Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 4, апрель 2017

Пленума ВАС РФ от 11.07.2011 № 54 «О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из договоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем», а не на передачу имущества в натуре (постановление от 26.11.2014 по делу № А60-36891/2013).

ФАС Центрального округа также согласился с данным подходом, указав, что иск о государственной регистрации перехода права собственности не является иском об исполнении денежного обязательства и не может рассматриваться как

имущественное требование, поскольку не предполагает осуществление каких-либо действий с имуществом. Государственная регистрация не порождает прав на недвижимое имущество, а только публично подтверждает их (постановление от 28.02.2014 по делу № А68-2873/2013).

Аналогичные выводы были изложены в постановлении Арбитражного суда Центрального округа от 30.01.2015 по делу № А68-473/2014 (в передаче дела для рассмотрения в СКЭС ВС РФ отказано). Здесь суд также подчеркнул, что заявленное требование о государственной регистрации перехода права собственности является неимущественным требованием об официальном признании правовых последствий уже совершенных сторонами юридически значимых действий с имуществом. Следовательно, оно не относится к возникшим до возбуждения дела о банкротстве требованиям кредиторов по неденежным обязательствам имущественного характера, которые могут быть заявлены только в рамках конкурсного производства и рассматриваются по правилам ст. 100 Закона № 127-ФЗ.

Абсолютно противоположное мнение высказал ФАС Московского округа в постановлении от 28.02.2014 по делу № А41-24324/2013. Суд счел, что иск

о государственной регистрации перехода права собственности относится к иным имущественным требованиям, которые в порядке п. 1 ст. 126 Закона от № 127-ФЗ можно предъявить только в ходе конкурсного производства.

Кассация отметила, что государственная регистрация тесно связана с наличием прав владения и распоряжения недвижимым имуществом, которые в силу действующего законодательства являются имуществом и могут быть включены в конкурсную массу. То есть в данном случае присутствуют отношения, которые носят характер иных имущественных требований.

При банкротстве продавца требование о переходе права собственности трансформируется в денежное требование

Решение вопроса о характере требования о государственной регистрации недвижимости прямо влияет на правильность выбора защиты нарушенного права новым собственником. Если требование о регистрации права на недвижимость признается имущественным, приобретатель может заявлять его только в деле

обанкротстве должника-продавца. Причем заявить возможно только требование

овключении в реестр требований кредиторов (в очень короткий 2-месячный срок с момента открытия конкурсного производства), которое будет трансформировано из неденежного требования о регистрации права собственности в денежное требование по возврату должником оплаты, полученной по договору купли-продажи до возбуждения дела о банкротстве. В данном случае объект недвижимости входит в конкурсную массу должника-продавца и будет реализован в порядке, предусмотренном Законом № 127-ФЗ.

В другом случае покупатель должен предъявлять иск о госрегистрации перехода права собственности по договору купли-продажи недвижимого имущества (п. 61 постановления Пленума ВС РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29.04.2010; далее — Постановление № 10/22).

Очевидно, что, с точки зрения покупателя, второй вариант предпочтительнее: актив в виде недвижимого имущества ликвиднее права требования к должнику, который находится в процедуре банкротства, когда вероятность удовлетворения требований кредиторов крайне мала.

В то же время, с точки зрения кредиторов должника, признание за третьим лицом права собственности на объект, принадлежавший должнику, снижает вероятность

удовлетворения их требований, а возможно, вообще приведет к прекращению процедуры банкротства вследствие отсутствия средств для ее финансирования. В связи с этим требование кредитора об обязании должника совершить

регистрационные действия в отношении перехода права собственности должно быть трансформировано в денежное требование в размере стоимости имущества.

Однако встает вопрос о судьбе такого трансформированного требования в случае, когда производство по делу о банкротстве будет прекращено — будет ли иметь право кредитор «перевернуть» трансформацию и вновь требовать от должника регистрации перехода права собственности?

Однозначного ответа на данный вопрос законодательство не содержит. Можно лишь предположить, что поскольку требование трансформировалось в денежное исключительно для целей, предусмотренных законодательством о банкротстве (в частности, для пропорционального удовлетворения требований кредиторов от реализации конкурсной массы), но впоследствии процедура банкротства была прекращена, основания для трансформации требования в денежное отпали.

В результате контрагент должника имеет возможность требовать исполнения обязательства о регистрации права.

Существующую проблему подробным образом проанализировал А. В. Егоров

ивысказал мнение, что само по себе наличие возможности двух режимов удовлетворения требования имущественного характера (в случае, когда один кредитор, заявляя свое требование в деле о банкротстве, трансформирует его в денежное, а другой, не заявляя требования к банкроту, продолжает истребовать имущество после прекращения дела о банкротстве) нельзя признать допустимым

исправедливым, поскольку это неизбежно приводит к ущемлению интересов одних

по сравнению с интересами других1.

По большому счету, в рассмотренном в начале статьи деле помимо прочего в очередной раз встал вопрос о роли регистрации права собственности в ЕГРН.

В частности — может ли государственная регистрация прав устанавливать сам факт права или только публично подтверждает наличие данного права перед третьими лицами?

Если роль ЕГРН сводится к правоподтверждающей функции, являются ли договор купли-продажи и соглашение о передаче имущества от продавца покупателю (в качестве доказательства фактического перехода владения имуществом покупателю) документами, подтверждающими состоявшийся переход права собственности? Или необходимы и иные доказательства, свидетельствующие о переходе правомочия владения к покупателю (к примеру, доказательства

использования объекта недвижимости в деятельности покупателя, доказательства несения расходов на содержание имущества)?

Согласно позиции Конституционного суда РФ, государственная регистрация не влияет на природу спора в целом. Она отражает лишь особое внимание

государства к обороту объектов недвижимого имущества, который таким образом не остается исключительно в сфере контроля самих участников гражданскоправовых сделок, но попадает также в сферу контроля государства при каждом новом юридически значимом действии.

Государственная регистрация как акт регистрирующего органа, имеющий место после совершения тех или иных юридически значимых действий с объектами недвижимости, не изменяет саму природу гражданско-правовых отношений по поводу этого имущества. Она имеет целью обеспечить их большую прозрачность и достоверность, служит дополнительной гарантией надлежащего оформления

совершаемых сделок и позволяет осуществлять контроль за их правомерностью, необходимость которого обусловлена особым правовым положением недвижимого имущества и его значением как объекта гражданских прав (постановление КС РФ от 10.11.2016 № 23-П).

Отсутствие регистрации перехода права собственности может свидетельствовать об оформлении сделки задним числом

В рассматриваемом контексте интересна позиция судов в отношении случаев, когда прежний собственник ликвидирован, а переход права собственности на нового собственника не зарегистрирован.

Так, покупатель недвижимого имущества, которому было передано владение во исполнение договора купли-продажи, вправе обратиться за регистрацией перехода права собственности (п. 62 Постановления № 10/22).

В случае оспаривания отказа регистратора зарегистрировать переход права суд проверяет обстоятельства исполнения продавцом обязанности по передаче имущества и исполнение покупателем обязанности по оплате. То есть уже сам по себе факт исполнения сторонами обязательств по договору купли-продажи влечет

переход права собственности от продавца к покупателю, а единый государственный реестр только лишь фиксирует переход права, предоставляя покупателю возможность распоряжаться имуществом (абз. 3 п. 60 Постановления № 10/22).

Исходя из такой позиции, право покупателя подтверждает договор купли-продажи имущества и передаточный акт (п. 1 ст. 556 ГК РФ), а не сама по себе запись в ЕГРН. Представляется, что именно этой логикой и руководствовались апелляционный и окружной суды в рассмотренном выше деле № А32-29919/2012, исключая недвижимое имущество из конкурсной массы.

Между тем Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ отменила судебные акты апелляции и кассации и направила дело на новое рассмотрение (определение от 26.12.2016 № 308-ЭС15-12123).

При этом Верховный суд по существу не ответил прямо на поставленный вопрос, указав лишь нижестоящим судам на императивный характер нормы о возможности перехода права собственности на недвижимое имущество исключительно с момента государственной регистрации такого перехода (п. 2 ст. 223 ГК РФ)

и на необходимость разрешения вопроса о том, возможно ли приобретение права собственности на недвижимость покупателем в период после введения процедуры конкурсного производства.

Абстрагируясь от конкретного дела, можно прийти к выводу, что существо аналогичных споров (без анализа правовых особенностей момента перехода права на объект спора — движимого или недвижимого имущества, права требования и т. д.) сводится, прежде всего, к разногласиям сторон спора по поводу момента заключения соглашения о передаче имущества между покупателем и продавцом, которого позднее признали банкротом. Очевидно, что в ходе дела о банкротстве момент заключения сделки является одним из обстоятельств, определяющих ее судьбу, поскольку от этого условия прямо зависит возможность признания сделки должника недействительной.

В аналогичных случаях видится необходимым, чтобы в ходе исследования фактических обстоятельств по делу суд обязал покупателя раскрыть причину такого поведения, не характерного для обычного оборота, когда действия сторон, направленные на регистрацию права собственности на объект недвижимости, предпринимаются непосредственно после заключения сделки купли-продажи.

Ведь по существу, основными доводами истцов в схожих делах является указание на недобросовестность действий должника и контрагента по сделке и вероятное ретроспективное оформление документов, иначе говоря, задним числом.

Поскольку определить давность изготовления документов в ходе проведения почерковедческой экспертизы довольно сложно, суд должен предпринять иные способы исследования обстоятельств по делу и проверки заявлений о фальсификации подтверждающих документов на предмет установления периода

их изготовления, а также уделить особое внимание косвенным доказательствам.

Так, если истец заявил достаточно обоснованные сомнения, касающиеся даты заключения договора, которые подтверждаются обстоятельствами недобросовестности действий контрагентов по сделке, бремя опровержения таких доводов должно быть переложено на сторону по договору (аналогично тому, как произошло при рассмотрении в ВАС РФ дела № А56-1486/2010 о взыскании акционером ОАО «Кировский завод» убытков с директора).

При этом может быть использована конструкция п. 1 ст. 68 ГПК РФ, предполагающая, что если сторона, обязанная доказывать свои требования или возражения, удерживает находящиеся у нее доказательства и не представляет их суду, суд вправе обосновать свои выводы объяснениями другой стороны. Однако при таком подходе автоматически встает вопрос об установлении стандартов доказывания, что является достаточно спорным и неоднозначным моментом, учитывая наличие специфики каждого дела.

Возможным решением проблемы могло бы стать введение правил об обязательном нотариальном удостоверении договоров купли-продажи недвижимого имущества. Либо создание правовой конструкции, при которой сторона, не удостоверившая нотариально договор, при исследовании вопроса о дате его заключения не могла бы ссылаться на дату, указанную в самом договоре, а должна была бы представить иные доказательства, свидетельствующие о дате его оформления.

1 См.: Егоров А. В. Банкротство организаций-застройщиков // Вестник ВАС РФ. 2007. № 4. С. 30.

ТЕОРИЯ

Двустороннее обязательство предусматривает взаимообусловленные действия сторон. Три способа для противодействия разрыву связи взаимных обязанностей

Михаил Алексеевич Волчанский

слушатель РШЧП

•Что такое синаллагматическое обязательство

•К чему применим термин «условие» в России и Германии

•Как суды понимают разрыв синаллагмы

Синаллагма — это понятие обязательственного права, которое используется для обозначения ситуации, когда двустороннее обязательство содержит в себе

связанные взаимообусловленные обязанности сторон в пользу друг друга1.

Сущность синаллагматического обязательства римляне описывали выражением do ut des, что означает «я даю с тем, чтобы ты дал»2.

Как метко писал И. А. Покровский: «две встречные обязанности связаны друг с другом: одна существует только потому, что существует другая; каждая является условием для другой, — в этом заключается принципиальная сущность всякого

двустороннего, так называемого синаллагматического договора»3.

Схожим образом описывал синаллагматическую связь Д. И. Мейер, который указывал, что при взаимном договоре «право должника на действие верителя находится в неразрывной связи с тем действием, которым обязан должник в пользу

верителя»4. Г. Ф. Шершеневич также отмечал, что «в двусторонних договорах, строго говоря, два отношения, из которых каждое имеет своего активного

и пассивного субъекта, только что эти отношения тесно срастаются и не могут быть произвольно разъединяемы»5.

Важно отметить, что синаллагматический договор становится таковым ввиду неразрывной связи составляющих существо правоотношения основных обязанностей

(Hauptleistungspflichten)6. Например, при купле-продаже такими «основными» взаимообусловленными обязанностями будут обязанность продавца передать имущество и обязанность покупателя оплатить товар.

Попробуем разобраться, какие инструменты для преодоления синаллагматического разрыва используются в судебной практике.

Суды негативно относятся к договорным условиям, разрывающим синаллагму

Вряде случаев стороны симметрично двустороннего обязательства7 включают в него положение, разрывающее взаимообусловленность основных обязанностей. В такой ситуации возникает вопрос: как правопорядку следует относиться к данным положениям обязательств?

Вроссийской судебной практике нет единого подхода относительно того, каким образом квалифицировать условия, разрывающие синаллагму. Вместе с тем суды относятся к таким условиям негативно.

Врамках данной позиции можно выделить три основных приема, применяемых судами:

1.Признание недействительными условий, разрывающих синаллагму;

2.Трансформация (посредством толкования) условия таким образом, чтобы оно не разрывало синаллагму;

3.Применение п. 3 ст. 157 ГК РФ для преодоления синаллагматического разрыва. Рассмотрим каждый из приемов подробнее.

1.Условия, разрывающие синаллагму, признаются недействительными

В рамках данного подхода суды считают, что разрыв синаллагмы противоречит существу обязательства, вследствие чего условия, разрушающие взаимообусловленность основных обязанностей, рассматриваются в качестве недействительных.

Так, в одном из дел между Главным управлением Минюста по Кемеровской области, от имени которого действовала служба судебных приставов Кемеровской области (заказчик) и ООО «Аудит-налог» (оценщик) был заключен договор возмездного оказания услуг по оценке имущества (далее — договор).

Согласно договору оплата услуг специалиста-оценщика была поставлена в зависимость от реализации имущества должника в рамках исполнительного

производства. То есть обязательство предусматривало, что пристав оплатит услуги оценщика только в случае реализации имущества с торгов.

Оценщик исполнил свои обязательства надлежащим образом, услуги были приняты заказчиком. Однако имущество не было реализовывано с торгов, и судебный пристав отказался перечислять денежные средства в пользу оценщика. Последний обратился в суд с иском о взыскании платы за оказанные услуги.

Разрешая данную ситуацию, суды признали положение договора о том, что оплата услуг производится только в случае реализации имущества с торгов, недействительным (ст. 168 ГК РФ) ввиду противоречия ГК РФ и Федеральному закону от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», которые «не ставят оплату услуг специалиста-оценщика в зависимость от реализации имущества должника в рамках исполнительного производства». Исходя из этого, суды обязали заказчика оплатить услуги, несмотря на то, что реализации c торгов не состоялось (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 20.03.2007 № Ф04-594/2007).

Схожее решение было принято Верховным судом РФ (определение от 11.02.2016 по делу № А68-635/2015).

Аналогичную позицию выразил Президиум ВАС РФ в постановлении от 17.12.2013 по делу № А68-7334/2012.

В указанном деле между сторонами был заключен государственный контракт, согласно п. 3.3 которого заказчик должен был осуществить оплату в пользу подрядчика только после утверждения госзаказчиком акта сдачи-приемки услуг без претензий.

Президиум ВАС РФ указал, что такое условие договора «делает возможность отсрочки оплаты работы по сути бессрочной; ставит оплату в зависимость исключительно от усмотрения государственного заказчика и превращает возмездный договор в безвозмездный, что противоречит правовой природе договора подряда (статья 702 Гражданского кодекса)». При этом ВАС РФ отметил, что принцип свободы договора не позволяет определять его условия с нарушением требований закона.

Аналогичную позицию сформулировал ВАС РФ в постановлении от 18.01.2011 № 11659/10.

В рамках такого подхода интересно также разъяснение Пленума Верховного суда РФ, данное им в постановлении от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Постановление Пленума ВС № 25).

ЦИТАТА: «Договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Например, ничтожно условие договора доверительного управления имуществом, устанавливающее, что по истечении срока договора переданное имущество переходит в собственность доверительного управляющего» (абз. 2 п. 74 Постановления Пленума ВС № 25).

Поскольку синаллагма является существенным признаком взаимных обязательств, то на основании вышеуказанного разъяснения ВС РФ условия, разрывающие синаллагму, можно рассматривать в качестве ничтожных.

2. Условия договора толкуются таким образом, чтобы не разрывать синаллагму

Врамках данной позиции условие, разрывающее синаллагму, прямо не признается недействительным. Напротив, руководствуясь принципом свободы договора (ст. 421 ГК РФ), суды указывают, что такое условие, если оно защищает правомерный интерес контрагента, законно. Однако последнее в любом случае не может трактоваться как положение, освобождающее сторону от обязанности передать встречное предоставление.

Вкачестве примера приведем дело № А11-352/2015.

Между сторонами был заключен договор подряда. По его условиям заказчик был вправе приостановить оплату работ до предоставления подрядчиком банковской гарантии, которая будет обеспечивать исполнение последним обязательств, касающихся качества результата работ в период гарантийного срока. Подрядчик работы выполнил в полном объеме, заказчик их принял. Однако подрядчик не предоставил соответствующую банковскую гарантию, в связи с чем заказчик, ссылаясь на договор, приостановил оплату работ. В такой ситуации подрядчик обратился в суд с иском о взыскании оплаты за переданные работы.

Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций исковые требования удовлетворили. В качестве обоснования суды указали, что «определяющим элементом подрядных правоотношений является результат выполненных работ, который непосредственно и оплачивается заказчиком». В соответствии со ст.ст. 702, 711 и 746 ГК РФ в силу обязательства подряда выполненные работы должны быть оплачены, даже несмотря на то, что договором момент оплаты был приурочен к получению подрядчиком банковской гарантии. При этом суды пришли к выводу,

что договорное условие о праве заказчика приостановить расчеты по договору при непредоставлении подрядчиком банковской гарантии не может считаться согласованным, поскольку определение срока путем указания на событие, не отвечающее признаку неизбежности, не соответствует положениям ст. 190 ГК РФ.

Верховный суд РФ с данным подходом не согласился.

ЦИТАТА: «Момент оплаты в силу принципа свободы договора и прямого указания ст. 314 ГК РФ может быть связан с моментом исполнения обязанностей другой стороной или наступления иных обстоятельств, предусмотренных законом или договором. Само по себе условие приостановлении оплаты работ до предоставления подрядчиком банковской гарантии является действительным. В рассматриваемой ситуации

такое условие защищало правомерные интересы заказчика, поскольку банковская гарантия должна была обеспечивать исполнение подрядчиком обязательств, касающихся качества результата работ в период гарантийного срока. Однако ввиду того, что после окончания гарантийного срока данное условие договора не способствовало защите интересов заказчика, то по истечении такого срока даже при непредставлении

банковской гарантии заказчик обязан оплатить работы» (определение ВС РФ по делу № А11-352/20158).

Врассматриваемом деле можно было бы руководствоваться и подходом, признававшим условия, разрывающие синаллагму, недействительными.

Вчастности, договор предусматривал лишь, что заказчик может приостановить оплату до получения банковской гарантии. Учитывая, что банковская гарантия предоставлена не была, формально указанное положение делает возможность отсрочки оплаты работы по сути бессрочной и превращает возмездный договор в безвозмездный, а это противоречит правовой природе договора подряда, что, согласно указанной выше позиции Президиума ВАС РФ, может свидетельствовать о недействительности такого условия.

Данное решение, однако, игнорировало бы тот факт, что заказчик соглашался вступить в договор подряда лишь с условием, дополнительно обеспечивающим его законный интерес в получении дополнительного обеспечения обязательств подрядчика относительно качества результатов работ.

Необходимо признать, что позиция ВС РФ является более гибкой по сравнению с подходом по признанию условий недействительными. В частности, она позволяет в случаях, когда посредством «разрывающего» условия защищается законный интерес контрагента, менее жестко вторгаться в автономию воли сторон и более тщательно учитывать интересы последних. При этом следует констатировать, что

вторжение в автономию воли все-таки было осуществлено ВС РФ: п. 13.1 договора подряда прямо не предусматривал, что после истечения гарантийного срока работы должны были быть оплачены в любом случае. Такое условие было обоснованно выведено самим ВС РФ для того, чтобы избежать разрыва синаллагмы и не позволить заказчику не оплачивать работы.

Таким образом, согласно позиции ВС РФ, изложенной в рассматриваемом деле, если условие, позволяющее приостановить исполнение встречной обязанности, защищает правомерный интерес стороны договора, то оно является действительным. Однако для сохранения баланса интересов данное приостановление исполнения не может быть бессрочным и по истечении разумного срока соответствующая сторона договора должна все равно предоставить встречное исполнение.

3. Для преодоления синаллагматического разрыва ряд судов использует п. 3 ст. 157 ГК РФ

В ряде случаев разрыва синаллагмы суды, по-видимому, понимая, что происходит нечто несправедливое, стараются восстановить справедливость, используя неестественные для достижения этой цели инструменты. В частности, когда синаллагма разрывается посредством постановки одной из встречных обязанностей в зависимость от действий обязанной стороны, то некоторые суды для преодоления указанного разрыва используют п. 3 ст. 157 ГК РФ.

ЦИТАТА: «Если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой наступление условия невыгодно, то условие признается наступившим.

Если наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим» (п. 3 ст. 157 ГК РФ).

Так, в деле № А81-206/2015 между обществом (подрядчик) и муниципальным учреждением (заказчик) был заключен договор подряда, который предусматривал, что окончательная оплата работ производится лишь после получения документации с положительным заключением эксперта относительно выполненных работ. Передать работы на экспертизу, согласно договору, должен был сам заказчик.

После приемки работ муниципальное учреждение уклонялось от проведения экспертизы, и вследствие ее отсутствия отказалось оплачивать предоставленные работы, ссылаясь на соответствующий пункт договора. Подрядчик подал иск о взыскании платы за переданные работы. Суд требования общества удовлетворил. Однако для обоснования решения была выбрана ст. 157 ГК РФ.

Вчастности, суд рассмотрел условие о получении заказчиком экспертизы в качестве отлагательного, после наступления которого у заказчика появляется обязанность оплатить предоставление подрядчика. По мнению суда, уклонение заказчика от передачи документации для проведения государственной экспертизы является недобросовестным воспрепятствованием наступления отлагательного условия,

вследствие чего на основании п. 3 ст. 157 ГК РФ условие о наступлении момента для оплаты следует считать наступившим (постановление 8ААС от 15.09.2015 № 08АП8163/2015).

Всхожих обстоятельствах аналогичное обоснование и решение было изложено

в постановлении ФАС Московского округа от 03.02.2011 по делу № А40-30633/10- 22-272.

В рамках данного подхода необходимо отметить важное для рассмотрения настоящего вопроса разъяснение ВС РФ.

ЦИТАТА: «Если наступлению обстоятельства, с которым связано начало течения срока исполнения обязательства, недобросовестно воспрепятствовала или содействовала сторона, которой наступление или ненаступление этого обстоятельства невыгодно, то по требованию добросовестной стороны это обстоятельство может быть признано соответственно наступившим или ненаступившим (пункт 1 статьи 6, статья 157 ГК РФ)» (п. 23 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении»).

Верховный суд РФ предлагает применять ст. 157 ГК лишь в порядке аналогии закона. Это означает, что прямо ст. 157 к условиям договора не применяется в любом случае. Однако данная формулировка Верховного суда формально допускает использование, пусть и по аналогии, п. 3 ст. 157 ГК РФ для преодоления разрыва синаллагмы.

Представляется, что суды в указанных выше ситуациях выбрали не самое выверенное обоснование необходимости взыскания встречного исполнения в случае, если в договоре есть условие, разрывающее синаллагму. Проблема заключается в том, что термин «условие» имеет различные значения для разных правовых ситуаций.

В России термин «условие», помимо института условных сделок, используется во множестве других ситуаций, в том числе, когда говорят об условиях договора.

Вместе с тем для последних в ГК РФ существует отдельное правовое регулирование в рамках обязательственного права (к примеру, ст. ст. 328, 427, 428, 429.1 ГК РФ). При этом опоры на понятие «синаллагма» достаточно для того, чтобы разрешать споры, касающиеся разрыва взаимности основных обязанностей договорными условиями.

Именно на этом основываются указанные выше два приема, которые предполагают такое правоприменительное воздействие на разрывающее синаллагму условие, которое в результате приводит к отсутствию разрыва. Третий же прием (использование п. 3 ст. 157 ГК РФ) дисбалансирует стройность правовых конструкций и вместо органично подходящей опоры на обязательственно-правовое регулирование использует общие положения об условных сделках. Более того, позиции о неприменимости к договорным условиям положений ГК РФ об условных сделках придерживается ряд российских судов.

В частности, ВАС РФ в определении от 19.09.2008 № 12194/08 отказался применять положения ГК РФ об условных сделках к условиям договора, указав, что «ссылка заявителя на пункт 1 статьи 157 Гражданского кодекса Российской Федерации является несостоятельной, поскольку данная норма регулирует условия совершения сделки в целом, а не отдельных условий сделки». Аналогичная позиция содержится в определении ВАС РФ от 06.03.2012 № ВАС-1790/12.

ФАС Поволжского округа в постановлении от 12.04.2013 по делу № А55-19857/2011 также указал, что п. 1 ст. 157 ГК РФ дает возможность обусловливать возникновение прав и обязанностей только по сделке в целом. Не были применены положения ст.

157 ГК РФ к договорным условиям и в постановлении ФАС Московского округа от 11.01.2010 по делу № А41-9357/09. Аналогичную позицию занял Пятнадцатый арбитражный апелляционный суд, указав в постановлении от 13.07.2010 по делу

№ А32-52923/2009–73/931, что доводы стороны о том, что по правилам п. 1 ст. 157 ГК РФ могут быть урегулированы отдельные условия сделки, а не сделка в целом, основаны не неверном толковании указанной нормы права.

Таким образом, применение для преодоления разрыва синаллагмы общих норм об условных сделках выглядит достаточно неоднозначным решением. Представляется, что в качестве более выверенного обоснования здесь целесообразнее использовать обязательственно-правовое понятие «синаллагма»,

которая, в свою очередь, является необходимым элементом взаимных обязательств, и разрыв которой противоречит существу соответствующего обязательства. Вследствие этого, условие договора, разрывающее синаллагму, либо должно признаваться недействительным, либо, в случае необходимости защиты соответствующего правомерного интереса стороны договора, интерпретироваться в качестве «неразрывающего» синаллагму.

Разрыв синаллагмы недопусим, даже если в зависимость от условия ставится малая часть встречного исполнения

Следует особо отметить ситуации, в которых в зависимость от наступления условия ставится не все встречное исполнение, а лишь малая его часть (5–10%).

Актуальности указанному вопросу добавляет то, что в деле № А40-131858/11-56-1157 постановлением Президиума ВАС РФ от 23.07.2013 такое условие было прямо признано действительным без каких-либо оговорок. Так, в договоре подряда стороны установили, что в порядке обеспечения выполнения со стороны субподрядчика обязательств по качеству выполненных работ генподрядчик удерживает ежемесячно сумму в размере 5% от полной стоимости выполненных работ и затрат по форме КС-3. Удержанная же сумма подлежит возврату субподрядчику после подписания акта приемки законченного строительством объекта в целом комиссией и получения суммы резерва от заказчика объекта.

Президиум ВАС РФ, сославшись на принцип свободы договора (ст. 421 ГК РФ), счел такое условие законным и отказал субподрядчику во взыскании удержанных 5%, поскольку строительство объекта не было окончено, акт приемки законченного строительством объекта не подписан, ориентировочные сроки ввода объекта

в эксплуатацию — лишь IV квартал 2012 года.

Между тем данная позиция ВАС РФ не должна интерпретироваться в качестве легализации разрыва синаллагмы в отношении небольшой части встречного исполнения. Напротив, указанный подход ВАС РФ вписывается в рассматриваемый в настоящем пункте прием преодоления синаллагматического разрыва. Так, если

«разрывающее» условие защищает законный интерес стороны договора, то оно, как и указано ВАС РФ, является действительным.

Однако в случае ненаступления условия об уплате удерживаемых средств в течение разумного срока следует исходить из того, что соответствующий контрагент все равно обязан предоставить неуплаченную часть встречного предоставления. Такие выводы находят свое отражение в отечественной судебной практике.

Например, в постановлении от 11.07.2016 по делу № А40-148720/2015 Арбитражный суд Московского округа отказался применять позицию ВАС РФ, поскольку удержание заказчиком 10% оплаты не защищало законный интерес последнего: договор подряда не связывал такое удержание с обеспечением обязательств по устранению недостатков предоставленных подрядчиком работ. Таким образом, суд счел, что указанная позиция Президиума применима только к условиям, обеспечивающим законный интерес соответствующего контрагента.

Вместе с тем, даже если условие защищает определенный законный интерес стороны, синаллагма не должна быть разрушена.

Данный подход был поддержан Президиумом Арбитражного суда Уральского округа (далее — Президиум АС УО), который в п. 4 Правовых подходов, применяемых Арбитражным судом Уральского округа при рассмотрении споров по договорам строительного подряда, а также по государственным (муниципальным) контрактам на выполнение строительных работ (утв. 18.12.2015) рассмотрел вопрос о законности действий заказчика

«по удержанию части стоимости выполненных работ по договору строительного подряда после выполнения всех работ подрядчиком, но до наступления поименованного в договоре срока (к примеру, подписания акта ввода объекта в эксплуатацию, когда соответствующий акт должен быть подписан основным заказчиком строительства)».

В частности, Президиум АС УО отметил, что, учитывая позицию ВАС РФ, а также ст.ст. 421, 327.1 ГК РФ, указанное выше условие обеспечивает законный интерес кредитора на получение причитающегося ему возмещения в случае выявления факта ненадлежащего выполнения подрядчиком своих обязанностей по договору (например, работ ненадлежащего качества) и является действительным.

При этом Президиум указал, что если условие о сроке уплаты удерживаемого исполнения не наступает и для участников отношений очевидно, что оно не наступит в течение какого-то разумного срока, срок исполнения обязательства, как это предусмотрено условиями договора, приобретает неопределенный характер, в связи с чем подрядчик вправе требовать встречного исполнения по правилам п. 2 ст. 314 ГК РФ*.

Таким образом, постановка под условие малой части (5–10%) встречного исполнения может рассматриваться в качестве законной, если такое условие обеспечивает правомерный интерес соответствующей стороны.

В то же время следует исходить из того, что в любом случае данное условие не разрывает синаллагму и при ненаступлении последнего удерживаемая часть встречного исполнения должна быть передана.

* Данная позиция нашла свое отражение также в постановлении 18ААС от 29.06.2016 по делу № А76-27054/2015.

Статья 327.1 ГК РФ — не основание для признания разрыва синаллагмы законным

Отдельно в рамках рассматриваемого вопроса следует отметить новеллу отечественного гражданского законодательства — ст. 327.1 ГК РФ.

ЦИТАТА: «Исполнение обязанностей, а равно и осуществление, изменение и прекращение определенных прав по договорному обязательству, может быть обусловлено совершением или несовершением одной из сторон обязательства определенных действий либо наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон» (ст. 327.1 ГК РФ).

Мотивы принятия данной поправки в ГК РФ опубликованы не были, указанная норма отсутствовала в Концепции совершенствования общих положений

обязательственного права9, в пояснительной записке к соответствующему законопроекту также не было указано обоснования необходимости включения ст.

327.1 в ГК РФ10. Между тем после принятия данной нормы она неоднократно

являлась предметом обсуждения в отечественной доктрине11. Отдельные ученые высказывали предположение, что появление указанной нормы было вызвано необходимостью преодолеть негативное отношение судов к потестативным

условиям12.