20 Ноября 1500 года

К концу XV века стало ясно, что церковь нуждается в глубоких реформах и что многие к ним стремятся. Было хорошо известно об упадке и коррупции папства. После авиньонского периода, когда папство служило французским интересам, оно еще больше ослабло в результате великого раскола, в ходе которого западноевропейским государствам приходилось принимать сторону одного из двух или даже трех пап. В отдельных случаях одинаково недостойными выглядели все претенденты на папский престол. Затем, почти сразу же после преодоления раскола, папская власть оказалась в руках людей, которых больше привлекали идеалы эпохи Возрождения, чем евангельское послание. С помощью войн, интриг, подкупов и разного рода недостойных дел эти папы пытались восстановить и даже превзойти славу Древнего Рима. В результате, хотя большинство продолжало верить в высший авторитет римской власти, многим было трудно сочетать веру в авторитет папы с недоверием по отношению к конкретным людям, занимавшим папский престол.

Но коррупция не ограничивалась только Римом. Соборному движению, стремившемуся положить конец великому расколу и реформировать нравственные устои всей церкви, удалось достичь первой из этих целей, но не второй. Произошло так отчасти потому, что епископы, заседавшие на соборах, сами принадлежали к числу тех, кому существующая коррупция была выгодна. Иными словами, тогда как реформаторы, выступающие против практики продажи и покупки церковных должностей, многие члены соборов сами были повинны в такого рода злоупотреблениях, и намеревались поступать так и впредь.

Нравственное разложение оказывало влияние и на простых священников и монахов. Хотя безбрачие духовенства было законом церкви, многие открыто не соблюдали его – епископы и местные священники даже хвалились своими незаконнорожденными детьми. Прежняя монашеская дисциплина все больше ослабевала, а обители и монастыри превращались в центры веселой жизни. Авторитет монастырей, как источников получения знаний падал, а к образовательному цензу местных священников вообще не предъявлялось практически никаких требований. В таких условиях даже тем многим священникам и монахам, которые искренне стремились оставаться верными своему призванию, делать это было крайне трудно. Как можно вести аскетический образ жизни и предаваться созерцанию в монастыре, превратившемся в место развлечений и светских приемов? Как может священник бороться со злоупотреблениями в приходе, если ему самому пришлось купить свою должность? И могут ли прихожане с доверием относиться к таинству покаяния, если оно совершается священником, который сам, по-видимому, не осознает всего ужаса греха?

Религиозное сознание Европы раздвоилось – произошел разрыв между верой в церковь, которая была духовным наставником многих поколений, и пониманием ее теперешней несостоятельности в этой роли.

Но в реформировании нуждалась не только нравственная сторона жизни церкви. Наиболее трезвомыслящие христиане приходили к убеждению, что искажено само учение церкви. После падения Константинополя полвека назад Западная Европа, в особенности Италия, наполнилась богословами, чьи взгляды весьма отличались от общепринятых на Западе. Привезенные ими рукописи показали западным богословам, сколько изменений и вставок было внесено при многократных переписываниях древних текстов. Получали распространение новые философские веяния. Среди западных богословов увеличивалось число людей, знающих греческий язык, - они могли сравнивать греческий текст Нового Завета с латинской Вульгатой. В этих кругах и родилась все более распространявшаяся мысль о необходимости вернуться к истокам христианской веры с соответствующим обновлением учения и каждодневной жизни церкви.

Люди начали задумываться, а во что же они верят? Почему мы католики? Это было время возврата к философии. Основной причиной реформации стало окончательное, многовековое отдаление деятельности церкви от того, что написано в Библии.

Плачевное состояние церкви в XIV и XV веках вызывало к жизни различные реформаторские движения. Здесь начинаются радикальные изменения в церкви. Несколько священников предлагают позволить людям самостоятельно изучать Библию. Тоже, что случилось в мире, когда люди начали искать свою историю, начало происходить и в церкви. В мире люди переживали эпоху возрождения в искусстве, в церкви – люди возвращались к Писанию. Библия не была в то время в церкви властью номер один. Властью номер один была церковь со своими уставами и укладом. Джон Уиклеф (англичанин) и Ян Гус призвали христиан следовать Библии. Они хотели дать Библию каждому человеку в руки. Тем более, что скорое изобретение книгопечатания сделало это близкой реальностью. Вот что говорил Ян Гус:

«Следовательно, папа – не глава, а кардиналы – не все Тело святой, католической и вселенской церкви. Глава – только Христос, а Тело – Его последователи, каждый из которых является членом этого Тела».

Сегодня эти слова звучат для нас обыденно, никто из нас не сомневается в этом, но тогда это была революционная идея!

Конфликт с пизанским папством привел Гуса к более радикальным взглядам. Прежде всего, он пришел к выводу, что недостойному папе подчиняться не следует. Он не ставил под сомнение законность избрания пизанских пап, но сомнения у него вызывал их авторитет, так как было ясно, что они действуют в собственных интересах, а не в интересах церкви. Он пришел также к выводу, что высшим авторитетом обладает Библия, сверяясь с которой следует оценивать действия, как папы, так и любого другого христианина. Нельзя повиноваться папе, который не повинуется Библии!

Вскоре Иоанн XXIII объявил о походе на Неаполь, руководствуясь главным образом политическими соображениями, и решил финансировать его за счет продажи индульгенций. Гус, купивший индульгенцию двадцать лет назад, затем пришел к выводу, что дать прощение может только Бог и что продажа принадлежащего только Богу означает узурпацию. В данном же случае его возмущало, что ради удовлетворения своих амбиций папа объявляет священной войну между христианами.

Король, нуждавшийся в поддержке папы Иоанна, приказал Гусу молчать. Но к тому времени его взгляды были уже широко известны, и происходили выступления протеста против угнетения чешского народа папством. Иоанн XXIII еще раз отлучил Гуса от церкви, и на этот раз реформатор, не хотевший втягивать в полемику весь народ, оставил Прагу и свою кафедру и удалился в сельскую местность, где продолжил писать сочинения о необходимости реформации. Там он узнал, что в Констанце собирается большой собор, что император Сигизмунд приглашает его выступить на нем в свою защиту и выдает ему для этого охранное свидетельство. Собор обещал стать зарей нового века церкви, поэтому Гус не мог отказаться от приглашения. Но на соборе Гуса привели в папскую консисторию и приказали покаяться в ереси.

На это он ответил, что с удовольствием покается, если кто-нибудь докажет ему, что он еретик. После бурной беседы его арестовали. 5 июня 1415 года Гуса привели на собор. Собор, как и император, хотел выглядеть стойким защитником ортодоксальности. Поэтому Гус предстал перед собором в цепях. Его организаторы хотели, чтобы Гус покорился собору, и заявили, что ему надо просто покаяться в ереси. Он ответил, что никогда не придерживался учений, в которых его обвиняют. Они повторили, что ему надо просто покаяться. Но этого Гус сделать не мог, ибо тем самым он признал бы еретиками не только себя, но и своих чешских друзей и последователей.

В конце концов, убедившись, что честного суда от присутствующих добиться невозможно, он заявил: «Я взываю к Иисусу Христу, единственному всемогущему и совершенно справедливому судье. Предаю свое дело в Его руки, так как Он судит каждого на основании не лжесвидетельств и неверных советов, а истины и справедливости».

Его отвели в тюрьму, где уговоры продолжились, так как организаторы собора ставили целью отречение, которое укрепило бы его авторитет, а не вынесение приговора, который побудил бы многих усомниться в его мудрости.

Наконец, 6 июля Гуса привели в собор. Там его одели в священнические одежды, которые затем с него сорвали. Голову обрили, чтобы лишить тонзуры, и надели на нее бумажную корону с изображением бесов. По пути к месту казни его провели мимо костра, в котором пылали его книги. Уже привязав Гуса к столбу, ему в последний раз предложили отречься, но он опять отказался. Затем он вслух помолился: "Господи Иисусе! Ради Тебя принимаю эту жестокую смерть. Прошу Тебя о милости к моим врагам". Слышно было, как перед самой своей смертью он пел псалмы. Несколько дней спустя был сожжен на костре его соратник Иероним Пражский - наиболее видный выразитель взглядов Уиклифа в Богемии, решивший присоединиться к Гусу в Констанце. Палачи собрали прах и бросили его в озеро, чтобы от еретиков не осталось ничего. Но чехи увезли с собой кусочки земли с места казни Гуса как напоминание о совершенном в Констанце преступлении.

Движение реформации набирало обороты.

Впоследствии ученики Уиклифа говорили: «Библия принадлежит народу и должна быть ему возвращена. Священнослужители не могут занимать гражданских должностей. Иконы, безбрачие духовенства, паломничества и тому подобные вещи – отвратительны». Они также отвергали учение о пресуществлении (ПРЕСУЩЕСТВЛЕНИЕ, в католичестве и православии, термин для обозначения полного субстанциального превращения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы в таинстве евхаристии – причащения) и молитвы за мертвых. Они считали, что реформировать надо не только повседневную жизнь церкви, но и ее учение. Многие из этих ключевых положений предвосхищали протестантскую Реформацию. В итоге реформаторов преследовали и убивали. Но изменения, которые уже давно назревали, нельзя было остановить. Люди стали задавать вопросы – действительно ли католическая церковь та церковь, о которой говорит Библия?

Большинство Библий было на латинском языке. В XV веке появился католический священник, который собрал все возможные рукописи и манускрипты на греческом языке и появился Новый Завет на греческом языке. Но все эти люди просто хотели изменить Католическую церковь, но не начать новую церковь. Единственной властью, которая должна быть в церкви – власть Библии, вот что говорили реформаторы.

Ещё одним реформатором стал Мартин Лютер. Лютер был священником в немецкой католической церкви. В детстве у Лютера было очень строгое отношение со стороны его отца. Частые наказания за ошибки. Это одна из вещей, почему Лютер сравнивал Бога со своим отцом. Ему было сложно представить Бога прощающим, добрым и милостивым. Он очень боялся Бога, потому что верил в то, что Бог жестокий и не терпеливый ко грехам людей, готовый сразу их наказать.

В 1512 году Лютера попросили вести библейскую школу по книге Римлян. Он читал: «Благая весть – это добрая весть, в ней сила Бога». Но тут то и возникли проблемы, потому что он не верил в то, что Благая весть – добрая весть. Но 17 стих первой главы поразил его: «Праведные будут жить верой». Он начинает понимать, что не правила католической церкви, не то, что мы делаем, а вера имеет первостепенное значение. С этим знаменем он начал реформацию. Она была названа Протестантской, потому что был протест против практики Католической церкви.