meshcheriakov_istoriia_i_kultura_iaponii_14

любоваться торжественным шествием, люди принимают его за отрекшегося государя Ё:дзэй-ин (31–6). Эти три случая показывают, что царское величие зависит от поведения подданных, а на самом деле оно «пусто», относительно.

Виндийской и китайской частях «Кондзяку» есть несколько историй о том, как правители приходят к власти и как лишаются ее. Аджаташатру свергает отца, царя Бимбисару, заточает его втемницу и едва не убивает собственными руками царицу-мать (3–27). Ненамного лучше поступает Эр Ши-хуанди, когда многоднейскрываетсмертьотца, ЦиньШи-хуанди, вместотогочтобыоплакиватьего(правда, онисполняетотцовскуюпредсмертнуюволю, 10–1). Какдолжны достойно вести себя царь и его родные в час царской кончины, показывает пример Шуддходаны (2–1). С ним прощаются и хоронят его по всем правилам; однако прямых наследников у него нет: сыновья и внук ко времени его смерти уже ушли из дома, стали монахами. Правителем, хотя и не царем, становится мудрейший царский родич Маханаман, и все равно через несколько лет страну шакьев ждет погибель. Смерть этого правителя описана как самая праведная. Ужепослепораженияонпроситвражескогоцаряомилости: отпуститьстолько пленных, сколькосумеетубежать, покаон, шакьяМаханаман, пробудетподводой. Онныряетвпруд, привязываетсебязаволосыккорнямдерева, чтоуходят под воду, и погибает, спасая соплеменников (2–28).

Порой царь передает престол не старшему, а самому достойному из сыновей: например, хотя и уродливому, но храбро защищавшему страну от врагов; этот царевич женится, и тесть также оставляет ему в наследство свое царство (3–15). В рассказе 2–26 герой тоже становится царем сразу двух малых царств. Мать-царица нечаянно роняет маленького сына в реку, и его проглатывает огромная рыба; ниже по течению рыбу вылавливают, доставляют во дворец к другому царю, мальчик в брюхе рыбы оказывается жив, и царь, будучи бездетным, решает растить его как собственного сына. Позже родной отец царевича узнаёт об этом, два царя спорят из-за ребенка, и «великий царь» тех мест решает, что царевич должен наследовать и родному отцу, и приемному. В этом случаесрабатываютнеприжизненныеделацаревича, аегозаслугиизпрежних жизней.

Врассказе 3–11 один из немногих шакьев, уцелевших при разорении их страны, женится на дочери дракона, и тесть помогает ему свергнуть царя-за- хватчика и воцариться в родном краю. Еще один рассказ о восстановлении справедливости (10–31) труден для толкования: юный китайский царевич (неясно, какого времени) наследует отцу, но страна много лет ведет войну с сильным соседом, и советники призывают юношу сдаться на милость врага. Воины во множестве переходят на сторону соседа, поражение кажется неизбежным,

июноша отправляется на встречу со вражеским государем. Перед всем огромным войском противника юноша садится за столик, столь же юные слуги подают ему бутылку с водой и писчие принадлежности, как все считают — для подписания грамоты о капитуляции. Но тут юноша тушью проводит черту по горлышку бутылки и говорит супостатам: «Ты, царь, и вы, воины, посмотрите на свои шеи! Та черта, что проведена по горлышку этой бутылки, проведена по шеекаждогоизвас. Еслияоднимударомснесугорлышкобутылки, япоэтойже

черте срублю вам головы!». И в самом деле, враги видят, что на шеях у них появились черные линии. Так юноша одерживает победу и становится государем уже нетолько по праву наследования, но и по сути; из рассказа непонятно, как он совершил свое чудо: помогли ему боги, или он навел на врагов наваждение, и т.д.

Самый знаменитый пример, когда человек не из царского рода восходит на престол благодаря своим дарованиям, — это ханьский Гао-цзу; в «Кондзяку» он именуется сыном бога грома, с детства он отмечен чудесными знаками (10–2), но к власти его приводит опять-таки преданность людей, ставших на его сторону (10–3). В Индии случалось, что человек незнатный, но достойный, находил себе новую страну, отбивал ее у демонов и становился родоначальником царской династии (5–1). Однако в Японии такое невозможно: в рассказе 31–11 Абэ-но Ёритоки, заподозренный втом, что заключил союз с мятежными племенами эмиси, отправляется на поиски новой земли, где мог бы поселиться со своими людьми, — за море, на север от края Муцу, — но в итоге возвращается ни с чем14. «Издревле и доныне много было таких, кто смирялся пред волею государя, а таких, кто бы государя победил, до сих пор не бывало», — говорит он. Пример Тайра-но Масакадо подтверждает эти слова: мятежник проиграл, хотя свои притязания обосновывал родством с правящей семьей, и даже бог Хатиман якобы предсказал, что Масакадо станет государем (25–1).

По-настоящемусильныйправительнебоитсязасвоювласть: так,царьПрасенаджит, хотя и бывал суров к заговорщикам, однажды на семь дней уступил свой престол богачу Судатте— в благодарность за то, что тот в пору войны пожертвовал свои богатства на наем войска. Впрочем, Судатта царской милостью воспользовался во благо всем: приказал жителям царства соблюдать заповеди Будды, и тем самым побудил их накопить множество заслуг (1–29). Вообще среди царских занятий «делам Будды» уделяется важнейшее место. Конечно, цари и воюют, и выносят смертные приговоры, выезжают на охоту и рыбную ловлю (5–1815, 10–28 и др.), то есть убивают людей и животных; отнимают имущество у врагов на войне и у собственных подданных; ведут переговоры, выслушивают советников, в том числе лживых, то есть лгут сами и поощряют ложь16; предаются утехам со множеством жен и наложниц; на пирах вкушают не только мясо, но и опьяняющие напитки, — казалось бы, неизбежно наруша-

14Ёритоки направляется к берегам, что видны вдали, то есть, на остров Хоккайдо. Однако затем его корабль входит из моря в устье большой реки и долго движется вверх по ней, пока беглецы не замечают местных жителей — орду кочевников, подобных «людям ху» из китайских книг. Реку эту можно было бы отождествить с Амуром, но скорее всего, описание ее мало связано с реальным опытом путешественников и должно лишь показать, что для японцев за пределами их страны нет земли, пригодной для жизни.

15Витогеподвпечатлениемотмудростиидобротыживотныхиковарствалюдейцарьвэтом рассказе вводит запрет на охоту.

16Иногда— во благо себе и подданным. В рассказе 10–33 новый правитель страны к северу от Китаяпрекращаетчеловеческиежертвоприношения: заявляет, чтокрасавица, выбраннаявжертву водномубогу, слишкомуродлива, ипоочередибросаетвводужриц, вершащихобряд, якобызатем, чтобы попросить божество об отсрочке. Затем он велит выкопать по всей стране пруды и каналы,

ини засуха, ни наводнение жителям больше не грозят.

ют основные буддийские заповеди. Однако цари имеют больше возможностей творить добро, чем другие люди, и если правитель следует Закону Будды, то под его влиянием (или по его повелению) на верный путь встают и подданные. Один из учеников Будды, Катьяяна, отправляется проповедовать Закон в дикуюстрану, гдежителиживутохотойирыболовством17, ирассуждаеттак: «Если отсечь корни дурного дерева, ветки и листья не уцелеют. Так что пойду-ка я сначала к тамошнему царю, попробую обратить к учению его!». Катьяяна знакомитцарясженщиной, которуюужеобратилвбуддизм, царьвлюбляется, женится на ней, принимает Закон сначала сам, а вслед за ним и весь народ (3–26). Пример царей поучителен, даже когда это дурной пример: такова знаменитая история о Бянь Хэ. Знаток камней нашел драгоценную яшму, пытался преподнестиеедвумгосударям, тенераспозналисокровищаиотрубилизнатокуруки и ноги, атретий государь яшму распознал и одарил Бянь Хэ. Рассказчик делает отсюда вывод о настойчивости, которая все превозмогает (10–29).

Иногда у могущественных правителей даже благочестивые дела оборачиваются злом: так один государь в Китае построил самую высокую в мире пагоду и после этого решил погубить зодчего, чтобы тот не возвел где-нибудь другую пагоду еще выше; правда, мастеру удалось спастись (10–35). Но даже для таких злодеев, как Аджаташатру, не закрыт путь к раскаянию (3–27). Сам Будда Шакьямуни в прошлых рождениях не раз бывал царем, и чтобы найти почти забытый Закон прежних будд, терпел великие муки и даже жертвовал жизнью (5–8, 5–9, 5–10). В «Кондзяку» правители не раз задают подданнымтрудные задачи, и в рассказе 5–16, пойдя по велению царя на поиски дерева с чудесными плодами, царский стражник попадает в страну драконов. Тамошний госу- дарь-дракон обещает поделиться плодами из своего сада, если его познакомят с Законом Будды, а если нет — устроит так, что страну людей затопит море. Человечий царь о Законе ничего не знает, но один из стариков в его стране говорит: я слышал о Законе от своего деда, а в доме у нас есть столб, он лучится светом, и поставили его будто бы во времена, когда в мире пребывал древний будда. Столб осматривают и находят надпись, где перечислены буддийские заповеди; так оба царства, людей и драконов, приобщаются к Закону.

Даже изгнанные из своих стран цари и царские родичи в «Кондзяку» редко принимают постриг; правящих же «государей-монахов» в Индии и Китае рассказчик не знает вовсе. Но иногда цари отрекаются от власти и вступают в общину Будды. Так, в рассказе 1–23 царь Бимбисара и правитель соседней страны обмениваются подарками, и однажды Бимбисара отправляет соседу в дар картину с изображением Будды; Шакьямуни сам указывает, какое наставление в стихах нужно написать на картине. Под впечатлением от картины царь-со- сед просит, чтобы к нему прислали монахов, а в итоге оставляет престол сыну, пешком отправляется к Будде и принимает монашество.

Перечисленные мотивы рассказов о правителях — общие у «Кондзяку» и других текстов, где речь идет о «законе государя и Законе Будды». Но есть и

17 Любопытно, что страна эта названа «страной богов» , синкоку, — японские авторы обычно так обозначают Японию.

еще один мотив, особо выделенный в нашем собрании. Он звучит по меньшей мере в пяти рассказах (5–3, 5–4, 10–32, 10–34, 29–14), обозначить его можно так: «государь ведет расследование». Две из этих историй я перескажу здесь, перевод остальных трех помещен в приложение к статье.

В Индии горный отшельник долгие годы подвижничал и обрел великие чудесные силы. Однажды он поскользнулся на мокрой дороге, рассердился на драконов— подателей дождя, поймал их в свой кувшин и запер. Настала великая засуха, правители в шестнадцати индийских царствах гаданием определили, в чем ее причина, но не знали, как помочь народному горю. И тут один советник предложил: нужно подослать к отшельнику красавицу, он поддастся любовному желанию и утратит свои чары. Где искать отшельника, никто не знает, цари собирают множество девиц с приятными голосами и, распределив на несколько хоров, отправляют их в горы. Одному хору удается выманить отшельника, девушки говорят, что пришли почтить его и «завязать связь» с ним (по закону воздаяния такая связь должна быть благой). Отшельник их не прогоняет, одна из красавиц соблазняет его, и драконы вырываются на свободу. Начинаетсядождь, апотомотшельниксажаетдевицуксебенаспинуиотносит в ее родной город (5–4). Здесь цари идут на хитрость не чтобы изобличить виновного, но чтобы выследить его и восстановить порядок в мире.

ДругойотшельниквКитае(10–34) тожеспособенкчудесам, емуслужатбожества — защитники Закона, так что он ни в чем не знает нужды. Особенно он почитает «светлого государя» Фудо: (Ачаланатху) и находит в одной книге запись, что Фудо: обещал исполнить любое желание своего верного подвижника, «даже еслитот слуга, а хочет заполучить супругу государя». Один из спутников Фудо: в образе отрока является на зов отшельника и по его просьбе доставляет к нему в хижину наложницу государя (одну из трех тысяч). Отшельник предается с нею любовной страсти, не слушая ее рыданий, на рассвете чудесный помощник уносит ее обратно во дворец, и на следующую ночь отшельник просит доставить не другую наложницу, а эту же. Так продолжается несколько месяцев, государь до поры до времени ничего не подозревает. Но вот он навещает эту свою наложницу, замечает, что она беременна, расспрашивает— и верит ее рассказу про чудо.

Государь спрашивает:

—Как тебе кажется, в какую сторону тебя уносят и как далеко?

—Не знаю, в какую сторону. Отрок мчится быстрее птицы, примерно за час, должно быть, долетает до очень дальних мест.

—Нынче ночью, — говорит государь, — когда он прилетит за тобой, возьми в ладонь растертойтуши и захвати мокрой бумаги, а в хижине оставь на двери отпечаток руки.

Государыня так и сделала, как он научил.

Когда она возвращается, государь велит ей снова смазать ладонь тушью, оставить отпечатки на листках бумаги, а потом раздает эти листки своим людям и говорит: «В нашем царстве где-то далеко в горах должно быть жилище отшельника, там есть вот такой отпечаток руки. Ищите хорошенько». Отшель-

ника находят, за надругательство над государевой наложницей осуждают на дальнюю ссылку, он оттоски умирает и возрождается «небесным псом» — крылатым демоном тэнгу, да не простым, а царем всех таких «псов». Одни тэнгу признают его власть, а другие отказываются слушаться, потому что его покарал человеческий правитель. «Тогда царь тэнгу взял с собой сто тысяч верных ему небесных псов и перебрался в другую страну» — возможно, в Японию: в японскойчасти«Кондзяку» естьрассказыотэнгу, прилетевшихиз-заморя(20– 1, 20–2). Втом же 20-м свитке есть похожий рассказ из жизни японского двора: монах-отшельник, приглашенныйводворецмолитьсяобисцелениигосударыни, влюбляется в нее и начинает домогаться, его отсылают в горы, он умирает, становится демоном и уже в новом ужасном обличье является снова, чтобы добиться своего (20–7). Но если в японском случае все очевидно, то в китайском государь учиняет розыски, причем дает сыщикамточную примету, чтобыте не схватили невиновного.

Еще два рассказа (5–3 и 10–32) описывают гораздо более сложные способы изобличить преступников: индийский царь устраивает подозреваемому проверку, пытаясь внушить ему, что он уже умер и возродился на небе (а небожителю не подобает лгать); китайский государь несколько лет выслеживает вора, пробует подловить его на лучших чувствах (преданности отцу, любви к ребенку), но вор всякий раз оказывается хитрее. Правду в обоих случаях правители узнают от самих нарушителей закона — много времени спустя, когда царский гнев для них уже не опасен. Больший успех сопутствует японскому государю в рассказе 29–14. Из дворца он своим необычайно тонким слухом слышит женский плач на дальней окраине столицы, посылает людей разузнать, что случилось, а потом определяет, что вдова, плакавшая над убитым мужем, на самом деле виновна в его смерти: не горе, а страх слышался в

еерыданиях.

Вэтих пяти рассказах (и еще нескольких, близких к ним) правитель рассуждает о причинах людских поступков и вычисляет их возможные последствия, или наоборот, из последствий делает выводы о причинах. При этом он обладает достаточной властью, чтобы на деле проверить свои умозаключения. Такова в «Кондзяку» отличительная черта «пути государя»: ему приходится чаще и глубже других продумывать цепочки причинно-следственных связей. Чтобы хорошо делать свое дело, он должен понимать закон воздаяния и действовать сообразно этому пониманию; так правитель своим примером показывает людям основы учения Будды, даже если не ставит такой цели.

Литература

Бабкова М.В. Монашеский и мирской пути в «Собрании стародавних повестей» // Религиоведческие исследования. 2019. № 1 (19). С. 29–49.

Каваками Тисато. «Кондзяку моногатари-сю:» но Буппо: то о:бо: [Закон будды и закон государя в «Собрании стародавних повестей»] // Кокуго то кокубунгаку. 2020. Вып. 97 (10). С. 30–47.

Коляда М.С. Нравы японских воинов в сборнике поучительных рассказов «Кондзяку моногатари сю» // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2019. № 3 (49). С. 13–30.

Коляда М.С., Трубникова Н.Н. Уроки истории в «Собрании стародавних повестей»: по рассказам из жизни семьи Фудзивара // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2020. № 1 (51). С. 18–29.

Кондзяку моногатари-сю: [Собрание стародавних повестей] / под ред. Нака-

гава Сатоси, сетевая версия 2018. URL: http://yatanavi.org/text/k_konjaku/index.html

Кондзяку моногатари-сю: [Собрание стародавних повестей] / под ред. Конно Тоору, Икэгами Дзюнъити, Коминэ Кадзуаки, Мори Масато. Токио: Иванами, 1993–1999. (СинНихонкотэнбунгакутайкэй[Новоебольшоесобраниепамятников японской классической литературы]. Т. 33–37).

Кунисаки Фумимаро:. Кондзяку моногатари-сю сэйрицу-ко: [Размышления о происхождении «Собрания стародавних повестей»]. Токио: Васэда дайгаку, 1962.

Курода Тосио. О:бо: то Буппо: — тю:сэйси-но ко:дзу [Закон государя и Закон Будды: структуры средневековой истории]. Токио: Хо:дзо:кан, 2020.

Маэда Масаюки. Кондзяку моногатари-сю:-но о:бо: то буппо: [«Закон государя» и «Закон Будды» в «Собрании стародавних повестей»] // Нихон бунгаку. 1986.

Вып. 35 (4). С. 28–44.

Маэда Масаюки. Сангоку сэкай-но тэнно: то о: — Кондзяку моногатари-сю:-о мэгуттэ [Государи и цари в мире «трех стран» — по «Собранию стародавних пове-

стей»] // Нихон бунгаку. 1989. Вып. 38 (3). С. 15–27.

Торопыгина М.В. История Ян-гуйфэй в японских текстах XII века: «Тосиёри дзуйно:», «Кондзяку моногатари сю:», «Кара моногатари» // История и культура Японии. Вып. 13. М.: Изд. дом ВШЭ, 2021. С. 17–31.

Трубникова Н.Н., Коляда М.С. Кони Закона, всадники судьбы: мотив верховой езды в японской части «Собрания стародавних повестей» // Японские исследова-

ния. 2020. № 2. С. 46–62.

Трубникова Н.Н. КуродаТосиоорелигияхЯпонии. ОбзорН.Н. Трубниковой. Се-

тевая версия 2008. URL: https://88f4395e-9a7b-4477-bd7a-ccf73f736fa0.filesusr.com/ ugd/47b776_8e47fa716dec4c4dbd56043b03a97391.pdf

Япония в эпоху Хэйан (794–1185). Хрестоматия / сост., введ., пер. с древнеяп. и коммент. М.В. Грачева. (Orientalia et Classica. ТрудыИнститутавосточныхкультури античности РГГУ. Вып. XXIV). М.: РГГУ, 2009.

Kuroda T. The imperial law and the Buddhist law // Japanese Journal of Religious Studies. 1996. № 23 (3–4). P. 271–285.

Strickmann M. The Consecration Sutra: A Buddhist Book of Spells // Chinese Buddhist Apocrypha. Honolulu: University of Hawai’i Press, 1990. Р. 75–118.

Следствие ведет государь

Рассказы из «Собрания стародавних повестей»

Рассказ о том, как вор украл камень, сияющий в ночи

Встародавние времена в Индии было одно царство. Утамошнего царя был камень, каких больше на свете нет, сияющий в ночи. Он хранился в сокровищнице, но один вор как-то умудрился его украсть.

Царь печалится, подозревает: что, если камень украл Такой-то? Можно его допросить, нонепонятно, какдобитьсяправды. Ивот, царьпридумалхитрость. Изукрасил высокую башню семью сокровищами, развесил драгоценные стяги, на полу расстелил парчу — красота безмерная. Велел красивым женщинам нарядиться в лучшие платья, надеть венки из цветов и всякие украшения, играть чудесную музыку на цитрах и лютнях. А сам созвал гостей на пирушку и пригласилтогочеловека, когоподозревал. Напоилдопьяна, тотзаснул, какубитый.

Апотом его тихонько перенесли в изукрашенную башню. Переодели в чудный наряд, украсилицветочныможерельемиуложилиспать. Аонбылтакпьян, что ничего не заметил.

Постепенно протрезвел, проснулся, поднялся, глядь — не похоже на наш мир, чудесно убранная земля! Осмотрелся — по четырем углам курятся благовония, сандал и алоэ, благоухают немыслимо, приятны бесконечно. Висят драгоценные стяги, потолок затянут чудной парчой, и пол ею застелен. И прекрасные девы с высокими прическами сидят рядком на драгоценном помосте, играют на цитрах и лютнях.

Видятакое, гость думает: куда это я попал? И у ближайшей из дев спрашивает: где я? А дева отвечает: на небесах!

— Но как же я возродился на небесах?

— На небесах возрождаются нелживые.

По замыслу царя, дева должна была спросить: ты воровал когда-нибудь?

Агостю уже сказали бы, что на небе рождаютсяте, кто не лжет. Он бы подумал: не стану лгать! И ответил бы: да, воровал. — А царское сокровище, сияющий камень, не ты ли украл? — Да, я. — А где спрятал? И гость ответил бы: там-то и там-то. И когда бы он так проговорился, царь узнал бы место и послал бы людей забрать камень. Вот какова была хитрость.

Итак, дева сказала: на небесах рождаются нелживые. Вор услышал и кивнул. Дева спрашивает: ты воровал? А вор не отвечает, только обводит взглядом лицадев, чтосидятрядком. Всехоглядел, киваетголовойинислованеговорит. Его спрашивают снова и снова — не отвечает! Девам надоело спрашивать, они говорят: кто так неразговорчив, на нашем небе не рождается! И выгнали гостя

сбашни. Царская хитрость не удалась.

Впечали царь задумал вот что: сделаю этого вора сановником, добьюсь, чтобымывовсемснимстализаодно, апотомиподловлюего! Иназначилвора сановником. С этих пор царь во всех делах, больших и малых, и даже в мелочах стал советоваться с ним. Стали они безмерно близки, уже ничего друг от друга не скрывали. А потом государь говорит сановнику:

—Есть у меня одно заветное желание. В прежние годы у меня украли камень, а я его ценил как несравненное сокровище. Хотел я его вернуть, да не сумел. Если бы узнал, кто украл, я бы полцарства отдал вору под начало. Вот возьму и издам такой указ!

Тут сановник думает: якамень украл для себя. Если смогу воттак получить полцарства — что пользы мне и дальше прятать камень? Признаюсь сейчас и получу полцарства! Подошел ближе и говорит царю:

—Это я украл твой камень. Если получу полцарства, преподнесу его тебе! Тут государь безмерно обрадовался, издал указ, передал ему полцарства.

Сановник достал камень и вручил царю. А царь говорит:

—Получить этот камень для меня — безмерная радость! Мой давний замысел теперь исполнился! Ты, сановник, и впредь ведай половиной царства. Но тогда, много лет назад, когда я построил небесную башню и велелтебя туда отнести, ты ни слова не сказал, просто кивал головой: почему?

Сановник отвечает:

—В былые годы я промышлял воровством и однажды зашел в келью к монаху. А он не спал, читал сутру, я ждал, пока он заснет, стоял у стены и слушал.

Ачитал монах вот что: «У небожителей глаза не мигают, а у людей мигают».

Яэто услышал, запомнил, что у небожителей глаза не мигают. А те девы на башне все хлопали глазами, так я и понял, что они не небожительницы, вот ничего им и не сказал. Если бы я не был вором, в тот раз попался бы на твою хитрость, ты бы со мной обошелся жестоко. И теперь я не стал бы сановником, правителем половины царства. Все это благодаря воровству! — так он сказал. По словам монахов, в сутрах правда есть такое наставление.

Стало быть, нельзя разделить дела на хорошие и дурные. Они — одно и то же. Только те, кто не обладает мудростью, различают благо и зло. Если бы Ангулимала18 не отрезал палец Будде, он бы не обрел Путь. Если бы Аджаташатру не убил отца, как бы он спасся от круговорота рождений и смертей? Если бы вор не украл драгоценный камень, не возвысился бы до должности сановника. Отсюда ясно, что благо и зло— едины. Так передают этот рассказ.

Рассказ о том, как в Китае воры пробрались в государевы кладовые, украли сокровища, и сын убил отца19

ВстародавниевременавКитаепридинастии[?] угосударябылиогромные кладовые, там хранились его сокровища.

Вэти кладовые, чтобы украсть сокровища, забрались двое воров, отец и сын. Отецвошелвнутрь, бралсокровищаиподавал, асынстоялснаружиипринимал.

18Злодей Ангулимала действует в «Кондзяку» в рассказе 1–16; он отрезал пальцы встречным, желая собрать тысячу пальцев; когда Будда спокойно согласился отдать ему палец, Ангулимала был потрясен и раскаялся.

19Сюжет этого рассказа похож на один из эпизодов «Истории» Геродота (II-121); как японский рассказчик мог познакомиться с этим источником, остается неясным. У Геродота действие происходит в Египте, воры— не отец и сын, а два брата.

И тут явилась охрана кладовых. Сын, стоя снаружи, заметил их издали и думает: если кто и подойдет, я убегу, меня не поймают. А отец внутри, убежать не сможет, его непременно схватят. Чем ему жить в позоре, лучше уж я убью отца, и люди не узнают, кто он! Так решил сын, подошел ближе, говорит отцу: сюда идут, что делать? Отец услышал, высунул голову наружу: где, где они? Сын мечом срубил ему голову, тело бросил, а голову забрал и убежал.

Тут охрана проходит мимо кладовых, видит: дверь взломана. Похоже, ктото зашел внутрь. Всполошились, засуетились, поднялись внутрь, ищут — а там льется кровь! Удивились, пригляделись хорошенько— там мертвец без головы. И множество сокровищ исчезло.

Тогда обо всем этом доложили государю. Тот молвил:

—Мертвец без головы, найденный в сокровищнице, — это вор. Их было двое, отецисын, отецзабралсявнутрьиподавалсокровища, асынстоялснаружи и принимал. Тут пришли люди, и чтобы отца не схватили — ведь выбежать наружу он не успел бы — сын срубил отцу голову, чтобы непонятно было, кто это такой, а сам сбежал.

Государь все это понял. А по обычаютого царства умерших всегда хоронили в три дня после смерти, не выбирая хороших и дурных дней. Так что царь велел: вынесите этого обезглавленного мертвеца, положите на перекрестке, а кто-нибудь пусть тайно наблюдает.

Вор увидел, что отца его вынесли и бросили на перекрестке, понял: его непременно кто-то сторожит! И ближе к вечеру устроил вот что: раздобыл вина, от которого люди легко пьянеют, налил в несколько бутылок, прихватил закуски, изменил себе внешность, взял угощенье и пошел мимо мертвого тела. Соглядатаи к вечеру устали сторожить, сильно оголодали, и когда прохожий с выпивкой и закусками шел мимо, остановили его, крепко напились.

Аеще вор сделал вот что: нагрузил повозку хорошо просушенными дровами, такими, что загораются сразу, едва поднесешь огонь. Впряг в повозку вола

ипоехал по той дороге. Когда проезжал мимо мертвого тела, в темноте будто бы по ошибке опрокинул воз дров на мертвеца. Возчик говорит: я страшно оплошал, сейчас позову людей, мы вместе все уберем! — оставил дрова и уехал.

Соглядатаибыликрепкопьяны, спали, закинувголовы, ничегоэтогонезаметили. И никто не заподозрил неладного, люди шли по дороге с факелами, проходили мимо мертвеца, посветили на него, дрова загорелись. Соглядатаи спят, ничего не знают, а мертвое тело сгорело.

И вот, [просыпаются] соглядатаи — а [мертвеца] нет, только пепел. Испугались, растерялись: [горе] нам, нас обвинят и отрубят нам головы! Доложили государю, тот соглядатаев винить не стал, только молвил: этот вор — весьма хитрый малый!

Аещепообычаютогоцарствапослепохоронродителейдетивсегдасовершают омовение в реке, непременно в три дня. Вор точно придет на омовение! Так что с нынешнего дня и до послезавтра нужно схватить всех, кто будет совершать омовение в реке. Так приказал государь и добавил:

—Если выставить стражу, вор нипочем купаться не станет. Так что пусть воины наготове ждут поодаль, а у реки сядет молодая женщина и наблюдает.

Если кто придет и полезет в реку, пусть женщина подаст знак, тогда воины его окружат и схватят.

Так решил государь. Женщина села наблюдать. Пришел мужчина, начал заигрывать с нею, они легли вместе. Потом поднялись, мужчина говорит: очень жарко, пойду искупаюсь! И спустился к реке, окунулся, вышел — и снова к ней: видно, крепко влюбился! Говорит по-хорошему: встретимся здесь же! — и ушел. Женщина думает: а в реку-то он окунулся. Но людей не позвала, и так прошло три дня. Государь спрашивает: ну, что? Ему докладывают: никто на омовение не приходил. Государь думает: очень странно! Допросил женщину, она говорит:

—На омовение никто не приходил. Пришел один человек, обещал на мне жениться, мы легли вместе, потом он сказал: жарко, пойду искупаюсь! Спустился к реке, вернулся, на прощанье сказал: встретимся здесь же! И ушел. Но я не думаю, что он совершал омовение.

Государь выслушал и говорит:

—Это точно он! Он морочит нас, каждый раз подстраивает какую-то хитрость, до чего досадно!

Изапер женщину, чтобы она не сошлась ни с кем другим. Государь подозревал, чтоонапонесладитяотэтоговора. Идогадкаегосбылась: женщиназабеременела. Государь рад был безмерно. В должный срок она родила мальчика.

Апо обычаю того царства, у кого рождается сын, тот всегда, даже если не уверен, точно ли ребенок от него, втри дня приходит его проведать, и отец непременно целует сына. Стало быть, раз эта женщина забеременела и родила, надо схватить того, кто поцелует ее ребенка. Для этого ее и держали взаперти, не давая сойтись с другим мужчиной. И теперь ее с младенцем на руках выпустили на рынок, государь велел стражникам: если подойдет мужчина и поцелует этого ребенка, непременно схватите его! Но никто не подходит целовать дитя.

Ивот, появляется мужчина, несет колобки моти. Увидел ребенка, говорит:

—Какой прекрасный мальчик! Скушай колобок!

Разжевал колобок и положил в рот дитяти. Даже мать решила: он просто залюбовался моим сыном, вот и угостил его. И те, кто должен был схватить вора, решили так же, и не схватили его. И женщина не узнала отца своего ребенка.

Государь опять расспрашивает, ему говорят: никто дитя не целовал, вот никогоинесхватили. Подходилтолькоодинчеловек: залюбовалсямладенцем, разжевал колобок и положил ему в рот. Государь это услышал, страшно досадовал, но теперь уж ничего не мог поделать.

Через несколько лет и месяцев прошел слух: в соседнем царстве кто-то поднял войска, разгромил тамошнего царя и взошел на престол. Государь думает: эта наглость уму непостижима! А новый государь-сосед прислал письмо: хочу жениться на твоей дочери! Государь сразу согласился, назначил день встречи. День настал, царь-сосед явился с несметным войском. Здешний государь хлопотал безмерно. Он любил дочь и дорожил ею, и вот, отдал замуж.

Прошло три дня, царь-сосед вместе с супругой собрался возвращаться восвояси. Государь-тесть увиделся с зятем, за беседой приблизился итихонько спрашивает: