derzanie_duha

ность, не может и шагу ступить без логики, а если подумать глубже, то и без диалектики.

Таким образом, логика, диалектика и теория познания в их научном значении не только не противоречат одна другой, но представляют со­ бою существенное единство. И вот почему для обозначения трех дисциплин даже нет необхо­ димости употреблять три разных термина. Это одна и единая философская дисциплина, в кото­ рой, конечно, вполне возможно и даже необхо­ димо изучать отдельные проблемы, но эти проб­ лемы, как бы они ни были различны, не уничто­ жают единства основной философской дисцип­ лины, а, наоборот, его подтверждают.

Если мы все это усвоили, то можно ставить вопрос о том, как же надо приступать к построе­ нию этой единой дисциплины. Разрешение это­ го вопроса опирается на определенного рода не­ посредственные данности, которые очевидны уже сами собой и не требуют никаких доказа­ тельств. Нам представляется, что здесь мы дол­ жны исходить из следующих четырех утверж­ дений.

Первое утверждение сводится к тому, что су­ ществует объективный мир, объективная дейст­ вительность, или, попросту говоря, существует объект. Читатель пусть не удивляется, что здесь мы говорим о чем-то слишком понятном и оче­ видном, не требующем вроде бы даже простого упоминания. Такой читатель, по-видимому, не отдает себе отчета в том, что такое буржуазная философия последнего столетия. Здесь сущест­ вует много мыслителей, которые либо отрицают существование реального мира, либо считают его только субъективно-человеческим предполо­ жением и никак не обоснованной гипотезой. Од-

101

нако субъективизм этой позиции очевиден. При­ знание объективного существования мира для нас ясно и неопровержимо и не требует особых доказательств.

Наше второе утверждение сводится к тому, что существует также и субъективный мир, су­ ществует субъект. И это тоже не является пу­ стым и ненужным утверждением. Дело в том, что всегда имелось достаточно таких мыслите­ лей, которые до того раздували значение объек­ та, что для субъекта уже не оставалось никакого места. На самом же деле субъект тоже есть не­ что вполне специфическое, вполне и целиком отличное от объекта, и притом вполне достовер­ ное, вполне убедительное и понятное, вполне неопровержимое. Сознание и мышление, что бы ни говорилось о примате объекта, всегда есть нечто специфическое и не требующее доказа­ тельств своего существования. Сознание и мыш­ ление, или, вообще говоря, субъект, нельзя рас­ творить в объекте, и ни в коем случае нельзя говорить о его случайности и необязательности.

Третье, тоже вполне очевидное, утвержде­ ние свидетельствует о связи объекта и субъекта. Сейчас мы не будем затрагивать необозримые историко-философские пласты, в которых самы­ ми разнообразными способами формулируется эта связь субъекта и объекта. Нас сейчас инте­ ресует только простое и неопровержимое, а именно то, что между субъектом и объектом не может не осуществляться той или иной связи. Эта связь вполне очевидна. Нет никакого объекта, если о нем ничего нельзя ни помыслить, ни сказать, то есть такого объекта, для которого в принципе нет никакого субъекта. Однако для нас было бы просто смешно пытаться рассуж­

102

дать о таком субъекте, для которого не сущест­ вует никакого объекта и который никак не свя­ зан ни с каким объектом. Определенная связь субъекта и объекта — это такая истина, сомне­ ваться в которой можно только в случае душев­ ного заболевания.

Очень важно также и четвертое утверждение. В нем речь идет о таком характере связи субъ­ екта и объекта, который можно обозначить сло­ вом «отражение».

Объект отражается в субъекте. Но и объект специфичен, то есть и он является в первую оче­ редь бытием, существованием; субъект вполне специфичен, то есть он является в первую оче­ редь сознанием и мышлением. Но если объект существует, то он отражается в субъекте тем, что и субъект существует, хотя и существует специфично.

Объект действует и создает новые объекты. Но мышление, отражая объект, создает все но­ вое и новое, причем это новое, конечно, специ­ фично, то есть мысленно. Правда, многие тут затрудняются признать за мышлением специфи­ ческую творческую деятельность. Однако это сомнение в творческом становлении мышления основано на гипнозе объективизма. Уже простой факт наличия натурального ряда чисел неопро­ вержимо свидетельствует о творческом станов­ лении мысли. Ведь единица возможна только тогда, когда есть двойка; а двойка существует только в том случае, если есть тройка. Если еди­ ница не порождает двойки, она не есть единица; а если двойка не порождает тройки, она не есть двойка. Натуральный ряд чисел есть неопро­ вержимое доказательство творческого характера мысли. При этом переход от одного числа нату-

103

рального ряда к другому числу вовсе не совер­ шается ни материально, ни во времени. Если бы переход от двойки к тройке требовал обязатель­ но двух или трех вещей — орехов, каранда­ шей,— тогда можно было бы говорить о необ­ ходимой и существенной связи чисел с вещами. Но натуральный ряд чисел приложим к любым вещам, не зависит от качества вещей; и мыслим он уже сам по себе, без всяких вещей. Это и есть акт мысли. Точно так же в своей бытовой обста­ новке в случае оперирования с числами и вели­ чинами мы, конечно, нуждаемся во времени, и для перехода от общего числа к другому требу­ ется определенный временной промежуток. Од­ нако всякому ясно, что время не играет здесь никакой существенной роли. Натуральный ряд чисел не имеет возраста, и таблица умножения не имеет возраста. Малейшее сомнение в том, что дважды два есть четыре, если это сомнение высказывается всерьез, уже есть признак ум­ ственного расстройства. Переходить от одного числа натурального ряда к другому числу мож­ но с разной быстротой. Эти числа можно произ­ носить одно за другим и очень медленно, и очень быстро. Но это значит, что переход от одного числа натурального ряда к другому числу не имеет отношения к протяжению во времени.

Итак, когда мы говорим об отражении объек­ та в субъекте, то тем самым мы и в субъекте признаем творческую деятельность. Но деятель­ ность эта здесь вполне специфична, то есть мыс­ ленна. Поэтому отражение объекта в субъекте не нарушает творческой роли субъекта и неот­ делимо от его творческой деятельности, кото­ рая, повторяем, вполне специфична, то есть яв­ ляется мысленной, мыслительной.

104

Когда мы говорим об объекте, то, конечно, можно говорить и о его начале, и о его конце. Однако само понятие объекта еще не указывает ни на его начало, ни на его конец. Можно пря­ мо сказать, что объект бесконечен, поскольку бесконечна и вся объективная действительность. Стоит только задать себе вопрос о том, куда ис­ чезает действительность, как уже становится ясным и то, что существует еще какое-то «куда», какое-то «ничто», во что погрузилась действи­ тельность. Другими словами, можно говорить о разных периодах действительности, о разных ее степенях, о разных ее качествах или коли­ чествах, о разных ее перерывах и разрывах, но никак нельзя мыслить об абсолютной гибели действительности. В науке это обстоятельство уже давным-давно осознано и сформулировано. А именно пользуется всеобщей и вполне аксио­ матической достоверностью тезис, что материя пеуничтожима. Фактически или исторически мышление на земном шаре, конечно, когда-то началось; и если земной шар вследствие косми­ ческой катастрофы погибнет, то погибнет и че­ ловек, а с ним и его мышление. Но это нисколь­ ко не мешает говорить нам о бесконечности мышления, поскольку оно связано с материей. (Не говоря уже о том, что вполне возможно су­ ществование мыслящих существ и в других ме­ стах мировой действительности.)

Возьмем самую обыкновенную арифметиче­ скую единицу, например расстояние между двойкой и тройкой или между девяткой и десят­ кой. Можно эту единицу разделить пополам? Разумеется, можно. А можно ли каждую из этих двух половин единицы разделить пополам? То­ же, разумеется, можно. И когда прекратится

165

этот процесс дробления единицы? Ясно, что он никогда не прекратится. И сколько бы мы ни дробили единицу, мы никогда не дойдем до ну­ ля. Следовательно, единица является не чем иным, как бесконечностью, поскольку частей этой единицы — бесконечное множество. И вся эта бесконечность существует в пределах толь­ ко одной единицы. А это значит, что при своем переходе от одного числа натурального ряда к другому числу мы все время находимся в беско­ нечности и все свои конечные расчеты можем делать только с использованием бесконечности, наличной в каждом отдельном моменте, кото­ рым мы пользуемся как конечным. Но ведь чис­ ло вообще лежит в основе всякой раздельности и всякой расчлененности, поскольку если нет числа, то нет и никакого перехода от одного к другому, а есть только нераздельный и нерасчлененный беспросветный туман неизвестно чего. А это значит, что мышление, как бы оно ни ограничивалось установлением только одних конечных величин, по своему существу тоже есть не что иное, как бесконечность.

Возьмем точку, самую обыкновенную гео­ метрическую точку. Уж она-то, казалось бы, во всяком случае, не есть бесконечность, но вполне ей противоположна. Ничего подобного. Точка, возможна только потому, что мы имеем полную возможность и даже необходимость сдвинуться с этой точки хотя бы на какое-нибудь малейшее расстояние. Но, как бы мало ни было это рас­ стояние, оно уже предполагает, что мы имеем не одну, а две точки. Если же имеются две точки, то, как бы они ни были близки одна к другой, между ними, как мы сейчас сказали, залегает неисчислимая бездна других точек. Следователь-

106

но, даже всякая точка, взятая как одна и един­ ственная, обязательно предполагает вокруг себя целую бесконечность точек.

Впрочем, для понимания бесконечной при­ роды точки нет никакой нужды в растягивании этой точки в какой-нибудь отрезок прямой, пусть хотя бы и минимальный. Здесь достаточ­ но обратить внимание уже на одно то, что вся­ кая точка возможна только в том случае, когда она мыслится на общем и уже внеточечном фо­ не. А это значит, что, если мы даже можем брать точку вне ее движения, все равно она немысли­ ма вне бесконечности и является, точнее гово­ ря, одним из типов бесконечности. Другими сло­ вами, мышление, устанавливающее хотя бы два каких-нибудь различных момента (а без про­ цесса различения мышление вообще невозмож­ но), осуществимо лишь как непрерывное поль­ зование принципом бесконечности.

При всем этом нельзя забывать специфики объекта и субъекта. Когда мы говорим о бес­ конечности объективной действительности, то такого рода бесконечность есть бесконечность фактическая, например бесконечность во вре­ мени и в пространстве. Но когда мы говорим о бесконечности мышления, то это не есть беско­ нечность фактическая, а есть бесконечность мысленная. А мысленная бесконечность сколь­ ко угодно может и прерываться, и разрываться, и начинаться, и кончаться.

Наконец, весьма оригинальные результаты получаются при анализе объекта и субъекта, взятых в целом.

Возьмем объективную действительность в целом. Допустим, что мы ее всю изучили, про­ шли ее вдоль и поперек. Куда же идти дальше?

107

Дальше идти некуда, потому что все, что су­ ществует, мы уже включили в изученную нами действительность. Следовательно, остается пре­ бывать в самой же действительности, но без перехода от одной области к другой, пребывать так, чтобы всю действительность взять в целом и сравнивать ее с ней же самой тоже в целом. Но как только мы сказали, что «действитель­ ность есть именно действительность», мы тот­ час уже оставили ее в ее непосредственной дан­ ности и перешли к действительности как к ее определению, к ее существенной структуре, су­ щественной закономерности. Структура объек­ та, закон его построения, закономерность объек­ та — все это обязательно объективно, так как у нас сейчас вообще нет ничего, кроме объек­ тивной действительности (потому что мы уже заранее включили в нее все существующее). Но объективность — это еще не значит сам объект. Зеленый цвет принадлежит листве дерева, но он еще не есть само дерево. Само дерево — но­ ситель своей листвы и тем самым ее зеленого цвета. Поэтому и понятие объективности не есть сам объект.

Подобно тому как после охвата объекта в целом (если он берется как объективная дейст­ вительность) нам уже некуда дальше двигать­ ся, а можно только сравнивать весь объект с ним же самим, то есть давать его определения и устанавливать его закономерную структуру, так и в мышлении, когда мы берем его в целом, остается только переходить от мышления к не­ му же самому, то есть определять его как имен­ но мышление, а не что-нибудь другое. Но тогда неизбежно возникает вопрос уже не просто о мышлении, а о его общем строении, его струк-

108

законам объекта, то от мышления столь же не­ избежно приходим к законам мышления.

Оказывается, объект, если его продумать до конца, предполагает такую свою закономер­ ность, которая хотя и объективна, но не есть объект как таковой, а есть система отношений внутри объекта; и эта система отношений, оче­ видно, есть как бы система различительных отношений внутри объекта. И точно так же, когда в области мышления мы доходили до за­ конов этого мышления, то законы эти уже не есть просто само мышление, его субъективный процесс, но есть его результат, его предметная значимость.

Итак, спросим самого крайнего субъекти­ виста, существует объект или не существует. Если он не существует, то нам с тем субъекти­ вистом, который думает так, не о чем говорить. А если объект существует, он есть нечто и, следовательно, имеет определенные признаки. Если же он имеет определенные признаки, он познаваем, причем его познаваемость требует, чтобы он по самой своей природе обладал ею, хотя фактически его, возможно, никто и не познавал бы.

Но отсюда следует и решение другого важ­ ного вопроса. Мы хотели рассмотреть, как объ­ ект отражается в субъекте, и пришли к выводу, что это отражение, если брать его полностью, оказывается постижением структуры и законов данного объекта. Когда же речь идет об отраже­ нии субъекта, то такое отражение, если тоже брать его полностью, оказывается постижением структуры и законов данного субъекта.

109

Все это наше рассуждение может показаться кому-нибудь чересчур сложным и даже схола­ стичным. Но так это покажется только тем, кто незнаком с наиболее точной наукой, а именно с математикой и математическим естествознани­ ем. Скажите, пожалуйста, чем занимается ма­ тематик, когда решает свои уравнения, относя­ щиеся к движению и взаимному притяжению тел? Математик занят только одним вопросом, который сводится к стремлению избежать ошиб­ ки в своих вычислениях. Он не смотрит в трубу на небо и вообще никуда не смотрит, а только вычисляет, решает свои уравнения. Кто-то мо­ жет сделать вывод, что математик только и за­ нят своими субъективными размышлениями и ни на шаг не выходит за их пределы. Но вот оказывается, что при помощи этого чисто тео­ ретического, чисто мыслительного решения уравнений можно предсказать затмения Солнца и Луны и точнейшим образом определить поло­ жение любого светила на небесном своде в лю­ бой сколь угодно удаленный момент времени. Спрашивается: как же это возможно? Это воз­ можно только потому, что субъективное мышле­ ние математика пришло к тем объективным за­ конам, которые уже не есть мышление. И с дру­ гой стороны, это стало возможным только пото­ му, что объективная действительность, взятая в целом, уже перестала быть только объектом, только вещью, но оказалась носителем струк­ тур и законов, которые вполне объективны и вместе с тем делают возможным познание объекта.

Теперь спросим себя: чем же мы сейчас за­ нимались — логикой, диалектикой или теорией познания? Всякий скажет, что мы занимались

110