Общественные настроения
Стремительный рост рейтинга В.Путина был, как известно, существенным элементом успеха патронируемого им “Единства”. Но что же стало залогом этого, казалось бы, невероятного роста? В аналитических оценках результатов выборов 1999 г. большинство исследователей связывают их с применяемыми избирательными технологиями. Нередко создается впечатление о всесилии последних, о том, что данные технологии в состоянии как угодно манипулировать поведением избирателей.
Разумеется, широкое и беззастенчивое применение изощренных политических технологий было важной особенностью последних выборов. Но несомненно и то, что никакие технологии не смогли бы сработать на пустом месте, если бы стратегия и тактика политтехнологов строились без тщательного учета и тонкого понимания общественных настроений, без правильной оценки их возможной динамики и политического потенциала. Похоже, что именно в этих настроениях надо искать ключ к разгадке.
Много было сказано об опасениях верхушки федеральной бюрократии и приближенных к центральной администрации финансовых групп по поводу стабилизации и преемственности власти, прихода на высший пост фигуры, которая могла бы дать гарантию правящим кругам от потрясений и попыток радикально изменить сложившуюся конфигурацию сил. Но на деле консерва-(49)тивные и стабилизационные устремления не были чужды не только цеплявшейся за власть “кремлевской команде”, но и региональным элитам, а также тем элитарным кругам, которые надеялись, что приход нового лидера создаст благоприятные условия для некоторой перегруппировки сил и приобщения новых лиц и групп к власти. То есть фактически все представители элиты были заинтересованы в предсказуемости правительственного курса, в укреплении силовых и правоохранительных структур.
При этом чисто корпоративные интересы сочетались с озабоченностью более глубокого порядка. Не случайно участились высказывания в СМИ видных представителей российского бизнеса — как собственников, так и менеджеров (В.Алекперов, М.Ходорковский, О.Дерипаска и др.) — о необходимости выработки определенных правил игры, равных для всех и имеющих универсальное значение*. Известно, какую заметную роль в установлении и поддержании таких правил играет государство. Другой вопрос, во всех ли случаях осознание необходимости выработки этих правил сочетается с готовностью неуклонно следовать им на практике. Но важно отметить, что в элитарных кругах проявились усталость от неопределенности, хаоса, тяга к упорядочению, к институционализации образований, сложившихся на политическом и социальном полях.
Важно и то, что в какой-то мере эти настроения совпали с настроениями массовых слоев российского общества. В течение нескольких лет общественное мнение отражало недовольство состоянием дел в стране: необеспеченностью элементарных прав ее жителей, резким разбросом в доходах, царящим во многих сферах произволом, распространением коррупции и криминала, бессилием и безволием властей по отношению ко всем этим явлениям, а также стремительным падением престижа и влияния России на международной сцене. Обобщенным выражением этого недовольства стало требование “порядка”, который, согласно многочисленным опросам, превратился в едва ли не доминирующую в массовом сознании ценность**.
Взрывы в Москве, обстоятельства которых до сих пор неясны, актуализировали требование порядка, связав его с самой элементарной потребностью человека — потребностью в личной безопасности***. Население усомнилось, существует ли вообще в России государство. Усталость от беспорядка, социальной и национальной ущемленности, от постоянного напряжения, вызванного адаптационными усилиями, воссоздала патерналистские комплексы, и без того присущие российской политической культуре, стимулировала поиск силы, которая могла бы не только обеспечить стабильность и безопасность, но и дать надежду на обновление и выход из кризиса. Лозунг об “обновлении без потрясений”, возрождающем утраченное достоинство государства и нации, был предложен обществу новым представителем власти, в имидже которого сочетались решительность, энергия, молодость, порядочность, желание сделать страну процветающей и великой.
Само наличие в обществе высокого уровня ожиданий относительно нового “облика” власти неудивительно, тем более в столь неординарных усло-(50)
______________________________________________
* Здесь можно вспомнить “Обращение к главе Российского государства и ко всем ответственным политикам” группы ученых и предпринимателей, среди которых были Л.Черной и генеральный директор КрАЗа А.Баранцев, с призывом к “волевому стратегическому повороту”, “переходу от капитализма первоначального накопления к капитализму ответственности и созидания”, “к реальной общественной консолидации” и укреплению государства вплоть до создания “государственного капитализма” [см. Известия].
** Исследование В.Лапкина и В.Пантина, опирающееся на опросы Фонда “Общественное мнение”, показало, что рейтинг “порядка” среди других ценностей (57%) уступает только “семье” (75%) и “безопасности” (67%), опережая “права человека”, “законность”, “свободу”, “справедливость”, не говоря уже о “демократии” [Лапкин и Пантин 1998].
*** В общероссийском опросе Российского независимого института социальных и национальных исследований (декабрь 1999 г.) среди главных событий года респонденты поставили на первое место (54%) террористические акты в Москве и других городах России [cм. Горшков 2000].
виях. Аномален и тревожен лишь стремительный и безудержный рост рейтинга, показывающий, что эти ожидания уже перешли в мифологическую плоскость. Настораживает и другое обстоятельство. В основе стремления общественного мнения возложить на официального преемника Б.Ельцина надежды на восстановление порядка и безопасности лежит — как компенсаторный элемент — образ врага. На деле — даже двух врагов. Первый — это Чечня или, если угодно, чеченские террористы, сепаратисты, бандиты; другой (пока еще не враг, но во всяком случае противник) — Запад и прежде всего США [см. Мониторинг общественного мнения 1999: 11-12]. Здесь необходима оговорка: отношение россиян к Западу и его эволюция за перестроечные и постперестроечные годы — особая, весьма сложная тема. В данном случае мы рассматриваем лишь один ее аспект, связанный с “Единством” как политическим образованием, стремящимся стать партией, а ни в коем случае не перспективы российско-американских взаимосвязей в целом.