1 курс / Психология / общая психология

такта между обоими квадратами, 3) последующая скорость движения серого квадрата после его отсоединения от черного.

Основываясь на отчетах наблюдателей, полученных в этих разных стимуль­ ных условиях, Мишотт обнаружил два четко различающихся типа восприятия причинности: «толкание», при котором черный объект воспринимался как при­ водящий в движение серый посредством передачи ему своей энергии, и «вы­ свобождение», при котором черный объект приводил в движение серый по­ средством высвобождения или «включения» скрытой энергии, содержащейся в сером объекте при полном отсутствии впечатления передачи энергии от черного к серому.

Варьируя с точностью до миллисекунды (одной тысячной секунды) вре­ менной интервал, в течение которого черный и серый объекты находились в контакте (фаза с), он обнаружил, что если этот интервал был меньше опреде­ ленной величины, то всегда воспринималось «толкание», а если больше, то — «высвобождение».

Некоторые полученные им данные совершенно отличаются от тех, кото­ рые можно прогнозировать, отталкиваясь от «здравого смысла». Например, если один объект движется с определенной скоростью и ударяет другой объект, кото­ рый затем движется быстрее, чем первый, мы склонны делать вывод о том, что во втором объекте находился скрытый источник движения, который «высвобо­ дился» или «включился» в результате контакта с первым. Однако Мишотт об­ наружил, что подобное «высвобождение» не воспринималось наблюдателями при этих стимульных условиях до тех пор, пока скорость движения серого объекта не превысила скорость движения черного вдвое. Даже если серый объект двигался значительно быстрее черного, но с меньшей чем вдвое скоростью, возникало полное впечатление его «толкания». В этом факте содержится прямое указание на общий вывод о том, что эти феномены восприятия не являются просто «ра­ циональными» представлениями того, о чем говорит нам наша логика.

https://t.me/medicina_free

Р. Грегори

Неоднозначные фигуры.

Рисование на плоскости*

Неоднозначные фигуры

Поскольку существует бесконечное число возможных трехмерных форм, даю­ щих одну и ту же проекцию на плоскость (одну и ту же картину), нет ничего удивительного, что восприятие может быть неточным и неоднозначным. Заме­ чательно как раз то, что нас так редко беспокоит и обманывает неоднозначность оптической проекции объектов на сетчатке глаза. На обычные объекты в нор­ мальных условиях мы смотрим обоими глазами; так как каждый глаз получает несколько иную проекцию объекта, многие глубинные формы воспринимаются однозначно. К тому же с помощью движений головы мы (сходным образом) избавляемся от неоднозначности. Однако ни тот, ни другой способ не годятся для восприятия глубины на картинах — и все же мы воспринимаем глубину на картинах в основном однозначно. Есть, впрочем, исключения. Эти исключения показывают, как реагирует мозг в тех случаях, когда не удается прийти к един­ ственному решению.

Наиболее известный пример такого рода — каркасный куб, нарисованный без соблюдения правил перспективы (ближняя и дальняя грани куба одина­ кового размера); это знаменитый куб Неккера. Швейцарский кристаллограф Л .А. Неккер описал свой куб в 1832 г. С тех пор — в разных вариациях и по разным поводам — куб фигурирует в психологических работах. Ретинальное изображение такого куба получается при проекции с любой из двух разных по­ зиций. Поэтому здесь одинаково возможны два разных ответа на один и тот же вечный вопрос перцепции: что есть этот предмет и где он находится? Один общий ответ на эти вопросы дать нельзя — не хватает информации. И мозг, не давая окончательного ответа в этой неясной ситуации, принимает поочередно

Грегори Р. Разумный глаз. М.: Мир, 1972. С. 41—47, 138—144.

https://t.me/medicina_free

показан на рис. 4, это картина американского психолога Э.Дж. Боринга. Она воспринимается то как портрет прелестной молодой девушки, то как лицо ужасной старухи, причем когда воспринимается один объект, совершенно «ис­ чезает» другой. Девушка на картине видна в профиль; ресницы одного гла­ за осеняют щеку, на шее у нее — черная лента. Когда на картине «возникает» старуха, то подбородок юной леди превращается в противный громадный нос,

ачерная лента, окружавшая шею девы, — в узкую щель жесткого рта «старой развалины». Очень любопытно наблюдать за своими ощущениями во время альтернативного восприятия («вывертывания») этой картины. Значение каж­ дого элемента картины меняется столь разительно, что трудно поверить в объ­ ективную неизменность рисунка: один рисунок как будто незаметно и ловко подменяют другим.

Эта картина обычно кажется неизменной до тех пор, пока взгляд не перей­ дет на новую часть рассматриваемого рисунка, причем фиксация взгляда на не­ которых частях рисунка как бы способствует удержанию одного изображения,

аперенос фиксации на иные части — появлению другого изображения. Когда кокетливо повернутая щечка превратится в хищный нос, остальная часть лица девушки как бы тает, перетекая вслед за носом в другое лицо (почти так же, как лицо доброго доктора Джекилля исчезает, уступая место зловещей физиономии

мистера Хайда)1.

Движения глаз способствуют перевертыванию воспринимаемого изо­ бражения; на некоторых картинах фиксация взгляда на определенных частях изображения выявляет одну из альтернатив; тем не менее, движения глаз не обязательны для возникновения перцептивного перехода; раньше или позже перевертывание наступает и само по себе.

Даже если последнюю картину (или куб Неккера) рассматривать совер­ шенно неподвижным взором, изображение все же будет перевертываться, хотя и несколько реже. Таким образом, перцептивный переход происходит в мозгу без участия фактора изменения информации, поступающей от глаз (например, при движениях последних). Как мы увидим позднее, этот момент имеет немало­ важное значение; он относится к числу фактов, подкрепляющих представление о восприятии как об активном процессе (точнее, сложной цепи процессов) пре­ образования ретинальных изображений в поисках их смысловой интерпретации. Правда, самому сделать взгляд абсолютно неподвижным невозможно: глаза со­ вершают непроизвольные маленькие скачки от одной точки к другой и, кроме того, постоянно слегка дрожат с высокой частотой. И все же мы точно знаем, что перцептивные переходы неоднозначных фигур не зависят от движений глаз. Это подтверждается экспериментально, когда изображение долгое время оста­ ется совершенно неподвижным на сетчатке, так что при всех движениях глаз оно строго стабильно. Новые способы стабилизации ретинального образа требуют

1 Персонаж-перевертыш из повести Р. Стивенсона «Странные приключения доктора Дже­ килля и мистера Хайда». — Пер.

https://t.me/medicina_free

истинном положении дел? Тут известно еще очень немногое, хотя некоторые эксперименты в этом направлении и были предприняты автором совместно с одним исследователем. Мы пользовались не двухмерной картиной, а трехмер­ ным объектом, причем так, чтобы сигналы о форме объекта посылались в мозг через прикосновение в то же самое время, что и через зрение.

Опыт проводился в совершенно затемненной лабораторной комнате; объ­ ектом служил куб (со стороной около 10 сантиметров), изготовленный из про­ волоки и окрашенный светящейся краской. Куб жестко крепился к столу за один угол; испытуемый все время ощупывал куб рукой, неотрывно глядя на него и сообщая (в диктофон), какая грань куба кажется ему более близкой. Такой же опыт с каждым испытуемым проводился без ощупывания куба. Ока­ залось, что все испытуемые ощущали перевертывание куба в обоих случаях — с ощупыванием и без, — но во втором случае перевертывание происходило при­ мерно вдвое чаще. В момент перевертывания зрительное восприятие и тактиль­ ные ощущения расходятся: грани куба видны в одном порядке, но ощущаются рукой в совершенно ином. Это весьма примечательное переживание для ис­ пытуемого (см. рис. 5).

По-видимому, зрительная интерпретация объектов (прежде всего, это каса­ ется взрослого человека) осуществляется на основе главным образом зрительной информации. Другие источники сенсорной информации, например прикосно­ вение, хотя и влияют на то, как мы видим предметы, но не определяют всего того, что мы воспринимаем зрением. У взрослого человека зрение достаточно автономно; тем не менее, мы весьма склонны полагать, что при развитии — как эволюционном, так и в детском возрасте — зрение руководствуется прямыми сведениями об объектах, получаемыми через прикосновение. Необходимы ши­ роко разветвленные исследования, чтобы установить, в какой степени другие чувства могут влиять на зрение и исправлять его ошибки.

Мы упоминали два вида неоднозначности: во-первых, неоднозначность глубины на рисунках (проекциях куба) и, во-вторых, неоднозначность содержа­ ния рисунков (портрет молодой леди — старой ведьмы). Так как оба вида пер­ цептивной неоднозначности существенно различаются, им следует дать свои на­ звания: «глубинная неоднозначность» и «неоднозначность содержания». <...>

Рисование на плоскости

Если верно, что художник сильно зависит от собственных объект-гипотез2, то что же происходит, когда он пытается изобразить совершенно незнакомый пред­ мет? В поисках ответа следовало бы поставить эксперименты; однако некоторы­ ми сведениями, проливающими свет на этот вопрос, мы уже располагаем. Речь

2 Согласно автору, в процессе восприятия происходит выдвижение перцептивных гипотез (объект-гипотез), основанных на прошлом опыте наблюдения сходных объектов; эти гипотезы в той или иной степени подтверждаются сенсорными данными. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free

идет о тех случаях в истории науки, когда внимательные и опытные наблюда­ тели старались описать и изобразить предметы, дотоле никогда не виданные человеком во всех деталях. Таких примеров немало, начиная с работ первых микроскопистов и астрономов, впервые применивших телескоп для наблюде­ ния Луны и планет.

Первые телескопические наблюдения провел Галилео Галилей (1564—1642) между 1609 и 1619 гг.; у него был примитивный рефрактор3 с апертурой в 2,5 см. Галилея в высшей степени озадачил вид Сатурна. Мы-то прекрасно знакомы с кольцами планеты, они хорошо видны почти в любой современный телескоп; Галилей же не имел никакого представления об этом явлении и очень долго не мог разглядеть кольцо. Этот феномен он описал как «тройственный объект», когда же понял, что наблюдал кольцо, то своевременно не сообщил об этом.

Рис. 6

Так Христиан Гюйгенс зарисовал планету Сатурн. Он не знал, что пла­

нета окружена кольцом. Не имея «объект-гипотезы» кольца, он не мог

ни увидеть, ни нарисовать его верно

Голландский ученый Христиан Гюйгенс (1629—1695) строил собственные телескопы; по всей вероятности, они были лучше того, которым пользовался Галилей. Но и Гюйгенс не сумел правильно увидеть кольцо Сатурна. На рис. 6 показана серия рисунков, которыми Гюйгенс иллюстрировал свои наблюдения; фактически это изображения кольца, повернутого в разных ракурсах, но почти

3 Оптические телескопы бывают двух видов — рефракторы и рефлекторы. В телескоперефракторе изображение создается системой линз, в рефлекторе зеркало формирует образ. Апертура — одна из величин, от которых зависит разрешающая сила телескопа; 2,5 сантиме­ тра — весьма малая величина по современным представлениям. — Пер.

https://t.me/medicina_free

все они — невозможные варианты кольца. Впрочем, не следует забывать, что флуктуации изображения в телескопе, зависящие от атмосферных помех, могут порождать мимолетные искажения восприятия. И все же даже с учетом помех ошибки в первом, четвертом, десятом, одиннадцатом и тринадцатом рисунках вряд ли могли возникнуть объективно; их, безусловно, не сделал бы ни один из тех наблюдателей, которые знают «ответ». В конце концов, Гюйгенсу все же удалось прийти к правильному выводу: планета окружена «тонким, плоским кольцом, нигде не прикрепленным к телу планеты». Это кольцо трудно увидеть при помощи маленького телескопа, даже в большой телескоп оно четко видно лишь недолгие мгновения. Рисунки показывают совсем не то, что видно в теле­ скоп в один из таких моментов; каждый рисунок — синтез очень большого числа наблюдений. Рисунок — это представление о том, как выглядит объект «в дей­ ствительности». Поэтому вызывает серьезные сомнения возможность сделать какое бы то ни было единичное «наблюдение» какого бы то ни было предмета. Наблюдение, трактуемое как построение объект-гипотез, требует времени и зна­ ний, иначе оно не может начаться.

Нам кажется привлекательной мысль, что любая картина, написанная ху­ дожником с натуры, отображает не столько натуру, непосредственно видимую художником во время работы над этой картиной, сколько комплекс представ­ лений, объект-гипотез, накопленных художником в предыдущем опыте. Ведь объект-гипотеза не содержит сведений об удаленности предметов; последние могут находиться на самых разных расстояниях от наблюдателя; удаленность и ориентация предмета, который находится перед глазами в данное время, оцениваются с помощью сенсорной информации, доступной именно в этот момент. Если картины, в самом деле, отражают главным образом содержание представлений художника о мире — а мы полагаем, что запасенные представ­ ления являются основным звеном всякой перцепции, то не следует слишком удивляться и тому, что отображение трехмерного пространства возникло уже в поздней истории развития искусства, когда появилась необходимость исполь­ зовать рисунок для технических нужд, т.е. когда картины использовались скорее как инструменты, чем как самостоятельные ценности.

Описание уникальных вещей плохо поддается не только средствам живо­ писи, но и словесному выражению, потому что в обоих случаях точная пере­ дача сообщения требует, чтобы «приемник» и «передатчик» владели сходными объект-гипотезами. И если можно говорить о языке живописи, то это скорее язык поэзии, чем прозы.

https://t.me/medicina_free

Психологическая характеристика мышления. Образ 3 и смысл

У. Джеймс

Мышление*

Что такое мышление? Мы называем человека разумным животным, и предста­ вители традиционного интеллектуализма всегда с особенным упорством под­ черкивали тот факт, что животные совершенно лишены разума. Тем не менее вовсе не так легко определить, что такое разум и чем отличается своеобразный умственный процесс, называемый мышлением, от ряда мыслей, который может вести к таким же результатам, как и мышление.

Большая часть умственных процессов, состоя из цепи образов, когда один вызывает другой, представляет нечто аналогичное самопроизвольной смене об­ разов в грезах, какой, по-видимому, обладают высшие животные. Но и такой способ мышления ведет к разумным выводам, как теоретическим, так и прак­ тическим. Связь между терминами при таком процессе мысли выражается или в смежности, или в сходстве, и при соединении обоих родов этой связи наше мышление едва ли может быть очень бессвязным. Вообще говоря, при подобном непроизвольном мышлении термины, сочетающиеся между собой, представляют конкретные эмпирические образы, а не абстракции. Солнечный закат может вы­ звать в нас образ корабельной палубы, с которой мы видели его прошлым летом, спутников по путешествию, прибытие в порт и т.д., и тот же образ заката может навести нас на мысль о солнечных мифах, о погребальных кострах Геркулеса1 и Гектора2, о Гомере3, о том, умел ли он писать, о греческой азбуке и т.д.

Если в нашем мышлении преобладают обыденные ассоциации по смеж­ ности, то мы обладаем прозаическим умом; если у данного лица часто непро­ извольно возникают необыкновенные ассоциации по сходству и по смежности,

* Джемс У. Психология / Под ред. Л.А. Петровской. М.: Педагогика, 1991. С. 250—264 (с сокращениями).

1 Геркулес — бог и герой в римской мифологии; соответствует греческому Гераклу. — Ред.-

сост.

2 Гектор — главный троянский герой поэмы Гомера «Илиада». — Ред.-сост.

3 Гомер — древнегреческий эпический поэт, которому со времен античности приписывают авторство «Илиады», «Одиссеи» и других произведений. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free