!Учебный год 2024 / Кельзе-1

Чистое учение о праве

г) Централизация и децентрализация93

Если государство понимается как порядок человеческого поведения и, следовательно, как система норм, обладающих определенными пространственными и временными границами действия, то проблема территориального деления государства на области или на т.н. государства-члены федерации становится специальным вопросом пространственной сферы действия норм, образующих государственный порядок. бычные представления о государстве основаны на простой предпосылке, согласно которой все образующие государственный порядок нормы равным образом действительны на всей территории государства или (если их соотносить с нормоустанавливающим органом) исходят из единой инстанции, которая управляет всей территорией государства из одного центра. В этом понятии раскрывается т.н. унитарное государство. В нем представления о пространственной сфере действия норм государственного порядка смешаны с представлением о единстве и множественности нормоустанавливающих органов. днако это представления необходимо четко разграничивать. В той мере, в какой понятие унитарного государства выражает противоположность между централизацией и децентрализацией (здесь унитарное государство как централизованное правовое сообщество противостоит типу децентрализованного правового сообщества), эту противоположность можно описать исключительно в терминах пространственной сферы действия образующих государственный порядок норм. Иными словами, эту противоположность можно описать статистически, без учета динамического элемента единства во множестве нормоустанавливающих органов.

Идея одинаковой действительности государственных норм на всей территории государства основана на допущении, согласно которому государственный правопорядок состоит лишь из общих норм, что он тождественен нормам, установленным в форме законов. Достаточно часто бывает, что законы государства действуют на всей его территории и что нет законов, которые бы действовали только для части государства. Если под государственной властью понимать только законодательную власть, тогда не возникает существенного противоречия между представлением о государстве как по своей сути централизованном правовом сообществе и исторической правовой реальностью, т.е. позитивными правопорядками. о

93 Ср. Kelsen H. Allgemeine Staatslehre. S. 163 f.

381

анс е ен

если принять во внимание также и индивидуальные нормы, установленные административными актами и судебными решениями и конкретизирующие общие правовые нормы (ведь и те, и другие принадлежат к одному государственному порядку), обнаружится, что позитивное государство едва ли когда-либо соответствовало представлению об унитарном государстве как о централизованном правовом сообществе. Ведь даже если общие правовые нормы действуют на всей территории государства, они все же конкретизируются, как правило, в индивидуальных нормах, которые действительны лишь для отдельных частей государственной территории и которые издаются нормоустанавливающими органами, чья компетенция территориально ограничена. Исторические государства, т.е. позитивные государственные правопорядки никогда не бывают полностью централизованными или полностью децентрализованными: они всегда лишь частично централизованы и соответственно частично децентрализованы; при этом они приближаются то к одному, то к другому идеальному типу.

огласно этой идее, централизованное правовое сообщество есть такое сообщество, чей правопорядок состоит только и исключительно из правовых норм, действующих на всей территории государства, в то время как децентрализованное сообщество конституируется правопорядком, состоящим из норм, действующих лишь на части территории государства. о, что правовое сообщество делится на отдельные части, означает, что все правовые нормы этого порядка или некоторые из них действительны лишь для отдельных частей территории; в последнем случае конституирующий сообщество правопорядок состоит из норм с разными территориальными сферами действия. о при полной, а не частичной децентрализации наряду с нормами, действительными лишь для отдельных частей территории государства, не могут существовать нормы, действующие на всей территории. А поскольку единство территории определяется единством правопорядка, действительного для всей территории, то возникает вопрос, можно ли вообще в идеальном случае полной децентрализации по-прежнему говорить о единстве территории и об одном правопорядке. о о децентрализации может идти речь лишь применительно к делению одного и того же правового сообщества, одной и той же территории. Если бы децентрализация могла зайти так далеко, что несколько правовых сообществ, несколько правопорядков с самостоятельными (отделенными друг

382

Чистое учение о праве

от друга) пространственными сферами действия существовали бы бок о бок, исключая возможность считать их разными частями одной и той же территории — ведь тут нет никакого, даже разрозненного сообщества, — тогда децентрализация, как кажется, вышла бы за пределы возможного. осуществование множества правовых сообществ или правопорядков при отсутствии единого правопорядка, все их охватывающего и разграничивающего, а также конституирующего единое правовое сообщество, немыслимо. И подобно тому, как все государства — поскольку они считаются связанными друг с другом правовыми сообществами — должны рассматриваться как члены все их охватывающего международного сообщества, точно так же и все государственные территории следует рассматривать как составные части пространственной сферы действия единого правопорядка.

Если полная децентрализация теоретически существует только там, где вообще отсутствуют нормы, действующие на всей территории, то в свете необходимого единства правопорядка это может быть понято лишь в том смысле, что не должно быть никаких установленных норм, действительных для всей территории, но что, по крайней мере, предпосылаемая основная норма действительна для всей территории, которая делится на части в соответствии с делегированными основной нормой частичными правопорядками. Единство всей территории и единство общего правопорядка, охватывающего все правовые сообщества в их качестве частичных правопорядков, должно конституироваться, по крайней мере, этой основной нормой. аким образом, пограничный случай полной децентрализации есть в то же время пограничный случай сосуществования множества правовых сообществ. инимальная предпосылка, при которой еще можно говорить о децентрализации, — это одновременно и минимальное условие для допущения сосуществования множества правовых сообществ. Если исходить из такого понимания, то можно говорить о децентрализации в узком смысле лишь в том случае, если единство всей территории конституируется позитивно установленными нормами, а не только предпосылаемой основной нормой.

днако это не имеет принципиального значения, так как правовая реальность тоже не выходит за эти узкие рамки, и крайний случай децентрализации в области позитивного права (разделение между- народно-правового сообщества на отдельные государства) также соответствует этому понятию децентрализации в узком смысле.

383

анс е ен

Если нормы правопорядка имеют разные пространственные сферы действия, то возможно, хотя и не обязательно, что для разных частей территории будут действовать нормы различного содержания. ормальное единство правовой территории не обязательно связано с материальным единством правового содержания. В идеальном пограничном случае, где единство территории конституируется лишь предпосылаемой основной нормой, а все установленные нормы действительны только для отдельных частей территории, существует единый правопорядок, но при этом нет какого-либо единого для всей территории позитивно-правового содержания.

ребование содержательной дифференциации правовых норм для различных частей территории может иметь разнообразные основания. Географические, национальные, религиозные различия материала, подлежащего правовому регулированию, могут требовать территориального деления правового сообщества — и тем настоятельнее, чем обширнее территория и чем больше возможность дифференциации в рамках социальных отношений, подлежащих нормированию. Эту отражающую сущность децентрализации дифференциацию правопорядка в территориальном отношении необходимо отличать от содержательной дифференциации правопорядка только по кругу лиц. огут существовать нормы, действительные для всей территории, но имеющие разное содержание, так как они установлены для людей, отличающихся друг от друга по языку, религии, расе, полу или профессии. Если и в этом случае имеет смысл говорить о «делении» государства, то это деление по личному, а не по территориальному признаку, как обычно понимается «деление» государства в собственном смысле слова. ожно также говорить о «системе провинций», если обозначить как провинцию территориально отграниченную сферу действия нормы.

ак следует из вышесказанного, проблема централизации и децентрализации — как проблема территориального деления правового сообщества — есть прежде всего вопрос о пространственной сфере действия образующих правопорядок норм. И лишь потом к этому статическому элементу присоединяется второй, динамический элемент, который, хоть он совершенно отличен и независим от первого, выступает в каком-то непонятном смешении с ним, когда речь заходит о централизации и децентрализации. Если в статическом аспекте действующие нормы рассматриваются лишь с точки зрения их различных пространственных сфер действия, то в динамическом

384

Чистое учение о праве

аспекте исследование направлено на способ создания этих норм с разными сферами действия, на нормоустанавливающий акт и, соответственно, на нормоустанавливающие органы. азличают нормы, действующие на всей территории или только на ее части; нормы, установленные одним или несколькими органами. оть и централизованное, и децентрализованное правовое сообщество (в статическом смысле) могут существовать как с единым, так и с несколькими нормоустанавливающими органами, все же с понятием централизации обычно связывают представление о нормах (действующих на всей территории), созданных одним органом, как бы образующим центр правового сообщества и географически расположенным гдето в центре; в то время как с понятием децентрализации связывают представление о множестве органов, не расположенных в центре, а разбросанных по всей территории и компетентных устанавливать нормы, действительные лишь для отдельных частей территории.

ри этом следует иметь в виду, что не только создание правовых норм, но также и их применение, иначе говоря, все предусмотренные правопорядком функции, могут быть централизованными или децентрализованными в этом динамическом смысле, т.е. могут осуществляться одним органом или несколькими. ентрализация в динамическом смысле достигает наивысшей степени, если все функции осуществляются одним органом, особенно, если все нормы правопорядка — общие и индивидуальные — создаются и применяются одним и тем же индивидом. Децентрализация в динамическом смысле достигает наивысшей степени, если все функции могут осуществляться всеми подчиненными правопорядку индивидами. И то, и другое — лишь идеальные пограничные случаи, которые в реальности не встречаются. икогда не бывает, чтобы все предусмотренные правопорядком функции могли бы осуществляться всеми индивидами или только одним-единственным.

д) Преодоление дуализма права и государства

ризнание того, что государство как порядок человеческого поведения есть относительно централизованный порядок принуждения и что государство как юридическое лицо есть персонификация этого принудительного порядка, позволяет преодолеть дуализм государства и права — как одно из тех удвоений, которые возникают, когда познание гипостазирует единство своего предмета. Выражение такого единства — понятие лица. огда дуализм государства

385

анс е ен

как лица и правопорядка, с эпистемологической точки зрения, оказывается аналогичным столь же противоречивому теологическому дуализму Бога и мира94. очно так же, как теология объявляет силу и волю сущностью Бога, учение о государстве и праве считает сущностью государства тоже силу и волю. одобно тому, как теология утверждает трансцендентность Бога по отношению к миру и в то же время его имманентность в мире, точно так же и дуалистическое учение о государстве и праве говорит о трансцендентности государства по отношению к праву, о его метаправовом существовании и в то же время о его имманентности в праве. очно так же, как Бог, сотворивший мир, согласно мифу о вочеловечении Бога, должен прийти в мир, подчиниться законам мира (т.е. природному порядку), родиться, страдать и умереть, так и государство, согласно учению о его самообязывании, должно подчиниться созданному им самим праву. И как путь к подлинному познанию природы открывается через пантеизм, отождествляющий Бога с миром (т.е. с природным порядком), точно так же и отождествление государства с правом, признание того, что государство является правопорядком, есть предпосылка подлинного правопознания. о если мы видим тождество государства и права, если мы понимаем, что право (позитивное право, которое не должно отождествляться со справедливостью) и есть тот самый порядок принуждения, каким государство представляется правоведению, которое не вязнет в антропоморфных образах, но сквозь завесу персонификаций пробивается к нормам, установленным человеческими актами, тогда просто невозможно оправдывать государство посредством права. очно так же, как невозможно оправдывать право посредством права же, — если, конечно, это слово не употребляется то в смысле позитивного права, то в смысле «правильного права», т.е. справедливости. И тут обнаруживается, что попытки легитимировать государство как «правовое» совершенно безуспешны, потому что, как уже говорилось, всякое государство есть правовое государство в том смысле, что оно представляет собой правопорядок. днако это суждение не содержит политической оценки. же упоминавшееся ограничение понятия правового государства и сведение его к такому типу государства, которое отвечает требованиям демократии и правовой определенности, связано с допущением, согласно которому только такой порядок принуждения может считаться «настоящим» правопорядком. о такое

94 Ср. Kelsen H. Der soziologische und der juristische Rechtsbegrif. S. 205 f.

386

Чистое учение о праве

допущение — это естественно-правовой предрассудок. Ведь и относительно централизованный порядок принуждения, имеющий характер автократии и при неограниченной гибкости не гарантирующий никакой правовой определенности, — это тоже правопорядок; и если разграничивать порядок и сообщество, то конституируемое таким порядком принуждения сообщество является правовым сообществом, и в качестве такового — государством. точки зрения последовательного правового позитивизма, право, как и государство не может быть понято иначе, нежели как принудительный порядок человеческого поведения, что само по себе еще никак не характеризует его с точки зрения ценностей морали или справедливости.

огда государство может быть понято в «юридическом смысле» не в большей и не в меньшей мере, чем само право.

Это критико-методологическое преодоление дуализма государства и права в то же время представляет собой решительное ниспровержение одной из наиболее влиятельных идеологий легитимности; этим и объясняется ожесточенное сопротивление, которое традиционная теория права и государства оказывает тезису о тождестве государства и права, обосновываемому чистым учением о праве.

387

анс е ен

VII. Государство и международное право

42. Сущность международного права

а) Правовая природа международного права

огласно обычному определению международного права, оно является комплексом норм, регулирующих взаимное поведение государств, которые выступают в качестве особых субъектов международного права. Это высказывание означает, что субъектами международного права являются государства. Вопрос о том, насколько правильно в качестве субъектов международного права рассматривать только государства, т.е. считать, что оно регулирует поведение исключительно государств, будет изучен далее. Здесь сперва нужно ответить на вопрос о том, является ли комплекс норм, обозначаемый как международное право (такое понимание международного права здесь и выше принимается как не требующее доказательств), правом в том же смысле, что и государственное право, а также на вопрос о том, может ли международное право вообще быть предметом правоведения.

огласно выдвинутому нами определению понятия права т.н. международное право является правом, если оно представляет собой принудительный порядок человеческого поведения, предпосылаемый в качестве суверенного, и если определяемые им фактические составы в качестве условий связаны с определяемыми им актами принуждения, которые выступают как последствия; а это значит, что международное право, подобно праву государственному, может быть описано с помощью правовых предложений.

Далее мы покажем, что международное право нормирует поведение людей, поскольку оно регулирует поведение государств. Здесь возникает вопрос о том, происходит ли регулирование такого поведения путем реакции с помощью санкции как последствия правонарушения на поведение, определяемое как правонарушение. еша-

388

Чистое учение о праве

ющим вопросом является: устанавливает ли международное право акты принуждения в качестве санкций?

Выше мы уже приняли то, что репрессалии и война — это специфические международно-правовые санкции. егко доказать, что данная посылка соответствует вышеприведенному пониманию реакции. Ведь основной принцип международного права заключается в том, что государство, считающее свои интересы нарушенными поведением другого государства, уполномочено выступить против такого государства с репрессалиями. од репрессалиями понимается вмешательство в интересы государства, которое при прочих обстоятельствах запрещено; такое вмешательство происходит помимо воли соответствующего государства и в этом смысле является актом принуждения, даже если происходит без применения физического принуждения (в случае, когда это государство не оказывает сопротивления), т.е. без применения военной силы. о и применение физического принуждения не исключается. ри необходимости, репрессалии могут быть реализованы с применением военной силы.

о данный акт принуждения имеет характер репрессалии лишь постольку, поскольку применение вооруженных сил по своему объему и интенсивности не принимает характер войны.

азличие между реализуемыми с помощью военной силы репрессалиями и войной лишь в степени. епрессалии являются вмешательством, ограниченным нарушенными интересами, война — это неограниченное вмешательство в сферу интересов другого государства. ри этом под войной следует понимать действие одного государства против другого с применением вооруженных сил — вне зависимости от того, реагирует ли это другое государство при помощи схожего действия, т.е. встречной войной95. епрессалии допустимы только как реакция на нарушение интересов одного государства другим; они имеют характер санкций, а нарушение интересов, которое обуславливает применение репрессалий, является нарушением международного права, т.е. международно-правовым правонарушением.

аким способом международное право защищает известные (но не все возможные) интересы подчиненных ему государств. Защищаемые общим международным правом интересы государства — это те интересы, в случае нарушения которых государство уполномочено международным правом выступить с репрессалиями против государ- ства-нарушителя. граниченное вмешательство в сферу интересов

95 Ср. Kelsen H. Principles of International Law. New York, 1952. P. 25 f.

389

анс е ен

государства допустимо в качестве реакции на правонарушение, т.е. как репрессалия; и если такое вмешательство следует не в качестве подобной реакции, то оно само по себе представляет международноправовое правонарушение. ледовательно, вмешательство в интересы другого государства — это либо санкция, либо (если оно не является реакцией на правонарушение) правонарушение.

о применимо ли это к неограниченному вмешательству в сферу интересов государства, которое характеризуется как война? В этом отношении в теории существует два диаметрально противоположных воззрения. огласно первому, война не является ни правонарушением, ни санкцией. В силу общего международного права любое государство может вступить в войну по любым причинам, не нарушая при этом международное право. огласно второму воззрению, война допустима по общему международному праву только как реакция на нарушение международного права. т.е. при нарушении интересов некоего государства оно уполномочено общим международным правом реагировать на такое нарушение с помощью репрессалий или войны. ак же как репрессалии, война, не являющаяся санкцией, представляет собой правонарушение. Это т.н. принцип bellum justum.

нение, согласно которому данный принцип является частью международного права, лежало в основе мирных договоров, кото-

двусмысленно вводился в содержание международных договоров с помощью пакта Брайанаеллога и става . Действие названного пакта распространяется на государства-члены этого пакта, а действие става претендует на действие по отношению ко всем государствам мира. рименительно к этому факту сегодня трудно утверждать, что, согласно действующему международному праву, государство (не имеющее соответствующих договорных обязательств) может вступить в войну против другого государства по любой причине, не нарушая при этом международное право. Иными словами, трудно отвергать всеобщую действительность принципа bellum justum. Воззрение, согласно которому как война, так и репрессалии являются санкциями международного права, за счет этого кажется вполне обоснованным (ср. § 6 а).

одобно санкциям государственного права, международно-пра- вовые санкции состоят в принудительном лишении жизни, свободы

390