семинар 1 (17 января) / Литература / Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада

Глава VII Материальная жизнь

прогресс. Существовавший в большинстве стран институт дерожеанции1 мешал земельной аристократии делать дело, и сред­ ства, которые могли бы быть по меньшей мере вложены в землю

иподпитать прогресс сельского хозяйства, бесследно исчезали во все более растущих и всепожирающих расходах на престиж

ироскошь.

Как бы то ни было, неоспоримые успехи развития денеж­ ного хозяйства имели важные социальные последствия. Распро­ странение наемного труда начинало заметно изменять статус различных классов — прежде всего в городе, но также все боль­ ше и в деревне. Все увеличивался ров между классами, а точнее, между социальными категориями внутри класса. Мы уже это видели на примере сельских классов: сеньоров и крестьян. Но это еще более справедливо в отношении городских классов. Высший слой отрывался от среднего и мелкого люда ремеслен­ ников и рабочих.

Но если очень часто основой их различий являлись деньги, то отныне социальная иерархия еще в большей мере определя­ лась другой, новой ценностью — трудом. Действительно, город­ ские классы завоевывали себе место благодаря важности их эко­ номической функции. Сеньориальному идеалу, основанному на эксплуатации крестьянского труда, они противопоставили си­ стему ценностей, в основе которой лежал свой собственный труд, сделавший их могущественными. Однако, ставший в свой черед классом рантье, высший слой нового городского общества за­ ставлял принять и новую линию разграничения социальных ценностей, которая отделяла ручной труд от других форм дея­ тельности. Это соответствует, впрочем, и эволюции крестьян­ ских классов, где элита, состоявшая из «пахарей» — зажиточных крестьян, собственников рабочего скота и орудий труда, — про­ тивостояла остальной массе «батраков» и «поденщиков», у ко­ торых не было ничего, кроме их рук. В городской среде новый водораздел изолировал категорию «людей ручного труда», ре­ месленников и пока что немногочисленных наемных рабочих. Был момент, когда интеллектуалы из университетских кругов

1 Утрата дворянского статуса при занятии «неблагородным» делом. — При­ меч. персе.

309

Глава VIII

ХРИСТИАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Около тысячного года западная литература начала описы­ вать христианское общество по новой схеме, сразу же получив­ шей признание. «Троякий люд» составлял общество: священни­ ки, воины, крестьяне. Три категории были различны, но допол­ няли друг друга: каждая нуждалась в прочих. Их гармоничное единство и было «телом» общества. Вероятно, эта схема впервые появилась в весьма вольном переводе трактата Боэция «Об уте­ шении философией», сделанном в конце IX в. английским коро­ лем Альфредом Великим. Король должен иметь «людей молит­ вы, конных людей, людей труда» («jebedmen, fyrdmen, weorcmen»). Век спустя эта трехчастная структура вновь возникает у Эльфрика и Вульфстайна. Около 1080 г. ее приводит епископ Адальберон Ланский в поэме, посвященной королю Роберту Благочес­ тивому. «Община верных образует единое тело, но три тела вклю­ чает в себя государство, ибо иной закон, закон людской, различа­ ет два класса, поскольку дворяне и сервы живут по разным уста­ вам. Один класс — воины, покровители церквей и защитники народа, всех без исключения, как сильных, так и слабых, заботя­ щиеся также и о своей безопасности. Другой класс — сервы; сии несчастные людишки имеют что-либо лишь ценой мучительно­ го труда. Кто с абаком в руке мог бы подсчитать все заботы сервов, их тяжелые работы и долгие переходы? Всем — деньгами, одеждой, пропитанием — снабжают они весь свет. Ни один сво­ бодный человек не смог бы ни прожить без сервов, ни выпол­ нить какой-либо работы, ни совершить какой-либо траты. Мы

311

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

видим, что короли и прелаты сами сервы своих сервов. Серв кор­ мит хозяина, утверждающего, что это он кормит серва. И не ви­ дит серв конца своим слезам и горестям. Так дом Божий, единым почитаемый, разделен на три части: одни молятся, другие сража­ ются, третьи работают. Три соседствующие части не страдают от своей раздельности: услуги, оказываемые одной из них, служат условием для трудов двух других; в свою очередь каждая часть берет на себя заботу о целом. Так это тройственное сочленение остается единым, благодаря чему закон может торжествовать, а люди — вкушать мир».

Этот важнейший текст в некоторых своих фразах необы­ чен. Формула «серв кормит хозяина, утверждающего, что это он кормит серва», словно вспышка молнии, высвечивает реальность феодального общества. Констатация «дом Божий, единым по­ читаемый, разделен на три части» провозглашает существование классов и как следствие классовых антагонизмов, пусть и при­ крытых ортодоксальным заявлением о социальной гармонии.

Для нас важна здесь характеристика трех классов общества, вскоре ставшая классической: молящиеся, воюющие, работаю­ щие (oratores, bellatores, laboratores).

Было бы интересно проследить судьбу этой темы, ее связь с другими молитвами, например с библейской генеалогией (три сына Ноя), с германской мифологией (три сына Ригра). Проци­ тируем лишь один из десятков текстов, где трехчленность рядится в анималистические одежды.

Эадмер Кентерберийский, в начале XII в. излагая учение святого Ансельма, развивает этот «пример» (exemplum) — свое­ го рода символическую притчу:

«Пример об овцах, быках и собаках.

Предназначение овец — давать молоко и шерсть, быков — пахать землю, псов — защищать овец и быков от волков. Бог хра­ нит их, коли каждый вид сих животных исполняет свой долг. Так же и сословия учинил Он, дабы несли различные службы в этом мире. Он установил одним — клирикам и монахам — молиться за других, чтобы они, исполненные доброты, подобно овцам, наставляли людей, питая их молоком проповеди, и внушали им горячую любовь к Богу руном доброго примера. Он установил крестьянам, чтобы они, подобно быкам, обеспечивали жизнь себе

312

Глава VIII Христианское общество

идругим. Наконец, воинам установил Он проявлять силу в не­ обходимых пределах, как от волков защищая от врагов тех, кто молится и пашет землю».

Но служит ли эта литературная тема достойным введени­ ем к изучению средневекового общества? Какова была ее связь

сдействительностью? Отражала ли она реальную социальную структуру средневекового Запада?

Ж.Дюмезиль блестяще обосновал гипотезу о том, что трехчастное деление свойственно всем индоевропейским обществам

исредневековый Запад связан в данном случае с италийской тра­ дицией (Юпитер, Марс, Квирин), возможно, при посредничестве кельтов.

Другие, в том числе и В. Т. Абаев, считают, что «функцио­ нальная трехчастность» есть необходимый этап в эволюции вся­ кой идеологии, особенно социальной. Важно, что эта схема воз­ никла или возродилась именно тогда, когда она стала соответ­ ствовать эволюции западного общества.

Как мы уже убедились, между VIII и XI вв. аристократия становится военным классом, классом воинов (miles) и рыцарей. Похоже, что это утверждение справедливо и для пограничных районов христианского мира, поскольку «воинов» можно обна­ ружить и на надгробных надписях XI в., найденных в кафедраль­ ном соборе Гнезно.

Как показал Э. Делярюэль, в каролингскую эпоху клирики замыкаются в клерикальную касту, что нашло отражение и в эво­ люции литургии, и в эволюции церковной архитектуры: закры­ тые хоры и клуатры, отведенные капитулу, ликвидация «внеш­ них» школ при монастырях. Отныне священник служил мессу спиной к верующим, которые теперь не участвовали в выносе Святых Даров, не допускались к сослужению в евхаристическом каноне — читать стали вполголоса. Гостию стали готовить не из обычного теста, а из опресок, показывая, сколь чужда месса обы­ денной жизни. Положение крестьян также имело тенденцию уни­ фицироваться на самом низком социальном уровне — на уров­ не сервов.

Стоит лишь сопоставить эту схему с раннесредневековыми, чтобы убедиться в ее новизне. Между V и IX вв. чаще всего встречались две картины общества. Порой это была дробная

313

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

схема, перечислявшая многие социальные или профессиональ­ ные категории, в которых можно распознать следы римской клас­ сификации, выделявшей профессиональные группы, юридиче­ ские классы, социальные уровни. Так, в X в. епископ Ратгер Ве­ ронский называл десять категорий: граждане, воины, ремеслен­ ники, медики, торговцы, адвокаты, судьи, присяжные (témoins), прокураторы, патроны, наемники, советники, сеньоры, рабы (или сервы), хозяева, ученики, богатые, бедные, нищие. В этом списке можно так или иначе узнать специализацию профессиональных

исоциальных категорий, характерных для римского общества и, быть может, в какой-то мере сохранившихся в Северной Ита­ лии.

Но чаще общество мыслилось в противостоянии двух групп: в определенной перспективе ими могли быть клирики

имиряне, если же речь шла лишь о светском обществе, то — силь­ ные и слабые, большие и меньшие, богатые и бедные, с юриди­ ческой точки зрения говорилось о свободных и несвободных. Очевидно, что эта дуалистическая схема соответствовала упро­ щению социальных категорий раннего Средневековья: мень­ шинство монополизировало функции духовного, политическо­ го и экономического управления, масса подчинялась. Забота о ню­ ансах или использование трехчастной схемы могла в редких слу­ чаях отражать особенности мышления классификатора, предпо­ читавшего троичность (подобно тому как в наших школах сочи­ нения принято делить непременно на три части). Так, например,

уРауля Глабера между большими и меньшими появлялись еще

и«средние» (médiocres). Но что в реальности отражала эта рито­ рическая трехчастность?

Трехчастность функциональная, появившаяся около тысяч­ ного года, была совсем иного рода. Она соответствовала религи­ озной, военной и экономической функциям и характеризовала определенную стадию эволюции примитивных обществ — воз­ можно, и не только индоевропейских. В текстах вроде притчи Эадмера Кентерберийского и в животном символизме иных об­ ществ можно было бы найти если не прямую преемственность, то хотя бы сходство, не оставляющее сомнений в родстве соци­ альных представлений Средневековья с представлениями иных, более примитивных обществ. Э. Бенвенист подчеркивает, что

314

Глава VIII Христианское общество

в аграрных очистительных обрядах (suovetaurilia) греко-италий­ ских культов обнаруживаются соответствия: свинья — Теллус, баран — Юпитер, бык — Марс. Л. Гершель соединяет в мышле­ нии и в жреческой практике Древнего Рима человека, коня и быка с тремя функциональными ценностями — верховной властью, воинской доблестью и хозяйственным процветанием, а Ж. Дюмезиль указывает на символическое значение орла Юпитера, вол­ чицы Марса и свиньи богинь земли и плодородия. Овцы, быки и собаки Эадмера были, таким образом, средневековым вопло­ щением животного символизма трехчастного общества.

Но что же означает эта функциональная трехчастность и каковы отношения между этими тремя функциями, точнее, между представляющими их классами? Трехчастная схема сим­ волизировала социальную гармонию (наподобие апологии Менения Агриппы «Желудок и части тела»), в образной форме ней­ трализовала борьбу классов, мистифицируя народ. Очевидно, что трехчастная схема призвана закрепить подчиненность трудящих­ ся (экономического класса производителей) двум другим клас­ сам, но она также делает воинов защитниками церкви и рели­ гии, подчиняя их тем самым священникам. Закрепление этой схемы можно рассматривать как эпизод в древнем соперниче­ стве воинов и колдунов — одновременно с григорианской ре­ формой разворачивалась борьба империи и папства. Тогда же слагались жесты, ставшие литературной ареной борьбы класса духовенства с военным классом, совсем как «Илиада», свидетель­ ствовавшая о борьбе воинской доблести с шаманической силой, что блестяще показал В. Т. Абаев применительно к эпизоду с тро­ янским конем. Обратим внимание на дистанцию, разделившую Роланда и Ланселота, — то, что именуют христианизацией ры­ царского идеала, было, в сущности, победой священной власти над воинской силой. У Роланда есть классовая мораль — он ду­ мает о своем линьяже, о своем короле, о своей родине. От свя­ того в нем разве только то, что он сам послужил моделью для образа святого своей эпохи, понимаемого в XI—XII вв. как «воин Христов». Но весь артуровский цикл увенчивается триумфом первой функции над второй. Уже в произведениях Кретьена де Труа в результате эволюции Персеваля зыбкое равновесие меж­ ду «духовным» и «рыцарским» завершается поисками Грааля

315

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

и преображением рыцаря, видением Великой пятницы. Смерть Артура в эпилоге цикла означала закат воинства: меч Эскалибур, символический инструмент военного класса, брошен королем в озеро, а Ланселот становится своего рода святым. Шаманическая власть, правда в сильно очищенном виде, поглотила воин­ скую доблесть.

С другой стороны, уместен вопрос, совпадает ли третья ка­ тегория «работающих» («laboratores») со всеми производителя­ ми, все ли крестьяне представляют эту хозяйственную произво­ дительную функцию?

Серия текстов, составленных между концом VIII в. и XII в., показывает, что термин «labor» и производные от него слова упо­ треблялись в хозяйственном значении, но не в чистом виде, а все­ гда так или иначе контаминируясь с моральной идеей тягот, уто­ мительного труда. Это вполне соответствовало точному значе­ нию термина, относящегося к дополнительной работе с землей, будь то распашка нови или повышение урожайности. «Капиту­ лярий о Саксах» в конце VIII в. различает «substantia» и «labor» — имущество наследственное и приобретенное, подлежащее оцен­ ке. «Labor» — это и расчистка пашни, и результаты такой расчи­ стки. Глосса к рукописи канона норвежского синода 1164 г. уточ­ няет, что «labores» есть «novales», то есть поднятая целина. «Laborator» — тот, чьи хозяйственные возможности позволяют про­ изводить больше. Хартия монастыря св. Винсента Маконского

в926 г. говорит о «тех лучших, из коих состоят laboratores». Отсю­ да и во французском языке появившееся с X в. слово «labou­ reur» («пахарь») означало высший слой крестьянства, тех, кто обладает хотя бы парой быков и собственными орудиями труда.

Поэтому трехчастная схема, даже столь яркая, как у Адальберона Ланского, идентифицирующего «laboratores» с сервами, представляла лишь высшие слои общества: духовный класс, класс воинов и высший слой производительного класса. Речь идет толь­ ко о «лучшей части», об элите.

Впозднее Средневековье во Франции эта схема ляжет

воснову деления на духовенство, дворянство и третье сословие. Но последнее не совпадало со всеми незнатными («ротюрье»), к нему не относились даже все буржуа, — оно представляло выс­ ший слой буржуа — нотаблей. Средневековью была присуща

316

Глава VIII Христианское общество

неопределенность взглядов на природу этого третьего класса, теоретически объединившего всех, кто не принадлежал к пер­ вым двум, но на деле включавшего лишь их наиболее богатую или наиболее образованную часть. Неопределенность эта во вре­ мя Французской революции нашла свое выражение в конфлик­ те между теми людьми 89-го года, кто хотел остановить револю­ цию после победы верхов третьего сословия, и теми, кто хотел обеспечить триумф всего народа.

Таким образом, в представлениях об обществе в так назы­ ваемый «первый феодальный период» (примерно до середины XII в.) масса живущих трудами рук своих попросту отсутствова­ ла. Ведь св. Винсент Маконский еще в XI в. «laboratores» проти­ вопоставлял «pauperiores qui manibus laborant» («беднейшим, ра­ ботающим своими руками»). Марк Блок с удивлением заметил, что церковные и светские сеньоры в ту эпоху охотно обращали драгоценные металлы в ювелирные изделия, с тем чтобы пере­ плавлять их по мере необходимости, не считаясь при этом с эко­ номической ценностью труда художника или ремесленника. По­ истине той эпохе были неведомы труд и трудящиеся. Перевод «laboratores» просто как «всех трудящихся» означал бы непони­ мание языка эпохи.

Мы говорим о классах, применяя этот термин к категори­ ям трехчастного общества, тогда как традиционно считают, что трем функциям в средневековую эпоху соответствовали три раз­ ряда (ordres).

Это объясняется неточностью словоупотребления. Термин «ordo» — скорее каролингский, чем собственно феодальный, — принадлежал к церковному словарю, соответствуя религиозно­ му видению мира, разделенного на мирское и церковное, духов­ ное и земное. Таким образом, «ordo» могло быть лишь два: «ду­ ховенство» и «народ», «клирики» и «миряне»; чаще же тексты говорят об «обоих разрядах» («utraque ordo»). И только юристы Нового времени решили без особых оснований провести разли­ чие между классами, определяемыми экономически, и сослови­ ями, определяемыми юридически. В действительности «ordo», хоть и было понятием религиозным, так же как и класс, осно­ вывалось на социально-экономической базе. А тенденция пре­ вратить в «ordo» классы, составлявшие трехчастную схему,

317

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

свойственная ее средневековым творцам и пользователям, от­ ражала стремление придать ей характер объективной и извеч­ ной реальности, созданной Богом и угодной ему, сделав соци­ альную революцию невозможной.

Замена понятия «ordo» понятием «conditio» («положение»), как это порой случалось начиная с XI в., а с XIII в. замена «conditio» на «état» («сословие») были, таким образом, весьма значимыми изменениями. Это обмирщение видения мира было важно уже само по себе, но главное, что оно сопровождалось разрушением трехчастной схемы, отражающим эволюцию средневекового общества. Известно, что критический момент в истории трехчастных схем наступал с возникновением в обществе нового клас­ са, не предусмотренного схемой. Различные общества (Ж. Дюмезиль показал это на примере обществ индоевропейских) посвоему решают эту проблему. Новый класс может оставаться

встороне, если ему будет отказано во включении в схему; он может быть слит с одним из ранее существовавших классов, и, наконец, более революционный вариант вводит новый класс

встарую схему, превращая ее из трехчастной в четырехчастную. Таким нарушителем спокойствия стал класс купцов, чье

появление ознаменовало переход от закрытой к открытой эко­ номике, — класс могущественный экономически и не доволь­ ствующийся подчинением священникам и воинам. Отчетливо видно, как традиционное средневековое общество пробовало найти один из консервативных вариантов решения: так, напри­ мер, в английской проповеди XIV в. можно прочесть, что Бог со­ здал клириков, дворян и крестьян, а дьявол — бюргеров и рос­ товщиков, а немецкая поэма XII в. утверждала, что четвертый класс, класс ростовщиков («Wuocher»), правит тремя прочими.

Несмотря на то что трехчастную схему общества еще долго можно будет обнаружить как литературный или идеологический сюжет, следует признать, что со второй половины XII в. и в тече­ ние всего XIII в. она разрушается и уступает место более сложной и гибкой схеме, отразившей серьезные потрясения в обществе.

Трехчастное общество сменяется обществом «états», то есть категорий, определяемых по социально-профессиональному положению. Их число могло варьироваться по усмотрению

318