Общественные науки и современность. 2003. № 5.

Л.А. СЕДОВ^

Российский электорат: десятилетняя эволюция

К парламентским выборам 2003 года Россия подходит, имея за спиной 12 лет выборного опыта, позволяющего сделать некоторые обобщения в отношении особенностей электорального поведения российских граждан и вообще значения выборных механизмов в устройстве российского социума. Если бросить ретроспективный взгляд на все прошедшие в стране за этот период выборы, отвлекаясь при этом от всевозможных деталей и подробностей, от хитросплетений предвыборной борьбы и многообразия появляющихся и исчезающих партийных структур, можно, грубо обобщая, сказать, что все это время на выборах решался один вопрос: идти ли России вперед путем реформирования ее экономического и политического строя или пытаться вернуться вспять, в "светлое тоталитарное прошлое". Именно в своих чувствованиях по этому поводу общественное сознание было и остается расколотым наиболее существенным образом, и именно эти эмоции определяют и конечном счете электоральный выбор россиян.

О характере и масштабах этого раскола уже в сегодняшние дни дают представление данные, получаемые в ответах на вопрос: "Если бы можно было прожить жизнь заново, в какое время или где Вы предпочли бы жить?”. "Социалистическую" Россию, главным образом брежневского периода, выбрали 46% (из 1600 опрошенных). Только 23% отдали предпочтение современной "путинской" России и еще 17% заявили о своём желании жить в другой стране (очевидно, все же западной). Если добавить, что в марте 2003 года 56% респондентов отвечали, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось так, как было до 1985 года, и что экономическая система, основанная на государственном планировании и распределении, лучше частнособственнической и рыночной, а 48% отдавали предпочтение советской политической системе, то чудесным парадоксом начинает выглядеть тот факт, что все выборы в России заканчивались с перевесом тех сил, которые в том или ином варианте и с теми или иными натяжками условно можно назвать реформаторскими (исключение – думские выборы 1995 года).

Приведенные выше данные показывают, что на каждых четверых сторонников обновления России должно приходиться пять "ретроградов". Между тем, анализируя результаты всех прошедших выборов, начиная с выборов российского президента в 1991 году, мы получаем совершенно иные соотношения. Сведем данные обо всех парламентских и президентских выборах в таблицу, в которой условно к реформаторам отнесены оба президента, а в парламентских выборах произведено условное суммирование, в котором к числу контрреформаторских партий и движений отнесены не только организации коммунистического замеса, но и всевозможные национал-патриотические (61 стр.) организации, толкающие Россию на пути, ведущие в тупик или в катастрофу (см. табл. 1).

Таблица 1

Результаты выборов в млн. Голосов (округленно)

	Президентские выборы 1991 г.	Референдум 1993 г.	Выборы в Думу 1993 г.	Выборы в Думу 1995 г.	Президентские выборы 1996 г.	Выборы в Думу 1999 г.	Президентские выборы 2000 г.
Число голосовавших	76,5	69	58	69	75	67	72
За реформаторов	40,5	40,5	30	34	40	41	43*
Против реформаторов	31	28,5	28	35	35	26	29

* Здесь к числу голосов, поданных за В. Путина (39%), прибавлены голоса Г. Явлинского.

Первые выборы президента России проходили в эйфорической или романтической атмосфере, когда еще было совершенно неясно, в чем будет состоять обновление страны. Большой популярностью пользовался лозунг "суверенитета" России, но никто не мог предвидеть последствий "суверенизации" - распада Советского Союза. Власть КПСС была глубоко скомпрометирована, и высказывания Б. Ельцина против привилегий партийных чиновников обеспечили ему огромную популистскую поддержку. Но уже тогда численно сформировалась коричневато-красная оппозиция, которая впоследствии оставалась, за исключением кризисного

периода 1993-1995 годов, примерно на одинаковом уровне, охватывая от 26% до 32% населения, что существенно меньше, чем кажется возможным, исходя из приведенных выше данных об отношении к коммунистическому прошлому в его сравнении с настоящим.

Следующая электоральная "разведка боем", состоявшаяся на референдуме в апреле 1993 года, показала, что в результате "шоковой терапии" поддержка реформаторов в лице Ельцина сократилась на 5 млн человек, проголосовавших в основном "ногами", т.е. воздержавшихся от участия в волеизъявлении. Но, что еще важнее, вопрос референдума о поддержке экономической и социальной политики, проводимой президентом и правительством с начала 1992 года, дал только 36,5 млн положительно откликнувшихся граждан и 32 млн (вместе с испорченными бюллетенями) отрицательных ответов. Это означало, что около 4 млн человек поддержали доверием персонально Ельцина, но не реформы, и что разрыв между количеством сторонников реформ и их противников заметно сократился.

Такой раскол в общественных настроениях повлек за собой обострение политического противоречия между Верховным Советом, унаследованным от советской эпохи и сосредоточившим в себе контрреформаторские тенденции при дарованных ему тогдашней конституцией весьма обширных властных полномочиях, и президентом с его командой, все более теряющими почву под ногами. К тому же контрреформаторская оппозиция в это время обрела персонального лидера - вице-президента А. Руцкого, рейтинг которого рос и уже вплотную приближался к ельцинскому. Эта ситуация не могла не закончиться взрывом, и он состоялся в сентябре - октябре 1993 года, привел к выходу оппозиции на улицы, расстрелу парламента и назначению на декабрь новых парламентских выборов одновременно с референдумом по новой Конституции РФ.

Исход выборов показал, что из политического кризиса резко ослабленными вышли прежде всего реформаторские силы. Голосовавшие на выборах противники реформ сохранили свою численность, а прежние сторонники реформ в массовом порядке не явились к урнам для голосования, в результате чего число участников выборов сократилось на 11 млн человек. Как писал в ту пору, анализируя (62 стр.) состояние умов в демократической части общества, Ю. Левада, «в событиях минувшего года демократия у нас крупно проиграла популизму. Кризис демократии, в том числе и еще не сформировавшейся, неизбежно порождает растерянность элиты, которая жила демократическими иллюзиями. За последние годы – особенно же после осеннего кризиса 1993-го – почти вся демократически-интеллигентская элита "перестроечных" времен превратилась в носителя отчаяния и отчаянной критики отечественной демократии, занята обличением злодеяний политиков, поиском чужеродных сил, оплакиванием почти прекрасного прошлого и т.д.» [Левада, 1994, с. 7].

А вот что показали детальный анализ данных опроса, проведенного в конце октября - начале ноября 1993 года, и их сравнение с материалами квартальной давности, которые выявили определенные важные моменты, повлиявшие на электоральное поведение россиян. Прежде всего, речь шла об отношении к проводимым реформам. В стране было очень мало людей, безоговорочно поддерживающих (с формулировкой "в целом реформы проводятся правильно") реформы: в июне 1993 года их было 6,1%, но даже и это небольшое число снизилось к осени до 5,4%. Зато очень резко (с 36,5% до 27%) уменьшилась доля людей, полагающих, что реформы нуждаются лишь в некоторых коррективах; на 2 процентных пункта стало больше высказавшихся за принципиально иное проведение реформ (23%); и очень значительно (с 17% до 30%) выросло количество затруднившихся с ответом. Такое свидетельство замешательства опрашиваемых из числа тех, кто раньше верили в реформы "с поправками", могло интерпретироваться как ослабление лагеря реформаторов, переход в пассивное состояние многих умеренных сторонников реформ. Сокращение явки избирателей к урнам в декабре 1993 года произошло за счет этой категории людей.

В свою очередь и контрреформаторский лагерь понес потери, если не в численности, то в плане лидерства. Потерпевший поражение в трагические дни сентября-октября 1993 года Руцкой сразу же утратил и доверие оппозиционного электората, по природе своей не уважающего "слабаков". Ответ на вопрос "За кого бы вы проголосовали, если бы нужно было выбирать президента из двух кандидатов: Бориса Ельцина и Александра Руцкого?" дал следующие результаты – 33:20 в июне и 36:9 после октябрьского мятежа. При этом 46% в июне и 52% осенью заявили, что они не стали бы принимать участия в голосовании. Очевидно, что и оставшиеся верными Руцкому 9%, и оказавшиеся в "пассиве", в частности ввиду нереалистичности предложенной альтернативы (Руцкой пребывал в это время в тюрьме), через месяц с небольшим, когда на сцене появился лидер, как тогда казалось, функционально эквивалентный Руцкому, опустили в урны бюллетени с именем В. Жириновского и названием возглавляемой им партии. До этого лидер "либерал-демократов" пребывал в "латентном состоянии" с неизменными 3,5% в рейтинге доверия.

Период 1993-1995 годов оказался критическим для судеб российской демократии. Все это время шла усиленная мобилизация населения, как в пользу, так и против реформ. И надо сказать, что более успешной она оказалась для контрреформаторов. Именно период с января по сентябрь 1995 года стал единственным за все время наблюдений, когда ответ на вопрос, следует ли продолжать реформы или же их нужно прекратить, давали отрицательные для реформаторов соотношение (в сентябре – 27/29% при 44% затруднившихся с ответом). Результаты выборов в Думу в 1995 году соответствовали этим настроениям. Число проголосовавших за партии и движения контрреформаторского ряда достигло рекордной величины в 35 млн избирателей, количество сторонников реформ не удалось подтянуть даже до уровня референдума 1993 года. Но что очень важно, за два года, прошедшие между выборами, в соперничестве за избирателя-ретрограда ЛДПР и КПРФ поменялись местами – первая имела на выборах 1993 года 12 млн голосов и получила 8 млн в 1995, вторая, соответственно, 7 и 15 млн голосов. (63 стр.)

Успех КПРФ был обусловлен тем, что коммунистам удалось за счет существенного преобразования риторики из интернационально-социалистической в национал-имперскую отобрать у Жириновского наиболее серьезную часть его электората, оставив ему лишь любителей эпатажа и дерзких выходок. С тех пор именно КПРФ и ее вождь Г. Зюганов становятся главной силой, концентрирующей вокруг себя контрреформаторский протестный, социал-иждивенческий и державно-патриотический электорат.

Для партий реформаторского крыла выборы 1995 года оказались провальными еще и в том плане, что голоса, отданные реформаторам, распылились по множеству мелких демократических объединений, и в списочной части Думы оказалось представлено чуть более трети этих голосов; остальные пропали, будучи отданы провалившимся Женщинам России, Демократическому выбору и вовсе эфемерным избирательным блоком типа Вперед, Россия!, Памфилова-Гуров-Лысенко, Общее дело и т.п. Напротив, две трети голосов контрреформаторов репрезентировали прошедшие в Думу КПРФ и ЛДПР. В итоге, с учетом результатов выборов в одномандатных округах, где коммунисты выиграли внушительную часть мандатов (58, или 23%), была сформирована Дума, в которой только чуть более четверги депутатов могли быть отнесены к числу убежденных сторонников курса реформ.

Дума с таким составом вполне могла бы развернуть историю страны вспять, если бы не Конституция РФ, наделявшая президента сверхполномочиями по отношению к законодательной власти, и не слишком большой – полугодовой – отрезок времени, отделявший парламентские выборы от президентских. Здесь сама победа коммунистов на думских выборах, а также то, что, в существенной части поменяв идеологию, они не сменили вывеску, сыграло с ними дурную шутку. Реформаторским силам удалось провести кампанию по выборам президента под знаменем невозврата именно в коммунистическое прошлое, мобилизовав именно в пользу реформ (а не персонально Ельцина, за которого в первом туре проголосовало всего 26 млн избирателей) 40 млн голосов (т.е. 14 млн голосов во втором туре были отданы не столько за Ельцина, сколько против Зюганова). Но важно, что как раз в этот момент и численность контрреформаторов достигла своего пика - 35 млн человек.

В следующий четырехлетний период и особенно после дефолта 1998 года сторонникам реформированной России стало ясно, что и очередные парламентские, а новые президентские выборы можно проиграть, если не расколоть этот контрреформаторский блок, а самим реформам не придать другую окраску, отвечающую усиливающимся в обществе настроениям национальной обиды и ущемленности. В 1999 году, еще до появления на сцене В. Путина, я писал: "Похоже, что ни идея либеральных реформ, ни идея коммунистической реставрации не находят в обществе масштабного персонального воплощения. Не находит его и явно набирающая силу конфигурация, состоящая в жесткой оппозиционности и коммунизму, и либерализму. В каком-то смысле именно такую конфигурацию стремится воплотить Жириновский, но он слишком карикатурен и поэтому не набирает достаточного количества голосов ни среди антикоммунистов, ни среди антизападников" [Седов, 1999, с. 74].

В поисках "некарикатурного Жириновского" собственно и прошел почти весь период после дефолта. Обществу был предъявлен сначала Е. Примаков, но от него слишком попахивало советским прошлым, затем С. Степашин, чрезмерно, вплоть до участия в выборах 1995 года по списку Яблока, отождествлявшийся с периодом либеральных реформ, и, наконец, никому не ведомый Путин, своим послужным списком (работа во всегда достаточно уважаемых народом органах), своим, в смысле молодости и здоровья контрастом с Ельциным и своим, в стиле Жириновского, "мочешем в сортире" сразу завоевавший доверие публики, страдающей национально-державным комплексом. Тут же под него стало создаваться и избирательное объединение Единство, обреченное на успех в условиях, когда значительная часть людей (64 стр.) (в настоящий момент порядка четверти населения), как они сами говорят, голосуют, исходя из своих симпатий лично к тем или иным политикам, и только 18% отмечают, что они разделяют программу и лозунги определенной партии.

Выборы в Думу 1999 года были фактически прологом к президентским выборам. Голосование за Единство, поддержанное Путиным, на практике означало подачу 16 млн голосов за рыночно-патриотическую линию, олицетворяемую тогдашним премьером и будущим президентом. Еще 8 млн голосов были отданы Отечеству - Вся Россия (ОВР), стоявшему на близкой к "единороссам" платформе, что и позволило этим партиям вскоре после выборов объединиться. Около 10 млн избирателей проголосовали за Яблоко и Союз правых сил (СПС) и около 7 млн – за мелкие партии, во всяком случае не контрреформаторского толка (Женщины России, Наш дом - Россия и т.п.). Все это означало огромный проигрыш для контрреформаторов, потерявших 9 млн голосов, 8 из которых ушли в пассив, а 1 млн из тех, кто проголосовал в 1995 году за национал-патриотические партии, присоединились к Единству. Что касается коммунистической составляющей лагеря противников реформ, то она сохранила свою численность в 15-16 млн голосующих за КПРФ.

Лагерь же реформаторов претерпел если не численное, то идейное преображение. Поддержавших Единство и ОВР можно определить как сторонников осторожных реформ, не столько продвижения вперед по пути дальнейших преобразований, сколько сохранения позиций, консервации сложившихся в результате предшествующей либеральной революции отношений и даже некоторого движения вспять к большему участию государства в экономике и других сферах общественной жизни. Лозунгом "реформированных реформаторов" во главе с Путиным стала стабильность (на практике часто означающая новые застои), а также определенноё антизападничество, "выражающееся в противопоставлении особого пути России западным моделям развития и жизнеустройства и в подчеркнутом отстаивании "чести и достоинства" державы в отношениях с внешним миром.

Именно люди с такими настроениями поддержали Путина на президентских выборах 2000 года, отдав ему 39 млн. голосов. Среди этих людей немало и ретроградов, по каким-то причинам все же последовавших за Путиным, а не за Зюгановым или А. Тулеевым. Когда всматриваешься в данные, характеризующие климат общественных настроений в том, что касается прошлого и настоящего устройства страны, всякий раз удивляешься: численно превосходящим силам регресса не удается объединиться, выдвинуть из своих рядов вождя и попытаться повернуть историю вспять. То, что Путин поселил надежды и в части контрреформаторской публики, представляется несомненным, если детально проанализировать взгляды его электората, который реформаторским можн6о назвать чисто условно и на том оснований, что по всем позициям он выглядит, в смысле пропорциональной представленности взглядов, более прогрессивно по сравнению со средними показателями. Далее в ряде таблиц будут представлены эти средние показатели в то время, когда происходили выборы Путина, а также эволюция этих взглядов за период его президентства и их представленность как в прошлом электорате Путина, так и в его намечающемся электорате на 2004 год, и в электорате созданной в 2002 году на основе объединения Единства и ОВР Единой России.

Как видим, электорат Путина в 2000 году заметно отклонялся от средних показателей в сторону реформаторских представлений. За время путинского президентства несколько полевели настроения и общества в целом, и путинского электората. Видимо, происходившее в России убедило многих носителей левых взглядов в том, что президент хотя бы частично отвечает этим настроениям, и потому за Путина собираются проголосовать 32% избирателей из числа намеренных голосовать на парламентских выборах за КПРФ и 40% избирателей ЛДПР. В 2000 году люди ставили на Путина, веря в то, что он прежде всего сторонник самостоятельного, самобытного пути России (отчасти верили в него и "западники"), но, во всяком случае, не сторонник поворота на (65 стр.)

Таблица 2