Ефрейтор о., 1982 г.Р. Разведчик-пулеметчик, в Вооруженных Силах с ноября 2002 года, в районе проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе с декабря 2003 г.

Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Развитие без особенностей, от сверстников не отставал. Обучение в школе начал вовремя. После 9 класса поступил и в 2002 году окончил электротехнический лицей. В свободное время активно занимался спортом, общался с друзьями. В ноябре 2002 года призван на военную службу. По данным служебной характеристики, зарекомендовал себя только с положительной стороны. «По характеру был спокойным, уравновешенным, рассудительным, тактичным, вежливым, трудолюбивым, целеустремленным….Приказы командиров и начальников выполнял точно и в срок. Неоднократно поощрялся командирами всех степеней». В марте 2003 года лечился стационарно по поводу баланопостита. В марте-апреле 2003 года в госпитале было произведено удаление фибромы теменной области головы. Рана зажила первичным натяжением, послеоперационный период протекал без осложнений. В апреле 2003 года лечился стационарно по поводу подмозольного абсцесса левой пяточной области. В мае 2003 г. – по поводу назофарингита, в июне того же года по поводу острого бронхита, в августе-сентябре 2003 года – с диагнозом «фолликулярная ангина».

С 12.12.2003 года по 16.03.2004 года выполнял служебно-боевые обязанности в Чеченской республике, где проявлял «мужество, хладнокровие и готовность к самопожертвованию». Со слов, во время боевой операции в феврале 2004 года в подразделении были потери, погибли его друзья. Через несколько дней БТР, на котором он ехал, был поврежден фугасом направленного взрыва примерно на том месте, где ранее погибли его товарищи. Пациент получил легкую контузию. При этом сознание не терял, но на некоторое время «оглох», все вокруг воспринимал как в тумане, испытывал звон в голове. Переживал напряжение и страх. После возвращения в пункт дислокации появилась головная боль, головокружение. Через некоторое время отмечалась кратковременная потеря сознания. В последующем обморочные состояния повторялись на фоне физической нагрузки, во время нахождения в строю. Стал замкнутым, молчаливым, погруженным в себя. Испытывал напряжение, тревогу. Жаловался на головные боли, головокружение, плохой сон, нервозность. Был госпитализирован в военный госпиталь с диагнозом «Астено-вегетативный синдром». Затем, после окончания срока командировки, вместе со своим подразделением был отправлен к месту постоянной дислокации. Сразу после этого госпитализирован в неврологическое отделение гарнизонного госпиталя в г. Иркутске, где при обследовании заподозрено наличие опухоли головного мозга и решением ВВК на основании ст. 238 «Инструкции о порядке проведения ВЭ» Пр МО № 200 от 2003 г. был переведен в неврологическое отделение ГВКГ им. акад. Н.Н. Бурденко, куда поступил 22.05.2004. При обследовании данных за объемное образование головного мозга не получено. В неврологическом статусе признаков очагового поражения ЦНС не выявлено. При МРТ головного мозга очаговых патологических изменений не обнаружено. Осмотрен психиатром, высказано предположение о реактивном характере имеющихся нарушений психики, на основании чего переведен в психиатрическое отделение. Первые дни выглядел недоуменным, бестолковым. Обращали внимание молчаливость больного, замкнутость, почти полная недоступность продуктивному контакту. Сидя совершал стереотипные движения руками, ногами, мимической мускулатурой, Отвечал только на краткие вопросы тихим голосом, после пауз, через силу, с запинками, односложно, иногда невпопад. Своих переживаний совершенно не раскрывал, самостоятельно беседу не поддерживал. Отрицал какие-либо психотравмирующие обстоятельства. Однако на вопросы, связанные с событиями в Чечне и о его переживаниях, реагировал покраснением лица, появлением слез на глазах. При этом ерзал на стуле, тяжело дышал, отворачивался. Говорил еще тише, часто совершенно переставал говорить. На просьбу изложить в письменном виде прошлое и настоящие переживания ответил, что не сможет написать, так как не умеет. Стереотипно повторял: «Когда меня выпишут в часть?». Отмечалось гипотимное настроение.

Во время сеанса фармакосуггестии говорил о желании поехать домой, к родителям, что надоело служить. После проведения фармакологического «растормаживания» и суггестии состояние улучшилось. Стал более доступен продуктивному контакту. Верно назвал текущую дату и место своего пребывания. Однако не мог вспомнить, когда его привезли в госпиталь. На нейтральные вопросы отвечал после повторений, односложно, тихим голосом. Более охотно говорил о приехавшей матери, о допризывном периоде. При расспросе о событиях в Чечне волнение усиливалось, лицо краснело, появлялись слезы, ерзал на стуле, временами отворачивался. Глубоко вздыхал. Говорил еще тише, односложно. На некоторые вопросы не отвечал вообще или невнятно что-то бормотал после многократных повторений. Признал, что воспоминания о боевых действиях вызывают сильное волнение, тревогу, что говорить ему об этом тяжело. С дрожащими губами произнес, что убили его друзей. Сообщил о том, что БТР, на котором он передвигался, был поврежден фугасом на том же месте, где погибли его друзья. Утверждал, что почти все помнит, но воспоминания кажутся смутными. Говорил, что сознания в тот момент не терял, появился лишь звон в голове, все воспринимал с задержкой. Удалось выяснить, что потери сознания стали отмечаться позже. По этому поводу он и был госпитализирован. На момент осмотра наличие непроизвольных воспоминания отрицал, но отмечал появление тревоги, при упоминании боевой обстановки. Повторял вопрос: «Как будет дальше?». Выражал обеспокоеннось затруднениями речи. Сообщал, что не всегда полностью понимает задаваемые вопросы, хорошо лишь короткие, на которые легко ответить.

Диагноз: Реакция боевого стресса в виде затяжного псевдодементного синдрома.

В данном случае у военнослужащего в условиях непосредственной и наглядной угрозы жизни, после перенесенной контузии, развилось диссоциативное состояние с псевдодементными проявлениями, тревожно-депрессивной симптоматикой и субступором, характеризовавшееся отсроченным нарастанием симптоматики и затяжным течением.

Таким образом, реактивные психозы боевой обстановки обычно протекают в форме острых транзиторных синдромов помрачения сознания и по клиническим проявлениям близки к «экзогенному типу реакций» К. Бонгëффера (K. Bonhoeffer, 1917). Это подтверждает мнение Г.Е. Сухаревой (1949), что «противопоставление биологической и психологической реакции противоречит клиническим данным», «на различные вредности ЦНС имеет небольшое, строго ограниченное число форм реакций», «психогенный фактор действует по единым биологическим механизмам с физиогенными вредностями». Что касается затяжных форм реактивных психозов, возникающих в боевой обстановке, то их нозологическая самостоятельность должна быть доказана всесторонними обследованиями в отдаленном периоде и длительными катамнестическими наблюдениями.