Ситуация 1.

«Делегация взбудораженных мам буквально ворвалась в мой кабинет.

- Мы требуем, чтобы Володю К. немедленно перевели в другой класс! Он травмирует наших детей физически и нравственно. Дерется, нецензурно выражается, рассказывает ужасные вещи!

- Неужели восьмилетний ребенок способен терроризировать целый класс?

- Представьте себе. Мы не можем быть спокойными, пока этот мальчик будет учиться с нашими детьми…

- Хорошо, я разберусь. Только почему вы считаете, что перевод в параллельный класс решит проблему?

- Это уже ваша забота, ваши трудности! Мы же отстаиваем интересы своих детей. Вы должны нас понять. В классе дети из приличных семей…

На том и прощаемся. Вызываю классного руководителя.

- Как все случилось? За что Володю ненавидят в классе?

- Понимаете, мальчик агрессивный, физически заметно сильнее других. По любому поводу вступает в драку…

- Что вы предприняли?

- Говорили с ним на классном активе. Класс очень дружный. Дети приняли решение: если Володя будет продолжать так себя вести, перестать с ним общаться совсем. И сейчас с ним стараются не разговаривать, чтобы не нарываться на грубость. Теперь вот что: после того как на родительском собрании я рассказала о сложившейся ситуации, члены родительского комитета побывали у Володи, поговорили с его матерью.

Учительница работает первый год, ребятам она по душе, и нам, ее коллегам, со стороны видно, что дело у нее пойдет. Но вот с Володей?..»

(Ямбург, Е.А. Педагогический декамерон / Е.А. Ямбург. – М.: Дрофа, 2008. – С. 84-85.)

Ситуация 2.

Ю.З. Гильбух описывает фрагмент урока, проведенного во втором классе детского дома бывшим воспитанником этого дома, а ныне учителем Андреем Николаевичем Репниным (повествование ведется от лица воспитательницы, которая присутствовала на этом уроке). Когда она пришла в класс перед налом занятий, Степа Ивашкин, ребенок из неблагополучной семьи, вдруг залез на шкаф и весь урок просидел там.

Ситуация 3.

«Он вошел в кабинет в полном облачении и широко перекрестил пространство моего обитания. С достоинством сел на предложенное кресло, а затем вкрадчивым голосом, но твердо предъявил ультиматум: «Моя дочь не будет посещать уроки литературы в тот период, пока там проходят роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Дочка священника не может изучать это евангелие от дьявола. Вы не возражаете?» Последняя фраза была высказана явно из вежливости. Куда там возражать. В памяти вспыхнула провидческая строка из И. Бродского, написанная задолго до нашего религиозного ренессанса: «Вот приходит православный. Говорит, теперь я главный». С одной стороны, он родитель – ему и решать. С другой – сегодня не пришелся ко двору Булгаков, завтра отвергнут Л.Н. Толстого… Что останется тогда от русской культуры? Да и вообще при чем здесь православие? Обскурантизм, иными словами, узость, мракобесие и крайне враждебное отношение к просвещению, не имеющие ничего общего с подлинной верой, возможен в рамках любой конфессии…».

(Ямбург, Е.А. Педагогический декамерон / Е.А. Ямбург. – М.: Дрофа, 2008. – С. 156 – 157.)