ИГПЗС учебный год 2023 / Лекции Томсинова в магистратуре-1

одеты во время похорон? А потому что они мыслили себя в качестве продолжения физического тела Короля. Во Франции из-за того, что возник такой орган, персонификация власти усилилась. Они - продолжение физического тела Короля. А раз так, то ордонансы Короля могут вступить в силу не тогда, когда он их подпишет, а тогда, когда их зарегистрирует этот парижский Парламент. А регистрация, формальная регистрация – это одобрение, потому что парижский Парламент мог и не зарегистрировать, мог отправить обратно Королю его ордонанс, мог ремонстрацию направить, потребовать изменения каких-то статей и т.д. Знаменитая фраза Людовика 14 «L'etat — c'est moi» («Государство – это я») – это вырванная фраза из перепалки Короля Людовика 14 с парижским Парламентом, которая произошла в 1655 году. Пришел Людовик, требует, чтобы парижский Парламент наконец зарегистрировал его ордонансы. Парижский Парламент стал возражать, Людовик вскричал: «Вы думаете – вы государство? Нет. Государство – это я». Историки изобразили, что он якобы свою персону отождествлял с государством. Ничего подобного. Он просто говорил, что он выше Парламента стоит. Во Франции вот этот переход к публично-правовой корпорации, а только при появлении такой публично-правовой корпорации возможно появление национальной юридической науки и публичного права, только во Франции появление это публичной корпорации произошло в результате реформы Ришельё. Реформы Ришельё, их смысл, он становится ясным, если мы поймем, что Ришельё не столько боролся провинциализмом, раздробленностью, а он фактически менял качество государства, изменял само государство. Он, конечно, боролся с раздробленность, но почему он боролся с раздробленностью? Не потому, чтобы усилить власть Короля, он понимал, что это невозможно, а чтобы ее изменить, изменить ее характер. Он сначала обрушился на крепость Ла-Рошель, в 1628 году, борясь с раздробленностью. Ла-Рошель – это религиозная община, гугеноты, которые не платили налоги, присвоили себе часть территории. Они воплощали собой персонифицированный взгляд на государство →государство – это совокупность частых земель, каждый из которых управляется собственником, властные полномочия для управления этими землями, проистекают из собственности. Ришельё менять этот взгляд. Властные полномочия проистекают только от Короля. То или иное лицо может управлять территорией не потому, что оно является ее собственником, а потому, что получил полномочия от Короля. Это совершенно другой взгляд на государство. Оставил в живых гугенотов кардинал Ришельё, которые подчинились его требованию – платить налоги. Ла-Рошель была подчинена королевской власти, изменила статус. Борьба Ришельё с дуэлями, известна по литературе. Смысл ее в другом. Не в том, что Ришельё боролся с вольницей дворянской, нет. Конечно, дуэли наносили огромный урон молодым дворянам, 5-7 тысяч гибло каждый год на дуэли, но здесь было нечто другое. Что здесь возмущало Ришельё в дуэлях? Не кровопролитье само по себе. Он не стремился дворян сберечь. Его возмущало то, что они конфликты между собой разрешают не в суде королевском, а дуэлями. Дуэль он воспринимал как ослабление государственной власти, как игнорирование этой государственной власти. Они сами друг другу выносят приговор и казнят. Как это так, без государства? Только государство может иметь монополию на смертную казнь. Ришельё очень жестоко боролся с дуэлями. Он, во-первых, испросил у Короля указа о запрете дуэлей. Был издан ордонанс, который установил наказание в виде смертной казни, если кто-то нарушал запрет. При чем Ришельё позаботился о том, чтобы не было указано социальная принадлежность преступника вообще. Когда указ был издан, где-то в начале мая 1626 года, герцог Бутвиль возмутился этим указом и решил продемонстрировать свое пренебрежение, под окнами Ришельё устроил дуэль, благополучно заколол своего соперника. В тот же вечер он был арестован, а на следующий день ему отрубили голову. Публика пришла на эту казнь, потому что никто не верил, что ему голову отрубят. Ришельё был очень последовательным. При чем везде

это стремление утвердить новое качество государства, как публично-правовой корпорации, сопровождается переписью дворянского сословия. В чем ее смысл? В России перепись была. Генеалогические книги дворянские как раз составлялись в 70-80 годы. Борьбу с местничеством начали в 80 годы, в начале 80 годов. Петр 1 завершит борьбу с местничеством. И во Франции тоже самое, и в Англии. Перепись дворянского населения позволила Ришельё в несколько раз сократить количество дворян во Франции. Многие покупали, и они не могли представить генеалогию, свое происхождение от дворянских предков. Естественно, они переставали быть дворянами. Резко сократив количество дворян, Ришельё одновременно их огосударствил. Дворянам было вменено в обязанности служить государству. Не прямо, а благодаря принципы майората – только старший сын получал имение, а остальные оставались без средств к существованию. Где они должны были эти средства к существованию добывать? На государственной службе. Неслучайно реформы Ришельё, они будут продолжены реформами Мазарини и Людовика 14, они приведут к утверждению во Франции государства как публичноправовой корпорации. Это 2 половина 17 века.

И мы обращаемся к развитию юридической литературы. Юридическая литература была богатой во Франции, даже до 17 века основная масса произведений была посвящена тем или иным институтам римского права, то есть, это как бы продолжение прежних традиций освоения римского юридического наследия. Нужно иметь ввиду, что глоссаторы и комментаторы – это школы в значительной мере итальянские, но гуманисты правоведы (это 3 этап освоения юридического наследия) в основном школы французские. Родоначальник школы гуманистов, это 2 половина 15 века, расцвет школы гуманистов приходится на первую половину 16 века. Гуманисты окончательно разрушают авторитет текста, готовят приход на ведущие позиции jus commune, а потом науки естественного права, а на самом деле меняют стиль юридического мышления и выдвигают на роль авторитета вместо текста доктрины юридические. Но эти доктрины не систематизированы, они во многом обрывочны, фрагментарны. То есть, 17 век получает во Франции задачу привести в порядок все, что было наработано в 16, 15 веках. Какая корреляция, какое совпадение процесса. Мы видим в государстве стремление к унификации государственного порядка везде становится одинаковым. Король опирается в своем управлении не на феодалов, а на чиновников, получающих от него жалование. Унификации подвергается королевское законодательство:

•в 1667 году издается «ордонанс цивиль», касающийся гражданского судопроизводства, 35 титулов, 3 основных задачи: упорядочить судопроизводство, удешевить судопроизводство и ускорить вынесение решения;

•в 1670 году «ордонанс криминель», касающийся уголовного судопроизводства, 28 титулов, те же задачи;

•1673 году – торговый ордонанс;

•1681 год – морской ордонанс

•1685 год – черный кодекс (ордонанс, регулирующий взаимоотношения работников

ихозяев во французских колониях)

Упорядочивается именно та сфера правовой культуры, которая находится под контролем королевской власти (судопроизводство, торговля, внешние отношения). Король заинтересован, чтобы подчинить вообще всю правовую культуру в свою контору, в том числе регулировании частных отношений. Но каким образом это сделать? И вот здесь на помощь приходят

формирующиеся во Франции юридическая наука совершенного нового типа. Во Франции была юридическая наука, это jus commune, это общеевропейская юридическая наука, которая возникла из переработки идей юристов Древнего Рима, возникла на основе изучения правовых текстом Древнего Рима. Эта наука способствовала консервации феодальных порядков, а королевская власть нуждалась в науке другого рода, в науке, которая будет способствовать утверждению единого правопорядка на всей территории страны, и которая сможет обосновать правотворческую роль Короля. Король в тех новых условиях должен был выступать в качестве законодателя для всех сфер общественной жизни, потому что получается какой-то противоречие

– вроде бы абсолютная монархия, Король всевластен на всей территории страны, но в сфере правовой культуры он не может ничего сформировать, там, где речь идет о регулировании частноправовых отношений. Огромные фрагменты правовой культуры остаются в ведении общества, Король к ним не прикасается. Формируется обществом правовая культура, которая обрамляет собой гражданский оборот. Королю необходима своя теология, которая позволяет

вмешиваться в эти частноправовые отношения. Этой теологией становится наука естественного права. При этом нужно иметь ввиду, что на последнем этапе своего развития

наука естественного права выльется в доктрины антигосударственной направленности,

доктрины, которые будут государство разрушать. Это прежде всего доктрина прав человека, и доктрина общественного договора. Доктрина прав человека фактически противопоставляла права человека правам подданных. Права подданных никогда не соответствовали правам человека, а значит, доктрина внушала мысль, что их и не надо соблюдать, то есть, обязанности подданных не надо соблюдать, потому что они противоречили правам человека. Доктрина общественного договора еще хуже была для Королей, потому что его главная мысль заключалась в том, что верховная государственная власть в обществе берется не от Бога, а создается самими людьми, и люди на эту власть налагают обязанности, допустим, охранять права человека. Если верховная государственная власть эти обязанности не выполняет, то население может свергнуть такое правительство и учредить новое. Это кошмарная доктрина для Королей. Казалось бы, почему Людовик воспылал любовью к науке естественного права? Потому что в 17 веке еще об этих доктринах правоведы не говорили, хотя эти доктрины были уже известны. Но французские правоведы просто умалчивали или просто не признавали. И вот первый из таких правоведов, это

Жан Дома, он приспособил науку естественного права для потребностей королевской власти во Франции, удостоился очень большого почета со стороны Короля. Дома родился в 1625 году в графстве Клермон. У него дядя был иезуит и скорее всего, первоначальное образование Дома получил иезуитское. Он учился в клермонском колледже, который почему-то располагался в Париже, потом окончил юридический факультет Бургерского (?) университета, вернулся в Клермон в 1645 году со степенью доктора права и стал работать королевским адвокатом, представлять интересы королевской власти в графстве Клермон. В 1657 году он занял должность главы администрации Клермона, до 1683 года занимал эту должность. Первый свой значительный труд он закончил к 1680 году, это трактат «О законах». Он войдет потом в другое произведение Жана Дома, которое станет наиболее известным «Гражданские законы в их естественном порядке». Это произведение он закончит к 1682 году. Это произведение он отправит Людовику для оценки. Людовик был очень образованным человеком, имел юридическое образование, мог сам оценить и оценил, назначил Дома 2000 лир в год пенсионных. Он мог уже жить в Париже спокойно и не работать. Он ушел со службы. Свою книгу, «Гражданские законы в их естественном порядке», писал для своего сына, которого хотел сделать хорошим юристом, и как бы в качестве пособия написал для него книгу, но оказалось очень удачным это произведение. Дома перебрался в Париж, продолжает работу свою над

произведением «Гражданские законы в их естественном порядке», он расширяет их, в окончательном варианте уже охватывает 3 тома. В конце своей он пишет произведения по публичному праву. Тогда особенно не думали над названиями книг, оно состояло из 4 книг, он так и назвал «Четыре книги о публичном праве». Оно выйдет через год после смерти Дома. Но самое главное его произведение → «Гражданские законы в их естественном порядке». Что сделал Дома? Дома сделал то, что до него не делали. До него наука естественного права не соединялась с законодательством той или иной страны. Она вытекала из разума, опиралась на некие доктрины, идеи, не связанные с конкретным законодательством. Это было скорее всего логика некая юридическая. Такого рода наука являлась продолжением jus commune и в сущности представляла собой скорее правовую идеологию, нежели правовую науку. Дома это правовую идеологию превращает в юридическую науку. Каким образом? Он наполняет ее содержанием.

Он берет эту науку, главные ее идеи, прежде всего, классификацию правового материала, которая была заложена, и налагает нормативный материал гражданского права Франции. Получается странное произведение - «Гражданские законы в их естественном порядке». Если это гражданские законы, то они не могут быть частью естественного права, это изданные государством законы. Если эти законы в естественном порядке, это значит, что они не совсем государственные законы. Как он выходит из того противоречия? Он представляет свое произведение в виде некой общей части для действующего французского права. При чем материал своего трактата он расставляет по следующей системе. Он выделяет общую часть. Это, кстати, может быть впервые сделано в цивилистике, выделение общей части. Общая часть и особенная часть. Особенная часть делится на следующие разделы: лица, вещи, договоры, наследование. Почему-то выделяет наследование в особую часть. Дома ничего не пишет о правах человека, об общественном договоре. Его произведения восхитило Людовика 14, поскольку Дома обосновал необходимость общефранцузского правопорядка. При чем он показал путь, способ создания этого общефранцузского правопорядка. Создавать его надо из конкретного материала французского права, но на основе классификации, которую предложила наука естественного права. Соединение науки естественного права и конкретного французского правового материала и с точки зрения Дома позволит создать единый правопорядок. То есть, Дома в сущности выдвинул идею, которая осуществится через 100 лет, даже позднее. Ордонансы Людовика 1667, 1670 года часто называют гражданским кодексом или уголовным кодексом, «ордонанс цивиль», «ордонанс криминель». Это действительно так, они походи на кодексы, но в чем особенность этих ордонансов? Они содержат только уже существующий материал. Какую идею классификации новую выдвигает Дома? Кодексы должны давать новый материал. Дома впервые представляет кодексы в виде сжатого правотворчества, а не в виде системы для собирания уже существующего правового материала. В этом его главное значение. Дома фактически выдвинул идею Конституции. Термин «Конституция» древний, но под ним понималось долгое время или указ Императора, или позднее уже договор, который Император или Король заключали со своими подданными или с дворянством. Дома выдвигает идею устойчивого публично-правового порядка, идею устойчивых основных законов, которые не могут быть отменены только велением Короля. То есть, фактически Дома в своем трактате «Четыре книги о публичном праве» проводит мысль о том, что самое главное предназначение публичного права – это ограничение произвола королевской власти. Произвол королевской власти и так был ограничен довольно существенно. Людовик назначал только на 150 должностей. Ришельё начал борьбу с этими должностями на откупе (которые находились в частном владении) и опустил руки, не смог. Ришельё должности не трогал, стал создавать новую систему должностей. Ко второй половине 17 века – вроде бы Король всевластен на всей территории

страны, но своей власти(?), которая находятся в его распоряжении, он только частично ему подчиняется, потому что значительную часть должностей в этом аппарате по-прежнему составляют должности, принадлежащие частным лицам, передаются по наследству, Король на них не назначает. Король назначает непосредственно на 150 должностей, как правило, то военные должности или морские, министры и так далее и где-то на несколько тысяч должностей он подписывает назначение, он сам этих людей не подбирает. Он ограничен в своей власти тем, что каналы доступа информации о том, что происходит в стране, ограничены тоже, через конкретных людей, которые ему что угодно могут представить. Он ограничен в своей власти, потому что в провинциях действуют провинциальные штаты, которые могут игнорировать вообще его указы. Он ограничен в своей власти действиями(?) парижского Парламента, который хотя в 1673 году он лишил права задерживать вступление в силу ордонанса (они стали вступать в силу с момента подписания Королем, парижский Парламент должен был их только регистрировать), но парижский Парламент остался выше апелляционной инстанции для разрешения конфликтов между магнатами. Власть у него очень сильно ограничена и когда он умирал, умерли все его наследники, трагичная судьба у Людовика 14. Остался правнук пятилетний, а регентом к нему идет личный враг Людовика 14 – герцог Орлеанский. Он ничего не смог сделать, потому что французики слабенькие. В России бы этот герцог Орлеанский или скоропостижно скончался от сердечной недостаточности или ему отрубили бы голову за взяточничество или упал бы с обрыва. Он бы явно не дожил бы. Людовик жаловался несколько лет, кому власть отдает. Это произведение Дома о то, что произвол королевской власти должен быть ограничен ясными, точными нормами, на самом деле не могло прогневать Короля. По одной простой причине – у его власти были много ограничений, неясными, неточными нормами, то есть, на самом деле он сам заинтересован в этой Конституции, чтобы были четкие ограничения власти, чтобы власть не ограничивалась вот таким образом, теми способами, которые он на себе испытывал. Дома зафиксировал очень важный момент в истории государства как такового.

Государство как публично-правовая корпорация требует Конституции.

26.10.18

Тема: Продолжение предыдущей лекции

Самая выдающаяся фигура во французской юридической науке Робер-Жозеф Потье. Это та фигура, в которой фактически формировалась национальная французская юридическая наука. Причем это видно даже в истории творчества Робер-Жозефа Потье. Первые свои произведения он написал где-то в 40 годы, довольно поздно. После окончания юридического факультета Орлеанского университета, он работал в мэрии Орлеана, где до этого работали его дед и отец. И, видимо, слишком занятый на практический работе, он не писал трудов. В 40ые годы он занялся римским правом, первый его труд – это «комментарии к пандектам Юстиниана». Потом он написал серию книг о французском обычном праве. Как раз, это было время, когда интенсивно шла запись обычного по всей территории Франции, создавались сборники обычаев Нормандии, обычаев Аквитании. Но самые значительные труды Робер-Жозеф Потье создал в 60 годы 18 века, в последние десятилетия своей жизни. Он умер в 1772 году. Французская юриспруденция в середине 18 века переживала пору расцвета. Известно, что в философии Франции наблюдается такое движение, как энциклопедизм, пишется философская энциклопедия. Наиболее известное – это энциклопедия Даламбера. Опыт энциклопедизма охватил и юриспруденцию – создаются

сразу несколько юридических энциклопедий. Из чего состоят энциклопедии? Они состоят из французской юридической терминологии, из пояснений терминов. Но самое главное даже не это. Приводятся термины, даются определения каждому термину, при чем в алфавитном порядке термины приводятся. Далее показывается в каких текстах эти термины встречаются.

Приводятся тексты королевских ордонансов, записи обычного права, тексты трудов юристов и таким образом получается довольно уникальное произведение, которое как бы подводит итог развитию юридической терминологии Франции, начиная еще с раннего средневековья. Вот этот процесс как раз и был развитием национальной юридической науки. Наука мыслила понятиями, а энциклопедии они идеологический понятийный аппарат французского права систематизировали и подвергают теоретической обработке. Ясно совершенно, что определения тех или иных терминов – это уже сфера науки. В законодательстве этих определений чаще всего не давалось. Робер-Жозеф Потье тоже был энциклопедистом, но другого рода. Он фактически

создавал энциклопедию не терминов, а доктрин французского права, в первую очередь,

французского гражданского права. Его первое крупное произведение «Трактат об обязательствах» стало самым значительным его произведением, он его писал где-то с 1762-1764 год. Оно было переведено потом на все европейские языки. В этом произведении можно заметить истоки волевой теории (доктрины) договора, который утвердится в европейских странах, к середине 19 века. Она до сих пор доминирует, хотя, конечно, потерпела изменения. Кроме того, Робер-Жозеф Потье написал трактаты о праве владения, о праве собственности. Потом он стал писать трактаты по отдельным видам договоров, договору продажи, договору найма, по брачному договору. Он охватил практически всю область гражданского права в цивилистике, в том числе завещания. В 1737 году издается своего рода завещательный кодекс во Франции, огромный ордонанс, систематизированный, консолидированный, который включает в себе все нормы о завещаниях. Робер-Жозеф Потье не мог пройти мимо него, поэтому написал свой трактат, посвященный этому ордонансу. Вообще, если брать его собрание сочинение – это гдето 11 томов. Они были изданы в период с 1823-1827 год. До этого издавались 3 томники, 4 томники. 4 тома посмертных произведения. Эти 11 томов (можно найти на сайте интернет-архив) как раз показывают, может быть, главное в творчестве Робер-Жозеф Потье. Он осуществил синтез с одной стороны правовой романистики и науки римского права, науки естественного права и королевского законодательства. Он соединил нормативный материал французского права с двумя теориями: теорией римского права и теорией естественного права. В «трактате об обязательствах» Робер-Жозеф Потье рассматривает понятие договора и дает следующее определение -> Договор – это соглашение между двумя или несколькими лицами, которым

они обещают и обязываются передать что-либо, сделать что-либо или не делать чего-либо».

Мы открываем 1101 ст. Гражданского кодекса французов 1804 г., мы видим почти то же самое, удалено только слово «обещание». То же самое определение, при чем та же триада: передать, сделать что-либо, не делать чего-либо. Робер-Жозеф Потье видимо не обратил внимание, что «передать» это тоже «сделать». Можно было не говорить передать, можно было сказать «сделать или не делать чего-либо». Определение права собственности в 544 ст. Право индивидуальной собственности – это право пользоваться, распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом, при условии, что осуществление этого права не запрещено законами или регламентами. Почти то же самое у Робера-Жозефа Потье. Он так и пишет, что: «право собственности – это право пользоваться и распоряжаться вещами по своему усмотрению, но так, чтобы это не было запрещено законами». Он фактически последовал доктрине права собственности, разработанной Барталом(?), комментатором 14 века. Бартал взял фактические деление на правомочия права собственности, но Робер-Жозеф Потье исходил из того, что право собственности - ограниченное

право, ограниченное законами и регламентом. О том, что Потье оказал влияние на развитие французского гражданского права, писали почти все комментаторы французского гражданского кодекса во всех комментариях. Потье одновременно оказал огромное влияние на развитие договорного права (теории договорного права) в Англии. В Англии не существовало и не могло возникнуть собственная теория договорного права. В 1796 году его «трактат об обязательствах» был переведен на английский язык, вышел в 2 томах и после этого переиздавался. Он относится к классике мировой юридической мысли. Видно, что этот трактат как бы упал на подготовленную почву, почву, подготовленную деятельностью судьи Мэнсфилда. Именно судья Мэнсфилд впервые вводит трактовку договора как обмена обещаниями, вместо предыдущей трактовки, которая доминировала в английском праве, представления о договоре как об обмене материальными ценностями. Договорное право, как самостоятельное явление в рамках цивилистики, появляется именно тогда, когда на него смотрят как на обмен обещаниями. И тогда возникает вопрос: что такое обещание, какое обещание является юридически действительным, что должно соответствовать обещанию, какое восприятие обещания – какая оферта какой акцепт? В этом случае появляется институт ответственности за нарушение договора даже в том случае, если это нарушение не приносит убытков. А до этого в английском праве можно было взыскать какую-то сумму за нарушение договора только в том случае, если это нарушение влекло какой-то материальный ущерб. Именно Робер-Жозеф Потье способствовал появлению в английском праве представления о том, что размер убытков должен определяться не столько объективными какими-то фактами, а тем, сознавало ли этот размер лицо, которое нанесло ущерб. И только в объеме сознаваемого ущерба его можно было взыскать. Именно по этому пути пошла судебная практика в 19 веке, но эту идею мы видим уже у Робера-Жозефа Потье в «трактате об обязательствах». Робер-Жозеф Потье действовал в том время, когда во Франции сформировался окончательно французский вариант науки естественного права. Это еще одно интересное явление, связанное с формированием национальной юридической науки в различных европейских странах. Национализации подвергается не только практическая юриспруденция, но и наука естественного права и в 16, 17 веке наука естественного права – это еще общеевропейская наука, а вот в 18 веке происходит ее национализация. Не исключаем германский вариант этой науки и французский вариант этой науки. И эти два варианта настолько между собой отличались, что можно говорить о двух науках естественного права. Германский вариант принял консервативный характер. Наука естественного права в Германии превратилась в консервативную идеологию, в идеологию, способствующую сохранению существующего порядка, а во Франции наука естественного права превратилась в разрушительную политическую идеологию, взрывающую государство и общество, фактически в идеологию революции. Почему? Что произошло? Надо сказать, что истоки этой разрушительности во французском варианте науки естественного права можно увидеть уже в 17 веке, хотя Жан Дома исключил и не признавал доктрины прав человека, хотя она была уже известна в то время. Он не признавал доктрину общественного договора. Он увидел в Орлеанской юридической школе усиленное разрабатывается проблема сопротивления власти, как раз в рамках науки естественного права. Эту проблему разрабатывал Гуго Гроций. Он известен больше как голландский правовед, но все-таки по своему юридическому образованию он был правоведом французским, потому что он юридическое образование получил на юридическом факультете Орлеанского университета. Он родился в 1583 году, умер в 1645 году. В 1625 году он выпустил на латыни трактат «О праве войны и мира», в нем дал свои размышления о соотношении личности и государства и размышления о правах человека. Он прекрасно понимал, что в его время государство превратилось в машину подавления личности, что это мощная корпорация,

которая стала превалировать над всеми другими корпорациями – и отсюда проблема – как спастись от этого давления? Гуго Гроций решает вопрос в духе того времени. В то время государство, конечно, как мощная корпорация с развивающимся бюрократическим аппаратом явно было прогрессивным явлением, кстати, особенно во Франции. Фактически, именно абсолютистская бюрократия создала Францию как единую страну, объединила ее. Гуго Гроций хорошо видел, что государство личность подавляет. Личность должна думать о своем спасении. Каким образом? Оно должно сопротивляться государству. И Гуго Гроций ставит вопрос: если личность будет выступать против государства, восстанет против государства, то возникает опасность разрушения государства, но разрушение государства еще больше угрожает правам личности, чем самое сильное государство, которое подавляет личность, потому что разрушение государства означает разрушение существующего правопорядка. Гуго Гроций ставит вопрос о пределах сопротивления. Пределы сопротивления должны быть такими,

чтобы личность обеспечивала свою автономию, свою свободу, но не разрушала при этом государство. Он приводит вариант этого сопротивления – уход от давления государством, бегство от него. Этот вариант в России успешно осуществлялся, когда крестьяне, изнемогая под гнетом помещиков или государственной власти, просто бежали на окраину, подальше от своих угнетателей и свободно жили. В Европе можно было бежать в город. Город обеспечивал какуюто защиту, но в определенных пределах. Поэтому Гуго Гроций в сущности так и не решил проблему соотношения личности и государства. Он ее консервировал. И в 17 веке во французском варианте науки естественного права вообще не ставился вопрос о восстании против правительства, против государства. Когда этот вопрос возникает? Где-то в середине 18 века, когда появляются две доктрины: доктрина прав человека и общественного договора. Что означало появление этих доктрин во Франции, ну и для других стран? Французский вариант науки естественного права оказал огромное влияние на другие страны, и в том числе, кстати, на Россию. Почему в России переводили труды по естественному праву, даже еще в 1809 году вышел труд Владимира Сергеевича Филимонова «Опыт естественного права» и он пишет о взаимоотношениях общества и государства, но пишет, скорее, в духе более свойственным России, чем Франции. Он пишет не о правах человека и гражданина, а о должностях человека и гражданина. Но все же если ставить вопрос таким образом о соотношении личности и государства, то неизбежно придешь к мысли о правах личности, обязанности не могут без прав существовать, права не могут без обязанностей. Во Франции в середине 18 века утвердилась доктрина прав человека и доктрина общественного договора. Они взаимосвязанные доктрины. Что это означало? Доктрина прав человека объявляла все основополагающими все права, который человек получил от рождения, при этом не обращалось внимания на то, что чисто человеческих прав все-таки не бывает. Все права имеют общественный характер, даже если речь идет о праве собственности. Право собственности предполагает признание о стороны общества. Робинзон Крузо на необитаемом острове не имеет права собственности, до сих пор пока не появляется Пятница. Свобода она бессмысленна тоже на необитаемом острове. Робинзон Круто не является свободным, до тех пор, пока не появляется Пятница, потому что идея свободы на самом деле, которая заложена в науке естественного права, предполагает регулирование взаимоотношений между частными индивидами. Свобода – это не воля. Свобода предполагает барьеры. Этими барьерами служит свобода других индивидов. Свобода какого-либо индивида немыслима без сохранения свободы других индивидов. Свобода предполагает определенную несвободу. Свобода как право человека полная бессмыслица, это социальное право. Также безопасность, право на безопасность. Почему это право возникает? Почему человеку кто-то угрожает. Кто угрожает? Другой человек. Так что безопасность - это тоже защита от другого

человека. А где возникает эта проблема? Только в обществе. Оно не может возникнуть на необитаемом острове, там защищаться надо только от зверей. Вводится интересное право под влиянием Гуго Гроция – право на сопротивление угнетению. Гуго Гроций о нем писал, но французские правоведы его поняли несколько по-другому. Гуго Гроций не связывал с

осуществлением этого права разрушение государства. А французские правоведы придали этому праву абсолютный характер. Сопротивлению угнетению не может пойти по пути разрушения государства, если других способов отстоять свои права у человека нет. То есть, что мы видим во французском варианте? Мы видим, что правам человека придается абсолютно доминирующий характер над всем, буквально, в том числе над правами государством. Более того, о правах государства вообще речи не идет, как будто их нет вообще. Что такое государство? Государство – это институционализированный общий интерес. Конечно, этот общий интерес призваны защищать люди, обуреваемые частными интересами, эгоистическими интересами, поэтому возникает противоречие. Государство изначально обречено на такой внутренний конфликт между его предназначением и людьми, которые держат в своих руках рычаги государственной власти. Но во французском варианте науки естественного права об этом конфликте вообще речи не шло. Понятно, что преобладание полное прав человека над всеми. Объявление, что защита права человека является подлинной целью государства, это взрывало всю официальную идеологию и официальное законодательство. Наука естественного права во французском варианте превращалась в систему неких идеалов, а идеал – это, может быть, самое страшное что может быть в человеческом мировоззрении. Человека оценивает окружающую действительность не с позиции самой этой действительности, а с позиции неких абстрактных идеалов, а окружающая действительность этим идеалам не соответствует. Возникает недовольство, возникает желание не идеал подогнать под окружающую действительность, а окружающую действительность подогнать под идеалы. Эти усилия оказываются напрасными, тогда недалеко до мысли, если окружающую действительность государства, существующее государство, существующий правопорядок не соответствует идеалам естественного права, то зачем они нужны, их надо уничтожить. Здесь заложена главная доминанта французской революции, она именно в этом заключалась. При чем подлежащим уничтожению была объявлена не только существующее государство, но и существующее общество, сословия. Не только существующее государство, существующее общество, но даже прошлое этого государства и календарь даже был объявлен подлежащим уничтожению. И уничтожили. Создали свой собственный календарь, потом долго мучились, пока Наполеон эти мучения не прекратил, с 1 января 1807 года – восстановил григорианский календарь. Они надеялись, когда вводили этот календарь, что последуют все другие народы за передовым французским народом, которое строит светлое будущее для всего человечества. Но никто не последовал. Доктрина общественного договора оказалась еще более глупой, еще более разрушительной. Почему? Она впитала в себя доктрину прав человека и самым главным постулатом доктрины

общественного договора стала доктрина (идея) о том, что правительство призвано защищать права человека, поддерживать их. Если правительство не защищает прав человека, то народ имеет право на свержение этого правительства. А почему? Потому что была введена в эту доктрину еще одна крамольная мысль – правительства (государства) создаются не Богом, не историей, не прошлым, а создаются по договору с людьми. Население как бы собирается и договаривается об учреждении Правительства. Правительство обязано следовать этому договору. Не принималось во внимание, что стороны этого договора долго не живут. И через 50 лет поменяются, значит, договор должен прекратиться, но было объявлено, что этот общественный договор особого рода. Он учреждается какими-то людьми для всех

последующих поколений, потому что последующие поколения происходят от этого поколения, которое этот договор заключило. Это же наука естественного права, здесь все на природе, а не на разуме. Разум у них свой, оторванные от всего, всякие построение, основанные на практике, объявляются недостойными разумом. К этим 3 доктринам добавилась еще одна доктрина, она особенно хорошо была разработана в произведении Руссо «Об общественном договоре». Он это произведение создал лет за 25 еще до ужасов французской революции. Что писал Руссо об общественном договоре? Он выразил там мысль, которая имела огромное значение для формирования национальной юридической науки. И вроде бы, если бы она сама по себе вступала, без соединения с доктринами прав человек и общественного договора, она действительно была бы разумной. Ложка дегтя портит бочку меда. Капелька глупости портит любой ум. Так и здесь произошло. Руссо написал очень разумную вещь, что законы должны исходить из разума, но эту мысль уточнил, это идея науки естественного права – законы исходят из разума. Отсюда берет свое начало идея о кодификации, как жанр правотворчества. До этого кодификация рассматривалась в качестве собрания уже существующего материала. Раз право исходит от разума, то теперь разум все упорядочивает, то теперь истоком правовых норм является разум. На самом деле кодификация представляется в виде способа создания нового правового материала. Идея не такая глупая, потому что наблюдается где-то с 18 века резкое усиление сознательного момента в развитии человечества. В 17 веке, английская революция, ее идеал в прошлом. Французские революционеры стремились к восстановлению старинных неотчуждаемых прав английских подданных. Революционером на самом деле был Король, который стремился к созданию мощного бюрократического государства с постоянной армией. Ему это не позволили и казнили даже, Карла I за эту попытку. А вот в 18 веке уже идеалом является некий будущий проект, не восстановление прошлого, а создание будущего. То есть конструирование фактически нового общества, нового государства. Если бы они ограничились конструированием только государства как в США это произошло (собралась группа ученых, которым окружающая действительность надоела и создали что-то новое и прочное, но они знали, как создавать они просто поняли, что государство надо не строить, а выращивать. И вот они его вырастили. Когда оно достигло зрелости, оно превратилось в такое чудовище, о котором они, конечно, догадывались, но все-таки не ожидали, очевидно, что такая судьба выпадет на долю их произведения). Во Франции это стремление конструировать будущее тоже получила развитие. И

Руссо в этом смысле выразил именно эту идею – конструирование будущего. Название об

общественном договоре не должно вводить в заблуждение, поскольку все-таки главная идея этого договора – это идея закона как выражения общей воли. То есть Руссо добавил к этим доктринам прав человека и общественного договора еще и доктрину закона как общей воли (la volonte generale). Он рассматривает в своем произведении два этих сочетания: le volonté de tous и la volonté generale («воля всех» и «общая воля»). Он считает, что закон должен выражать не волю всех, а общую волю, то есть, общий интерес. А каким образом эта общая воля может возникнуть? Надо же создать эту общую волю. Отсюда и вытекает еще одна идея, которая добавилась к доктринам прав человека и общественного договора - идея представительной власти. Она настолько глубокие корни в сознание опустила за время, предшествовавшее революции. Революционеры не стремились поначалу ниспровергнуть монархию. Они к чему стремились? К превращению монархии в такую же представительную власть, какой были, допустим, Генеральные штаты. Главный спор – по вопросу представительства. Спор, который привел к революции – 3 сословие хотело, чтобы порядок голосования изменился, голосовали бы не по сословию, а поименно, потому что в 3 палате представители 3 сословия 600 человек, а в остальных палатах представители дворянства, духовенства по 300. Поименным голосованием 3