4.4. Глубина трансформационного спада в стране: ведущие детерминанты

Тезис о неизбежности переходного кризиса до сих пор оспаривается некоторыми экономистами, которые считают, что трансформационный спад не является объективной закономерностью, его вполне можно было избежать. С.С. Дзарасов ссылался на мировой опыт, свидетельству­ющий, по его мнению, что «если страна осуществляет радикальные рыночные реформы, то обычно они производят положительный эффект. Такое мы видим в современном Китае. Так было и у нас в период НЭПа. Даже половинчатая реформа 1965 г. заметно улучшила все экономические показатели СССР в восьмой пятилетке» ⁶. Позиция Е.Т. Гайдара в данном вопросе существенно иная: «Выход из социализма при сохранении экономического роста возможен лишь на ранних этапах индустриализации, когда еще сохранен потенциал традиционного крестьянского сектора. После исчерпания основных резервов традиционного сектора любая стратегия восстановления рыночного роста требует серьезной структурной перестройки современного индустриального сектора и неизбежно сопровождается падением производства»⁷. При таком подходе получается, что если Китай и Вьетнам обошлись без кризисных потрясений в экономике, то это косвенно подтверждает превалирование доиндустриальных укладов в их воспроизводственной структуре. Получения крестьянами земли в аренду или в собственность, раскрепощения их хозяйственной инициативы и либерализации цен оказалось здесь более чем достаточно для взрывного роста объема ВВП и повышения уровня жизни населения с первого же года реформ. Впрочем, немалую роль сыграло и то отмеченное выше обстоятельство, что в отличие от России в Китае не возникло вакуума координации, поскольку рыночные преобразования осуществлялись здесь при сохранении авторитарной политической системы.

В остальных постсоциалистических странах в 1990-е гг. наблюдалось серьезное сокращение объема производства. В целом средневзвешенный индекс ВВП 35 стран Восточной Европы и республик бывшего СССР составил в 1999 г. примерно 65% дореформенного уровня. Однако «разброс» показателей глубины переходного кризиса весьма велик – и по абсолютной его величине, и по продолжительности. Если в Польше этот кризис продолжался всего три года (с середины 1989 г. до середины 1992 г.), то на Украине – 10 лет (1990–1999 гг.). В то время как в Польше глубина падения воспроизводства составила 20%, а в Венгрии – 18%, вало­вой продукт украинской экономики сократился более чем на 60%.

Масштаб и продолжительность трансформационного спада зависят от исходного макроэкономического состояния системы, прежде всего от сложившейся в предреформенный период структуры отношений собственности. Чем более широким оказалось присутствие тех или иных разновидностей частной собственности в системе отношений присвоения (с сохранением присущих ей стереотипов хозяйственного поведения субъектов), тем более безболезненным и стремительным оказалось восстановление многочисленных институтов рыночного хозяйства. Немаловажное значение имела и масштабность структурных перекосов, накопленных национальной экономикой. Страны милитаризованные, экономика которых традиционно была ориентирована не на удовлетворение личных потребностей граждан, а на свои собственные производственные потребности, были, по сути, обречены на несравненно больший хозяйственный откат. Имел значение и объем накопленного отставания от передовых стран в области техники и технологии, а значит, степень технологической зависимости от них: в обстановке нарастающей открытости национальной экономики выстоять в конкурентной борьбе с импортными товарами и услугами удалось далеко не всем. Особую роль в дифференциации постсоциалистических государств по степени успешности их рыночной трансформации сыграл субъективный фактор: эффективность руководства переходными процессами со стороны правительств и центральных банков, острота противоборства политических сил.

Российская экономика по большинству указанных выше параметров имела к началу переходного периода весьма «благоприятные» условия для глубокого трансформационного кризиса. Ее структура была резко перекошена в сторону инвестиционного сектора при запредельном развитии военно-промышленного комплекса, слабости сельского хозяйства и сферы услуг. В технологическом аспекте наша страна занимала лидирующие позиции лишь в ряде отраслей (прежде всего, в аэрокосмической, оборонной промышленности). За исключением милитаризованных отраслей она обладала невысокой конкурентоспособностью на мировых рынках (качество гражданской продукции оставляло желать лучшего), была утяжелена массой физически и морально изношенного оборудования. В то время как для постсоциалистических стран Центральной и Восточной Европы рыночные реформы знаменовали собой возврат к относительно недавнему прошлому (социалистические преобразования развернулись здесь лишь с 1949 г.), в Российской Федерации приходилось воссоздавать институты рынка, начисто стершиеся из памяти народа, буквально из ничего. Если у наших соседей немалая часть земель возвращалась их прежним владельцам, то в России найти их за давностью лет не представлялось возможным. В стране долгие семь десятилетий существовала тотально огосударствленная экономика без сколько-нибудь заметного частного сектора. А потому попытка запуска рыночных механизмов, предполагающих решительный разрыв вертикальных хозяйственных связей, натолкнулась на острый дефицит альтернативных им связей горизонтальных, предопределив тем самым острый «вакуум координации». На всем постсоветском пространстве (кроме государств Балтии и Молдовы) частнохозяйственные отношения были вытравлены из социальной памяти, превалирующим в обществе (и у многих реформаторов тоже) являлось нерыночное и даже антирыночное мышление. Фактически не существовало рынков инвестиционных товаров, рабочей силы, ценных бумаг, отсутствовал валютный рынок, и даже рынок потребительских благ был серьезно деформирован чрезмерным государственным присутствием в механизмах его функционирования и острым товарным дефицитом. Развитие производства ради производства в предреформенный период предопределяло относительно низкий уровень благосостояния. Отсутствие в 1992 г. в России запаса прочности, связанного с приемлемым уровнем жизни большинства населения, сделало неизбежным большую глубину случившегося здесь спада. Неотвратимо нараставшая социально-политическая нестабильность, явившаяся естественным результатом обнищания нации, сжатия потребительского спроса, закономерно вытолкнула огромные капиталы далеко за пределы нашей страны. Глубокое проникновение в сознание людей социалистического менталитета, исторически сложившаяся иерархичность сознания преобладающей части населения страны, являвшейся на протяжении столетий империей, явились важными причинами откровенной слабости демократических сил. Необоснованные, неоправданно оптимистические заявления руководства страны о возможности преодоления трудностей всего за 1–1,5 года породили соответствующие социальные ожидания и глубокое разочарование при их неосуществлении. Повсеместное неуважение к закону лишало действия государства по регулированию национальной экономики должной результативности. Поэтому не случайно наша страна оказалось в конце списка стран, проранжированных в 2000 г. по совокупному индексу успешности системной трансформации: Словения, Польша, Чехия, Венгрия, Словакия, Румыния, Болгария, Россия, Украина⁸. Если в странах Центральной и Восточной Европы средняя продолжительность жизни за 1992–2002 гг. возросла с 71 до 74 лет, то в РФ она, напротив, сократилась с 69 до 66 лет. Плата за возрождение рыночных отношений оказалась крайне высокой.

Контрольные вопросы

1. Проведите сравнительный анализ ситуаций рынка продавца и рынка продавца под углом зрения возможности преодоления ограничений со стороны предложения и со стороны спроса и нейтрализации тем самым угрозы экономического спада.

2. Как соотносятся негативные последствия сокращения конечного спроса и промежуточного спроса для экономики России при переходе от рынка продавца к рынку покупателя?

3. Охарактеризуйте либерализацию цен в условиях открытой экономики в качестве причины трансформационного спада.

4. Сопоставьте административную и экономическую координацию воспроизводства и охарактеризуйте «вакуум координации» в качестве причины трансформационного спада.

5. Возможно ли сосуществование рыночной и бюрократической координации воспроизводства?

6. Каково влияние ужесточения бюджетных ограничений на динамику ВВП в трансформируемой российской экономике?

7. Каковы аргументы авторов теории экономического спада в России как «статистической иллюзии»?

8. От каких объективных и субъективных факторов зависят глубина и продолжительность трансформационного спада в переходный период?

9. Какие обстоятельства делают российскую экономику наиболее восприимчивой к кризисным потрясениям в период рыночной трансформации?

1 Артемова Л., Назарова А. Анализ темпов экономического роста (по данным национальных счетов за 1995–1999 гг.) // Экономист. 2000. № 6. С. 67.

2 Шмелев Н. Неплатежи – проблема номер один российской экономики // Вопросы экономики. 1997. № 4. С. 27.

3В этом плане немаловажным фактором форсированного расширения экономики КНР выступает сохранение заинтересованности правящей Коммунистической партии в приукрашивании хозяйственной успехов страны. Так, за период 1978–2004 гг. китайский ВВП по официальным данным возрос на 592%, в то время как объем привлеченных для его создания ресурсов продемонстрировал всего лишь чуть более чем двукратный рост – и это без кардинальных перемен в эффективности, например, энергопотребления.

4 Сказанное не означает, конечно, что в использовании сомнительных схем налоговой оптимизации не замешаны и крупные государственные компании – нередко именно они лидируют в этом процессе.

5Клоцвог Ф., Чернова Л. О стратегии управляемого развития // Экономист, 2004. № 9. С. 58. Правда, следует учитывать факт кардинального удорожания энергии в последние годы, что укрепляет стимулы всех потребителей к экономии ее и уменьшает энергоемкость национального продукта.

6 Дзарасов С. В тупике нерыночного капитализма // Вопросы экономики. 1997. № 8. С. 73.

7 Гайдар Е. Аномалии экономического роста. М., 1997. С.37.

8 Десять лет системной трансформации в странах ЦВЕ и России: итоги и уроки // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 5. С. 4.