл на Бежин Луг. Ноги мои подкашивались от усталости. Я спустился к кострам и обнаружил там ребятишек, которые вывели лошадей в ночное.

Я прилёг и стал наблюдать за мальчиками. Из разговоров я понял, что их звали Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. Старшему из них, Феде, было лет 14. Это был стройный, красивый мальчик, который, судя по одежде, принадлежал к богатой семье. У Павлуши была неказистая внешность, но взгляд умный и прямой, а в голосе звучала сила. Горбоносое, вытянутое и подслеповатое лицо Ильюши выражало тупую заботливость. И ему, и Павлуше было не более 12-ти лет. Костя, маленький, тщедушный мальчик лет 10, поражал задумчивым и печальным взором. Ване, прикорнувшему в сторонке, было всего лет 7.

Я притворился спящим, и мальчики продолжили разговор. Ильюша стал рассказывать о том, как пришлось ему с компанией ребят заночевать на бумажной фабрике. Вдруг наверху кто-то затопал, потом стал по лестнице спускаться, к двери подошёл. Дверь распахнулась, а за ней — никого. А потом вдруг кто-то как закашляет. Напугал домовой мальчишек.

Новый рассказ начал Костя. Раз плотник Гаврила пошёл в лес по орехи и заблудился. Стемнело. Присел Гаврила под деревом и задремал. Проснулся он оттого, что его кто-то зовёт. Смотрит Гаврила — а на дереве русалка сидит, зовёт его к себе и смеётся. Гаврила взял и перекрестился. Русалка смеяться перестала, заплакала жалобно. Гаврила спросил, почему она плачет. Плачет она оттого, что Гаврила перекрестился — ответила русалка. Если бы он не крестился — жил бы с ней весело, а теперь и он до конца дней плакать будет. С тех пор Гаврила невесёлый ходит.

В отдалении раздался протяжный звук, в лесу отозвались тонким хохотом. Мальчишки вздрогнули и перекрестились. Ильюша рассказал историю, которая приключилась на прорванной плотине, нечистом месте. Давным-давно там был похоронен утопленник. Однажды послал приказчик псаря Ермила на почту. Возвращался он через плотину поздно ночью. Вдруг видит Ермил: на могилке утопленника беленький барашек сидит. Решил Ермил забрать его с собой. Барашек из рук не вырывается, только в глаза пристально смотрит. Жутко стало Ермилу, гладит он барашка и приговаривает: «Бяша, бяша!». А барашек оскалил зубы, и отвечает ему: «Бяша, бяша!».

Вдруг собаки залаяли и кинулись прочь. Павлуша бросился за ними. Вскоре он вернулся и сказал, что собаки почуяли волка. Я изумился храбрости мальчика. Ильюша между тем рассказал о том, как на нечистом месте встретили покойного барина, который искал разрыв-траву — уж очень могила на него давила. Следующая история была о бабе Ульяне, которая пошла в родительскую субботу ночью на паперть, чтобы узнать, кто умрёт в этом году. Смотрит — баба идёт; пригляделась — а это она сама, Ульяна. Потом Ильюша рассказал поверье об удивительном человеке Тришке, который придёт во время солнечного затмения.

Помолчав немного, мальчишки начали обсуждать, чем леший отличается от водяного. Костя рассказал о мальчике, которого водяной утащил под воду. Уснули ребята только к рассвету. В том же году Павел убился, упав с лошади.

БИРЮК

Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. В дороге меня застала сильная гроза. Кое-как схоронился я под широким кустом и терпеливо ожидал конца ненастья. Вдруг при блеске молний я увидел на дороге высокую фигуру. Это оказался здешний лесник. Он отвёз меня в свой дом — небольшую избушку посреди обширного двора, обнесённого плетнём. Изба состояла из одной комнаты. На самой середине висела люлька с младенцем, которую качала босая девочка лет 12-ти. Я понял, что хозяйки в избе не было. Из всех углов смотрела нищета.

Наконец я смог рассмотреть лесника. Он был высокого роста, плечист и хорошо сложён, его суровое и мужественное лицо заросло бородой, из-под широких бровей смело смотрели небольшие карие глаза. Лесник представился Фомой, по прозвищу Бирюк. От Ермолая я часто слышал рассказы о Бирюке, которого боялись все окрестные мужики. Из его леса нельзя было вынести даже вязанки хвороста — был он силён и ловок, как бес. Подкупить его было невозможно, да и со свету сжить нелегко.

Я спросил, есть ли у него хозяйка. Бирюк с жестокой улыбкой ответил, что его жена бросила детей и сбежала с прохожим мещанином. Угостить он меня не мог: в доме не было ничего, кроме хлеба. Между тем гроза закончилась, и мы вышли на двор. Бирюк сказал, что слышит стук топора; я не слышал ничего. Лесник взял своё ружьё, и мы пошли к тому месту, где рубили лес. В конце пути Бирюк опередил меня. Я услышал звуки борьбы и жалобный крик. Я ускорил шаг и вскоре увидел срубленное дерево, возле которого лесник связывал руки вору — мокрому мужику в лохмотьях с длинной растрёпанной бородой. Я сказал, что заплачу за дерево и попросил отпустить несчастного. Бирюк промолчал.

Снова полил дождь. С трудом мы добрались до избы лесника. Я дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. При свете фонаря я смог разглядеть его испитое, морщинистое лицо и худое тело. Вскоре мужик стал просить Фому отпустить его, но лесник не соглашался. Вдруг мужик выпрямился, на его лице выступила краска, и он стал бранить Бирюка, называя его зверем.

Бирюк схватил мужика, одним движением освободил ему руки и велел убираться к чёрту. Я был удивлён и понял, что на самом деле Бирюк — славный малый. Через полчаса он простился со мной на опушке леса.

ДВА ПОМЕЩИКА

Позвольте мне познакомить вас с двумя помещиками, у которых я часто охотился. Первый из них — отставной генерал-майор Вячеслав Илларионович Хвалынский. Высокий и когда-то стройный, он и теперь был вовсе не дряхлый. Правда, некогда правильные черты его лица немного изменились, щёки повисли, появились морщины, но выступает Вячеслав Илларионович бойко, звонко смеётся, позвякивает шпорами и крутит усы. Человек он очень добрый, но с довольно странными привычками. Он не может обращаться с небогатыми дворянами, как с равными себе людьми, даже речь его при этом меняется.

Хлопотун он и жила страшный, а хозяин плохой: взял себе в управляющие отставного вахмистра, необычайно глупого человека. Хвалынский большой любитель женщин. В карты он любит играть только с людьми низшего звания. Когда же ему приходится играть с вышестоящими, то он сильно меняется и даже не жалуется на проигрыш. Читает Вячеслав Илларионович мало, при чтении постоянно шевелит усами и бровями. На выборах он играет значительную роль, но от почётного звания предводителя по скупости отказывается.

О своём военном прошлом генерал Хвалынский говорить не любит. Живёт он один в небольшом домике и до сих пор считается выгодным женихом. Его ключница, полная, свежая, черноглазая и чернобровая женщина лет 35, по будним дням ходит в накрахмаленных платьях. На больших званых обедах и публичных торжествах генерал Хвалынский чувствует себя в своей тарелке. Особым даром слова Хвалынский не владеет, поэтому длинных споров не терпит.

Мардарий Аполлоныч Стегунов похож на Хвалынского только в одном — он тоже холостяк. Он нигде не служил и красавцем не считался. Мардарий Аполлоныч низенький, пухленький старичок, лысый, с двойным подбородком, мягкими ручками и брюшком. Он хлебосол и балагур, живёт в своё удовольствие. Своим имением Стегунов занимается довольно поверхностно и живёт на старый лад. Люди у него одеты по-старинному, хозяйством заведует бурмистр из мужиков, а домом — сморщенная и скупая старуха. Гостей Мардарий Аполлоныч принимает радушно и угощает на славу.

Как-то приехал я к нему летним вечером, после всенощной. После того, как Стегунов отпустил молодого священника, угостив его водкой, мы сели на балконе. Вдруг он увидел в саду чужих кур и послал дворового Юшку выгнать их. Юшка и ещё трое дворовых кинулись на кур, и пошла потеха. Выяснилось, что это куры Ермила-кучера и Стегунов велел их отобрать. Потом разговор зашёл о выселках, которым отвели плохое место. Мардарий Аполлоныч сказал, что там живут опальные мужики, особенно две семьи, которые никак не удаётся извести. В отдалении я услышал странные звуки. Оказалось, это наказывали Ваську-буфетчика, который прислуживал нам за обедом.

Через четверть часа я простился со Стегуновым. Проезжая через деревню, я встретил Васю и спросил, за что его наказали. Он ответил, что наказали за дело, а такого барина, как у них, и в целой губернии не сыщешь.

СМЕРТЬ

В одно прекрасное июльское утро заехал я к моему молодому соседу Ардалиону Михайловичу с предложением поохотиться на тетеревов. Он согласился с условием, что по дороге мы заедем к нему в Чаплыгино, где рубят дубовый лес. Сосед взял с собой десятского Архипа, толстого и приземистого мужика с четырёхугольным лицом, и управляющего Готлиба фон-дер-Кока, юношу лет 19-ти, худого, белокурого, подслеповатого, с покатыми плечами и длинной шеей. Поместье недавно досталось Ардалиону в наследство от тётки.

Дубовый лес Ардалиона Михайловича был мне знаком с детства — я часто гулял здесь с моим гувернёром. Бесснежная и морозная зима 40-го года погубила вековые дубы и ясени. Мне горько было смотреть на умирающий лес. Мы пробирались на место рубки, как вдруг послышался шум упавшего дерева и крик. Из чащи выскочил бледный мужик и сказал, что подрядчика Максима придавило срубленным ясенем. Когда мы подбежали к Максиму, он уже умирал.

При виде этой смерти я подумал, что русский мужик умирает, словно совершает обряд: холодно и просто. Несколько лет назад, в деревне у другого моего соседа, мужик обгорел в овине. Когда я зашёл к нему, он умирал, а в избе шла обычная, повседневная жизнь. Я не вытерпел и вышел.

Ещё, помнится, завернул я однажды в больницу села Красногорья, к знакомому фельдшеру Капитону. Вдруг на двор въехала телега, в которой сидел плотный мужик с разноцветной бородой. Это был мельник Василий Дмитриевич. Поднимая жернова, он надорвался. Капитон осмотрел его, нашёл грыжу и начал уговаривать остаться в больнице. Мельник наотрез отказался и поспешил домой, чтобы распорядиться своим имуществом. На четвёртый день он умер.

Вспомнил я и моего старинного приятеля, недоучившегося студента Авенира Сорокоумова. Он учил детей у великороссийского помещика Гура Крупяникова. Авенир не отличался ни умом, ни памятью, но никто не умел так, как он, радоваться успехам друзей. Я посетил Сорокоумова незадолго до его смерти от чахотки. Помещик не выгонял его из дому, но жалование платить перестал и нанял детям нового учителя. Авенир вспоминал студенческую юность и жадно слушал мои рассказы. Через 10 дней он умер.

Много ещё примеров приходит в голову, но ограничусь одним. При мне умирала старушка помещица. Священник подал ей крест. Приложившись к кресту, она засунула руку под подушку, где лежал целковый — плата священнику, и испустила дух. Да, удивительно умирают русские люди.

ГАМЛЕТ ЩИГРОВСКОГО УЕЗДА

Во время одной из моих поездок я получил приглашение отобедать у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г***. Александр Михалыч не был женат и не любил женщин, общество у него собиралось холостое и жил он на широкую ногу. В тот день он ожидал важного сановника и испытывал волнение, несовместимое с его богатством. Почти все гости были мне незнакомы. Я начинал скучать, когда ко мне подошёл Войницын, недоучившийся студент, проживавший в этом доме неизвестно в каком качестве. Он познакомил меня с местным остряком Петром Петровичем Лупихиным, человеком маленького роста, с высоким хохлом и желчными чертами лица. Я выслушал его язвительные замечания о присутствующих на обеде.

Вдруг тревожное волнение распространилось по всему дому: приехал сановник. Через несколько минут всё общество отправилось в столовую. Сановника усадили на почётное место и в течении всего обеда с благоговением ему внимали. После обеда всё общество село за карты. Я кое-как дождался вечера и отправился на покой.

Из-за обилия гостей никто не спал в одиночку. Я никак не мог заснуть. Мой сосед заметил это и завёл со мной разговор. Он начал сетовать на отсутствие в нём оригинальности, а потом предложил рассказать историю своей жизни.

Родился он от небогатых родителей в Щигровском уезде Курской губернии. Отца он не помнил, его воспитанием занималась матушка. Брат его умер в младенчестве. Когда ему стукнуло 16 лет, матушка прогнала гувернёра, отвезла сына в Москву, записала в университет и умерла, оставив сына на попечение дяде, стряпчему Колтуну-Бабуре. Уже тогда он замечал в себе недостаток оригинальности. В университете он не пошёл своей дорогой, а, как все, вступил в кружок, в котором гибло всё самобытное и оригинальное. Таким образом он прожил в Москве 4 года.

Когда ему исполнился 21 год, он вступил во владение тем, что осталось от его наследства — дядя обобрал его дочиста. Оставив управляющим вольноотпущенного Василия Кудряшова, он уехал в Берлин, где провёл 6 месяцев, так и не узнав европейской жизни. Случай привёл его в дом одного профессора. Он влюбился в одну из дочерей профессора, от чего у него периодически начинало сосать под ложечкой, и по желудку пробегала холодная дрожь. Не выдержав такого счастья, он убежал и ещё 2 года скитался по Европе.

Вернувшись в Москву, он возомнил себя оригинальнейшим человеком, нашлись и те, кто поддержал это заблуждение. Вскоре на его счёт была пущена сплетня, которая заставила его уехать. Он удалился к себе в деревню и занялся хозяйством. По соседству жила вдова-полковница с двумя дочерьми. Однажды он посетил их, и через 6 месяцев женился на одной из дочерей. Софья была добрейшим существом, но в неё так въелись привычки старой девы, что она так и не смогла стать женой и хозяйкой. На четвёртый год Софья умерла от родов вместе с ребёнком.

После смерти жены он поступил на службу в губернском городе, но долго служить не смог и вышел в отставку. Со временем он смирил свою гордыню, утихли амбиции. О нём стали отзываться, как о пустом, выдохшемся человеке, а исправник говорил ему «ты». С его глаз спала завеса, и он увидел семя таким, какой он есть — ничтожным, ненужным, неоригинальным человеком.

Имени своего он мне не назвал, сказал только: «Назовите меня Гамлетом Щигровского уезда». На другое утро в комнате его уже не было. Он уехал до зари.

Романы И.С.Тургенева 1850-х гг.: образы «героя времени», «тургеневской девушки»; «вечные» вопросы в постановке Тургенева. Органическое соединение принципов любовно-психологического и социального романа. Романы 1870-х годов. Типологические особенности тургеневского романа.

"Тургеневская девушка" -это замкнутая, но тонко чувствующая девушка, которая выросла на природе в поместье, чистая, скромная и образованная. Она плохо сходится с людьми, но обладает глубокой внутренней жизнью. Яркой красотой она не отличается. Влюбляется в главного героя, оценив его истинные, не показные достоинства, желание служить идее. Приняв решение, она верно и преданно следует за любимым, несмотря на сопротивление родителей или внешние обстоятельства. Иногда влюбляется в недостойного, переоценив его. Она обладает сильным характером, который может быть сначала незаметен; она ставит перед собой цель и идёт к ней, не сворачивая с пути; может пожертвовать собой ради какой-либо идеи. Её черты — огромная нравственная сила, решительность „идти до конца“, жертвенность. Рассудочность в ней сочетается с порывами истинного чувства и упрямством. Таковы, например, Наталья Ласунская ("Рудин"), Ася ("Ася"), Елена Стахова ("Накануне"), Марианна Синецкая ("Новь"), Елизавета Калитина ("Дворянское гнездо").

Типологические особенности тург. романа.Романы Т. можно объединить в подгруппу «идеологический роман», а по проблемно-тематическому членению их нужно отнести к социально-психологическому роману. Герои Т. - идеологи, на протяжении романа они движутся, развиваются. Это люди необыкновенные, но жизнеподобные. Т.-а интересует не столько сама по себе идея, сколько человек, воодушевленный ею. Тург.-ский роман не мыслим без крупного общественного типа. В этом одно из отличий тург.-ского романа от его повести. Характерная особенность структуры романа – подчеркнутая непрерывность повествования. Исследователи отмечают, что романы писателя изобилуют сценами, как бы не завершенными в своем развитии.Основная цель Т. – нарисовать лишь в главных чертах духовный облик героя, рассказать о его идеях. Т. рисует представителей своего времени, поэтому его персонажи всегда приурочены к определ. эпохе. Не занимательная интрига, не бурное развитие событий, а "внутреннее действие" характерно для романов Т. — процесс обнаружения духовного содержания человека и конфликт его со средой. Романы Т. новеллистичны, но отличаются эпичностью. Она создается именно тем, что герои выходят за пределы личных переживаний в широкий мир духовных интересов.

В романахТ.большое место уделяется любовной теме, к-я, чего не было в повестях, всегдадается в сплетении с историч.темой,а точнее с темой смены поколений, рассматриваемой на широком фоне движения совр.евр.и рус.ист. Каждый Т.роман – это своеобразынй отчет об опред.эпохе рус.ист.,а взятые вместе они с полным правом м.б.названы худ.летописью жизни рус.интеллегенции 30-60х 19в. Первые 3 романа Тургенева посвящены еще николаевскому времени, но происходящее в них изобр.как предчувствие того, что случится после 1855 – эпохи «великих реформ» Александра2. Неблагополучное трудное прошлое описывается из полного надежд настоящего, схема, противоположная элегической схеме любовной повести. в этом смысле название третьего романа «Накануне» можно считать общим для всей «николаевской» трилогии. Вера Тургенева, как западника-либерала, в поступательное движение истории опиралась также на представления о значимости отдельной чел.личности, являющейся ее творцом.

«Рудин»55г.Деятельный и влиятельный участник литературно-философских московских кружков этой поры, идеалист, увлекательный и вдохновенный оратор, с мыслями, «обращёнными в будущее»,Рудин - одна из разновидностей «лишних людей»,созданных русской жизнью и уже воплощённых в героях русской литературы- Онегине, Печорине, Бельтове.

В людях этого сложного типа большое духовное богатство растрачивалось бесплодно. Никто из них не нашёл своего призвания и настоящего дела. Они мучительно искали, но ни в чём - ни в одной сфере деятельности, ни в любви (которая играла в их жизни часто первую роль) - они не осуществили своих надежд, своих запросов. Всё кончилось скукой, разочарованием, сознанием своей бесполезности и неумением найти своё место в том мире, где они жили, - в русской действительности. Рудин - продолжение, но не повторение онегинско-печоринского типа (лишних людей из дворянской аристократической среды). Он, сын бедного помещика, учился в Московском университете, скитался за границей, «был весь погружён в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир». Он проповедник и энтузиаст. Он умеет и себя, и других увлекать словами о свободе, о самопожертвовании, о «блаженстве деятельности», звать и зажигать, особенно молодые сердца. Но он или не умеет действовать, или, чаще всего, не может действовать вследствие неблагоприятных для него общественных условий. За что бы он ни брался, всё кончается неудачей. Ничем кончились, например, его агрономические затеи (усовершенствования, нововведения) в имении богатого барина, с которым случайно столкнула его судьба. Как мыльный пузырь, лопнуло задуманное им «общеполезное дело»- превратить в одной из губервий несудоходную реку в судоходную. Постигла его неудача и на педагогическом поприще, где он тоже хотел «коренных преобразований», став преподавателем гимназии. Жестокое крушение терпит он и в любви.

Горячо и смело полюбила его Наталья, семнадцатилетняя дочь богатой и знатной помещицы Ласунской, увлечённая его восторженным идеализмом. И Рудин полюбил Наталью. Придя на свидание, девушка сказала ему, что мать её объявила, что скорее согласится видеть свою дочь мёртвой, чем женой Рудина. На свой вопрос, что же ответила на это Наталья, Рудин услышал: «Я ей ответила, что скорее умру, чем выйду за другого замуж...» И вот, когда Наталья готова бросить родной дом и идти за любимым человеком, веря ему до конца, когда она на всё решилась и спрашивает Рудина, что же делать,- Рудин отвечает, что надо покориться, расстаться, раз «матушка не согласна»: ведь он беден, и, видно, им не «суждено» жить вместе, и счастье не для него.

«Да, природа мне много дала, но я умру, не сделав ничего достойного сил моих... Всё моё богатство пропадёт даром... Первое препятствие - и я весь рассыпался...» - так сам о себе говорит Рудин, сам признаётся, что он «родился перекати-полем», что его «сгубила» фраза, что он «кончит скверно». Он кончил безымённой жертвой: был убит на парижских баррикадах в 1848 г. с красным знаменем в руке.

В лице Рудина Тургенев давал героя уже отошедшей эпохи: в романе выступал человек 30-40-х годов. Тургенев подытоживал и «судил» уже пройденный этап в развитии русской общественной жизни. Многое ему оставалось близким и дорогим в этом прошлом, и Герцен недаром отметил, что Тургенев «создал Рудина по своему образу и подобию».

Автор осудил в своём герое его неприспособленность к жизни, его волевую пассивность, чрезмерный перевес воображения над способностью видеть и понимать действительность, его фразёрство. Но устами Лежнева в заключительных главах романа и всей искренней теплотой тона этих глав Тургенев высоко оценивал то лучшее, что было в бескорыстном бедняке Рудине: «огонь любви к истине», всегдашнюю готовность «жертвовать своими личными выгодами», трудиться и бороться, неутомимо стремиться к идеалу. И за этого неудачника в жизненной практике, но сеятеля «доброго слова, которое - тоже дело», подымал Лежнев свой тост: «Пью за здоровье товарища моих лучших годов, пью за молодость, за её надежды, за её стремления, за её доверчивость и честность, за всё то... лучше чего мы, всё-таки, ничего не узнали и не узнаем в жизни... Пью за тебя, золотое время, пыо за здоровье Рудина!»

Стихам, которыми он начал свою литературную деятельность, сам Тургенев не придавал большого значения и даже не включал их в собрание своих сочинений. В 40-e годы, однако, его повести в стихах («Параша»). В истории русской драматургии, в период от Гоголя до Островского, драматические произведения Тургенева были замечательной попыткой созда¬ния русской бытовой и психологической драмы. «Нахлебник», «Завтрак у предводителя», «Месяц в деревне»—лучшие из пьес Тургенева—запрещались николаевской цензурой.

«Дворянское гнездо»58г. не происходит в романе бурных потрясений или глубоко трагических событий, но мастерство писателя как раз и заключается в том, что на фоне казалось бы идиллической жизни дворянства, Иван Сергеевич Тургенев сумел показать закат жизни этого сословия. Герои любят, переживают. Но они мало приспособлены к жизни, не умеют найти смысла своего существования.Роман о душевно светлых людях, чьё время уже практически прошло.

 «в то же время на пороге другой двери показалась стройная, высокая, черноволосая девушка лет девятнадцати - старшая дочь Марьи Дмитриевны,Лиза».

Вторым тургеневским романом было «Дворянское гнездо», Роман написан в 1858 г. и напечатан в январской книжке «Современника» за 1859 г. Нигде поэзия умирающей дворянской усадьбы не разливалась таким спокойным и грустным светом, как в «Дворянском гнезде». Роман имел исключительный успех. Им «зачитывались,- по словам современника,- до исступления, он проник повсюду и сделался таким популярным, что не читать «Дворянское гнездо» было непозволительным делом».

Перед читателем проходила подробно рассказанная жизнь доброго и тихого русского барина Фёдора Ивановича Лаврецкого, сына богатого и родовитого помещика, который был женат на крепостной крестьянке. Мать умерла, когда Феде не было и восьми лет. Отец дал ему «спартанское» воспитание по им самим придуманной «системе». «Система» сильно повредила молодому Лаврецкому, сделала его человеком могучего здоровья, с виду суровым и в то же время застенчивым и робким, чуть не ребёнком. Он вырос в искусственном уединении и «втайне чувствовал себя чудаком». После смерти отца перед ним открылась жизнь. Ему шёл двадцать четвёртый год. Он поступил в Московский университет. Встреча с красавицей-девушкой Варварой Павловной круто перевернула всю его судьбу. Он женился, но женитьба очень скоро кончилась разрывом по вине Варвары Павловны. Нелегко пережил он свою семейную драму. После нескольких лет заграничной жизни он вернулся на родину - в своё родовое поместье. И вот пришла новая любовь, история которой и составляет сюжетное ядро романа: Лаврецкий встретил Лизу Калитину.

Лиза выросла в затишье губернского города и была девушкой глубоко религиозной, что и обусловило весь замкнутый круг её миросозерцания. Её отношение к жизни и людям определялось безропотной покорностью чувству долга, страхом перед «грехами» жизни, боязнью причинить кому-либо страдание, обиду. И даже когда в ней заговорила любовь и Лиза узнала, что она любима, её охватил страх, а не радость. Введённый в заблуждение неверным известием о смерти Варвары Павловны, Лаврецкий был у порога второй женитьбы, сулившей ему полноту счастья. Но неожиданное возвращение Варвары Павловны опрокинуло всё. Наступил печальный финал. Лиза ушла в монастырь, Лаврецкий перестал думать о собственном счастье, утих, постарел, замкнулся. Он, впрочем, нашёл и дело: занялся хозяйством и «упрочил быт своих крестьян». Но всё же последней, дорисовывающей его образ чертой остаётся его горькое обращение к самому себе: «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!»

Тонкий анализ душевных переживаний, волнующий лиризм сцен и описаний, мягкость повествовательного тона составили ту подкупающую прелесть художественного мастерства, которая определила силу и обеспечила выдающийся успех «Дворянского гнезда».

Сюжет: Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принёс в дом Калитиных Гедеоновский. Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О... Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять — попович, хотя и статский советник.

Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина — всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О... с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьёзные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюблённый в свою ученицу.

Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого — событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.

Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От него по-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.

Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жёстким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тётка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.

По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошёл почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.

Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тётка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тётку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.

Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на верёвке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.

Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошёлся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребёнок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.

Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О..., но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.

Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около неё и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.

В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединённой жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.

Недели через три поехал в О... к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.

В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешёл в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна

Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь. Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.

Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «...И я сжёг все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».

Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает — строить на песке. Нужна вера, а без неё Лаврецкий — жалкий вольтерьянец. Нет веры — нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.

После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», — думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?..» Она кивнула в ответ.

В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» — поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении...» — возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецкого. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.

В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздражённый Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.

Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.

Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «...Меня привело сюда... Я люблю вас».

Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошёл и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».

На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену. Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках, но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность, но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно «своего присутствия». Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для неё неожиданностью («Поделом мне»). Она держалась стоически в присутствии женщины, которую когда-то любил «он».

Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе, о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовнёй. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.

Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им остаётся исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.

Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.

На следующее утро он отвёз жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.

Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдалённых краёв России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него — и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие чётки.

А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом — в Париж. Около неё появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.

Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О... Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодёжь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошёлся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.

В саду он увидел ту же скамейку и прошёлся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье. 

«Накануне»60г.Новое его произведение явилось «новым словом» в русской литературе, вызвало шумные толки и споры (и в критике и у читателей). Роман читался с жадностью. «Самое название его,- по словам критика «Русского слова»,- со своим символическим намёком, которому можно придать очень обширный смысл, указывало на мысль повести, заставляло догадываться, что автор хотел сказать что-то больше того, что заключено в его художественных образах». В чём же была идея, особенности, новизна третьего романа Тургенева?

Если в «Рудине» и «Дворянском гнезде» Тургенев изображал прошлое, рисовал образы людей 40-х годов, то в «Накануне» он давал художественное воспроизведение современности, откликался на те заветные думы, которые в период общественного подъёма второй половины 50-х годов волновали всех мыслящих и передовых людей.

Не идеалисты-мечтатели, а новые люди, положительные герои, подвижники дела были выведены в романе «Накануне». По словам самого Тургенева, в основу романа была «положена мысль о необходимости сознательно-героических натур... для того, чтобы дело подвинулось вперёд».

В центре, на первом плане, стоял женский образ. Весь смысл романа таил в себе призыв к «деятельному добру» - к общественной борьбе, к отрешению от личного и эгоистического во имя общего.

В героине романа, «удивительной девушке» Елене Стаховой, выступал «новый человек» русской жизни. Елена окружена даровитой молодёжью. Но ни Берсенев, только что кончивший университет и готовящийся стать профессором; ни талантливый скульптор Шубин, в котором всё дышит искромётной, умной лёгкостью и счастливой весёлостью здоровья, влюблённый в античность и думающий, что «вне Италии нет спасения»; ни тем более «жених» Курнатовский, эта «служебная честность и дельность без содержания»,- не разбудили чувств Елены.

Свою любовь она отдала Инсарову, иностранцу-болгарину, бедняку, у которого в жизни была одна великая цель - освобождение родины от турецкого гнёта и ь котором жила «сосредоточенная обдуманность единой и давней страсти». Инсаров покорил Елену тем, что ответил на её смутное, но сильное стремление к свободе, увлёк её красотой подвига в борьбе за «общее дело».

И Шубин, и Берсенев отступили перед Инсаровым, отдавая должное его прямой и смелой «железной» силе. Шубин признаётся: «Нет ещё у нас никого, нет людей, куда ни посмотри. Всё - либо мелюзга, грызуны, гамлетики, самоеды, либо темнота и глушь подземная, либо толкачи, из пустого в порожнее переливатели да палки барабанные!» Он спрашивает: «Когда ж наша придёт пора? Когда у нас народятся люди?» - и слышит ответ собеседника: «Дай срок... будут».

Выбор, сделанный Еленой, как бы указывал, каких людей ждала и звала русская жизнь. Среди «своих» таких не было - и Елена ушла к «чужому». Она, русская девушка из богатой дворянской семьи, стала женой бедняка-болгарина Инсарова, бросила дом, семью, родину, а после смерти мужа осталась в Болгарии, верная памяти и «делу всей жизни» Инсарова. В Россию она решила не возвращаться, спрашивая: «Зачем? Что делать в России?» На её вопрос время ответило романом Чернышевского, «русскими Инсаровыми», поднявшими борьбу с отечественным «турецким гнётом».

В замечательной статье, посвященной разбору романа «Накануне», Добролюбов писал: «Появляются уже такие понятия и требования, какие мм видим в Елене; требования эти принимаются обществом с сочувствием; мало того - они стремятся к деятельному осуществлению. Это значит, что уже старая общественная рутина отживает свой век: ещё несколько колебаний, ещё несколько сильных слов и благоприятных фактов,- и явятся деятели... Тогда и в литературе явится полный, резко и живо очерченный образ русского Инсарова. И недолго нам ждать его: за это ручается то лихорадочное, мучительное нетерпение, с которым мы ожидаем его появления в жизни. Он необходим для нас, без него вся наша жизнь идёт как-то не в зачёт, и каждый день ничего не значит сам по себе, а служит только кануном другого дня. Придёт же он, наконец, этот день!»

«Дым»67г.Я схватил за рога большой роман не знаю только, одолею ли зверя... Может быть, мне все же удастся иногда мне кажется, ҹто у меня есть еще, ҹто сказать. Такая вера необходима в работе. Еще современники заметили, ҹто большинство персонажей нового тургеневского романа Дым имеет прямое соответствие с реальной жизнью. Но Тургенев возражал против такого суждения. Есть в Дыме немало соответствий между действующими лицами и их прототипами, знаҹительно больше, ҹем в других романах. И прежде всего это относится к кружку так называемых баденских генералов, прибывших в Баден-Баден на отдых представителей верхушки российского административно-правительственного аппарата, изображенных в романе. Мериме писал о романе: Я слышал, ҹто санкт-петербургская аристократия негодовала при появлении романа "Дым": она увидела в нем сатиру на себя, тем более обидную, ҹто изображение отлиҹалось большим сходством с оригиналом. Посетители любого салона находили здесь свои портреты. Баденские генералы это отцы организации дворянской крепостниҹеской реакции в России, озлобившиеся и перешедшие от разговоров к действиям. Основополагающий принцип их действий сформулирован в романе с предельной ясностью и лаконизмом: Вежливо, но в зубы. Это те самые люди, на ҹьей совести лежит бессмысленный и трусливый террор, развязанный в России.

Тургенев понимал революцию не как коренной переворот, а как медленное преобразование действительности, важнейшим моментом которого явля-этся торжество просвещения и цивилизации. Реакционерам-генералам и губаревскому кружку Тургенев щейно противопоставил не нового Базарова, а проповедника западноевропейской цивилизации Потугина. Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось, что его наповал ругают... Я радуюсь, что мне именно теперь удаюсь выставить слово: цивилизация на моем знамени, и густь в него швыряют грязью со всех сторон... так писал Тургенев Писареву, подҹеркивая, что не Базаров, а именно Потугин юлее всего близок и дорог ему. В речах Потугина отголоски давних споров Тургенева со славянофилами, а позднее с Герценом: Да-с, да-с, я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, над которою у нас так мило теперь потешаются, цивилизации, да, да, это слово еще лучше, и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет. Однако и взгляды Потугина вряд ли могут стать точкой опоры в той стихии всеобщего отрицания, которая господствует в романе Дым. Сам автор признавался позже, ҹто в его герое есть доля шаржа.

Героиню романа Дым можно было бы назвать несостоявшейся тургеневской девушкой. По задаткам характера, по свойствам натуры Ирина подходит именно под тип тургеневской героини, но, в отлиҹие от своих предшественниц, она полностью подҹиняется среде. Личность Ирины измята и искорежена внешними обстоятельствами. Героиня ненавидит, презирает окружающее общество, но не имеет воли выйти из-под его власти. Впроҹем, сама воля уже не представляется автору такою же безусловной ценностью, как прежде. Наоборот теперь она становится основой деспотизма, заменяя собою подлинную цельность личности, она рождает власть Губаревых. Брезгливое презрение и насмешка автора сопровождают поҹти всех героев Дыма. Нет ни к ҹему поҹти любви, верно заметил Л. Толстой по поводу нового романа Тургенева. Романы Тургенева социальные, это своего рода летопись общественной жизни, а действительность больше не давала писателю необходимого материала. Критики наҹинают порицать писателя за несовременность его творчества. Мы давно уже привыкли к определению тургеневская девушка". Что-то светлое и ҹистое, ясное и наивное представляется нам при этих словах. И действительно, героини Тургенева таковы и ҹасто поэтому неуловимо похожи одна на другую. Но одна из них выбивается из ряда привыҹных образов. Это героиня романа Дым Ирина Осинина. В самом имени ее слышится ҹто-то таинственное Ирина Осинина... Здесь осень, синь, иней... Тургенев наделяет ее красотой необыҹайной возможно, эта самая прекрасная из его героинь. Красота ее загадоҹна, она таит в себе необыкновенную внутреннюю силу: ... ҹто-то своевольное и страстное, ҹто-то опасное и для других и для нее. Поразительны были ее глаза, исҹерна-серые, с зеленоватыми отливами, с поволокой, длинные, как у египетских божеств, с луҹистыми ресницами и смелым взмахом бровей. Странное выражение было у этих глаз... С самых первых страниц романа мы видим, ҹто перед нами неординарная лиҹность. И действительно, Ирина натура необыҹайная. Оставаясь внешне холодной, она таит в себе такие страсти, такие внутренние терзания, какие, возможно, непонятны другим героиням Тургенева. С детства бывшая в бедной обстановке, Ирина стремится к богатству. Тоҹнее, изнаҹально в ней этого стремления нет она всего лишь презирает нищенскую обстановку своего лома. И только после своего первого бала Ирина, осознав силу дарованной ей красоты, раскрывается. Раскрывается ли?.. Она была влюблена в Литвинова и любима им; она, несомненно, была сҹастлива этой любовью. Душа ее, может быть, и рвалась в свет, но поҹему же одного всего лишь одного веҹера было достатоҹно для того, ҹтобы все бросить, разбить жизнь себе и любимому ҹеловеку?.. Может быть. Ирина не дорожила своей любовью?.. Оҹень дорожила. Она ҹувствовала в себе необъяснимое волнение и боялась его. Вспомним сцену перед балом: Она быстро взглянула на Литвинова, протянула руки, и... промолвила: - Хоҹешь? Скажи только слово, и я сорву все это и останусь дома. У Литвинова сердце так и покатилось. Рука Ирины уже срывала ветку... - Нет, нет, заҹем же? подхватил он... - Ну, так не подходите, платье изомнете, поспешно проговорила она А если бы в тот веҹер Литвинов удержал ее? Вряд ли бы ҹто-то изменилось... И, скорее всего. с той минуты, как она уехала в Петербург, Ирина не была сҹастлива ни мгновения... Любовь к Литвинову жила в ней, воскресла при второй встреҹе. Теперь-то Ирина уже успела за несколько лет понять, ҹто же из себя представляет тот самый высший свет. тот самый достаток, к которому она так стремилась. Теперь она знает, ҹто это дым, пустота... Узы брака для нее не священны Так ҹто же держит Ирину?.. Вспомним о других героинях Тургенева. Любовь была всем для Лизы Калитиной; ради любви Наталья Ласунская готова была бежать с Рудиным: ради любви, все бросив, отправилась в ҹужую страну Елена Стахова. А ҹто же Ирина? Мы знаем, ҹто она любит Литвинова и презирает то общество, в котором находится. Ирина, с ее умом, с ее тонкой загадоҹной душой, на голову выше этого общества. Она хоҹет свободы, стремится к побегу: ... не муҹь меня. не муҹь себя!.. Будем свободными людьми! Что за беда, ҹто я плаҹу Да я и сама, понимаю ли я, отҹего льются эти слезы?.. Но Ирина прекрасно понимает приҹину своих слез. Не ценя высший свет, даже презирая его. она не может от него отреҹься, ибо сама она его ҹастица. Желая побега, Ирина не может на него решиться. Знали ли другие героини Тургенева, ҹто такое страх? Нет. Могли бы они, разбив жизнь любимому ҹеловеку, предать его в самый ответственный миг? Нет. Но Дым особенный роман, и в нем иная героиня... Тургенев не раскрывает нам до конца душу Ирины, даже Литвинову она впоследствии представляется туманно... Роман Дым пеҹален, и пеҹален его финал.

«Новь»77г.Последний роман Тургенева «Новь» (1876) посвящен революционно-народническому движению середины 70-х годов, которое пошло в историю под названием «хождение в народ». Как и раньше,Тургеневрезко сатирически изображает представителей реакционных кругов царской России — играющего в либерализм крупного    сановника   Сипягина,   озлобленного  консерватора   Калломейцева и др.

Тургенев выступал как трезвый и наблюдательный художник, подлинный реалист, не побоявшийся раскрыть трагизм народнического движения, основанного на идеализации крестьянства, на убеждении в якобы присущих ему социалистических    началах.    Драматичность    положения   Нежданова,  стоящего   в   центре   сюжетного   повествования,   предопределена крушением его веры в идею, которая явственно обнаруживает свою несостоятельность   при   столкновении   с   реальной   действительностью. Наиболееприемлемую для писателя программу воплощал  в романе «постепеновец» Соломин, проповедующий теорию «малых  дел». Но, как и Потугин в «Дыме», он все же не определял развитие действия в новом романе. И в «Нови» нет героя, похожего наБазарова. Тургенев, вспоминая упрекиПисарева, так объяснял  свою позицию:

«Времена переменились, теперь Базаровы не нужны. Для предстоящей общественной деятельности не нужно ни особенных талантов, ни даже особенного ума — ничего крупного,  выдающегося, слишком индивидуального; нужно трудолюбие, терпение, нужно уметь жертвовать собою без всякого блеску и треску…»

Показательно, однако, что будущего героя русской литературы Тургенев видел в помощнике Соломина — рабочем Павле: «Быть может, мне бы следовало резче обозначить фигуру Павла… будущего народного революционера, но это слишком крупный тип — он станет со временем… центральной фигурой нового романа». Роман  Тургенева  отличаются  подчеркнутой идеологической заостренностью. Споры героев ведутся уже не по отвлечённым философским проблемам, а по вопросам самым живым, актуальным для русской жизни определенного исторического периода. Публицистические и сатирические элементы в большей! степени определяют творческую манеру Тургенева, отодвигая на второй план традиционные лирические мотивы.

Сюжет: Нежданов получает место домашнего учителя у Сипягиных в момент, когда очень нуждается в деньгах, ещё больше в смене обстановки. Теперь он может отдохнуть и собраться с силами, главное же — он «выпал из-под опеки петербургских друзей».

В Петербурге жил он в тёмной комнатушке с железной кроватью, этажеркой, заставленной книгами, и двумя немытыми окошками. В эту комнату и явился однажды солидный, излишне самоуверенный господин — известный чиновному Петербургу Борис Андреевич Сипягин. На лето ему нужен учитель для сына, и флигель-адъютант князь Г. («кажется, ваш родственник») рекомендовал именно Алексея Дмитриевича.

При слове «родственник» Нежданов мгновенно краснеет. Князь Г. — один из его братьев, не признающих его, незаконнорождённого, но выплачивающих ему по воле покойного отца ежегодную «пенсию». Алексей всю жизнь страдает от двусмысленности своего положения. По этой причине он так болезненно самолюбив, так нервен и внутренне противоречив. Не по этой ли причине и так одинок?. Для смущения у Нежданова поводов предостаточно. В прокуренной клетушке «княжеского родственника» Сипягин застал его «петербургских друзей»: Остродумова, Машурину и Паклина. Неряшливые фигуры, грузные и неуклюжие; небрежная и старенькая одежда; грубые черты лица, у Остродумова ещё изрытое оспой; громкие голоса и красные крупные руки. В их облике, правда, «сказывалось что-то честное, и стойкое, и трудолюбивое», но поправить впечатление это уже не могло. Паклин был до чрезвычайности маленьким, невзрачным человеком, очень страдавшим от этого по причине страстной любви к женщинам. При мизерном росте он был ещё Сила (!) Сам-соныч (!). Впрочем, нравился студентам весёлой желчью и цинической бойкостью (российский Мефистофель, как назвал его в ответ на именование российским Гамлетом Нежданов). Задевало Паклина и нескрываемое недоверие к нему революционеров.

Вот от этого всего отдыхал теперь Нежданов. Он не чужд был эстетическому, писал стихи и тщательно скрывал это, чтобы «быть как все».

У Сипягиных большой каменный дом, с колоннами и греческим фронтоном. За домом прекрасный, ухоженный старый сад. Интерьер носит отпечаток новейшего, деликатного вкуса: Валентина Михайловна вполне разделяет не только убеждения, но и пристрастия мужа, либерального деятеля и гуманного помещика. Сама она высока и стройна, лицо её напоминает о Сикстинской Мадонне. Она привыкла смущать сердечный покой, причём вовсе не для того, чтобы завести особые отношения с объектом своего обнадёживающего внимания. Нежданов не избежал его, но быстро понял отсутствие, так сказать, содержания в её едва уловимой призывности и демонстрации якобы отсутствия дистанции между ними.

Склонность её подчинять и верховодить особенно очевидна в отношениях с Марианной, племянницей мужа. Её отец, генерал, был осуждён за растрату и отправлен в Сибирь, потом прощён, вернулся, но умер в крайней бедности. Вскоре умерла и мать, а Марианну приютил дядюшка Борис Андреевич. Девушка живёт на положении бедной родственницы, даёт уроки французского сыну Сипягиных и очень тяготится своей зависимостью от властной «тётушки». Страдает она и от сознания, что окружающим известно о бесчестии её семейства. «Тётушка» умеет как бы невзначай обмолвиться об этом перед знакомыми. Вообще же она считает её нигилисткой и безбожницей.

Марианна не красавица, но привлекательна, а прекрасным сложением напоминает флорентийскую статуэтку XVIII в. Кроме того, «от всего её существа веяло чем-то сильным и смелым, стремительным и страстным».

Удивительно ли, что Нежданов видит в ней родственную душу и обращает на неё своё внимание, не оставшееся безответным. Но в Марианну страстно и безнадёжно влюблён брат Валентины Михайловны Сергей Михайлович Маркелов, некрасивый, угрюмый и желчный человек. На правах родственника он бывает в доме, где главные принципы — свобода мнений и терпимость, и за столом сходятся, скажем, Нежданов и крайний консерватор Калломийцев, не скрывающий нелюбви к нигилистам и реформам.

Неожиданно оказывается, что Маркелов приехал ради встречи с Неждановым, которому привёз письмо «самого» Василия Николаевича, рекомендующего им обоим взаимодействовать «в распространении известных правил». Но поговорить лучше в имении Маркелова, а то в доме сестры и стены имеют уши.

У Сергея Михайловича Нежданова ждёт сюрприз. В гостиной при свете керосиновой лампы пьют пиво и курят Остродумов и Машурина. До четырёх утра идут разговоры о том, на кого бы можно было положиться. Маркелов считает, что надо привлечь «механика-управляющего» местной бумагопрядильной фабрики Соломина и купца из раскольников Голушкина. У себя в комнате Нежданов вновь чувствует страшную душевную усталость. Опять много говорено, что надо действовать, что пора приступить, а к чему, никто так и не знает. Его «петербургские друзья» ограниченны, хотя честны и сильны. Впрочем, утром он заметил на лице Маркелова следы той же душевной усталости несчастного, неудачливого человека.

Между тем после отказа Маркелову Марианна и Нежданов все больше чувствуют взаимную симпатию. Алексей Дмитриевич находит даже возможным рассказать девушке о письме Василия Николаевича. Валентина Михайловна понимает, что молодой человек совсем отвернулся от неё и что виновата тут Марианна: «Надо принять меры». А молодые люди уже переходят на «ты», вскоре следует и объяснение. Это не осталось тайной для г-жи Сипягиной. Она подслушала это у дверей.

Соломин, к которому отправляются Нежданов и Маркелов, когда-то два года проработал в Англии и современное производство знает отлично. К революции в России относится скептически (народ не готов). Он завёл при фабрике школу и больницу. Это его конкретные дела. Вообще есть две манеры выжидать: выжидать и ничего не делать и выжидать да подвигать дело вперёд. Он выбрал второе.

По пути к Голушкину им попадается Паклин и зазывает их в «оазис», к старичкам — супругам Фимушке и Фомушке, которые продолжают жить, будто на дворе XVIII в. В каком быту родились, выросли и сочетались браком, в том и остались. «Стоячая вода, но не гнилая», — говорит он. Есть тут и дворня, есть старый слуга Каллиопыч, уверенный, что это у турков бывает воля. Есть и карлица Пуфка, для развлечения.

Обед Галушкин задал «с форсом». В пьяном кураже купец жертвует на дело крупные суммы: «Помните Капитона!»

На обратном пути Маркелов упрекает Нежданова в неверии в дело и охлаждении к нему. Это не лишено оснований, но подтекст иной и продиктован ревностью. Ему все известно: и с кем объяснялся красавчик Нежданов, и у кого после десяти вечера был он в комнате. (Маркелов получил от сестры записку и действительно знал все.) Только тут не заслуги, а известное счастье всех незаконнорождённых, всех вы...ков!

Нежданов обещает по возвращении прислать секундантов. Но Маркелов уже опомнился и молит простить: он несчастен, ещё в молодости «обманула одна». Вот портрет Марианны, когда-то сам рисовал, теперь передаёт победителю. Нежданов вдруг чувствует, что не имеет права брать его. Все сказанное и сделанное показалось ложью. Однако, едва завидев крышу сипягинского дома, он говорит себе, что любит Марианну.

В тот же день состоялось свидание. Марианну интересует все: и когда начнётся, наконец; и каков из себя Соломин; и каков Василий Николаевич. Нежданов отмечает про себя, что его ответы — не совсем то, что он в действительности думает. Впрочем, когда Марианна говорит: нужно бежать, он восклицает, что пойдёт с ней на край света.

Сипягины тем временем делают попытку переманить к себе Соломина. Приглашение посетить их и осмотреть фабрику тот принял, но перейти отказался. У дворянина фабричное дело не пойдёт никогда, это чужаки. Да и у самого помещичьего землевладения будущего нет. Купец приберёт к рукам и земли. Марианна, слушая слова Соломина, все больше проникается доверием к основательности человека, который не может солгать или прихвастнуть, который не выдаст, а поймёт и поддержит. Она ловит себя и на том, что сравнивает его с Неждановым, и не в пользу последнего. Вот и мысль уйти обоим от Сипягиных Соломин сразу сделал реальностью, предложив убежище у него на фабрике.

И вот первый шаг навстречу народу сделан. Они на фабрике в незаметном флигельке. В помощь отряжены преданный Соломину Павел и его жена Татьяна, которая недоумевает: молодые люди живут в разных комнатах, любят ли друг друга? Собираются вместе поговорить, почитать. В том числе стихи Алексея, которые Марианна оценивает довольно сурово. Нежданов задет: «Похоронила же ты их — да и меня кстати!»

Настаёт день «идти в народ». Нежданов, в кафтане, сапогах, картузе со сломанным козырьком. Его пробный выход длится недолго: мужики глухо враждебны или не понимают, о чем речь, хотя жизнью недовольны. В письме другу Силину Алексей сообщает, что время действовать вряд ли когда наступит. Сомневается и в своём праве окончательно присоединить жизнь Марианны к своей, к существу полумёртвому. А как он «ходит в народ» — ничего глупее представить невозможно. Или уж взяться за топор. Только солдат мигом убухает тебя из ружья. УЖ лучше самому с собой покончить. Народ спит, и разбудит его вовсе не то, что мы думаем.

Вскоре приходит сообщение: неспокойно в соседнем уезде — должно быть, работа Маркелова. Надо поехать разузнать, помочь. Отправляется Нежданов, в своём простонародном одеянии. В его отсутствие появляется Машурина: все ли готово? Да, у неё ещё письмо для Нежданова. Но где же оно? Отвернулась и незаметно сунула в рот бумажку. Нет, наверное, обронила. Скажите, чтобы был осторожнее.

Наконец возвращаются Павел с Неждановым, от которого разит перегаром и который едва держится на ногах. Оказавшись в толпе мужиков, он было начал с жаром ораторствовать, но какой-то парень потащил его в кабак: сухая ложка рот дерёт. Павел едва вызволил его и привёз домой уже пьяного.

Неожиданно с новостями появился Паклин: Маркелова схватили крестьяне, а приказчик Голушкина выдал хозяина, и тот даёт откровенные показания. Полиция вот-вот нагрянет на фабрику. Он поедет к Сипягину — просить за Маркелова. (Есть и тайный расчёт, что сановник оценит его услугу.)

На другое утро происходит финальное объяснение. Нежданову ясно: Марианне нужен другой человек, не как он, а как Соломин... или сам Соломин. В нем же самом два человека — и один не даёт жить другому. УЖ лучше перестать жить обоим. Последняя попытка пропаганды доказала Нежданову его несостоятельность. Он не верит больше в дело, которое соединяет его с Марианной. Она же — верит и посвятит делу всю свою жизнь. Соединила их политика, теперь же само это основание их союза рухнуло. «А любви между ними нет».

Соломин между тем торопит с отъездом: скоро появится полиция. Да и к венчанию все готово, как договаривались. Когда Марианна отправляется укладывать вещи, Нежданов, оставшись один, кладёт на стол две запечатанные бумажки, заходит в комнату Марианны и, поцеловав в ногах её постель, отправляется во двор фабрики. У старой яблони он останавливается и, поглядев вокруг, стреляет себе в сердце.

Ещё живого его переносят в комнату, где он перед смертью пытается соединить руки Марианны и Соломина. Одно письмо адресовано Соломину и Марианне, где он препоручает невесту Соломину, как бы «соединяя их загробной рукой», и передаёт привет Машуриной.

Нагрянувшая на фабрику полиция нашла только труп Нежданова. Соломин с Марианной уехали загодя и через два дня исполнили волю Нежданова — обвенчались.

Маркелова судили, Остродумов был убит мещанином, которого он подговаривал к восстанию. Машурина скрылась. Голушкина за «чистосердечное раскаяние» подвергли лёгкому наказанию. Соломина, за недостатком улик, оставили в покое. О Марианне речи и не заводилось: Сипягин поговорил-таки с губернатором. Паклина, как оказавшего следствию услугу (совершенно невольную: полагаясь на честь Сипягина, назвал, где скрывались Нежданов и Марианна), отпустили.

Зимой 1870 г. в Петербурге он встретил Машурину. В ответ на обращение она ответила по-итальянски с удивительно чистым русским акцентом, что она графиня ди Санто-Фиуме. Потом все же пошла к Паклину, пила у него чай вприкуску и рассказывала, как на границе к ней проявил интерес какой-то — в мундире, а она по-русски сказала: «Отвяжить ты от меня». Он и отстал.

«Русский Мефистофель» рассказывает «контессе» о Соломине, который и есть настоящее будущее России: «человек с идеалом — и без фразы, образованный — и из народа»... Собравшись уходить, Машурина просит что-нибудь на память о Нежданове и, получив фотографию, уходит, не ответив на вопрос Силы Самсоновича, кто теперь руководит ею: все Василий Николаевич, или Сидор Сидорыч, или безымянный какой? Уже из-за порога сказала: «Может, и безымянный!»

«Безымянная Русь!» — повторил, постояв перед закрытой дверью Паклин. 

Роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». Отражение социально-политических реалий эпохи в романе. Братья Кирсановы как дворянские либералы и люди 1840-х гг. Аристократизм Павла Петровича и демократизм Николая Петровича. Родители Базарова как представители поколения отцов. Образ Базарова, его исторические прототипы и литературные предшественники. (1862г).

В критике и публицистике 50—60 годов XIXвека понятие «старшее поколение» и «младшее поколение» («отцы» и «дети») имело определенный политический смысл. Под «молодым» поколением демократические публицисты разумели сторонников новых, передовых идей, то есть революционных демократов, а под «старшим» поколением — либеральное дворянство, т. е. тех людей, которые некогда играли важную роль в жизни русского общества. Таким образом, заглавие «Отцы и дети» указывало,что речь в романе пойдет о борьбе единых направлений социально-политических групп.Раскрывая в романе этот конфликт, Тургенев отразил общественно-политическую борьбу серединыXIXвека,развернувшуюся вокруг крестьянского вопроса. В это время борьба между идеологами дворянства и революционными демократами, достигла наибольшей остроты. Времена, когда Онегины и Печорины, и даже Рудины считались передовыми людьми, остались позади. «Вся моя повесть, — утверждает Тургенев, — направлена против дворянства как передового класса».Тургенев рисует деревенский пейзаж, который говорит о крестьянском разорении ясно. При виде этой нищеты даже Аркадий понимает необходимость преобразований.На примере семьи Кирсановых Тургенев показал обреченность дворян-либералов как сословия. Беспомощные, неумелые, бесхозяйственные, они для себя ничего не умеют делать. Центральной фигурой романа стал главный деятель освободительного движения послереформенной эпохи — революционер-демократ Базаров.

События романа отн-ся к лету 1859г. Это время, когда в ожидании приближающейся отмены к.п., первой «великой» реформы Александра2, особенно наколилисьстрасти в рус.интеллигентном общ-ве и произошло его разделение на 3 враждебных др.др.лагеря: дворян-крепостников, противников замышлявшейся реформы; дворянскихлибералов или либералов – западников, ее принципиальных сторонников; и довольно многочисленной группы, в осн.представленной молодыми демократически настроенными разночинцами, к-е, так же как «крепостники» в целом не симпатизировали готовящейся реформе, но в отл.от них, критиковали ее не «справа», а «слева», считая,что он а проводится в интересах не народа, а государства.

Тургенев как западник-либерал, принадлежал ко второму лагерю.

Гл.герой романа – Евгений Базаров,характерный представитель разночинной идеологии руюежа 50-60гг. (резкостьюсвоих суждений а также рядом внешних примет-высокий рост, бакенбарды, напоминающий Добролюбова). его идейными противниками в романе, в соответствии с реальной раскладкой историч.сил, выведены либеральные дворяне – братья Павел и Николай Кирсановы. Приче, если Николай, подобно Тургеневу, пытается наладить контакт и найти общий язык с молодым разночинцем, то его брат Павел, в котором живы аристократические сословные предрассудки, сразу занимает позицию обороны и нападения. Для Базароваже они, прежде всего, баре и «феодалы», быт, образ жизни к-х, отравленные праздностью, подлежат полному и безоговорочному отрицанию. Отсюда название его идеологической позиции – «нигилизм». Аристократическая надменностьили барская спесь – вот осн.психологическая черта людей старого иерархического общ-ва , где высшие подавляют низших. Правоту Базарова, обличающего барские привычки дворян, признают и молодаябогатая помещица Анна Одинцова, к-й увлекается Базаров, и его гл.враг Павел Кирсанов, в конце романа разрешающий своему брату Николаю жениться на неровне – мещанке Фенечке. Но др.стороны базаровского нигилизма Т.решительно не принимает. его не устраивает ни социальный радикадизм Базарова, в к-м он видит угрозу евр.нормам цивилизованного существования, ни его, и это пожалуй главное, за что автор упрекает своего героя, агрессивно-разоблачительное отношение к духовным и эстетич.ценностям, выработанным культурой не одного праздного дворянского сословия, но и всего человечества. По своим взглядам, Базаров, медик по профессии – убежденный позитивист, сторонник эмперической науки с т.зр.к-й все, что не проверено опытом и не имеет опоры в материальных, физич.процессов, включая сюда религию, традиционную философию и ис-ва признается «пустыми» формами чел.сознания, ненужными для практической жизни. Для Базарова все, что имеет хотябы отдаленное отн-ие к духовному и возвышенному определяется бранным в его устах словом «романтизм». Базаров гибнет. Его смерть от случайного заражения так же, как и смерть Инсарова от чахотки, есть реалистически-бытовое проявление мистического возмездия Мировой Воли, причем орудием возмездия, как и в повестях, становится любовь. Отрицание Базаровым любви как стихии, порабощающей человека внешне напоминает отвержение ее людьми долга. Базаров борется с ней, ничем не жертвуя, а наоборот, все больше замыкаясь в своем эгоценртизме. Поэтому он не только не спасается от любви, но и сам становится ее жертвой, попадает в ее ловушку, а она разрушает все его нигилистические теории. Презеравший дворянский деспатизм, барство, женскую красоту, романтическую поэтизацию любовного чувства, он, неожиданно для самого себя, одновременно возвышенно и страстно влюбляется а Одинцову – богачку, аристократку и к тому же обворожительную женщину. Отказ Одтнцовой ответить на его чувства болезненно ударяет по его гордости и в какие-то моменты он к своему ужасу видит себя ничтожной частицей огромного мироздания, законов которого ему, такому же смертному созданию как и все люди, все равно не удастся преодолеть. «…Попробуй отрицать смерть. Она тебы отрицает и баста!» - восклицает Базаров, ясно понимая, что болезнь его прогрессирует и конец неотвратим. Признание, пусть и подневольное, в своец ограниченности пробивает брешь в базаровском эгоцентризма, и перед смертью он несколько смягчается – нежность, граничащая со смирением, слышится в его последних (и что не мало важно по стилю близких «красивой» дворянской речи) словах, обращенных им к Одинцовой, приехавшей проститься с умирающим: «Дуньте на умирающую лампаду, и пустьона погаснет».

То, что должен был, но до конца так и не смог понять Базаров, договаривает за него автор в проникновенном лирическом пассаже, завершающием роман и дающем ключ к пониманию финальной сцены, изображающей престарелых родителей Базарова, плачущих на могиле сына.

Новые веяния будоражат умы и сердца людей того времени. И как отклик на всеобщее ожидание изменений в жизни, «рождается» герой нового времени и у Тургенева, в его романе «Отцы и дети» - Евгений Васильевич Базаров, фигура спорная и эксцентричная. Но между тем, личность интересная и не лишённая многих человеческих чувств.Возможно, современному человеку достаточно трудно понять, чем же Базаров был так привлекателен для его современников. Но если заглянуть чуть-чуть в историю, то можно понять, что главный герой «Отцов и детей» был совершенно необычен и в то же время очень ожидаем в обществе того времени. 

Базаров.Отношение Тургенева к «новому человеку» было, по его же словам, не вполне ясным: Базаров был его «враг», к которому он чувствовал «невольное влечение». Разъясняя своё произведение, Тургенев писал: «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса». И ещё: «Это - торжество демократизма над аристократией».

Как же нарисован Базаров - «новый человек», «нигилист» и бунтарь, ..разночинец, ставивший своей программной задачей «сперва.;, место расчистить», а «строить» потом?

Базаров - демократ, человек, который прошёл суровую школу труда и лишений, прожил «горькую», тернистую жизнь.

Человек из народа, внук дьячка, пахавшего землю, сын бед-ного уездного лекаря, Базаров «владел особенным умением возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно». К Базарову тянутся простые люди, которые чувствуют, что он «свой брат, не барин». В усадьбе Кирсановых с ним быстро «освоилась» скромная и застенчивая Феничка, «слуги также привязались к нему», лакей Пётр «ухмылялся и светлел», как только Базаров обращал на него внимание, «дворовые мальчишки бегали за «дохтуром», как собачонки».

Демократизм Базарова наглядно отражён в его портрете, речи, биографии, занятиях, чертах характера и мировоззрении.

Тургенев нарисовал запоминающийся портрет разночинца Базарова: его лицо, «длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заострённым носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвета... оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум».

Говорит Базаров «ленивым, но мужественным голосом», походка у него «твёрдая и стремительно смелая», его длинные и густые тёмно-белокурые волосы «не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа». Одевается он просто и, в отличие от аристократа Павла Петровича, который «очень возился с туалетом», подчёркнуто небрежно относится к своей «одежонке». (В деревню к Кирсановым он приехал «в длинном балахоне с кистями»; здороваясь с отцом Аркадия, протягивает ему «обнажённую, красную руку», по-видимому, никогда не знавшую перчаток.

Так с помощью искусно подобранных деталей Тургенев создаёт внешний облик одного из «новых людей».

Демократизм Базарова отчётливо проявляется в его речи, лишённой каких бы то ни было словесных украшений (Аркадия он просит «не говорить красиво»), насыщенной пословицами и поговорками: «Взялся за гуж - не говори, что не дюж»; «Шила в мешке не утаишь»; «Там хорошо, где нас нет»; «Мёртвый живому не товарищ»; «Бабушка ещё надвое сказала»; «Днём с огнём не сыскать» и т. п.

Свободно владея богатствами народного языка, Базаров часто слегка изменяет народные выражения, легко и естественно вводит их в свою речь; «не богам же, в самом деле, горшки обжигать»; «у твоего отца, видно, губа не дура»; «от копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела»; «бедность, говорят, не порок»; «дурь из него не вся вышла»; «в тихом омуте... ты знаешь...» и т. п.

Говорит Базаров ясно и просто, свои мысли выражает с суровой и мужественной прямотой, без всякой уклончивости, не вынуждая себя к притворной любезности. Это ясно видно из тех оценок, которые он даёт людям враждебного лагеря, «феодалам»: Павел Петрович - «архаическое явление», «уездный аристократ», «идиот»; Николай Петрович - «божья коровка», «добрый малый», но «человек отставной, его песенка спета»; Аркадию он говорит: «Ты нежная душа, размазня...»; «Наша пыль тебе глаз выест, наша грязь тебя замарает, да ты и не дорос до нас...»

Человек дела, он говорит чётко и сжато и, до предела сгущая мысль в слове, чеканит свои (не всегда верные) афоризмы: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта»; «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник»; «Я ничьих мнений не разделяю - я имею свои» и т. д.

В романе нет подробной биографии Базарова, но читателю ясно, что Базаров прошёл суровую, тяжёлую жизненную школу, которая закалила его. Базаров окончил университет, но на своё образование он «копейки лишней» не взял у родителей. Родители, по словам Писарева, только подсадили Базарова на нижнюю ветвь «древа знания», а на вершину он поднялся сам. Своими знаниями, а они у него очень обширны, Базаров обязан себе. Цот почему он с гордостью заявляет: «Всякий человек сам себя воспитать должен,- ну, хоть как я, например...»

Характерная черта демократа-разночинца Базарова - любовь к труду. Приехав на отдых в усадьбу Кирсановых, он сейчас же принимается за работу: собирает гербарии, занимается анатомией, физическими и химическими опытами, «по целым часам возится» с микроскопом. «Жизнь в Марьине,- замечает как бы вскользь Тургенев, - текла своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров работал». К тем, кто, как Павел Петрович, живёт, ничего не делая, Базаров относится с нескрываемым презрением.

Труд, непрестанная деятельность - его «стихия». Из дома своих стариков-родителей он уезжает в Марьино потому, что ему «работать хочется, а здесь нельзя». Вернувшись домой после дуэли с Павлом Петровичем Кирсановым, Базаров говорит отцу: «Я к тебе на целых шесть недель приехал, старина... я работать хочу». Не случайно, говоря о Базарове. Тургенев роняет замечание: «На него нашла лихорадка работы».

В качестве главного противника Базарову противопоставлен в романе Павел Петрович Кирсанов, человек с «щегольски-сухой» душой. Сын боевого генерала 1812 г., он окончил Пажеский корпус, и его ожидала блестящая военная карьера. Неудачная любовь к женщине с «загадочным взглядом», княгине Р., перевернула всю его жизнь. Он вышел в отставку, скитался в чужих краях, потом вернулся в Россию, скучал, ничего не делая, и так прошло десять «бесцветных, бесплодных, быстрых лет».

Павел Петрович - аристократ, «грансиньор», настолько чуждый народу, что «и говорить-то с ним не умеет»; мужик, по словам Базарова, не признаёт в Павле Петровиче своего «соотечественника». Разговаривая с крестьянами, он «морщится и нюхает одеколон»; слугам и людям из народа он внушает страх.

Живя в деревне у брага, Павел Петрович сохранил всю строгую чопорность своих аристократических привычек. Поклонник английских аристократов, он «всю жизнь свою устроил на английский вкус»: читает только английские книги и газеты, одевается на английский манер, уехав за границу, «знается больше с англичанами».

Подчёркивая оторванность своего героя от народа, Тургенев вводит в его речь множество иностранных слов, которые, как замечает Базаров, «русскому человеку даром не нужны». Барское пренебрежение к языку народа проявляется у Павла Петровича и в употреблении таких словечек, как эфтим, зфто.

Базарова Павел Петрович возненавидел, как только тот приехал в Марьино. И эта ненависть сказывается з его суждениях о Базарове: лекаришка, шарлатан, волосатый, господин нигилист и т. д.

Павел Петрович умён, но в спорах с Базаровым он неизменно терпит поражения, его «ледяная вежливость» сменяется вызывающей резкостью и грубостью, ему изменяет хладнокровие, он испытывает «тайное раздражение». В конце концов в беседе с братом он вынужден сделать признание: «Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в аристократизме

Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете... пора нам отложить в сторону всякую суету».

Павел Петрович - один из тех дворян, которые, по словам самого Тургенева, составляли «сливки» дворянского общества. Писатель отмечает его «безукоризненную честность», «заступничество за крестьян», щедрость - и в то же время с тонкой иронией показывает несостоятельность барских «принсипов» своего героя. Особенно наглядно это чувствуется в сцене дуэли Павла Петровича с Базаровым. «Дуэль,- писал Тургенев,- введена для наглядного доказательства пустоты элегантно-дворянского рыцарства, выставленного преувеличенно комически».

В конце романа, досказывая историю бесполезной жизни своего героя, Тургенев с некоторым сочувствием замечает: «Жить ему тяжело... тяжелей, чем он сам подозревает». Но как упрёк и осуждение Павлу Петровичу звучат насмешливые слова писателя: «Он ничего русского не читает, но на письменном столе у него находится серебряная пепельница в виде мужицкого лаптя». Этот серебряный лапоть - вот и вся связь с родиной, какая осталась у «мертвеца» Павла Петровича Кирсанова.

Во многом отличается от Павла Петровича его брат Николай Петрович.

Он скромен и застенчив, слабохарактерен и чувствителен. Николай Петрович несколько заискивающе любезен с Базаровым, побаивается брата, конфузится перед сыном. В нём много того, что так ненавистно Базарову: мечтательности, «романтизма». Поэзия, музыка, красота природы покоряют его.

Но в образ Николая Петровича Тургенев вкладывает и другие черты. «Совсем седой, пухленький и немного сгорбленный», Николай Петрович, смущаясь своей «отсталостью» и живущими в нём «следами барства», хлопочет о том, чтобы «стать в уровень с современными требованиями». Он хозяин и агроном. Он гордится тем, что «крестьян устроил, ферму завёл», что его «в губернии красным величают». С хозяйством у него, правда, не всё ладится. Безотрадные и бестолковые хлопоты по имению доводят его иногда до отчаяния («Сил моих нет! - не раз с отчаянием восклицал Николай Петрович.-Самому драться невозможно, посылать за становым - не позволяют принципы, а без страха наказания ничего не поделаешь!»).

Не ладится у него и с общественной деятельностью. Он, иронически замечает писатель, «трудится изо всех сил... произносит длинные речи» (он придерживается того мнения, что мужичков надо «вразумлять», частым повторением одних и тех же слов «доводить их до истомы»).

В идейном плане романа лицо Николая Петровича хорошо определяется его размышлением после «схватки» с «нигилистом» за вечерним чаем: «Мне кажется, что они дальше ог истины, нежели мы, а в то же время я чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами...

Молодость? Нет: не одна только молодость. Не в том ли состоит это преимущество, что в них меньше следов барства, чем в нас?» Неуверенно-вопросительный тон этого размышления, слова: кажется, чувствую, что-то, какое-то - типичны для Николая Петровича, натуры дряблой, «слабой», более эмоциональной, чем волевой.

Сочувствие Тургенева к этому простому и доброму русскому барину, «лучшему» представителю среднедворянской поместно-усадебной среды, несомненно. Тургенев не отказывался видеть в Николае Петровиче многое, близкое ему самому.

Аркадий.Проторенной дорогой, по стопам отца, суждено, видимо, идти молодому Аркадию Кирсанову. Ба-заровское влияние исчезло быстро - как только Аркадий окунулся в «свою» среду. «Погодите, мы вас переделаем»,- угрожала ему Катя. Аркадия, собственно, и «переделывать» нечего. Он - «ручной», по определению Базарова,- «птенец», «нежная душа, размазня». Он очень скоро оказался у «прелестных ножек» Кати, перестал искать свои идеалы там, «где искал их прежде», перестал быть «заносчивым мальчиком». Базаров прав, предрекая, что энергичная Катя, став женой Аркадия, заберёт его в руки. В эпилоге романа о нём сказано: «Аркадий сделался рьяным хозяином», и «ферма уже приносит значительный доход».

Полемика о романе «Отцы и дети»: проблема авторской позиции, восприятие романа современниками.

Ни одно из произведений Тургенева не вызывало таких противоречивых толков, таких долгих и и детях» страстных споров, как роман «Отцы и дети».

Редактор «Русского вестника» М. Н. Катков в статьях «Роман Тургенева и его критики» и «О нашем нигилизме» утверждал, что нигилизм — общественная болезнь, с которой надо бороться путем усиления охранительных консервативных начал; что занятия «новых людей» естественными науками — дело несерьезное и праздное; наконец, что «Отцы и дети» ничем не отличаются от целого ряда антинигилистических романов других писателей.Своеобразную позицию в оценке тургеневского романа и образа его главного героя занял Ф. М. Достоевский. По Достоевскому, Базаров - это «теоретик», находящийся в разладе с «жизнью», это жертва своей собственной, сухой и отвлеченной теории.Иными словами, это герой, близкий к Раскольникову. Однако Достоевский избегает конкретного рассмотрения теории Базарова. Ведущие критики журнала «Современник» не могли откликнуться на роман «Отцы и дети»: Добролюбов к этому времени умер, а Чернышевский был арестован.Писарев подошел к роману «Отцы и дети» с теми же эстетическими критериями, с которыми анализировали предшествующие произведения Тургенева лидеры «Современника» Чернышевский и Добролюбов.Критик вскрывает причины появления новых людей в 60-х годах XIXвека, изучает склад их мышления, обстоятельства воспитания, их поведение в обществе.Исходя из такой общей высокой оценки произведения Тургенева, Писарев приступает к анализу сущности образов романа. Его точка зрения сводится к следующим основным положениям.Во-первых, сняв с Базарова обвинение в карикатурности, несправедливо возведенное на него М. Антоновичем,Писарев глубоко объяснил положительный смысл главного героя романа, подчеркнул жизненную важность и социальную значимость Базаровых для развития общества. Во-вторых, Писарев подробно анализирует отношения Базарова к окружающим его людям:братьям Кирсановым, к сыну Николая Петровича Аркадию, к Ситникову и Кукшиной, к Одинцовой, к своим родителям. Самым решительным образом отделил Писарев от Базарова карикатурных нигилистов Ситникова и Кукшиину. В-третьих, Писарев категорически возражал критикам, которые считали, что нигилизм является чужеземной теорией и ничего русского в себе не заключает.В-четвертых, Писарев во всех своих статьях энергично боролся против критиков и публицистов, близких к реакционному журналу «Русский вестник», Писарев оценил Тургенева как великого художника, для которого, правда жизни стоит выше его собственных классовых симпатий. Герцен солидарен с Писаревым и в характеристике поступков Базарова, и в объяснении условий, породивших людей практических, людей дела. Не соглашается Герцен с Писаревым только в понимании «отцов». Для Герцена подлинными отцами Базаровых, их идейными предшественниками были либо декабристы, либо люди типа Бельтова и Рудина, к которым он с гордостью причислял и самого себя.Роман Тургенева всколыхнул все слои русского общества.Полемика о нигилизме, об образе естественника, демократа Базарова продолжалась целое десятилетие на страницах почти всех журналов той поры

Одни (например, издатель «Русского вестника» Катков) увидели вБазарове «апофеоз» и восхваление «нигилиста», «поставленного на очень высокий пьедестал», «подавляющего всё окружающее». Другие - и таких было очень много -поняли Базарова, как «клевету» и «карикатуру» на молодое поколение. Особенно резко выступил критик «Современника» М. Антонович, находя, что роман «Отцы и дети» крайне неудовлетворителен и в художественном отношении. На совершенно иных позициях в оценке романа стоялПисарев, который видел в Базарове нового героя эпохи. «Базаров,- по словам Писарева,- представитель нашего молодого поколения: в его личности сгруппированы те свойства, которые мелкими долями рас сыпаны в массах, и образ этого человека ярко и отчётливо вырисовывается перед воображением читателей. Тургенев вдумался в тип Базарова и понял его так верно, как не поймёт ни один из наших молодых реалистов».

Оценивая роман, Писарев, между прочим, писал: «Изучив характер Базарова... Тургенев видит, что для него нет ни деятельности, ни счастья... Не имея возможности показать нам, как живёт и действует Базаров, Тургенев показал нам, как он умирает... Весь интерес, весь смысл романа заключается в. смерти Базарова... Базаров не оплошал, и смысл романа вышел такой: теперешние молодые люди увлекаются и впадают в крайность, но и в самых увлечениях сказывается свежая сила и неподкупный ум; эта сила и этот ум без всяких посторонних пособий и влияний выведут молодых людей на прямую дорогу и поддержат их в жизни. Кто прочёл в романе Тургенева эту прекрасную мысль, тот не может не изъявить ему глубокой и горячей признательностикак великому художнику и честному гражданину России».

Писарев не учитывал того, что в образе Базарова не нашли отражения многие существенные черты подлинно нового и положительного героя - революционера-демократа, и, с другой стороны, того, что этому новому герою вовсе не свойственны некоторые проявления базаровского нигилизма (отношение к искусству, к любви, к красоте). Молодое поколение не хотело узнавать себя в образе Базарова. Нигилист-отрицатель не отвечал представлению о борце-революционере, о том положительном герое, воплощение которого в литературе хотело бы видеть молодое поколение и которое оно нашло очень скоро в романе Чернышевского «Что делать?».

Тургенев был смущён бурной полемикой по поводу романа. Вспоминая позднее эти страстные и противоречивые толки, вызванные «Отцами и детьми», Тургенев писал: «Я испытал тогда впечатления хотя разнородные, но одинаково тягостные. Я замечал холодность, доходившую до негодования, во многих мне близких и симпатичных людях; я получал поздравления, чуть не лобзания, от людей противного мне лагеря, от врагов». Он получал письма, в которых одни обвиняли его «в оскорблении молодого поколения, в отсталости, в мракобесии», другие упрекали с негодованием «в низкопоклонстве» перед этим молодым поколением. Сам Тургенев не упрекал себя в том, что, создав образ Базарова, он погрешил против «художественной правды», которой он дорожил более всего. «Более всего,- писал он однажды,- интересуюсь живою правдою человеческой физиономии». Убеждённый противник всякой фальши в искусстве, он писал в «Литературных и житейских воспоминаниях»: «Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями». И если Тургенев неверно понял «нового человека» Базарова, то он стремился и тут остаться прежде всего честным, взыскательным, объективным художником.

В частных письмах и в заметке «По поводу «Отцов и детей» Тургенев защищал своё «любимое детище» - Базарова, который был в его понимании честным, правдивым, демократом до мозга костей, «провозвестником, крупной фигурой, одарённой известным обаянием, не лишённой некоторого ореола». Салтыкову-Щедрину он писал: «Скажите по совести, разве кому-нибудь может быть обидно сравнение с Базаровым. Не сами ли вы замечаете, что это самая симпатичная из всех моих фигур».

Цельность характера и нравственная сила, правдиво запёчатлённые в образе Базарова, привели к тому, что многие современники подражали герою романа Тургенева. По свидетельству И. Е. Репина, «из литературы два героя -как образчики для подражания - преобладали в студенчестве: Рахметов и Базаров».

25. Иван Александрович Гончарова. (1812-1891)

Антитез героя-идеалиста и героя-практика в разных ее вариациях станет ведущей для романного мира Гончарова. Она будет организовывать систему образов всех романов писателя – «Обыкновенной истории», «Обломова» и «Обрыва». Сам Гончаров ни раз писал о внутр.худ.единстве всех трех романов, воспринимая их как «романнуютрилогию». Ее сквозная тема – Россия на переломе двух эпох: патриархально-крепостнической и пореформенно-буржуазной.

Прекраснодушный романтизм Александра Адуева, мечтательная лень Обломова, мудрый консерватизм бабушки Татьяны Марковны бережковой в «Обрыве» - все это разныелики уходящей патриархальности. Им противостоят образы «деловых людей»: Петра Адуева, Штольца, Тушина. Причем, во всех трех романах Гончаров изображает смену историч.эпох как процесс принципиально неоднозначный, в к-м духовные обретения неизбежно влекут за собой и духовные потери наоборот. В каждом укладе Г.видит свои минусы.

Тема утраты целостности человеческой личности, обособление «романтического» и «прагматического» начал («Обыкновенная история», «Обломов»). Социальное, психологическое и философское содержание понятия «обломовщина». Русский дилетантизм (Райский) и проблема синтеза в романе «Обрыв»; символика заглавия.

«Обыкновенная история»1847г.

Конфликт между дядей и племянником призван былотразить весьма характерные явления рус.общественной жизни, нравы и был той эпохи. «В борьбе дяди с племянником отразилась и тогдашняя только что начинавшаяся ломка старых понятий и нравов – сентиментальности, карикатурного преувеличения чувств дружбы и любви, поэзияпраздности, семейная и домашняя ложь напускных в сущности небывалых чувств..., пустая трата времени на визиты, на ненужное гостеприимство» (Гончаров). Вся праздная мечтательная и аффектационная сторона старых нравов с обычными порывами юности – к высокому, великому, изящному, к эффектам, с жаждою высказать это в трескучей прозе, всего более в стихах. Все это «отживало, уходило,являлись слабые проблески новой зари, чего-то трезвого, делового, нужного» (Гончаров).

По замыслу автора помещечий уклад, взрастивший Александра Адуева, праздная без напряженного труда души и тела обстановка помещечей усадьбы – это и естьсоциальные причины, обусловившие полную неподготовленность «романтика» адуева к пониманию действительных потребностей современной общественной жизни. Эти потребности до известной степени воплощены в фигуре дядиПетра Ивановича Адуева. Здоровый карьеризм вполне уживается в его характере и с образованностью, и с пониманием тайн человеческого сердца. Следовательно, по мысли Гончарова, сам по себе наступивший «промышленный век» вовсе не угрожает духовному развитиюличности, не превращает ее в бездушную машину, черствую к страданиям др.людей. Но писатель отнюдь не склонен идеализировать нравственный облик представителя новой, победившей «философией дела». Жертвой этой «философии» предстает в эпилоге романа и дядюшка, к-й потерял любовь и доверие жены,и сам очутился на пороге полной душевной опустошенности. Здесь мы подходим к пониманию существа конфликта в первом романе Гончарова. Типы «романтика»и «человека дела» для писателя – не только и не столько знаки принадлежности героя к опред.сословию, профессии или даже культурно-бытовой микросреде (провинция или столица). Это прежде всего понятные и трактуемые весьма широко «вечные типы» и даже в иносказательном плане «вечные» полюса человеческого духа, возвышенное и низменное, божественное и дьявольское и т.п. недаром судьбы героев обрастают множеством лит.реминисценций, н-р, речи и поступки Александра постоянно «рифмуются» в виде прямых цитат-аллюзий с судьбами многих героев евр.лит., таких же «разочарованных идеалистов» как и он сам (здесь и Вертер Гете, и герои баллад Жуковского и Евгений из Пушкинского «медного всадника»). Выходит, что романтическая биография Александра Адуева – настолько же биография рус.провинциального романтика 1840х, насколько и биография «интернациональная». Одним из уроков жизненной мудрости стало для Александра открытие благотворнойвозвышающей силы страданий и заблюждений: они «очищают душу», делают человека «причастным всей полноте жизни». тот, кто в свое время не был «неизлечимым романтиком», не чудачил, никогда не станет и хорошим «реалистом». пушкинская мудрость- «смешен и ветреный старик, и юноша степенный»- словно витает над финальными страницами творения Гончарова.Не потому ли в финале Петр Иванович так жестоко расплачивается за свою деловитость, что он слишком быстро поспешил принять «правду Века» и так легко и равнодушно расстался и с «желтыми цветами» и с «ленточкой», украденной из комода возлюбленной,и с иной романтической чепухой, к-я, все же, наличествовала в его жизни?

А Александр? Превращение Александра- «романтика» в «реалиста» тем и отличается от аналогичного дядюшкиного превращения, что «трезвый взгляд» на жизнь он прнимает, предварительно пройдя все ступеньки романтич.школы жизни, «с полным сознанием ее истинных наслеждений и горечи», а потому выстраданное «реалистическое» мировосприятие для Александра не есть «зло века», в угоду которому нужно непременно задавить в себе все поэтическое. Александр начинает постигать поэзию «прозы жизни», постепенно проникается и своеобразной «романтикой дела», его «душа и тело просили деятельности», - замечает автор, и на этом пути вектор духовной эволюции Адуева-мледшего предвещал появление будущего героя Гончарова, так же увлеченного романтикойдела – Андрея Штольца. Но Штольцо из него не получилось: ни на поприще «мечты», ни на поприще «дела»духовно победить тяжелую поступь «промышленного века» александру не удалось. но читатель все же помнит, что такая возможность вовсе не исключалась автором для своего героя.

Это летнее утро в деревне Грачи начиналось необычно: с рассветом все обитатели дома небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой были уже на ногах. Лишь виновник этой суеты, сын Адуевой, Александр, спал, «как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном». Суматоха царила в Грачах потому, что Александр собирается в Петербург на службу: знания, полученные им в университете, по мысли юноши, необходимо применить на практике служения Отечеству.

Горе Анны Павловны, расстающейся с единственным своим сыном, сродни печали «первого министра в хозяйстве» помещицы Аграфены — вместе с Александром в Петербург отправляется его камердинер Евсей, сердечный друг Аграфены, — сколько приятных вечеров провела эта нежная пара за картами!.. Страдает и возлюбленная Александра, Сонечка, — ей посвящались первые порывы его возвышенной души. Лучший друг Адуева, Поспелов, в последнюю минуту врывается в Грачи, чтобы напоследок обнять того, с кем проведены были в беседах о чести и достоинстве, о служении Отечеству и прелестях любви лучшие часы университетской жизни...

Да и самому Александру жаль расставаться с привычным укладом жизни. Если бы высокие цели и ощущение своего назначения не толкали его в дальнюю дорогу, он, конечно, остался бы в Грачах, с безгранично любящими его матерью и сестрой, старой девой Марией Горбатовой, среди гостеприимных и хлебосольных соседей, рядом с первой своей любовью. Но честолюбивые мечты гонят юношу в столицу, ближе к славе.

В Петербурге Александр сразу же отправляется к своему родственнику, Петру Ивановичу Адуеву, который в своё время так же, как и Александр, «двадцати лет был отправлен в Петербург старшим своим братом, отцом Александра, и жил там безвыездно семнадцать лет». Не поддерживая связи с оставшимися после смерти брата в Грачах его вдовой и сыном, Петр Иванович сильно удивлён и раздосадован появлением восторженного молодого человека, ждущего от дядюшки забот, внимания и, главное, разделённости его повышенной чувствительности. С первых же минут знакомства Петру Ивановичу приходится едва ли не силой удерживать Александра от излияний чувств с попыткой заключить родственника в объятия. Вместе с Александром прибывает письмо от Анны Павловны, из которого Петр Иванович узнает, что на него возлагаются большие надежды: не только почти забытой невесткой, которая уповает на то, что Петр Иванович будет спать с Александром в одной комнате и прикрывать юноше рот от мух. В письмо вложено немало просьб от соседей, о которых Петр Иванович вот уже почти два десятилетия и думать забыл. Одно из этих писем принадлежит перу Марьи Горбатовой, сестры Анны Павловны, на всю жизнь запомнившей день, когда молодой ещё Петр Иванович, гуляя с ней по деревенским окрестностям, влез по колено в озеро и сорвал ей на память жёлтый цветок...

С первой же встречи Петр Иванович, человек суховатый и деловой, начинает воспитание своего восторженного племянника: он снимает Александру квартиру в том же доме, где живёт сам, советует, где и как питаться, с кем общаться. Позже находит ему и вполне конкретное дело: службу и — для души! — переводы статей, посвящённых проблемам сельского хозяйства. Высмеивая, порой достаточно жестоко, пристрастия Александра ко всему «неземному», возвышенному, Петр Иванович постепенно пытается разрушить тот вымышленный мир, в котором живёт его романтический племянник. Так проходит два года.

По прошествии этого времени мы встречаем Александра уже отчасти привыкшим к сложностям петербургской жизни. И — без памяти влюблённым в Наденьку Любецкую. За это время Александр успел продвинуться по службе, достиг и определённых успехов в переводах. Теперь он стал достаточно важным человеком в журнале: «он занимался и выбором, и переводом, и поправкою чужих статей, писал и сам разные теоретические взгляды о сельском хозяйстве». Продолжал писать и стихи и прозу. Но влюблённость в Наденьку Любецкую словно закрывает перед Александром Адуевым весь мир — теперь он живёт от встречи к встрече, одурманенный той «сладостной негой, на которую сердился Петр Иванович».

Влюблена в Александра и Наденька, но, пожалуй, лишь той, «маленькой любовью в ожидании большой», которую испытывал сам Александр к забытой им теперь Софье. Счастье Александра непрочно — на пути к вечному блаженству встаёт граф Новинский, сосед Любецких по даче.

Петр Иванович не в силах излечить Александра от бушующих страстей: Адуев-младший готов вызвать графа на дуэль, отомстить неблагодарной девушке, не способной оценить его высокие чувства, он рыдает и пылает гневом... На помощь обезумевшему от горя юноше является жена Петра Ивановича, Лизавета Александровна; она приходит к Александру, когда Петр Иванович оказывается бессилен, и нам неизвестно, чем именно, какими словами, каким участием удаётся молодой женщине то, что не получилось у её умного, рассудительного мужа. «Через час он (Александр) вышел задумчив, но с улыбкой, и уснул в первый раз покойно после многих бессонных ночей».

И ещё один год промелькнул с той памятной ночи. От мрачного отчаяния, которое удалось растопить Лизавете Александровне, Адуев-младший перешёл к унынию и равнодушию. «Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар судьбы...» И удар не замедлил повториться: неожиданная встреча с давним другом Поспеловым на Невском проспекте, встреча, тем более случайная, что Александр даже не ведал о переезде своего задушевного товарища в столицу, — вносит сумятицу в и без того потревоженное сердце Адуева-младшего. Друг оказывается совсем не таким, каким помнится по годам, проведённым в университете: он поразительно схож с Петром Ивановичем Адуевым — не ценит ран сердца, испытанных Александром, говорит о карьере, о деньгах, радушно принимает старого друга в своём доме, но особых знаков внимания к нему не проявляет.

Излечить чувствительного Александра от этого удара оказывается почти невозможным — и кто знает, до чего дошёл бы наш герой на этот раз, не примени к нему дядюшка «крайнюю меру»!.. Рассуждая с Александром об узах любви и дружбы, Петр Иванович жестоко упрекает Александра в том, что он замкнулся лишь в собственных чувствах, не умея ценить того, кто верен ему. Он не считает своими друзьями дядю и тётушку, он давно не писал к матери, живущей лишь мыслями о своём единственном сыне. Это «лекарство» оказывается действенным — Александр снова обращается к литературному творчеству. На этот раз он пишет повесть и читает её Петру Ивановичу и Лизавете Александровне. Адуев-старший предлагает Александру послать повесть в журнал, чтобы узнать истинную цену творчеству племянника. Делает это Петр Иванович под своим именем, считая, что так будет справедливее суд и лучше для участи произведения. Ответ не замедлил явиться — он ставит последнюю точку в надеждах честолюбивого Адуева-младшего...

И как раз в это время Петру Ивановичу понадобилась услуга племянника: его компаньон по заводу Сурков неожиданно влюбляется в молодую вдову бывшего приятеля Петра Ивановича Юлию Павловну Тафаеву и совсем забрасывает дела. Выше всего прочего ценящий дело, Петр Иванович просит Александра «влюбить в себя» Тафаеву, вытеснив Суркова из её дома и сердца. В качестве вознаграждения Петр Иванович предлагает Александру две вазы, которые так нравились Адуеву-младшему.

Дело, однако, принимает неожиданный поворот: Александр влюбляется в молодую вдову и вызывает у неё ответное чувство. Причём чувство столь сильное, столь романтическое и возвышенное, что сам «виновник» не в состоянии выдержать порывов страсти и ревности, которые обрушивает на него Тафаева. Воспитанная на любовных романах, слишком рано вышедшая замуж за богатого и нелюбимого человека, Юлия Павловна, встретившись с Александром, словно в омут кидается: все, о чем читалось и мечталось, обрушивается теперь на её избранника. И Александр не выдерживает испытания...

После того как Петру Ивановичу неизвестными нам доводами удалось привести в себя Тафаеву, прошло ещё три месяца, в которые жизнь Александра после пережитого потрясения нам неизвестна. Мы встречаемся с ним вновь, когда он, разочарованный во всем, чем жил прежде, «играет с какими-то чудаками в шашки или удит рыбу». Апатия его глубока и неизбывна, ничто, кажется, не может вывести Адуева-младшего из тупого равнодушия. Ни в любовь, ни в дружбу Александр больше не верит. Он начинает ездить к Костикову, о котором некогда писал в письме к Петру Ивановичу сосед по Грачам Заезжалов, желая познакомить Адуева-старшего со старинным своим приятелем. Этот человек оказался для Александра как нельзя кстати: он в молодом человеке «душевных волнений пробудить не мог».

И однажды на берегу, где они ловили рыбу, появились неожиданные зрители — старик и хорошенькая молодая девушка. Они появлялись все чаще. Лиза (так звали девушку) начала пытаться различными женскими хитростями увлечь тоскующего Александра. Отчасти девушке это удаётся, но на свидание в беседку вместо неё приходит оскорблённый отец. После объяснения с ним Александру не остаётся ничего другого, как переменить место рыбалки. Впрочем, о Лизе он помнит недолго...

Все ещё желая пробудить Александра от сна души, тётушка просит его однажды сопровождать её в концерт: «приехал какой-то артист, европейская знаменитость». Потрясение, испытанное Александром от встречи с прекрасной музыкой, укрепляет созревшее ещё раньше решение бросить все и вернуться к матери, в Грачи. Александр Федорович Адуев покидает столицу по той же дороге, по которой несколько лет назад въехал в Петербург, намереваясь покорить его своими талантами и высоким назначением...

А в деревне жизнь словно остановила свой бег: те же хлебосольные соседи, только постаревшие, та же любящая безгранично матушка, Анна Павловна; только вышла замуж, не дождавшись своего Сашеньку, Софья, да по-прежнему вспоминает о жёлтом цветке тётка, Марья Горбатова. Потрясённая переменами, произошедшими с сыном, Анна Павловна долго допытывается у Евсея, как жил Александр в Петербурге, и приходит к выводу, что сама жизнь в столице настолько нездорова, что состарила сына и притупила его чувства. Дни проходят за днями, Анна Павловна все надеется, что у Александра вновь вырастут волосы и заблестят глаза, а он думает о том, как бы вернуться в Петербург, где так много пережито и безвозвратно потеряно.

Смерть матери избавляет Александра от мук совести, не позволяющих признаться Анне Павловне в том, что он снова замыслил побег из деревни, и, отписав Петру Ивановичу, Александр Адуев вновь едет в Петербург...

Проходит четыре года после повторного приезда Александра в столицу. Много изменений произошло с главными героями романа. Лизавета Александровна устала бороться с холодностью мужа и превратилась в спокойную рассудительную женщину, лишённую каких бы то ни было стремлений и желаний. Петр Иванович, огорчённый переменой характера жены и подозревающий у неё опасное заболевание, готов отказаться от карьеры надворного советника и подать в отставку, чтобы увезти Лизавету Александровну хоть на время из Петербурга. Зато Александр Федорович достиг вершин, о которых некогда мечтал для него дядюшка: «коллежский советник, хорошее казённое содержание, посторонними трудами» зарабатывает немалые средства да ещё и готовится жениться, взяв за невестой триста тысяч и пятьсот душ...

«Обломов»

система образов романа организована по классическому принципу антитезы:возлежащему на диване «барину»и прожектору-мечтателю Илье Ильичу Обломову автор устраивает своеобразные»очные ставки». Словно на театральных подмостках, последовательно сменяют др.др.персонажи, призванные продемонстрировать Обломову преимущества альтернативного – деятельного – образа жизни. Сначала является крепостной слуга Захар, затем пеьтербургские знакомые Волков, Судьбинский, литератор Пенкин, Алексеев, земляк Михей Андреевич тарантьев… Эти герои полностью слиты в авторской характеристике со своей «средой». Подчеркнуты их безликость, бесхарактерность. но вот в конце первой части появляется Андрей Штольц. Гончаров старательно отделяет его, этого подлинного «героя дела» от предшествующих «деятельных Обломовых».отделяет, ставя акцент на главной черте характера Штоьца – еще с детства воспитанной отцом привычке рассчитывать в жизни только на свои силы и всего добиваться собственным трудом. и поо мысли Гончарова в этом принципе буржуазной морали нет ничего предосудительного. В нем- знамени новой европейской цивилизации, в которую вступала Россия на рубеже 50-60х.

Штольцотносится к работе бескорыстно. Он ее любит не за конкретное содержание (а потому занимается сразу всем – коммерцией, туризмом, сочинительством, гус.службой), и не за материальную выгоду (Штольц равнодушен к комфорту), а за то наслаждение, к-е он получает от самого процесса труда. на вопрос Обломова «Для чего же мучиться весь век?» - Штольц с гордостью отвечает: «Для самого труда, больше не для чего. Труд – образ, содержание, стихия и цель жизни…». Штольц в такой же степени поэт дела, в какой Обломов – поэт лени. Оба – неисправимые идеалисты, различна только форма, в к-ю они облекают свой идеализм. Активностьдуха, самоценная сама по себе, - вот область,в к-й могут мирно сосуществовать «романтик» старого закала и «практик» нового времени.

В определенном смысле Штольца можно считать двойником Обломова – своего рода «деятельным мечтателем».Да и в Обломове, на поверку, обнаруживается деятельное начало. только оно направлено не вовне, как у Штольца, а внутрь, в чистую сферу созерцательного «я». Это становится ясно из «сна обломова», непосредственно предшествующего встрече двух друзей.

В «сне» изображена «физиология русской усадьбы»,дано почти этнографическое описание ее социально-бытового уклада.Прочитав под углом зрения «физиологического очерка» эту главу, читатель получает представление об истоках социальной психологии Обломова-барина: «труд как наказание» и привычка жить за счет труда других. Но вот сквозь жанровые рамки очерково-публицистического стиля, не подавляя его, а сосуществуя на равных с ним правах, все отчетливее проступают стилевые приметы иных жанров- идиллии народной волшебной сказки. «барство»Обломова прелстает уже в ином свете- как особый, образно-поэтический угол зрения на мир.

Сказка и давала возможность Обломову не подчиняться действительности,а возвышать, преображать ее в мечте. «Да ты поэт, Илья!»- невольно восклицает Штольц, послушав фантазию друга на тему семейного счастья. «Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать ее!» - парирует Обломов. Вот почему Обломов так ревниво охраняет мир мечты от вторжения в него реальной жизни и, как в сказке, очерчивает волшебное пространство своей души магическим кругом, никуда не выезжая из квартиры на Гороховой и встречая каждого визитера почти заклинательным жестом: «Не подходите, не подходите: вы с холода!».

В итоге со своей привязанностью к одному месту жительства, к одному распорядку дня, с неистрибимой всяких резких перемен в судьбе и страхом принятия личных ответственных решений он закономерно остается «не у дел» в современном веке. Век этот не терпит ничего «вечного» и неизменного, время в нем не циклическое, а линейное, оно не повторяется, а поступательно развивается. Обломов со своим замкнутым духовным кругозором неизбежно теряет чувство движения истории. Крепостнический уклад Обломовки, заглавный герой романа, не мыслящий своей жизни без «трехсот Захаров» смотрится порою комически, а порою – трагически на пороге нового «промышленного века». Обломов представляет позднюю вариацию типа «лишнего человека»в рус.лит., а мотив преждевременного угасания «старческого детства» частый в монологах героя, его склонностьк мучительной рефлексии, парализующей волю, - все это вместе взятое заставляет невольно вспомнить его лит.предшественников Онегина и Печорина. Штольцу удалось, как замечает автор, «найти равновесие практических сторон с тонкими потребностями духа», значит Штольц побеждает иссушающий прагматизм «железного» века на его же сторич.территории. (характер его сформировался под влиянием двух противоп. стихий – отец – рус.барин, рус.мягкость, округлость, партиархальное начало, мать-немка – западный ум и сильная воля).

Антитеза Обломов – Ольга Ильинскаяво многом продолжает смысл антитезы Обломов – Штольц. Характер Ольги, как и Штольца, органично сочетает в себе старое и новое. Как пушкинская Татьяна Ларина, Ольга проста и естественна: «ни жеманства, ни кокетства, никаой лжи, никакой мешуры, ни умысла». Но как героиня иного ист.времени, Ольга более уверена в себе, ум ее более, чем у Татьяны, требует пост.работы. Не зря в характере у Ольги Гончаров отмечает полное отсутствие всего книжного.По мнению Добролбого, «в ней более, нежели в Штольце, можно видеть намек на новую русскую жизнь». Ей недостаточно «просто любить» конкретного чел-ка, ей обязательно нужно изменить его, поднять до своего идеала, привить новые взгляды. В отношениях с обломовым она всегда балансирует на тонкой грани между порывами женской страсти и учительством. Самое шлавное в хар-ре Ольги – удивительный синтез женственного лиризма и мужественной гордости. «Чувство» и «дело» в ней по-своему спаяны крепче, чем в хар-ре Штольца. Любя Обломова, она буквально лепит из него нового чел-ка. Прмантика дел, следовательно, так же присуща ей. Казалось, она побеждает: заброшен обломовский халат, созерцатель превращается в деятеля. И все же эти количественные изменения в хар-ре Обломова, увы, не переводят его в новое кач-во. Его «люблю, люблю» (воспоминания о вчерашнем свидании) мирно уживалось с лежанием на спине. Т.о., родная Обломовка не покидает героя даже в минуты сильных душевных порывов. На последнюю отчаянную попытку Ольги и Штольца насильно вырвать Обломова из заколдованного «пространства халата», герой отвечает категорическим «нет»: «я прирос к этой яме больным местом; попробуй оторвать – будет смерть».

К финалу сюжета роман приобретает черты своеобразной «трагедии рока»: «кто проклял тебя, Илья? Что ты сделал? Ты добр, умен, нежен, благороден…и…гибнешь!». В этих прощальных словах Ольги «трагическая вина» Обломова прочувствована вполне. Однако у Ольги, как и у Штольца, есть и своя «трагическая вина». Увлекшись экспериментом по перевоспитанию Обломова, они не заметили, как любовь к нему переросла в диктат над душой человека другой, чем у них, но по-своему поэтичной организации.Каждая из сторон конфликта не хочет признать за другой право на самоценность ее дух.мира, со всем плохим и хорошим, что в нем есть. Вместо того, чтобы перебросить мост из поэзии «века минувшего» в поэзию «века нынешнего», обе стороны воздвигают непроходимую преграду. За непонимание Штольц и Ольга расплачиваются то приступами «периодического оцепенения», то вдруг подкравшейся из мрака обломовской «грезы счастья». Безотчетный страх тогда овладевает Ольгой, объяснить котогрого не может и Штольц. Но автору все понятно – этообломовская «идилия» властно стучится в сердца поклонников «поэзии дела» и требует признания своего законного места в ряду дух.ценностей «новых людей». «Дети» обязаны помнить своих «отцов».

Как преодолеть этот «обрыв», эту пропасть в историко-культурной цепи поколений – этой проблемой уже непосредственно будут жить и мучаться герои след.романа Гончарова.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В Петербурге, на Гороховой улице, в такое же, как и всегда, утро, лежит в постели Илья Ильич Обломов — молодой человек лет тридцати двух, не обременяющий себя особыми занятиями. Его лежание — это определённый образ жизни, своего рода протест против сложившихся условностей, потому Илья Ильич так горячо, философски осмысленно возражает против всех попыток поднять его с дивана. Таков же и слуга его, Захар, не обнаруживающий ни удивления, ни неудовольствия, — он привык жить так же, как и его барин: как живётся...

Этим утром к Обломову один за другим приходят посетители: первое мая, в Екатерингоф собирается весь петербургский свет, вот и стараются друзья растолкать Илью Ильича, растормошить его, заставив принять участие в светском праздничном гулянии. Но ни Волкову, ни Судьбинскому, ни Пенкину это не удаётся. С каждым из них Обломов пытается обсудить свои заботы — письмо от старосты из Обломовки и грозящий переезд на другую квартиру; но никому нет дела до тревог Ильи Ильича.

Зато готов заняться проблемами ленивого барина Михей Андреевич Тарантьев, земляк Обломова, «человек ума бойкого и хитрого». Зная, что после смерти родителей Обломов остался единственным наследником трёхсот пятидесяти душ, Тарантьев совсем не против пристроиться к весьма лакомому куску, тем более что вполне справедливо подозревает: староста Обломова ворует и лжёт значительно больше, чем требуется в разумных пределах. А Обломов ждёт друга своего детства, Андрея Штольца, который единственный, по его мысли, в силах помочь ему разобраться в хозяйственных сложностях.

Первое время, приехав в Петербург, Обломов как-то пытался влиться в столичную жизнь, но постепенно понял тщетность усилий: ни он никому не был нужен, ни ему никто не оказывался близок. Так и улёгся Илья Ильич на свой диван... Так и улёгся на свою лежанку необычайно преданный ему слуга Захар, ни в чём не отстававший от своего барина. Он интуитивно чувствует, кто может по-настоящему помочь его барину, а кто, вроде Михея Андреевича, только прикидывается другом Обломову. Но от подробного, с взаимными обидами выяснения отношений спасти может только сон, в который погружается барин, в то время как Захар отправляется посплетничать и отвести душу с соседскими слугами.

Обломов видит в сладостном сне свою прошлую, давно ушедшую жизнь в родной Обломовке, где нет ничего дикого, грандиозного, где всё дышит спокойствием и безмятежным сном. Здесь только едят, спят, обсуждают новости, с большим опозданием приходящие в этот край; жизнь течёт плавно, перетекая из осени в зиму, из весны в лето, чтобы снова свершать свои вечные круги. Здесь сказки почти неотличимы от реальной жизни, а сны являются продолжением яви. Всё мирно, тихо, покойно в этом благословенном краю — никакие страсти, никакие заботы не тревожат обитателей сонной Обломовки, среди которых протекало детство Ильи Ильича. Этот сон мог бы длиться, кажется, целую вечность, не будь он прерван появлением долгожданного друга Обломова, Андрея Ивановича Штольца, о приезде которого радостно объявляет своему барину Захар...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Андрей Штольц рос в селе Верхлёве, некогда бывшем частью Обломовки; здесь теперь отец его служит управляющим. Штольц сформировался в личность, во многом необычную, благодаря двойному воспитанию, полученному от волевого, сильного, хладнокровного отца-немца и русской матери, чувствительной женщины, забывавшейся от жизненных бурь за фортепьяно. Ровесник Обломова, он являет полную противоположность своему приятелю: «он беспрестанно в движении: понадобится обществу послать в Бельгию или Англию агента — посылают его; нужно написать какой-нибудь проект или приспособить новую идею к делу — выбирают его. Между тем он ездит и в свет, и читает; когда он успевает — Бог весть».

Первое, с чего начинает Штольц — вытаскивает Обломова из постели и везёт в гости в разные дома. Так начинается новая жизнь Ильи Ильича.

Штольц словно переливает в Обломова часть своей кипучей энергии, вот уже Обломов встаёт по утрам и начинает писать, читать, интересоваться происходящим вокруг, а знакомые надивиться не могут: «Представьте, Обломов сдвинулся с места!» Но Обломов не просто сдвинулся — вся его душа потрясена до основания: Илья Ильич влюбился. Штольц ввёл его в дом к Ильинским, и в Обломове просыпается человек, наделённый от природы необыкновенно сильными чувствами, — слушая, как Ольга поёт, Илья Ильич испытывает подлинное потрясение, он наконец-то окончательно проснулся. Но Ольге и Штольцу, замыслившим своего рода эксперимент над вечно дремлющим Ильёй Ильичом, мало этого — необходимо пробудить его к разумной деятельности.

Тем временем и Захар нашёл своё счастье — женившись на Анисье, простой и доброй бабе, он внезапно осознал, что и с пылью, и с грязью, и с тараканами следует бороться, а не мириться. За короткое время Анисья приводит в порядок дом Ильи Ильича, распространив свою власть не только на кухню, как предполагалось вначале, а по всему дому.

Но всеобщее это пробуждение длилось недолго: первое же препятствие, переезд с дачи в город, превратилось постепенно в ту топь, что и засасывает медленно, но неуклонно Илью Ильича Обломова, не приспособленного к принятию решений, к инициативе. Долгая жизнь во сне сразу кончиться не может...

Ольга, ощущая свою власть над Обломовым, слишком многого в нём не в силах понять.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Поддавшись интригам Тарантьева в тот момент, когда Штольц вновь уехал из Петербурга, Обломов переезжает в квартиру, нанятую ему Михеем Андреевичем, на Выборгскую сторону.

Не умея бороться с жизнью, не умея разделаться с долгами, не умея управлять имением и разоблачать окруживших его жуликов, Обломов попадает в дом Агафьи Матвеевны Пшеницыной, чей брат, Иван Матвеевич Мухояров, приятельствует с Михеем Андреевичем, не уступая ему, а скорее и превосходя последнего хитростью и лукавством. В доме Агафьи Матвеевны перед Обломовым, сначала незаметно, а потом всё более и более отчётливо, разворачивается атмосфера родной Обломовки, то, чем более всего дорожит в душе Илья Ильич.

Постепенно все хозяйство Обломова переходит в руки Пшеницыной. Простая, бесхитростная женщина, она начинает управлять домом Обломова, готовя ему вкусные блюда, налаживая быт, и снова душа Ильи Ильича погружается в сладостный сон. Хотя изредка покой и безмятежность этого сна взрываются встречами с Ольгой Ильинской, постепенно разочаровывающейся в своём избраннике. Слухи о свадьбе Обломова и Ольги Ильинской уже снуют между прислугой двух домов — узнав об этом, Илья Ильич приходит в ужас: ничего ещё, по его мнению, не решено, а люди уже переносят из дома в дом разговоры о том, чего, скорее всего, так и не произойдёт. «Это все Андрей: он привил любовь, как оспу, нам обоим. И что это за жизнь, всё волнения и тревоги! Когда же будет мирное счастье, покой?» — размышляет Обломов, понимая, что всё происходящее с ним есть не более чем последние конвульсии живой души, готовой к окончательному, уже непрерывному сну.

Дни текут за днями, вот уже и Ольга, не выдержав, сама приходит к Илье Ильичу на Выборгскую сторону. Приходит, чтобы убедиться: ничто уже не пробудит Обломова от медленного погружения в окончательный сон. Тем временем Иван Матвеевич Мухояров прибирает к рукам дела Обломова по имению, так основательно и глубоко запутывая Илью Ильича в своих ловких махинациях, что вряд ли уже сможет выбраться из них владелец блаженной Обломовки. А в этот момент ещё и Агафья Матвеевна чинит халат Обломова, который, казалось, починить уже никому не по силам. Это становится последней каплей в муках сопротивления Ильи Ильича — он заболевает горячкой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Год спустя после болезни Обломова жизнь потекла по своему размеренному руслу: сменялись времена года, к праздникам готовила Агафья Матвеевна вкусные кушанья, пекла Обломову пироги, варила собственноручно для него кофе, с воодушевлением праздновала Ильин день... И внезапно Агафья Матвеевна поняла, что полюбила барина. Она до такой степени стала предана ему, что в момент, когда нагрянувший в Петербург на Выборгскую сторону Андрей Штольц разоблачает тёмные дела Мухоярова, Пшеницына отрекается от своего брата, которого ещё совсем недавно так почитала и даже побаивалась.

Пережившая разочарование в первой любви, Ольга Ильинская постепенно привыкает к Штольцу, понимая, что её отношение к нему значительно больше, чем просто дружба. И на предложение Штольца Ольга отвечает согласием...

А спустя несколько лет Штольц вновь появляется на Выборгской стороне. Он находит Илью Ильича, ставшего «полным и естественным отражением и выражением <…> покоя, довольства и безмятежной тишины. Вглядываясь, вдумываясь в свой быт и всё более и более обживаясь в нём, он, наконец, решил, что ему некуда больше идти, нечего искать...». Обломов нашёл своё тихое счастье с Агафьей Матвеевной, родившей ему сына Андрюшу. Приезд Штольца не тревожит Обломова: он просит своего старого друга лишь не оставить Андрюшу...

А спустя пять лет, когда Обломова уже не стало, обветшал домик Агафьи Матвеевны, и первую роль в нём стала играть супруга разорившегося Мухоярова, Ирина Пантелеевна. Андрюшу выпросили на воспитание Штольцы. Живя памятью о покойном Обломове, Агафья Матвеевна сосредоточила все свои чувства на сыне: «она поняла, что проиграла и просияла её жизнь, что Бог вложил в её жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда...» И высокая память навсегда связала её с Андреем и Ольгой Штольцами — «память о чистой, как хрусталь, душе покойника».

А верный Захар там же, на Выборгской стороне, где жил со своим барином, просит теперь милостыню... 

«Обрыв»

1869

В «Обрыве» без труда онаружим знакомые по др.романам типы «мечтателя» и «практика» (Райский - Тушин); патриархальный уклад Малиновки живо напоминает идиллию Обломовки, любовная коллизия Райский – Вера, Райский – Софья Беловодова построена по той же ситуации, что и Обломов – Ольга. Вся первая часть «Обрыва» как бы в сжатом виде воспроизводит историю утраты иллюзий юного провинциала-романтика Райского в Петербурге, а портрет Ивана Ивановича Аянова – сильно урезанный вариант образа Адуева-старшего. Последний роман Гончарова начинается, по сути, с того, чем заканчивается «Обыкновенная история» - с возвращения романтика в родовое гнездо к своим культурным н нравственным корням.

В центре романа – не просто мечтатель, а человек искусства – писатель Райский. На глазах читателя зарождается замысел романа героя (два романа, героя и автора, - эффект «романа в романе»). Сюжетом движет Райский, несмотря на то, что значительное место занимает фигура Волохова.

Райский – поклонник красоты и проповедник страсти, точнее, страсти, оживляющей красоту. Страсть для него – это и любовь-страсть, и темперамент-страсть художника, и страсть служения высокой идее. В страсти он видит панацею от вековечного сна и застоя, могучее срежство пробуждения личного-гражданского сознания, мощный рычаг прогресса.

Если в романе «Обломов» поэзия и дело сливались а образе «человека дела» Штольца, то в «Обрыве» Гончаров экспериментриует с возможностью достижения искомого синтеза в хар-ре «человека искусства» - Райского. Райский ставит себя в положение «развивателя» женской натуры. «Рецепт» своим ученицам их наставник предлагает всегда один и тот же: по-настоящему полюбить, разорвать оковы домашнего плена и светских условностей, бросить вызов феодальнвм привычкам среды – «эмансипироваться», стать внутренне свободными. В этой роли учителя он неожиданно сбилижается с подлинным революционером страстиМарком Волоховым, кот-ый, в свою очередь заклинает «преодолеть предков и тетушек», распрощаться со «старой правдой», внушенной Вере «рабским» воспитанием в доме бабушки. Волохов тоже чувствует себя в роли освободителя женщины. Если Райский, в своей философии страсти, исповедует чисто эстетскую романтическую позицию, то Волохов – последовательный реалист. Райский освобождает в основном на словах, а Волохов – на деле («я зову вас на опыт», - взывает он к Вере). Вера «увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, вего смелость, в самое это стремление к новому, лучшему – но не влюбилась в его учение».Свидание Волохова с Верой больше напоминает поединок двух сильных воль, принципиальный спор, в кот-ом каждый до последнего защищает свои идеалы.

И все же в главном Райский и Волохов похожи. Марк ратует за свободную любовь – чувство, свободное от всяких обязательств. Вера метко называет такую любовь «птичьей жизнью». И Райский – поэт страсти: «Кончилось вдохновение, кончилась и страсть» (так было с Беловодовой и будет с Верой). Вера проницательно называет Райского «хитрой лисой». Эта непредсказуемая изменчивость артистической натуры Райского, дающая о себе знать в темпераменте, в поступках, в выражении лица – эта постоянная игра в жизни делает героя-художника своеобразным двойником нигелиста Волохова. Его нигелизм (Волохова) тоже по существу реализуется в нелепо детских шалостях и хулиганских выходках. Он по-своему такой же артист как Райский, на что прозорливо указывает бабушка Татьяна Марковна. В рез-те оба противника, и Райский, и волохов, остаются для Гончарова неизлечимыми дилетантами и в «науке страсти нежной», и в науке жизни.Новый человек дела, нигелист-разночинец, пришедший на смену дворянскому интеллигенту, художнику, т.о., мало чем от него отличается.А раз так, то общественный прогресс, констатирует Гончаров, топчется на месте; обе «правды» - старая и новая – в никуда, или, если следовать образному языку романа, в «обрыв».Именно туда выстрелами каждый раз призывает Волохов Веру, а «брат» Райский всякий раз выступает в роли неудачливого наперсника, в конечном итоге помогающего своей названной «сестре» в «обрыв» сойти (в прямом и в переносном смысле).

Обрыв становится границей между двумя нравственно-культурными пространствами: пространстом «своим», где господствует старая правда бабушки Татьяны Марковны Бережковой с ее символами дома и сада, и пространством «чужих» - вражденым, напоминающим спуск в ад, где господствует новая правда бездомного Марка.

Вера«искушенная» Марком Волоховым, поедающим яблоки в саду Бережковой и предлагающим Вере отведать «плодов» (явная аналогия искушения первых людей в раю с пародийным оттенком). Героиня понимает, что попала в опасность из-за своей «самолюбивой воли» (мотив родовой вины – грех молодости бабушки), «змей» (Марк) как магнит притягивает Веру к опасной черте пропасти, но она движима желанием жертвенного подвига – в ад, на дно страшного обрыва, к Марку она спускается для того, чтобы даже с риском собственной нравственной гибели «спасти» «заблудшего» и вместе с ним подняться наверх, под хранительную сень бабушкиного эдема. Вступая в диалог с новой правдой Марка, женским чутьем Вера поняла: все, что было в этом учении верного, уже давно не являлось новым, а то, что претендовало на новое слово, было невнрным – поэтому основы будущего – в прошлом.

Петербургский день клонится к вечеру, и все, кто обычно собирается за карточным столом, к этому часу начинают приводить себя в соответствующий вид. Собираются и два приятеля — Борис Павлович Райский и Иван Иванович Аянов — вновь провести этот вечер в доме Пахотиных, где обитают сам хозяин, Николай Васильевич, две его сестры, старые девы Анна Васильевна и Надежда Васильевна, а также молодая вдова, дочь Пахотина, красавица Софья Беловодова, составляющая главный интерес в этом доме для Бориса Павловича.

Иван Иванович — человек простой, без затей, он ездит к Пахотиным лишь для того, чтобы перекинуться в карты с заядлыми игроками, старыми девами. Другое дело — Райский; ему необходимо расшевелить Софью, свою дальнюю родственницу, превратив её из холодной мраморной статуи в живую, исполненную страстей женщину.

Борис Павлович Райский одержим страстями: он немножко рисует, немножко пишет, музицирует, вкладывая во все свои занятия силу и страсть души. Но этого мало — Райскому необходимо пробудить страсти и вокруг, чтобы постоянно ощущать себя в кипении жизни, в той точке соприкосновения всего со всем, которую он называет Аянову: «Жизнь — роман, и роман — жизнь». Мы знакомимся с ним в тот момент, когда «Райскому за тридцать лет, а он ещё ничего не посеял, не пожал и не шёл ни по одной колее, по каким ходят приезжающие изнутри России».

Приехав некогда в Петербург из родового имения, Райский, поучившись понемногу всему, ни в чем не отыскал своего призвания.

Он понял лишь одно: главное для него — искусства; то, что особенно сильно задевает душу, заставляя её пламенеть страстным огнём. В таком настроении Борис Павлович отправляется на каникулы в имение, которым после смерти его родителей управляет двоюродная бабушка Татьяна Марковна Бережкова, старая дева, которой в незапамятные времена родители не позволили выйти замуж за избранника, Тита Никоновича Ватутина. Остался холостяком и он, так и ездит всю жизнь к Татьяне Марковне, никогда не забывая подарков для неё и двух девочек-родственниц, которых она воспитывает, — сирот Верочки и Марфеньки.

Малиновка, имение Райского, благословенный уголок, в котором находится место всему, радующему глаз. Только вот страшный обрыв, которым заканчивается сад, пугает обитателей дома: по преданию, на дне его в далёкие времена «убил за неверность жену и соперника, и тут же сам зарезался, один ревнивый муж, портной из города. Самоубийцу тут и зарыли, на месте преступления».

Радостно встретила Татьяна Марковна приехавшего на каникулы внука — попыталась было ввести его в курс дела, показать хозяйство, пристрастить к нему, но Борис Павлович остался равнодушным и к хозяйству, и к необходимым визитам. Душу его могли затронуть лишь поэтические впечатления, а они никак не связывались ни с грозой города, Нилом Андреевичем, которому непременно хотела представить его бабушка, ни с провинциальной кокеткой Полиной Карповной Крицкой, ни с лубочным семейством старичков Молочковых, словно Филемон и Бавкида проживших свой век неразлучно...

Пролетели каникулы, и Райский вернулся в Петербург. Здесь, в университете, он сблизился с Леонтием Козловым, сыном дьякона, «забитым бедностью и робостью». Непонятно, что могло сблизить столь разных молодых людей: юношу, мечтающего стать учителем где-нибудь в отдалённом российском уголке, и мятущегося поэта, художника, одержимого страстями романтического молодого человека. Однако они стали по-настоящему близки друг другу.

Но университетская жизнь закончилась, Леонтий уехал в провинцию, а Райский так и не может сыскать настоящего дела в жизни, продолжая дилетантствовать. И его беломраморная кузина Софья все кажется Борису Павловичу важнейшей целью в жизни: пробудить в ней огонь, заставить испытать, что такое «гроза жизни», написать о ней роман, нарисовать её портрет... Он проводит у Пахотиных все вечера, проповедуя Софье истинность жизни. В один из таких вечеров отец Софьи, Николай Васильевич, приводит в дом графа Милари, «превосходного музыканта и любезнейшего молодого человека».

Вернувшись домой в тот памятный вечер, Борис Павлович не может найти себе места: он то всматривается в начатый им портрет Софьи, то перечитывает начатый некогда очерк о молодой женщине, в которой ему удалось пробудить страсть и привести её даже к «падению», — увы, Наташи нет уже в живых, а в исписанных им страницах так и не запечатлелось подлинное чувство. «Эпизод, обратившийся в воспоминание, представился ему чужим событием».

Меж тем наступило лето, Райский получил письмо от Татьяны Марковны, в котором она звала внука в благословенную Малиновку, пришло письмо и от Леонтия Козлова, обитавшего поблизости от родового имения Райского. «Это судьба посылает меня...» — решил Борис Павлович, соскучившийся уже пробуждать страсти в Софье Беловодовой. К тому же случился небольшой конфуз — Райский решился показать написанный им портрет Софьи Аянову, а тот, посмотрев на работу Бориса Павловича, вынес свой приговор: «Она тут как будто пьяна». Не оценил портрет по достоинству и художник Семен Семенович Кирилов, сама же Софья нашла, что Райский польстил ей — она не такая...

Первое же лицо, которое Райский встречает в усадьбе, — юная очаровательная девушка, не замечающая его, занятая кормлением домашней птицы. Весь облик её дышит такой свежестью, чистотой, грацией, что Райский понимает — здесь, в Малиновке, суждено найти ему красоту, в поисках которой он изнывал в холодном Петербурге.

Радостно встречают Райского Татьяна Марковна, Марфенька (она и оказалась той самой девушкой), прислуга. Только кузина Вера гостит за Волгой у своей подруги-попадьи. И вновь бабушка старается увлечь Райского хозяйственными хлопотами, которые по-прежнему ничуть не интересуют Бориса Павловича — он готов подарить имение Вере и Марфеньке, что вызывает гнев Татьяны Марковны...

В Малиновке, несмотря на радостные хлопоты, связанные с приездом Райского, идёт обыденная жизнь: слуга Савелий призван давать во всем отчёт приехавшему помещику, Леонтий Козлов учит детей.

Но вот сюрприз: Козлов оказался женат, да на ком! На Уленьке, кокетливой дочери «эконома какого-то казённого заведения в Москве», где держали стол для приходящих студентов. Все они были понемногу влюблены тогда в Уленьку, один Козлов не замечал её профиля камеи, но именно за него вышла она в конце концов и уехала в дальний уголок России, на Волгу. Разные слухи ходят о ней по городу, Уленька предупреждает Райского о том, что он может услышать, и заранее просит ничему не верить — явно в надежде на то, что уж он-то, Борис Павлович, не останется равнодушным к её прелестям...

Вернувшись домой, Райский находит полную усадьбу гостей — Тит Никонович, Полина Карповна, все съехались посмотреть на возмужавшего хозяина усадьбы, бабушкину гордость. А многие прислали поздравление с приездом. И покатилась по наезженной колее обычная деревенская жизнь со всеми своими прелестями и радостями. Райский знакомится с окрестностями, вникает в жизнь близких ему людей. Дворовые выясняют свои отношения, и Райский становится свидетелем дикой ревности Савелия к неверной жене Марине, доверенной прислуги Веры. Вот где кипят истинные страсти!..

А Полина Карповна Крицкая? Вот уж кто охотно поддался бы проповедям Райского, приди ему в голову увлечь эту стареющую кокетку! Она буквально из кожи лезет вон, чтобы привлечь его внимание, а потом понести по всему городку весть о том, что Борис Павлович не устоял перед ней. Но Райский в ужасе шарахается от помешавшейся на любви барыни.

Тихо, покойно тянутся дни в Малиновке. Только вот Вера все не возвращается от попадьи; Борис Павлович же времени даром не теряет — он пытается «образовать» Марфеньку, выясняя потихоньку её вкусы и пристрастия в литературе, живописи, чтобы и в ней начать пробуждать подлинную жизнь. Иногда заходит он в домик Козлова. И однажды встречается там с Марком Волоховым: «пятнадцатого класса, состоящий под надзором полиции чиновник, невольный здешнего города гражданин», как рекомендуется он сам.

Марк кажется Райскому человеком забавным — он уже успел услышать о нем много ужасов от бабушки, но теперь, познакомившись, приглашает к себе на ужин. Их импровизированный ужин с непременной жжёнкой в комнате Бориса Павловича будит страшащуюся пожаров Татьяну Марковну, и она приходит в ужас от присутствия в доме этого человека, уснувшего, как собачонка, — без подушки, свернувшись калачиком.

Марк Волохов тоже считает своим долгом пробудить людей — только, в отличие от Райского, не конкретную женщину от сна души к грозе жизни, а абстрактных людей — к тревогам, опасностям, чтению запрещённых книг. Он не думает скрывать своей простой и циничной философии, которая почти вся сводится к его личной пользе, и даже по-своему обаятелен в подобной детской открытости. И Райский увлекается Марком — его туманностью, его загадкой, но именно в этот момент возвращается из-за Волги долгожданная Вера.

Она оказывается совсем не такой, какой ожидал увидеть её Борис Павлович, — замкнутая, не идущая на откровенные признания и разговоры, со своими маленькими и большими тайнами, загадками. Райский понимает, насколько необходимо ему разгадать свою кузину, познать её потаённую жизнь, в существовании которой он не сомневается ни на миг...

И постепенно в утончённом Райском пробуждается дикий Савелий: как следит этот дворовый за своей женой Мариной, так и Райский «во всякую минуту знал, где она, что делает. Вообще способности его, устремлённые на один, занимающий его предмет, изощрялись до невероятной тонкости, а теперь, в этом безмолвном наблюдении за Верой, они достигли степени ясновидения».

А тем временем бабушка Татьяна Марковна мечтает женить Бориса Павловича на дочери откупщика, чтобы он навсегда уже осел в родных краях. Райский от такой чести отказывается — столько вокруг загадочного, того, что необходимо разгадать, а он вдруг ударится по бабушкиной воле в такую прозу!.. Тем более, что событий вокруг Бориса Павловича, действительно, разворачивается немало. Появляется молодой человек Викентьев, и Райский мгновенно прозревает начало его романа с Марфенькой, их взаимное влечение. Вера по-прежнему убивает Райского своим равнодушием, куда-то исчез Марк Волохов, и Борис Павлович отправляется его разыскивать. Однако на этот раз и Марк не в состоянии развлечь Бориса Павловича — он все намекает на то, что хорошо знает об отношении Райского к Вере, о её равнодушии и бесплодных попытках столичного кузена пробудить в провинциалке живую душу. Не выдерживает наконец и сама Вера: она решительно просит Райского не шпионить за ней повсюду, оставить её в покое. Разговор заканчивается как будто примирением: теперь Райский и Вера могут спокойно и серьёзно разговаривать о книгах, о людях, о понимании жизни каждым из них. Но Райскому этого мало...

Татьяна Марковна Бережкова все-таки хоть в чем-то настояла на своём, и в один прекрасный день все городское общество звано в Малиновку на торжественный обед в честь Бориса Павловича. Но благопристойное знакомство так и не удаётся — в доме вспыхивает скандал, Борис Павлович открыто говорит почтенному Нилу Андреевичу Тычкову все, что думает о нем, и сама Татьяна Марковна неожиданно для себя встаёт на сторону внука: «Раздулся от гордости, а гордость — пьяный порок, наводит забвение. Отрезвись же, встань и поклонись: перед тобою стоит Татьяна Марковна Бережкова!» Тычков с позором изгнан из Малиновки, а покорённая честностью Райского Вера впервые целует его. Но ничего этот поцелуй, увы, не означает, и Райский собирается вернуться в Петербург, к привычной жизни, привычному окружению.

Правда, в скорый отъезд его не верят ни Вера, ни Марк Волохов, да и сам Райский не может уехать, ощущая вокруг движение жизни, недоступной ему. Тем более, что Вера вновь уезжает за Волгу к подруге.

В её отсутствие Райский пытается выяснить у Татьяны Марковны: что же за человек Вера, в чем именно скрыты особенности её характера. И узнает, что бабушка считает себя необычайно близкой с Верой, любит её любовью глубокой, уважительной, сострадательной, видя в ней в каком-то смысле собственное повторение. От неё же Райский узнает и о человеке, который не знает, «как приступиться, как посвататься» к Вере. Это — лесничий Иван Иванович Тушин.

Не зная, каким образом отделаться от мыслей о Вере, Борис Павлович даёт Крицкой увезти себя к ней в дом, оттуда он отправляется к Козлову, где его с распростёртыми объятиями встречает Уленька. И Райский не устоял перед её чарами...

В грозовую ночь Веру привозит на своих лошадях Тушин — наконец-то у Райского появляется возможность увидеть человека, о котором рассказывала ему Татьяна Марковна. И вновь он одержим ревностью и собирается в Петербург. И вновь остаётся, не в состоянии уехать, не разгадав тайну Веры.

Райскому удаётся даже Татьяну Марковну встревожить постоянными мыслями и рассуждениями о том, что Вера влюблена, и бабушка задумывает эксперимент: семейное чтение назидательной книги о Кунигунде, влюблённой против воли родителей и закончившей свои дни в монастыре. Эффект оказывается совершенно неожиданным: Вера остаётся равнодушной и едва не засыпает над книгой, а Марфенька и Викентьев, благодаря назидательному роману, объясняются в любви под соловьиное пение. На другой день в Малиновку приезжает мать Викентьева, Марья Егоровна, — происходит официальное сватовство и сговор. Марфенька становится невестой.

А Вера?.. Ее избранник — Марк Волохов. Это к нему ходит она на свидания в обрыв, где похоронен ревнивый самоубийца, это его мечтает она назвать мужем, переделав сначала по своему образу и подобию. Веру и Марка разделяет слишком многое: все понятия о нравственности, добре, порядочности, но Вера надеется склонить своего избранника к тому, что есть правильного в «старой правде». Любовь и честь для неё — не пустые слова. Их любовь больше напоминает поединок двух убеждений, двух правд, но в этом поединке все более и более отчётливо проявляются характеры Марка и Веры.

Райский все ещё не ведает о том, кто избран его кузиной. Он по-прежнему погружён в загадку, по-прежнему мрачно смотрит на окружающее. А покой городка тем временем потрясён бегством Уленьки от Козлова с учителем мсье Шарлем. Отчаяние Леонтия безгранично, Райский вместе с Марком пытаются привести Козлова в чувство.

Да, страсти поистине кипят вокруг Бориса Павловича! Вот уже и из Петербурга получено письмо от Аянова, в котором старый приятель рассказывает о романе Софьи с графом Милари — в строгом понятии то, что произошло между ними, — никакой не роман, но свет расценил некий «ложный шаг» Беловодовой как компрометирующий её, и тем отношения дома Пахотиных с графом завершились.

Письмо, которое могло бы совсем ещё недавно задеть Райского, особенно сильного впечатления на него не производит: все мысли, все чувства Бориса Павловича безраздельно заняты Верой. Незаметно наступает вечер накануне помолвки Марфеньки. Вера вновь отправляется в обрыв, а Райский ждёт её на самом краю, понимая — зачем, куда и к кому отправилась его несчастная, одержимая любовью кузина. Померанцевый букет, заказанный для Марфеньки к её торжеству, совпавшему с днём рождения, Райский жестоко бросает в окно Вере, падающей без чувств при виде этого подарка...

На следующий день Вера заболевает — ужас её заключается в том, что необходимо поведать бабушке о своём падении, но сделать это она не в силах, тем более что дом полон гостей, а Марфеньку провожают к Викентьевым. Открыв все Райскому, а затем Тушину, Вера ненадолго успокаивается — Борис Павлович рассказывает по просьбе Веры о случившемся Татьяне Марковне.

День и ночь выхаживает Татьяна Марковна свою беду — она ходит безостановочно по дому, по саду, по полям вокруг Малиновки, и никто не в силах остановить ее: «Бог посетил, не сама хожу. Его сила носит — надо выносить до конца. Упаду — подберите меня...» — говорит Татьяна Марковна внуку. После многочасового бдения Татьяна Марковна приходит к Вере, лежащей в горячке.

Выходив Веру, Татьяна Марковна понимает, как необходимо им обеим облегчить душу: и тогда Вера слышит страшное признание бабушки о своём давнем грехе. Некогда в юности сватавшийся к ней нелюбимый человек застал Татьяну Марковну в оранжерее с Титом Никоновичем и взял с неё клятву никогда не выходить замуж... 

Особенности реализма Гончарова, интерес писателя к неизменным устоям жизни и точка зрения на прогресс. Н.А.Добролюбов о романе «Обломов».

Добролюбов. «Что такое Обломовщина». Никаких внешних событий и препятствий, никаких посторонних обстоятельств.Леньи аппатич Обломова – единственная пружина действия во всей его истории.Обломов вызвал много критики. почти нет действия в романе.

Обломов:

• лицо не совсем новое в лит., но прежде всего оно не выставлялось так просто и естественно

• родовые черты обломовского типа выдны в Онегине и т.д.

• это коренной народный тип

• инертность, апатия ко всему, что происходит в мире

• барин по внешнему положению. воспитание.

• сидеть сложаруки почетнее, чем суетиться с работой.это Обломов понимает еще в детстве.

• В этом направлении идет все его развитие. Внутренние же силы «никнут и увядают».

• С неизменным качеством – отвращением серьезной и самобытной деательности.

• «А хорошо бы, если бы вот это сделалось». но как-не знает.

• Любит помечтать, Боится, когда мечтания придут в соприкосновение с действительностью.

• От природы не лишен движения.

• В мечтахлюбил придаваться воинственным героическим стремлениям.

• не тупая апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий. но грустная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других – развила в нем апатическую неподкижностьи повергла его в жалкое состояние нравственного рабства.

• Обеспеченный

• «Да, я барин и делать ничего не умею!»»Я ничего не знаю!...Следовательно, говорите и советуйте мне, как ребенку…».

• Жизнь для него «идеал покоя и бездействия».Тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать. Лень и апатия у него от воспитания и окр.обстоятельств.Обломовых можно найти повсюду.

• Он, как Онегин, оставил общество, занятся писаньем. Как Рудин, любил читать,как Печорин, вел записи. Но охлаждение овладевало им быстрее, чем увлечение.Людей с их мелким трудом обломовцы презирают. Не умеют любить, не знают, чего искать в любви, да и в жизни вообще.