Полис. 2000. № 2.
ЭЛЕКТОРАТ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ РОССИИ: ОПЫТ ПРОВЕДЕНИЯ EXIT-POLL В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Г.П. Артемов, Д.А. Авдиенко, О.В. Попова, А.В. Чазов
От редакции. По логике построения этого номера журнала данная статья должна быть помещена в тематической рубрике “Университетское сообщество”. “Полис” хотел бы представить ее авторов именно как членов корпорации ученых-университариев. Все они, помимо собственно преподавания, работают в Центре эмпирических политических исследований (ЦЭПИ) философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ), успешно сочетая педагогическую деятельность с научными изысканиями. И вообще: в Санкт-Петербурге уже сложился — на базе ВУЗов — ряд научных школ, пользующихся авторитетом у общероссийского корпуса политологов. Представляем школу философского факультета СПбГУ.
ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
И ВОЗМОЖНОСТИ EXIT-POLLS
Опросы на выходе с избирательных участков имеют свои особенности в сравнении с предвыборными опросами, поскольку они позволяют изучать реальное поведение “активных” избирателей по факту их голосования на выборах, а не ограничиваются анализом политических предпочтений всех потенциальных участников голосования. Действительно, нет никаких оснований утверждать, что респонденты придут на избирательные участки и на самом деле проголосуют за тех кандидатов и партии, которых они указали в ходе предвыборных опросов. Как бы ни стремились социологи уменьшить временной лаг между опросом и выборами, в любом случае у избирателя остается время на то, чтобы принять иное решение. Если же мы учтем и довольно большой процент (по крайней мере, значимый для исхода выборов) тех, кто “затрудняется с ответом” на подобного рода вопросы, то со всей уверенностью можем констатировать: сделать надежный прогноз каких бы то ни было выборов на базе только предвыборных опросов фактически невозможно.
Но и эти проблемы кажутся не столь существенными при наличии “парадокса Ла Пьера”. Напомним, что суть этого парадокса заключается в расхождении между заявленными установками и поступками людей. Еще в 1969 г. Уикер, собрав почти все материалы исследований данной проблемы, пришел к выводу о том, что “декларируемые установки скорее не связаны или мало связаны с невербальным поведением” [цит. по Шихирев 1999].
Рассмотрим дилемму расхождения вербального и невербального поведения в политической сфере. Женщины — бóльшая часть активного электората —
около 65%, однако их представительство в Государственной думе после 1993 г. сокращается: если в том году женщины составили 11,4% депутатского корпуса, в 1995 г. — 10,2%, то в 1999 г. — только 7,7%. Данные эмпирических исследований однозначно свидетельствуют о том, что молодые избирательницы склонны голосовать за кандидатов-мужчин, а пожилые — за кандидатов-женщин. Но на практике более чем 70% избирательниц отдают предпочтение кандидатам-мужчинам.
Исследователи старались различным образом интерпретировать подобное парадоксальное явление. В частности, предпринимались усилия, чтобы разрешить эту проблему на методическом уровне — путем построения сложных, комплексных индикаторов на основе “батареи” из нескольких вопросов, применения “поправочных” коэффициентов post factum и т.д. Известны также попытки перейти от опросных данных к анализу электоральной статистики при изучении факторов электорального поведения. В таком случае [см., напр. Аксенов 1998] “снимается” сама проблема расхождения декларируемых намерений и поведения, так как аналитик работает лишь с данными о реальном поведении. Хотя результаты таких изысканий, безусловно, представляют научный интерес, тем не менее, они не позволяют сделать вывод о том, чье, собственно, электоральное поведение изучается.
Анализ электорального поведения предполагает поиск ответов на два взаимосвязанных вопроса: “кто придет на выборы” и “как проголосует” [Campbell et al. 1960]. Но все равно: в обоих случаях мы сталкиваемся с инверсиями вышеотмеченного “парадокса Ла Пьера”. Даже имея определенные политические пристрастия, избиратели способны не явиться на участки в день выборов. И хотя “мнения, формирующиеся в отсутствии прямого интереса, имеют значительные политические последствия” [Bawn 1999], они не всегда реализуются в прямом политическом действии (здесь — в голосовании). Но даже тогда, когда ранее опрошенные избиратели заполнят бюллетени, мы не можем быть уверены в том, что их реальный выбор будет соответствовать “декларированному” в момент опроса.
Что касается партийных предпочтений российских избирателей, то здесь ситуация усугубляется еще и очевидной нестабильностью партийной системы в целом. Рассмотрим эту проблему на примере известной схемы А.Корнхаузера и П.Лазарсфельда [Kornhauser and Lazarsfeld 1957] об одновременной детерминации потребительского поведения индивида “субъективными” (мотивацией) и “объективными” (ситуацией) факторами. Если провести аналогию между электоральным и потребительским поведением, то акт электорального выбора лишь отчасти обусловлен “мотивацией”. В такой же мере на него будут влиять и характеристики самого “продукта”, и способы его “продвижения” на политическом рынке. Неустойчивость партийной системы России — самостоятельный фактор, влияющий на результирующее действие избирателя. Появление и успех на политическом рынке нового “товара” (“Единство”) является дополнительным тому подтверждением.
Резюмируя вышесказанное, можно констатировать, что изучение электорального поведения требует сочетания не только различных теоретических подходов и методик исследования, но и учета специфических факторов российского политического процесса. Не подвергая сомнению необходимость предвыборных опросов населения и анализа электоральной статистики в целом, следует согласиться с тем, что опросы на выходе с участков в день голосования (Exit-Polls) предоставляют исследователям дополнительные возможности для изучения поведения избирателей.
Во-первых, этот вид опроса позволяет узнать, “кто именно пришел на избирательные участки”. Если методика формирования выборочной совокупности достаточно проработана, то аналитик получает выборку, репрезентирующую “активный”, т.е. принявший участие в голосовании, электорат, что само по себе уже ценно.
Во-вторых, в ходе подобного зондажа мы способны установить “как проголосовал избиратель”. Мы отдаем себе отчет в том, что ответы респондентов в этих условиях могут не соответствовать реальному голосованию. Однако использование ряда методических требований для повышения доверия респондента к интервьюеру позволяет минимизировать указанное расхождение. В любом случае критерий достоверности полученных данных остается один — сопоставление результатов исследования с официальными итогами выборов. И хотя в нашей выборке существуют расхождения с данными электоральной статистики, тем не менее, они вписываются в границы ошибки выборки и не дают оснований сомневаться в искренности ответов респондентов.
В-третьих, анализ Exit-Poll позволяет выявлять факторы реального электорального поведения, включая те, которые действуют только в условиях России.
ЭЛЕКТОРАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Прежде чем перейти к анализу социально-демографического состава петербургского электората политических объединений России, преодолевших 5-процентный барьер на парламентских выборах 1999 г., остановимся на особенностях поведения избирателей Санкт-Петербурга. Для этого обратимся к данным электоральной статистики. Партийные предпочтения избирателей Санкт-Петербурга отличаются от предпочтений групп электората России в целом. На парламентских выборах 1995 г. в результате голосования по партийным спискам первое место в России заняла КПРФ, а в Санкт-Петербурге — объединение “Яблоко” (см. рис. 1).
Рисунок 1
Итоги голосования по спискам избирательных объединений в 1995 г. (%)
На этой гистограмме видно, что по числу сторонников КПРФ в России и “Яблоко” в Санкт-Петербурге существенно превосходили все остальные избирательные объединения. Второе место в стране занимало движение “Наш дом — Россия”, а в Санкт-Петербурге — коалиция “Демократический выбор России — Объединенные демократы”, которой не удалось преодолеть 5-процентный барьер по общефедеральному округу. ЛДПР в России была на третьем месте, а в Санкт-Петербурге получила менее 5% голосов (как, впрочем, и в 1999 г.).
На парламентских выборах 1999 г. на первом месте в России снова оказалась КПРФ, а в Санкт-Петербурге — “Единство”. Голоса, поданные за основные избирательные объединения, распределились следующим образом (см. рис. 2).
Рисунок 2
Итоги голосования по спискам избирательных объединений в 1999 г. (%)
Сравнение результатов голосования в 1995 г. и в 1999 г. позволяет сделать вывод о том, что петербургский электорат довольно равномерно распределялся между НДР, КПРФ и ДВР на первых из указанных выборов и между "Единством", СПС и ОВР на вторых. Важно также отметить и очень малый разрыв между объединениями, занимающими в России первое и второе места (за счет уменьшения доли сторонников КПРФ и увеличения доли симпатизирующих "партиям власти" — НДР в 1995 г. и "Единству" в 1999 г.). Эти данные говорят о том, что популярный вывод о "двухполюсности" российского электората соответствует действительности главным образом в период президентских выборов. Статистика голосования на парламентских выборах свидетельствует о том, что отечественный электорат фрагментирован, а не поляризован. Исходя из этого, мы предположим, что в России, скорее всего, формируется коалиционная, а не конкурентная партийная система. Итоги парламентской избирательной кампании 1999 г. можно рассматривать как доказательство правомерности такого вывода.
Кроме того, на рис. 2 отчетливо видно, что в целом санкт-петербургский электорат в большей степени либерально ориентирован, нежели общероссийский.
От анализа электоральной статистики перейдем непосредственно к рассмотрению данных Exit-Poll.
СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ СТОРОННИКОВ ОСНОВНЫХ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
В ходе опроса на выходе с избирательных участков нами использовался открытый вопрос: "За какую партию или избирательный блок Вы проголосо-
вали?", равно как и фиксировались пол, возраст, образование, род занятий и доход опрошенных. Анализ таблиц сопряженности признаков с использованием процедуры вычисления стандартизованных остатков (величин, указывающих на степень отклонения наблюдаемых частот от ожидаемых) дали нам возможность определить социальный состав сторонников избирательных объединений. Мы принимали во внимание значения остатков, превышающие 1,65 [см. Сатаров 1993]. Знак стандартизованных остатков интерпретировался как избыток ("плюс") или недостаток ("минус"). (Напомним, что величина и знак стандартизованного остатка позволяют судить о том, в какой степени различные социальные группы представлены среди приверженцев определенного политического объединения.) В результате мы получили следующую картину.
Среди симпатизирующих "Единству" и "Яблоку" мужчины и женщины представлены почти одинаково (значения стандартизованных остатков намного меньше 1,65). У сторонников других объединений (включенных в наш анализ) наблюдались существенные различия электорального поведения этих двух групп. Стандартизованные остатки оказались такими (см. рис. 3):
Рисунок 3
Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений по полу
На основе анализа этих данных можно сделать вывод о том, что в петербургском электорате ОВР и СПС преобладали женщины (соотношение значений стандартизованных остатков у ОВР составляет —1,9/1,7, а у СПС —1,8/1,6 соответственно для мужчин и женщин), а в корпусе избирателей КПРФ — мужчины (соотношение значений стандартизованных остатков 2,5/—2,3).
Анализ возрастного состава петербургского электората политических объединений показывает, что у сторонников "Единства", ОВР и "Яблока" наблюдаемое распределение по основным возрастным группам почти не отличается от ожидаемого (см. рис. 4). Исключение составляют лишь приверженцы "Единства" в возрасте от 55 до 65 лет (стандартизованный остаток — 1,8).
Рисунок 4
Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений по возрасту
4.1. «Единство».
4.2. ОВР.
4.3. КПРФ.
4.4. СПС.
4.5. «Яблоко».
В электорате КПРФ старшие (55-65, свыше 66 лет) возрастные группы преобладают над младшими (18-24, 25-29). Стандартизованные остатки у старших групп равны 3,8 и 7,0, у младших —3,4 и —2,0 соответственно. 2/3 избирателей КПРФ в Санкт-Петербурге составляют люди старше 55 лет, в то время как 2/3 избирателей ОВР и "Яблока" представлены людьми от 18 до 54 лет. В электорате СПС младшие возрастные группы (стандартизованные остатки 4,9 и 3,1) преобладают над старшими (стандартизованные остатки —2,2 и —2,5). 3/4 избирателей СПС имеют возраст от 18 до 54 лет. Следует отметить, что в средних возрастных группах (30-44, 45-54 года) значения стандартизованных остатков у сторонников всех объединений (кроме КПРФ) намного меньше 1,65. Следовательно, люди данной категории почти одинаково присутствуют в электоратах этих избирательных объединений.
По уровню образования петербургский электорат избирательных объединений России выглядит следующим образом (см. рис. 5).
Рисунок 5
Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений по уровню образования
5.1. «Единство»
5.2. ОВР.
5.3. КПРФ.
5.4. СПС.
5.5. «Яблоко».
У "Единства" значения стандартизованных остатков по всем градациям — неполное среднее, среднее общее, среднее профессиональное, среднее специальное, высшее (незаконченное высшее) — значительно ниже 1,65. У ОВР аналогичное положение, но за исключением людей со средним специальным образованием (величина стандартизованного остатка равна 2,3). В электорате КПРФ высокие значения остатков наблюдаются у избирателей с неполным средним образованием (4,5), средним общим (1,9) и высшим (—2,2). Среди сторонников СПС и "Яблока" преобладают те, у кого высшее образование (стандартизованные остатки 1,8 и 3,4 соответственно). Эти данные позволяют сделать вывод о том, что петербургский электорат КПРФ включает людей с более низким уровнем образования, чем у проголосовавших за СПС и "Яблоко". В электорате "Единства" есть все образовательные категории (наблюдаемые значения социальных признаков отвечают ожидаемым).
По уровню дохода выявлены такие особенности сторонников избирательных объединений (см. рис. 6).
Рисунок 6
Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений по уровню дохода
6.1. «Единство».
6.2. ОВР.
6.3. КПРФ.
6.4. СПС.
6.5. «Яблоко».
В электорате "Единства" значимая величина стандартизованного остатка (2,3) отмечается только у людей с доходами от 1000 до 1500 руб. в месяц на одного члена семьи. По остальным градациям дохода (до 250, 250-500, 500-1000, 1500-2000, 2000-4000, более 4000 руб.) статистически значимых отклонений наблюдаемых частот от ожидаемых не обнаружено. В электорате ОВР и "Яблока" почти такая же ситуация, с той лишь разницей, что значимые величины стандартизованных остатков (—2,3 у сторонников ОВР и 2,2 у приверженцев "Яблока") встречаются у людей с доходами от 2000 до 4000 руб.
Среди проголосовавших за КПРФ высокие значения стандартизованных остатков наблюдаются только у избирателей с доходами 250-500 (2,7) и 2000-
4000 руб. (-3,1), а среди сторонников СПС — у избирателей с доходами 250-500 (-2,5), 1500-2000 (2,4) и 2000-4000 руб. (2,2). Это показывает, что в электорате "Единства" представлены почти все перечисленные категории избирателей с некоторым преобладанием людей с доходами, близкими к средним. В электорате "Яблока" сходное положение. Избиратели с низкими доходами оказывали предпочтение кандидатам КПРФ, а не СПС, а с высокими доходами — склонны были голосовать за кандидатов СПС, а не КПРФ.
Не менее интересно распределение петербургского электората политических объединений России среди потенциальных сторонников В.А.Яковлева и В.В.Путина. Для изучения этой проблемы в нашем опросе были использованы два дополнительных вопроса: "Если бы сегодня состоялись выборы губернатора Санкт-Петербурга, то за кого бы Вы проголосовали?" и "Если бы сегодня состоялись выборы Президента России, то за кого бы Вы проголосовали?" (см. рис. 7).
Рисунок 7