4.3. Экономический спад как «статистическая иллюзия»

Снижение объема производства в переходный период, по мнению шведского экономиста А. Ослунда, является неизбежным и в связи с несовершенством методологии макроэкономической статистики, ее неспособностью адекватно отразить весь объем производимых товаров и услуг. В этом смысле к теории трансформационного спада примыкает теория спада как «статистической иллюзии», содержание которой и приводимые аргументы следующие.

Во-первых, признавая факт больших потерь государственного сектора российской экономики, нельзя в то же время забывать о том, что в нем в предреформационный период широко практиковались приписки, поскольку подсистема стимулиро­вания в СССР была настроена на процент выполнения (и пере­выполнения) предприятиями централизованного плана.­ Сложившиеся в стране особенности учета объема производства позволяли значительной части продукции существовать лишь на бумаге. Не случайно многие макроэкономические показатели той поры подвергаются сегодня серьезному сомнению, корректировке в сторону уменьшения. Контрольные органы склонны были не замечать этих злоупотреблений в отчетности, так как наряду с ана­литической советская статистика традиционно выполняла и апологетическую функцию, будучи нацеленной на преувеличение производственных возможностей сформированного в стране политического строя. Разрушение системы централизованного планирования (а значит, и стимулирования) сделало приукрашивание производственных показателей бессмысленным, что неминуемо должно было привести к фиксируемому статистикой экономическому спаду. Представленный в отчетах объем ВВП заметно сократился без адекватных последствий для уровня жизни россиян ³. К тому же в ситуации рынка продавца, характерной для хозяйственной жизни советского общества, далеко не всю выпускавшуюся в нем продукцию можно было признавать полезной и заслуживающей включения в состав национального продукта. И это не только химическое и иное оружие (как средство уничтожения всего живого), но и продукты, которые по своим качественным характеристикам совершенно не соответствовали потребностям населения.

Во-вторых, в отличие от государственного частный сектор отечественной экономики в ходе рыночных реформ бурно расширялся, в его пользу активно перераспределялись производственные ресурсы. Однако он столь же активно укрывался от налогов и для этого преуменьшал свой истинный рост⁴. Раздувание масштабов теневой экономики, рассматриваемой как часть ВВП, которая из-за ее отсутствия в отчетности и (или) занижения ее величины не от­раже­на в официальной статистике, расценивается А. Ослундом в качестве доказательства относительно небольших масштабов трансформационного спада.

По мнению А. Ослунда, на «статистическую иллюзию» в Польше приходилась половина официально регистрируемого падения национального производства. Функционирование экономики Российской Федерации в 1990-е гг. также характеризовалось подлинным бумом теневых сделок. Например, в этот период на учет в ГАИ ставилось автомобилей вдвое больше, чем было их в суммарном объеме производства и легального импорта. При выдаче квот на вылов краба на Дальнем Востоке в 1997 г. в объеме 40 тыс. т, в одну только Японию его было поставлено 72 тыс. т. А тот факт, что выработка электроэнергии за кризисный период 1990– 1998 гг. упала менее чем на четверть – с 1082 до 827 млрд кВт-ч (при сокращении реального ВВП почти вдвое)⁵, свидетельствует в пользу тезиса о сокрытии немалой части российской экономики от зорких глаз налоговых инспекторов. Отечественная статистика и сегодня не полностью отражает реально складывающиеся отношения в сфере международной торговли, поскольку значимыми их компонентами являются контрабандная, «челночная» торговля, бартерные сделки, сокрытие валютной выручки экспортеров в результате занижения цен на реализуемую за рубежом продукцию и т. п.

При этом возможности ухода в теневую экономику оказываются несравненно более широкими не в сфере материального производства, а в спекулятивном финансовом и торгово-посредническом секто­рах экономики. Именно эти отрасли сферы услуг в пореформенной России и демонстрируют наивысшие – хотя и далеко не полностью фиксируемые статистикой – темпы роста. Расширение теневой экономики в пореформенной России объясняется: дестимулирующей по отношению к отечественному легальному производству налоговой политикой; широким развертыванием приватизационных процессов, в ходе которых новые собственники по понятным причинам сразу же устремляются в «тень»; резким падением уровня жизни в стране; пониманием ее жителями своей нарастающей незащищенности, что толкает их на нарушение налогового законодательства; ухудшением в результате экономического спада ситуации на рынке­ труда, которая приводит к увеличению малых предприятий и самостоятельной занятости (как питательной среды для нарастания теневых отношений); массовой миграцией в Россию работников из постсоветского пространства, Китая, а также внутренней миграцией из сел, депрессивных регионов и «горячих точек» в крупные города и др. И если­ не ставить под сомнение данные официальной статистики, как можно объяснить обилие новых иномарок на российских дорогах, трехкратное ускорение жилищного строительства в секторе элитного жилья, несравненно большее разнообразие россиян в одежде и обуви сравнительно с советскими гражданами?