Экзамен зачет учебный год 2023 / Dyuvernua_-_Chtenia_po_grazhdanskomu_pravu_T_1_Uchenie_o_litse

продуктов.

В кругу этих новых союзных форм легко было отличить такие, которые вполне точно покрываются признаками данными строением настоящей латинской universitas, или совершенно соответствуют понятию латинского societat'a. Но на этом дело, конечно, не остановилось. Новые условия жизни вырабатывали товарищества совсем не этих только двух типов. Надо было отвечать на вопрос, представляют ли собой новообразованные виды товарищества обособленную от товарищей, не подходящую под указанные критерии союзную личность, юридическое лицо, или данный союз представляет собой лишь более или менее сложное юридическое отношение сочленов, физических лиц, без обособления союзной личности? Чтобы ответить на этот вопрос, следовало, натурально, установить вперед абстрактно, что же такое представляет собой обособленная от сочленов союзная личность, какие признаки существенны, какие случайны для этого понятия?

Простейший ответ, в духе теории фикции, был бы такой. Признаки, существенные для личности союзной, суть те же, что и для физического лица, ибо, признавая союз личным, мы оперируем посредством фикции, т.е. мы присваиваем корпорации те самые права, из коих образуется правоспособность физического лица.

Независимо, однако, от того, что теория фикции сама мало пригодна для дела, что в результате мы получили бы из этого сопоставления или уравнения состава правоспособности независимо от различия субъектов, лиц физических и юридических?

Получили бы мы неизменный состав и неизменные признаки гражданской правоспособности, или нет? Мы думаем, что таких постоянных признаков мы этим методом не получим, ибо самый состав правоспособности отдельного человека в разных исторических условиях совсем не один и тот же. Состав правоспособности отдельного человека в развитой латинской системе - один, в слабо развитой для гражданских правоотношений средневековой эпохе совсем другой.

Итак, лицо само, понятие личности, гражданской правоспособности, имеет не один состав в различные эпохи, в различных системах права. Стало быть, то, что представляется личностью в известную пору, то с точки зрения последующего, более развитого состава того же понятия, будет неполной личностью, личностью в относительном смысле, personnalite restreinte, ступенью, притом низшей, развития личности, личностью зародышной, ограниченной.

Сделанный нами, таким образом, анализ предупреждает нас от неправильной постановки вопроса. Для определения признаков понятия личности не должно ставить самого вопроса абсолютно, по отношению к любой эпохе или к любой системе права.

Мы не ошибемся, если скажем, что такие-то признаки личности, взятые из эпохи более развитой цивильной системы, могут служить для определения личности и в эпохе предшествующей, если мы их там найдем. Но если мы не найдем в известном союзе старого типа всех признаков развитой цивильной личности, то это еще не будет значить, что союз безличен. Это будет значить только, что для ранней эпохи или для системы правоотношений такого-то типа -

этих признаков личности достаточно, чтоб признать ее особенность от образующих союз сочленов.

Между тем некоторые из немецких писателей ищут именно постоянных признаков союза с обособленной от членов личностью и указывают нам именно такие признаки. Таков, напр., известный немецкий публицист Лабанд.

В его очень почтенной работе по этому вопросу, которую читатель найдет в

Zeitschrift f. Handelsrecht Goldschmid'a, XXX, с. 502, читаем:

"Vereinigungeri, bei welchen das objective Recht die Mitglieder von der Haftung fur die zur Erreichung der Gemeinschaftszwecke eingegangener Verbindlichkeiten befreit, sind juristische Personen; Vereinigungen, bei welchen Mitglieder als solche fur die zur Erreichung der Gemeinschaftszwecke eingegangener Verbindlichkeiten haften sind Rechtsverhaltnisse".

Вся работа Лабанда выполнена превосходно, а выписанное место принадлежит к числу очень характерных и метких в этой работе*(325). Если мы станем на точку зрения римского права, то трудно, в самом деле, найти черту личной обособленности более яркую, чем эта именно связь долгового обязательства с союзом и, в духе латинского права, только с союзом. Это, по-латыни, означает прямо, что союз есть обособленное лицо, отдельная от членов цивильная правоспособность. Итак, это вполне метко, ganz treffend..., но для чего, для какой системы? Для латинской. Мы будем иметь много раз случай впоследствии убедиться, что именно эта черта, - где обязательство - там личность, где особое обязательство, там особая личность, - есть черта латинской системы*(326), и в то же время не может быть никакого сомнения, что этой чертой определить личную особенность в нашей системе будет совершеннейшим произволом. Если там только тот, кто установил обязательственное договорное отношение, тот же только, и отнюдь не другой, способен быть подлинным субъектом этого долгового отношения, то ведь всякому известно, что у нас это совершенно иначе. Союз установил в своих целях долговое обязательство, по коему отвечает, однако, не он сам, а члены, или не только он сам, а с ним наряду и его члены, - и это в нашем смысле вовсе не такая невозможность, как в латинском. Моя личность и личность союза не суть необходимо так противополагаемые, как латинская universitas и ее сочлены. Наши отношения могут взаимно характеризоваться нередко такими чертами зависимости, восполнения взаимного, коими характеризуются в латинской системе не отношения 2-х лиц sui juris, а отношения одной persona sui и другой persona alieni juris, как служебных друг к другу, как взаимно восполняющих одна другую. Значит ли это, что тут нет характеризующей строение союза отдельной от сочленов союзной личности, а есть лишь юридическое отношение между сочленами? - Совсем нет! Это значит только, что тут нет той меры личного обособления, той степени личного развития, какую знает право латинское, но это не значит, чтоб обособление не существовало вовсе.

Мы, таким образом, отвергаем абсолютную приложимость латинских критериев для определения состава личности в нашей системе. Мы находим произвольным применение тех же признаков, которые достаточны для распознания обособленной личности у римлян, к нашей системе. Убедиться в неправильности этого приема нетрудно, применив критерий Лабанда к

разобранному нами выше примеру горнозаводских союзов на разных ступенях их развития. Zubusse, дополнительные взносы, или денежная ответственность каждого пайщика по делам союза, удерживается в этих конструкциях от самой примитивной их формы до наиболее развитой. Неужели, однако, будет правильным применить ко всем трем указанным выше формациям горнозаводского союза лабандовский критерий, и все три вида союзов (Eigenlehner, Gewerkschaft старого и нового типа) признать одинаково безличными? С латинской точки зрения это будет так; рецепция латинских учений способна и должна служить нам для самых разнообразных целей, кроме той, которая достигается в данном случае, т.е. потери способности различать на нашей почве очевидно разные явления, т.е. кроме цели ослепления.

Но, отвергая этот латинский критерий, мы, быть может, подвергаем себя величайшей опасности потерять с этим вместе всякий критерий для различения явлений товарищеского союза безличного, т.е. простого юридического договорного правоотношения между сочленами, и союза личного, корпорации? Мы променяли бы, таким образом, систему права известного, выработанного, хотя и чужого, на свою систему, которая дает нам взамен настоящее jus incertum atque paene ridiculum!

Нет сомнения, что возможность определять природу явления по одному решающему признаку неизмеримо проще, чем осложнение задачи исследованием многочисленных видоизменений простого явления. Но, с другой стороны, бесспорно и то, что, определяя явление произвольным критерием, мы заранее примиряемся с результатом заведомо ложным.

Фердинанд Регельсбергер*(327) (Геттинген), определив основные пункты учения о юридическом лице, останавливается на явлениях, которые составляют спорную область в вопросе о свойстве конструкций, личном ли безличном (с. 312-317). Выход из трудности, к которому прибегают ныне посредством создания так называемых Mittelfiguren, личности относительной (personnalite restreinte, товарищество с корпоративной организацией), Регельсбергер находит совсем негодным (em schlimmer Ausweg), ибо вместо действительной помощи в решении трудного вопроса мы получаем только новое слово и оставляем задачу нерешенной (с. 315).

Какой, однако, выход предлагает сам Регельсбергер, прекрасно сознающий, что критиковать много легче, чем созидать? Вот он. Нам не следует, думает Р., останавливаться на каком-либо отдельном признаке, чтоб определять природу спорного явления, а надлежит для решения вопроса, личен или безличен данный союз, принимать во внимание всю совокупность признаков, определяющих характер рассматриваемого союза, особенно признаков, решающих для целого рода этих союзов, а не для отдельного их вида. Итак, в тех случаях, где отдельные признаки не надежны взятые врозь, те же признаки, взятые вместе, дадут выход надежный, и мы ответим без затруднений - вот тут, в акционерной компании, есть союзная личность, а здесь, в товариществе полном - ее нет, при этом в 1-м случае это личность вполне, во всем ее составе, во 2-м это вовсе не личность, ибо среднего нет, tertium non datur.

Мы сошлись бы вполне с Регельсбергером, если бы состав современных систем гражданского права был, так сказать, однородный, если бы современные

системы не представляли нам очевидной двойственности своего сложения, если бы институты юридические давали нам нечто законченное, завершенное, а не постоянно изменчивую, постоянно прилаживающуюся к живым историческим, социальным и экономическим явлениям действительность. В этих условиях состав понятия личности в традициях разных систем не может быть совершено одинаковым, всегда себе равным. Таким образом, ставить для нынешней жизни дилемму так, как она может быть поставлена для кодифицированного юстиниановского права, есть уже ошибка в методе. Для юстиниановского права вопрос может быть поставлен так именно, как его ставит Регельсбергер и другие романисты. Для современного права он должен быть поставлен иначе, а именно так: есть ли здесь, в таком-то явлении, признаки личности в смысле римской системы, латинской universitas? Если их нет, то не имеются ли в данном явлении такие признаки, которые хотя и не дают нам латинской universitas, но не лишают его, в условиях менее развитого в личном смысле характера обмена, свойств личности, сравнительно с латинским ее строением, только относительной, и все же существенно отличной от простого договорного товарищества? Вопрос для нашего живого, изменчивого и по составу норм и институтов двойственного права есть лучше к нему приноровленный и способный вызвать ответ более близкий, более подходящий к современной действительности, а особенно в Германии.

Посему выход из затруднений, который дают так называемые Mittelpersonen, не есть неправильный, а наоборот, вполне соответствующий нашим системам правоотношений, хотя оставляющий многого желать с точки зрения латинской прецизности и строгого анализа. Он нас выводит, хотя некоторым обходным путем, но к такому решению вопроса, в котором больше приближения к истине, чем в ответе Регельсбергера.

Как мы назовем эту фигуру в данном случае, личностью относительной, корпорацией нового типа, не римского, personnalite restreinte, союзной дееспособностью с отраженным лишь влиянием на права сочленов - это вопрос данной формы, конкретного случая. Юридические консеквенции из такого ответа получаются сами собой. Разные соучастники союза станут в такое взаимоотношение, которое в условиях современного права в той или другой степени удовлетворяет их требования личных союзных функций, не поглощая, однако, формально всего строя их правоотношений в один состав латинской universitas.

§ 34. Договорное товарищество по Уложению 1896 г.; некоторые черты корпоративного строя. - Товарищество полное и признаки обособления в нем союзной личности. - Такая ли здесь мера обособления правоспособности союза, как в латинской universitas? - Erwerbs - u. Wirschaftsgenossenschaft. - Юридически самодействующая организация имущественных отношений массы нуждающихся. - Зависимость от союза. - Специализация целей. - Связь соучастия в выгодах с личным участием в предприятии. - Свобода выхода и возврат товарищеской доли. - Подобие средневековым формам земельной общности. - Ответственность по союзным обязательствам. - Новая форма товариществ с предельной

ответственностью по закону 20 апр. - Сфера применения. - Взаимное отношение универсальных и локальных союзных форм

Современное немецкое право стало весьма отзывчиво к практическим требованиям современной жизни, особенно заметным образом в связи с определившимся ныне стремлением вырабатывать систему права общего на основе национальной, а не исключительно латинской традиции. Результаты, весьма ценные для институтов такого типа, достигнуты ныне в особенности в немецкой Handelsgesetzbuch для товариществ торговых, в новых законодательных актах для так называемых Erwerbsund Wirtschaftsgenossenschaften и в имперском гражданском Уложении 1896 г.

Мы не станем перечислять типических форм торговых товариществ по немецкому торговому кодексу, ибо некоторые отклонения их от тех же типических форм во французском праве, показанных нами выше, для целей этого учения не существенны.

Мы показали выше, что французское торговое право развивает всю свою систему торговых товариществ ввиду общих норм договорного товарищества, данных гражданским (а не торговым) кодексом. Эти общие нормы в значительной мере отличаются от латинского понятия societas. Разрабатывая формы торговых товариществ для системы права общего (ныне имперского), немецкое торговое уложение не имело такого общецивильного фона, каким располагала французская юриспруденция при выработке Code de commerce. Этот общий фон имперского права для договорных товариществ составляла реципированная латинская система, видоизмененная разными ландрехтами для отдельных территорий. В настоящее время Гражданское уложение 1896 г. восполняет этот недостаток. Эта новая основа для имперского права выработана ввиду образцов старогерманского типа, действующих систем французского, прусского права и торгового уложения. Тут следует отметить в особенности, что в договорном товариществе по новому плану черты корпоративного строя являются значительно более выпуклыми, чем в латинском типе. Это составляет несомненный успех немецких юристов национального лагеря, т.е. германистов. Германисты, горячее всех нападая на бесцветность союзного права в проекте 1888 года, требовали именно здесь коренных переделок. Гирке, в одной из своих очень оживленных нападок на кодификаторов, ставит вопрос - быть или не быть гражданскому праву? Unser Privatrecht wird socialer sein, oder es wird nicht sein*(328). И нет сомнения, что Второе чтение в данном вопросе приблизилось, в известной степени, к этой цели национального обновления системы общего права. Статьи 649, 654, 655 Второго чтения определяют, что всякий сотоварищ, насколько он имеет полномочие вести дела товарищества, является представителем всех товарищей в отношении к третьим. Это полномочие может быть у него отнято постановлением большинства товарищей, если есть для сего серьезные основания. Товарищество не теряет своего характера, если силой товарищеского договора эти определения расширены или сужены в данном случае. Другое видоизменение юридического строения этого союза вводит ст. 658, по силе коей вещи, принадлежащие товарищу и вошедшие в состав товарищеского имущества, не идут на удовлетворение требований личных

кредиторов отдельного товарища. Пока товарищество в этих условиях своей организации продолжает существовать, взыскание с находящегося в его составе товарища может идти лишь на всю его долю. Этим путем может быть достигнуто прекращение товарищества, и тогда личный кредитор отдельного товарища будет удовлетворен лишь из оставшейся за уплатой по общим обязательствам наличности, которая придется на долю несостоятельного товарища. Вне всякого сомнения, эти отдельные черты корпоративной организации, большинство голосов, обособленное от членов имущество союза, существующие для договорного товарищества только факультативно, могут в известной степени поднять союзную кредитоспособность товарищества сравнительно с простой societas. Близки к этому, хотя с переработкой редакции, положения договора товарищества по нов. Улож. 1896 г. (ст. 705-740, особенно 709, 710, 718, 719, 727, 737).

Этих отдельных черт корпоративного строения еще вовсе, однако, не достаточно, чтоб конструировать отдельную от сотоварищей союзную личность товарищества, и все, что здесь следует видеть, это лишь простую модификацию договорного юридического отношения в определенном кругу лиц, способном, однако, легко распасться.

Много дальше в этом отношении идет товарищество полное по действующему германскому торговому уложению. Оно нас здесь в особенности интересует как юридическая фигура, возбуждающая большие несогласия между немецкими теоретиками, ищущими определить свойство конструкции, как личной или безличной, по одним внутренним признакам.

Итак, вопрос ставится нами таким образом: представляет ли собой полное товарищество в современной немецкой системе строение обособленной гражданской правоспособности, юридической личности, в латинском смысле?

Отвечая на этот вопрос, мы должны, прежде всего, заметить, что действующее немецкое право, указав абсолютные реквизиты этой союзной формы, допускает значительные видоизменения ее факультативно, по соглашению сторон в товарищеском договоре, в подробностях. Для наших целей мы берем здесь такой образец полного товарищества, в коем есть все допущенные законом в составе договора элементы корпоративного строения этой формы. Результат будет следующий.

Итак, понятие полного торгового товарищества будет налицо уже тогда, когда есть договор некоторого круга лиц, ведущих торг под общей фирмой и связанных солидарной и неограниченной имущественной ответственностью всех товарищей по общему предприятию (НТУ*(329). ст. 105-160).

Всех этих признаков: а) фирма (о способах ее создать см. выше для франц. права), b) ответственность солидарная и всем имуществом, с) ведение торгового дела несколькими лицами вместе, - конечно, недостаточно, чтоб определить внутренним критерием природу этой конструкции как личной. Но, засим, с характером или факультативным, или обязательным (в той или другой мере), следуют другие признаки конструкции, которые в самом деле ставят этот вопрос вполне определенно. Вот эти признаки.

Товарищество полное а) имеет, под опасением довольно выраженных невыгод, быть занесено в торговые реестры суда с указанием фирмы, состава,

перемен, в интересах аутентичности этих данных перед любыми третьими

(§ 123);

b) таким образом индивидуализированный союз способен приобретать под своей фирмой права, вступать в обязательства, иметь на свое имя в вотчинных

единорозная, а прямо собственность союза. Это собственность обособленная, и

вотношении способов ее переосвоения и в процессе взыскном (при конкурсе), вполне от имущества отдельных товарищей;

c)не допускается зачета (компенсации) требований товарищества посредством частных обязательств отдельных товарищей, пока длится товарищество;

d)взыскание против отдельного товарища по его частному долгу не может быть направлено на товарищеское имущество или на долю, причитающуюся этому товарищу в общем имуществе, ибо, пока длится товарищеский союз, ни один из товарищей не вправе располагать своей долей в своих частных целях;

e)в случае конкурса товарищества его верители удовлетворяются из его имущества отдельно от частных кредиторов товарищей (§ 145 и след., кратко);

f)в случае конкурса отдельного товарища взыскание с него не может быть направлено на вещи, ему принадлежащие в составе общего имущества, а лишь на всю его долю, причем реализация требований на этом имуществе может последовать лишь по прекращении товарищества (servitude d'indivision) и лишь на тех ресурсах, которые останутся за удовлетворением всех расчетов с товариществом (там же);

g)состав товарищества может, если это предусмотрено договором, изменяться без прекращения союза, через выход товарища, через исключение, через вступление на место умершего его наследника. При выходе или исключении товарищ не может требовать выдела из товарищеского имущества, а лишь денежного удовлетворения (§ 137-139, 141, 142-144).

Взяв эти и только эти признаки строения полного товарищества, мы спрашиваем себя, что же вся эта юридическая позиция целого союза дает нам по своему составу только договорное правоотношение товарищей и ничего более, ничего личного в смысле обособления прав союза от прав отдельных товарищей? Нет сомнения, что отвечать утвердительно на этот вопрос, признать здесь только правоотношение товарищей будет явной ошибкой. Что мы именуем

вправе гражданском личностью? Мы разумеем под личностью индивидуализированную связь правоотношений известного рода с определенным субъектом, с человеком, с союзом. Тут целый ряд правоотношений связан именно с союзом, союз есть собственник, веритель, истец, ответчик... В них именно и обнаруживается эта особая право- и дееспособность союза, его гражданская личность, которой мы ищем.

Итак, правоотношения, кратко очерченные нами выше для полного товарищества, не составляют только договорного социетета, как в латинской системе, а дают нечто ясно более консистентное для гражданского оборота, обособленное, самобытно-личное. Что же это будет, латинская корпорация, universitas?

Вглядимся ближе в состав понятия universitas и в тот ряд признаков, который может характеризовать полное товарищество. Возьмем один, виднейший, на коем останавливает внимание Лабанд. То, что составляет обязательства союза, не может составлять долга, лежащего и на сочленах; что вправе требовать союз, того не вправе требовать отдельные сочлены. Поставлены ли здесь долги и требования так врозь, как в латинской universitas? Si quid universitati debetur singulis non debetur, nee quod debet universitas singuli debent? Так ли это здесь, или прямо наоборот? Мы видим здесь, что каждый член создает правоотношения для целого, устанавливает для него обязательства, погашает долги, предъявляет иски именем целого, отвечает всем своим достоянием за долги союза... Таким образом, тут есть несомненные признаки личности, особой у союза и особой у товарищей; но та ли это личность, какую создала латинская система! Возможно ли сюда применить ту характерную черту обособления латинской личности, которую выражает положение per liberam personam adquiri nobis non posse? Нет, та личность, о которой мы здесь говорим, не знает этой степени юридического обособления от другой. Тут факт и право сходятся ближе один с другим. Мы, фактически близкие люди, верим друг другу, и эта фактическая близость отражается на свойстве конструкции. То, что я совершаю, как товарищ, видоизменяет правоотношения товарищества. Мои ресурсы отвечают за товарищеские обязательства. Римляне не создали для подобных условий фактической близости и доверия одного к другому никакой специфической союзной формы. В латинской системе способность одного приобретать для другого условливалась юридической зависимостью одного от другого. Для этого необходима специфическая связь двух лиц, одного sui, другого alieni juris. В современных конструкциях такой эффект является в условиях несравненно более широких и свободных. Один способен обязывать другого, приобретать через него, приобретать и себя ради и в пользу третьего, отвечать, искать за другого. Каждое из лиц, таким образом действующих, есть несомненно persona libera, но строение такой личности есть иное, не столь строго юридически обособленное от другой, как мы это видим в латинской системе. Это лицо исторически иного возраста, менее определившееся, не столь законченное, обособленное, словом, это, по отношению к латинской universitas, personnalite restreinte, личная правоспособность лишь относительная.

Мы вовсе не развили так строго и законченно понятие личности, как римляне, но мы не создали и такой служебной юридической позиции одного человека к другому, какая видна в этом противоположении personae sui и alieni juris. Зато в тех случаях, где латинская система пользуется этими двумя фигурами для своих ходов, и только ими, мы ведем, так сказать, ту же игру менее законченными, но более гибкими, приноровленными ad hoc построениями, в коих оказывается, соответственно фактическим элементам отношения, то больше, то меньше признаков личного обособления союза от образующих его сочленов.

Без всякого сомнения, в конструкции акционерной компании, которой мы здесь не будем повторять (см. выше, для французского права), и по внутренним признакам ее строения, близость к латинской universitas гораздо более выраженная, чем в товариществе полном. Здесь обособление союзного и

членского обнимает и область долговых отношений, на коей настаивает Лабанд. Все, что возможно отметить здесь в отличие от латинского типического представления корпорации, - это материальную близость интересов акционеров к интересам компании, которая делает более затруднительным представление чужого имущества в том имуществе компании, которое все есть только орудие для операций подлинных дестинатеров всей игры, т.е. акционеров. Эта материальная близость их к интересам компанейского предприятия остается не без влияния, конечно, на разные стороны конструкции, на способы возникновения, управления, превращения этого союза, на судьбу его имущества после ликвидации дел, и не менее того в основных чертах юридического строя латинской корпорации и этой нынешней societe de capitaux нет никакого внутреннего противоречия.

Те самые экономические и социальные явления нашего времени, которые вызвали в Англии и во Франции специфическое стремление к сближению людей

всоюзы для борьбы против фактической монополии владеющих классов в производстве, распределении, накоплении и потреблении экономических благ, оказали и в Германии чрезвычайно сильное влияние на движение законодательства и юриспруденции и в этой области вопросов, в вопросах союзной правоспособности особого вида товариществ, называемых вообще

Erwerbsund Wirthschaftsgenossenschaften. Вам известны из экономических дисциплин размеры этого движения, заслуги некоторых его вождей, особенно Шульце-Делича и Рафейзена, и я остановлю ваше внимание здесь только на важных для юриста модификациях внутреннего строения этих союзов в действующем немецком праве, которые отличают их от форм латинской universitas и не лишают их, однако, свойств правоспособной и обособленной в нашем смысле гражданской личности.

Специфическая задача, которую ставят себе союзы этого типа, Genossenschaften разных наименований, состоит в том, чтоб связать особой конструкцией имущественные правоотношения массы нуждающихся людей так, чтобы они свободно вступали в состав союзов для образования из своих же ресурсов такой экономической силы, которая, своим юридическим строением, давала бы им характер стороны в экономической борьбе с превозмогающим противником. В составе таких союзов отдельные люди делают как бы шаг назад

всмысле своей хозяйственной и юридической обособленности, ближе к прежней союзной зависимости и общности, хотя выраженной теперь на ином, чем прежде, объекте*(330), притом общности, не стесняющей своих сочленов лично, а подчиняющей их, взамен экономической зависимости от 3-х, некоторой имущественной зависимости от союза, который, как целое, существует в их целях и действует под их же прямым влиянием. Для достижения благоприятных результатов борьбы надо дать союзу такую же юридически самодействующую организацию и такие же экономические ресурсы, какими располагает противная сторона, т.е. круг граждански-правоспособных и экономически состоятельных людей. В экономическом смысле эта цель может быть достигнута лишь посредством возможно широкого распространения сочленства в этих организациях; в юридическом смысле эта цель будет достигнута через сообщение такой организации тех свойств правоспособной личности, какие

подобные союзы имели в старое время, в средневековой эпохе.

Для того чтоб такой союз служил только средством для членов, а не поглощал их лично, как это имело место в союзе патримониальном, одним из важных условий служит та черта теперешней союзной конструкции, что они все ныне суть по своим целям специализированные, отвечающие той или другой отдельной потребности людей, как это мы видим в системе обязательств, а не обнимающие человека во всех проявлениях его личного существования, как это было в системе старинных правоотношений властных.

Ответом на эти стремления в Германии были многообразные Verein'ы, Genossenschaft'ы, коим различные земские законодательства сообщали ту или другую организацию, ввиду не всегда одинаковых практических расчетов, которые имеют привести нуждающиеся классы к указанной цели*(331). В теперь действующем союзном праве Германия главнейшее значение имеют не эти прежние различия союзных форм, а новый имперский нормативный закон 1 мая

1889 г. для Erwerbsund Wirthschaftsgenossenschaften*(332).

Нам надлежит здесь кратко отметить характерные черты личного строения союзов по этому закону.

Казалось бы, для цели лично-союзной конструкции правоотношений ничто не может быть пригоднее разобранной нами кратко выше совершенно абстрактной, посему применимой для любой цели, формы акционерной компании (с. 408 и след.). Но те же неудобства, которые мы указали выше в обозрении французского законодательства, мешают, конечно, и здесь ее применению. Все строение анонимного товарищества есть капиталистическое, и в этом его непригодность для тех случаев, где капиталы еще имеют возникнуть, а тем временем нужды людей уже определились очень ясно и не терпят отсрочки в их удовлетворении. Эти правоотношения надо, стало быть, регистрировать не когда есть досуг, как, положим, в депозите давно накопленных богатств, а безотлагательно, как в depositum miserabile, когда иначе грозит беда.

Мы имеем здесь союз капиталов, какие есть налицо, минимальных, и даже менее того, какие нарастут через последующие прибавки и приращения, подобно тому, что мы видели в старых горнозаводских союзах (см. выше) и что в подробности определяют отдельные статуты товариществ (§ 7, 20).

Чтобы образовался союз, необходимо не одно согласие членов, выраженное подписью статута (как договора в полном товариществе); необходима еще регистрация, т.е. занесение товарищества под его реальной фирмой в публичные списки подобных союзов в компетентном суде, в составе членов не менее 7-ми, незамкнутом, с указанием цели (кредит, приобретение сырья, склады, сбыт, потребление, приобретение орудий производства, устройство жилищ), с наименованием союза eingetragene Genossenschaft

такого-то типа, mit beschrankter, unbeschrankter (и т.п., о чем позже) Haftung для сочленов, с их именами и экстрактом статута.

Регистрация дает, таким образом, публичную достоверность возникновению, составу, назначению, взаимоотношениям частей и целого. Отсюда же видно местожительство союза и органы управления. Нормативный закон 1889 г., допуская некоторое разнообразие и применительность в отдельных статутах, определяет для всех союзов этого типа существенные