- •Джованни Боккаччо. Декамерон
- •Начинается книга, называется декамерон,
- •Введение
- •День первый
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День второй
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •Боккаччо джованни декамерон день третий
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День четвертый
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День пятый
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День шестой
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День седьмой
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День восьмой
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День девятый
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •День десятый
- •Новелла первая
- •Новелла вторая
- •Новелла третья
- •Новелла четвертая
- •Новелла пятая
- •Новелла шестая
- •Новелла седьмая
- •Новелла восьмая
- •Новелла девятая
- •Новелла десятая
- •Заключение автора
Новелла третья
Брат Ринальдо спит с своей кумой; муж застает его в одной комнате с
нею, а она уверяет его, что монах заговаривал глисты у своего крестника.
Не сумел Филострато настолько глухо выразиться о парфянских кобылицах,
чтобы догадливые дамы не рассмеялись над тем, показывая, что смеются над
другим. Когда король увидел, что его новелла кончена, велел рассказывать
Елизе. Готовая повиноваться, она начала: - Прелестные дамы, заговор
привидения Емилии привел мне на память рассказ о другом заклинании, который,
хотя он и не так хорош, как тот, я вам сообщу, потому что в настоящее время
мне ничего другого не представляется на наш сюжет.
Вы должны знать, что в Сиэне жил когда-то очень милый юноша из
почтенной семьи, по имени Ринальдо. Он был сильно влюблен в одну свою
соседку, очень красивую женщину, жену богатого человека; надеясь, что, если
найдется случай поговорить с ней, не возбуждая подозрения, он добьется от
нее всего, чего желает, и не находя иного к тому средства, он решил
сделаться ее кумом, так как она была беременна; сблизившись с ее мужем, он
сказал ему о том наиболее приличным, какой нашел, способом, и это уладилось.
Когда таким путем Ринальдо стал кумом мадонны Агнесы и получил более видимый
предлог говорить с нею, он, ободрившись, дал ей на словах понять свои
намерения, которые она давно угадала по движению его глаз; но это мало
послужило ему на пользу, хотя дама услышала о том не без удовольствия.
Вскоре затем случилось, что Ринальдо, по какой бы то ни было причине, пошел
в монахи; какую себе выгоду он в том ни находил, только он монахом и
остался. И хотя с тех пор, как он стал монахом, он отложил несколько в
сторону любовь, которую питал к своей куме, равно как и некоторые другие
свои суетности, тем не менее с течением времени вернулся к ним, не покидая
рясы, и снова стал находить удовольствие в том, что красовался, одеваясь в
дорогие ткани, был во всем щеголеват и принаряжен, слагал канцоны, сонеты и
баллаты, пел и был полон и других подобных же затей.
Но что говорить о нашем Ринальдо, о котором идет речь? Где те, которые
не делали бы того же? О, позор нашего испорченного света! Они не стыдятся
являться тучными, с цветущим лицом, изнеженные в платьях и во всем
остальном; выступают не как голуби, а гордо, словно петухи, подняв гребень и
выпятив грудь; не станем говорить о том, что их кельи полны баночек с
разными мазями и притираниями, коробок с разными сластями, склянок и
пузырьков с пахучими водами и маслами, кувшинов, переполненных мальвазией,
греческими и другими дорогими винами; так что, глядя, кажется, что это не
монашеские кельи, а москательные и парфюмерные лавки; хуже того: им не в
стыд, если другие знают, что у них подагра, и кажется, будто другие не
ведают и не понимают, что великие посты, простая в небольшом количестве
употребляемая пища и умеренная жизнь делают людей худыми, тощими и большею
частью здоровыми, а если и заставляют их заболевать, то по крайней мере они
болеют не подагрой, против которой советуют обыкновенно как средство
целомудрие и все другое, пристойное жизни скромного монаха. И они думают
еще, будто другие не знают, что, кроме воздержанной жизни, долгие бдения, и
молитвы, и бичевания, по необходимости, делают людей бледными и жалкими, и
что ни св. Доминик, ни св. Франциск не имели по четыре рясы на человека и
одевались не в цветные и другие тонкие сукна, а в рясы из грубой шерсти и
естественного цвета, чтобы укрываться от холода, а не красоваться. Обо всем
этом да промыслил господь, согласно с духовными нуждами тех простецов,
которые их кормят.
Когда таким образом брат Ринальдо вернулся к своим прежним вожделениям,
он начал очень часто посещать куму, и так как отважности в нем прибыло, с
большею настоятельностью, чем прежде, стал приставать к ней с тем, чего от
нее желал. Добрая женщина, видя, что он сильно упрашивает и что брат
Ринальдо, на ее взгляд, стал чуть ли не красивее прежнего, прибегла однажды,
когда он уже очень к ней пристал, к тому, что делают все, желающие уступить
в том, о чем их просят, и сказала: "Как, брат Ринальдо, да разве монахи
такими делами занимаются?" На это брат Ринальдо ответил: "Мадонна, когда я
скину с плеч эту рясу, а я снимаю ее очень легко, я покажусь вам таким же
мужчиной, как и все другие, а не монахом". Дама, осклабившись, сказала:
"Бедная я! Ведь вы мне кум, как же это возможно? Это было бы очень нехорошо,
и я часто слышала, что это очень большой грех; не будь того, я наверно
сделала бы, что вы желаете". На это брат Ринальдо сказал: "Глупая вы, если
отказываетесь по такой причине. Я не говорю, чтоб это не был грех, но
господь прощает покаявшемуся и большие. Но скажите мне, кто более родной
вашему сыну: я ли, крестивший его, или ваш муж, его произведший?" Дама
отвечала: "Муж мой ему больше сродни". - "И вы правду говорите, - сказал
монах, - а разве ваш муж не спит с вами?" - "Разумеется", - отвечала дама.
"Коли так, - сказал монах, - и я менее родной вашему сыну, чем ваш муж, так
и могу спать с вами, как и ваш муж". Дама, не знавшая логики и нуждавшаяся
лишь в небольшом побуждении, поверила этому, либо притворилась поверившею,
что монах говорит правду, и отвечала: "Кто сумел бы возразить на ваши мудрые
речи?" Затем она решилась, несмотря на кумовство, отдаться желаниям монаха,
и они не только начали это с первого раза, но, находя, под прикрытием
кумовства, более удобства, ибо подозрения было менее, много и много раз
сходились вкупе.
Случилось однажды, что брат Ринальдо пришел в дом дамы и, увидев, что
там никого не было, кроме ее служанки, очень красивой и миловидной, послал с
нею своего товарища на голубятню, чтобы тот научил ее покаянию, а сам с
дамой, у которой был ребенок на руках, вошел в ее комнату, где, запершись,
они сели на бывшую там кушетку и стали забавляться. Когда они пребывали
таким образом, вернулся невзначай кум и, никем не замеченный, подошел к
двери комнаты, постучался и позвал жену. Услышав это, мадонна Агнеса
сказала: "Я погибла, пришел мой муж, теперь он догадается, какова причина
нашей близости". Брат Ринальдо был раздет, то есть без рясы и наплечника, в
одном исподнем платье; как услышал он это, сказал: "Вы правду говорите; если
б я был одет, какое-нибудь средство нашлось бы; но если вы отворите ему и он
найдет меня в таком виде, никакое извинение не будет возможно". У дамы
быстро явилось на помощь одно соображение, и она сказала: "Одевайтесь-ка и,
как оденетесь, возьмите на руки своего крестника и внимательно слушайте, что
я стану говорить, так чтобы ваши слова согласовались с моими; а остальное
предоставьте мне". Почтенный человек продолжал еще стучаться, когда жена
ответила: "Иду"; встав и подойдя к двери комнаты с веселым лицом, она
отперла ее и сказала: "Муженек мой, скажу тебе, что брат Ринальдо, кум наш,
здесь; господь послал его к нам, потому что, не приди он, мы наверно
потеряли бы сегодня нашего сынка". Как услышал это простак святоша, чуть не
сомлел и говорит: "Как так?" - "Муж мой, - отвечала жена, - сначала он
внезапно обмер, я уже думала, что он скончался, и не знала, что начать и что
сказать, как на ту пору пришел брат Ринальдо, кум наш, и, взяв его на руки,
сказал: "Кума, это у него глисты в теле, подошли к сердцу и легко могут
причинить ему смерть; но не бойтесь, я их заговорю и всех уморю, и прежде
чем я уйду отсюда, вы увидите, ваш ребенок будет так здоров, каким вы не
видели его никогда". А так как ты был нам нужен, для того чтобы прочесть
некоторые молитвы, а служанка не знала, где тебя найти, он велел своему
товарищу прочитать их на самом высоком месте нашего дома, он же и я вошли
сюда. Но так как при таком деле никому не следует быть, кроме матери
ребенка, мы и заперлись здесь, дабы никто нам не помешал, и теперь еще он у
него на руках, и я думаю, он того только и дожидается, чтоб его товарищ
кончил молитвы, и, должно быть, все уже сделано, потому что ребенок пришел в
себя". Святоша поверил всему этому, так разобрала его любовь к сыну, что он
не понял обмана, устроенного ему женою, и с глубоким вздохом сказал. "Я хочу
пойти посмотреть на него". - "Не ходи, - говорит жена, - ты, пожалуй,
испортишь, что уже сделано; подожди, я пойду посмотрю, можешь ли ты пойти
туда, и позову тебя".
Брат Ринальдо, который все слышал, успел спокойно одеться, взял ребенка
на руки и, когда все устроил, как ему было надобно, крикнул: "Эй, кума, не
кума ли я там слышу?" - "Да, мессере", - ответил святоша. "Так пожалуйте
сюда", - сказал брат Ринальдо. Святоша пошел туда, а брат Ринальдо говорит
ему: "Вот ваш сынок, он, по милости божией, здоров, а я был убежден, что вам
не увидеть его вечером в живых; велите поставить восковую фигуру его роста,
во славу божию, перед статуей мессера св. Амвросия, по заслугам которого
господь оказал вам эту милость". Ребенок, увидев отца, подбежал к нему,
ласкаясь, как то делают малые дети; а тот взял его на руки, плача, точно
вырвал его из могилы, стал целовать его и благодарить кума за то, что
излечил его ему.
Товарищ брата Ринальдо научил между тем служанку не одному, может быть,
покаянию, подарил ей белый нитяный кошелек, поднесенный ему одной монахиней,
и сделал ее своей духовной дочерью, когда он услышал, что святоша кличет у
комнаты жены, он тихонько слез и стал так, что мог видеть и слышать все, что
там делалось. Увидев, что все обстоит благополучно, он спустился вниз и,
войдя в комнату, сказал: "Брат Ринальдо, те четыре молитвы, которые вы мне
заказали, я все прочел". - "У тебя, братец, славная грудь и ты отлично
сделал свое дело, - ответил брат Ринальдо, - что до меня, то я сказал всего
две, когда пришел кум; но мы сподобились как за твой, так и за мой труд
такой милости, что ребенок выздоровел".
Святоша велел подать хороших вин и сластей и учествовал кума и товарища
тем, в чем они нуждались более, чем в чем либо ином. Затем, выйдя с ними
вместе из дому, отпустил их с богом; а восковую фигуру заказал сделать
немедленно и послал повесить ее, в числе других, перед статуей св. Амвросия,
только не того, что в Милане.