Региональная власть и выборы

Новой чертой, отличающей выборы 1999 г., было, несомненно, активное участие региональных властей в организации и проведении общефедеральных выборов. Создание губернаторских блоков и объединений (или административно-политических образований, в терминологии В.Пастухова) — показатель консолидированности региональной элиты и поисков оптимальной (с ее точки зрения) формулы взаимоотношений с Центром. Относительная неудача НДР в 1995 г. во многом объяснялась тем, что тогда консолидация еще не произошла, и губернаторов гораздо больше интересовали выборы региональных исполнительной и законодательной властей.

Становление региональной власти прошло несколько этапов. Содержанием начального (первая половина 1990-х годов) было ослабление Центра и его маневрирование: Федеративный договор, соглашения о разделе полномочий Центра и регионов, призыв “брать столько власти, сколько можете переварить” и т.д.

Второй этап связан с реализацией конституционного принципа выборности губернаторов (1996 — 1997 гг.) и консолидацией вокруг них местных элит. Те из действующих глав регионов, которые не смогли добиться такой консолидации, на выборах потерпели поражение. Децентрализация власти, закрепленная конституционно, стала реальностью (вспомним поражение Центра после неоднократных попыток сместить губернатора Приморья Наздратенко), но процесс децентрализации остановился на уровне регионов. Если не считать мэров отдельных крупных региональных центров, никакой реальной местной власти на более низком, чем губернский, уровне не существует. Это дало главам регионов уникальные возможности для авторитарной организации властных отношений в “своем” домене.

Третьим этапом можно считать установление плотного надзора регионального начальства над местными средствами массовой информации и настойчивые попытки прямо или косвенно поставить под такой же контроль местную экономику. Такие попытки начались давно, но приобрели особый размах во второй половине 1990-х годов (ЗИЛ и АЗЛК в Москве, КамАЗ в Татарстане, Кузнецкий металлургический комбинат в Кемеровской и “Рыбин­ские моторы” в Ярославской областях и т.д.). Хотя при этом применялись различные методы, обусловленные местной спецификой (принятие долгов предприятия на баланс региона; приобретение им контрольного или блокирующего пакета акций; избрание “своего” человека генеральным директором (48) акционерного общества; банкротство, открывающее путь для назначения зависимого от губернатора временного управляющего и т.д.), но тенденция прослеживается одна и та же.

Наконец, на современном (и последнем на сегодня) этапе полновластные хозяева регионов создают “губернаторские блоки” в качестве механизма контроля над центральной законодательной властью. Для реализации своих претензий на подобное расширение полномочий губернаторы используют все возможности — контроль над окружными избирательными комиссиями, финансовую и агитационную поддержку нужных кандидатов, а в случае необходимости — и “корректировку” электоральных результатов, наконец, максимальное использование в этих целях сохранившегося у местной власти (в отличие от центральной) запаса доверия, который обнаруживают все социологические опросы.

Однако выборы 1999 г. показали не только активное вторжение региональных властей в партийно-политическую жизнь. В их ходе один “губер­наторский блок” (ОВР), ядро которого составляют главы самодостаточных регионов-доноров, потерпел серьезное поражение от другого (“Единство”), состоящего из “дотационников” и в целом зависимых от Центра глав регионов. Это не вписывается в схему усиления децентрализации, и выборы 1999 г. можно назвать началом нового этапа поисков формулы взаимодействия Центра и регионов. Псевдопартии, каковыми являются (во всяком случае, пока) губернаторские блоки, — еще один важный канал такого взаимодействия. Результаты выборов показывают, что процесс ослабления Центра поменял вектор: теперь федеральные правящие силы в целях укрепления своей власти, используя объективную зависимость от них многих регионов, могут попытаться опереться на новые политические структуры.

На Западе партии обретают общенациональное значение, укореняясь в гражданском обществе. В России, где такое общество только зарождается и не смогло пока стать сколько-нибудь прочной основой для общенациональных организаций, “партия власти” закрепляется в общественной ткани и обретает общенациональный “объем”, используя ресурс властных региональных структур. Будущее покажет, превратится ли такого рода политический артефакт в настоящую партию, станет ли он важным каналом взаимодействия государства и общества или, по крайней мере, центральной и региональной властей.