ИГПЗС учебный год 2023 / Лекции Томсинова в магистратуре-1

множество, их всех описать невозможно. Они были очень индивидуализированы. Это 2 способ трансформации common law, которое сделал Блэкстон. Сначала он отбросил миф common law,

создал другое представление о common law, о сущности common law, common law – это законы, а потом он трансформировал процессуальные средства в нормы материального права. Третье, что он сделал – он придал системность материалу common law. Системность невозможно было придать процессуальным нормам. Системы никогда в common law не было. А вот если эти процессуальные нормы преобразовать в материальные, то можно было изложить их по определенной системе. Блэкстон не придумал системы своих комментариев. Он эту систему заимствовал у Генри Финча, который незадолго перед тем, где-то в 1713 году выпустил трактат о common law и там он попытался изложить материал common law по следующей системе: лица, вещи, частные правонарушения, публичные правонарушения. Что сделал Финч? Он попытался

процессуальный материал common law втиснуть в систему, которая подходила больше для материального права. Он попытался взять систему в цивильном праве и наложить ее на материал common law. У него не получилось. Хаос не был преодолён. Он с большим трудом втискивал в эту схему нормы процессуального права. А Блэкстон поступил по-другому – он процессуальные нормы common law стал излагать в виде норм материального права. И поэтому у него получилось. 1 книга «о правах лиц», 2 книга «о правах вещей», 3 книга «частные правонарушения», 4 книга «публичные правонарушения». Частные правонарушения – это law of tort, это деликты. Обращает на себя внимание, что Блэкстон не выделил в отдельный раздел «договорное право». Почему? Мы привыкли, что договорное право отличается от права вещного. Но если обратиться к такому договору, как купля или продажа (неверно его называют купляпродажа), то мы увидим этот договор предполагает передачу вещей. А передача вещей – это к какому праву относится? К вещному или к обязательственному? Неясно. Но в России договор купли относили к вещному праву, и в Англии точно так же. Почему? Дело в том, что в Англии еще со времен Гленвилла договоры трактовались в качестве обмена материальными благами. Поэтому это часть вещного права. Блэкстон описывает договоры именно во 2 книге, книге, посвященной правам вещей. Но он их не выделяет в отдельный раздел. Вообще договорное право в Англии стало выделяться в отдельный раздел только судьей Мэнсфилдом. Это Уильям Мюррей, Лорд Мэнсфилд, занимавший пост председателя суда королевской скамьи с 1756-1786, знаменитый английский юрист, который подверг реформе многие основополагающие институты common law. Блэкстон фактически создал новое common law. Он опирался все-таки на реальный материал common law. Этот материал был историческим, он уходил в прошлое и когда Блэкстон описывает те или иные понятия common law, он вынужден делать экскурсы не только в 15, 14, но даже и в 12 век. Допустим, держание estate, и tenual (?), выражающиеся 2 терминами, он описывает применительно к 13-14 веках. Оно потом почти не менялось. Так же разновидности tenual, tenual обозначает держание на определенных условиях, a estate обозначает объем держания, поэтому 2 термина у одного понятия. Блэкстон фактически создал таким образом историко-правовое произведение. При чем он, описывая, к примеру, лица, пытается лица в common law, пытается применить свои знания цивильного права. Под лицами он имеет ввиду корпорации прежде всего, такие как королевская власть, Парламент, семья, индивид. Он дает описание или очерк конституционного права, в 1 книге, он описывает государственный строй, но описывает его по схеме цивильного права. Цивильное право предполагало деление тех или иных органов на исполнительную власть, законодательную, судебную. В Англии очень трудно было отделить законодательную власть от судебной, исполнительную власть от законодательной. Почему? Потому что Король, глава исполнительной власти, с точки зрения Уильяма Блэкстона, был одновременно необходимым элементом законодательной власти,

Король в Парламенте. Король, как единоличная власть, имел очень мало полномочий. Он мог издавать прокламации, которые не имели юридической силы. Это прокламации о созыве Парламенте, о роспуске Парламенте, о назначении Тайного Совета. Судебная власть сливалась во многом с законодательной, хотя бы в Палате Лордов. Блэкстон здесь допустил большое искажение. Что касается семьи – еще одной корпорации. Блэкстон трактует семью в качестве правового института, в качестве института common law в строгом соответствии со сложившейся судебной практикой. Муж и жена, согласно этой практике, рассматривались в качестве одного лица. Почему так проявлялось? Жена как бы входила в состав мужа. И поэтому Блэктсон пишет, он подчеркивает это обстоятельство, когда он пишет, что жена не могла подать иск против мужа, не могла заключить договор с мужем, не могла совершить преступление, за которое не отвечал бы муж. Обвинение, предъявленное к кому-то из супругов, считалось обвинением, предъявленным против обеих супругов. Блэкстон здесь игнорирует некую имущественную самостоятельность супруги в английском браке. Он старался выделить в себе главное – а главноемуж и жена одно лица. Это в Библии, жена откуда взялась? Из ребра Адама. А common law как бы, вот это ребро, которое превратилось в женщину, обратно в тело мужа вставило. И получилось одно тело, но фактически жена играет роль ребра в этом теле, потому что самостоятельно никакие действия не совершает, а как бы муж от ее имени, от своего имени и действует в семье. Такая странная конструкция лица. Блэкстон воспринимает эту конструкцию и совершенно не искаженно излагает в своем комментарии, хотя мог бы, конечно, обратить внимание на те факты, которые ей противоречили. Блэкстон совершил искусственную операцию над common law, создал некое искусственное образование, которое, конечно, похоже на научное произведение, но все-таки надо понимать, что Блэкстон настолько исказил сущность common law, что считать его трактат “комментарии к законам Англии” научным произведением можно только условно. Тем не менее, он пользовался огромной популярностью. Он выдержал 8 изданий еще при жизни Блэкстона, при чем Блэкстон вносил в него постоянно какие-то изменения. В 2016 году, в Oxford University Press вышла очень интересное издание «комментарии к законам Англии», в котором как раз приводятся все изменения, которые Блэкстон вносил в последующие издания своего произведения. Видно, что он постоянно пытался совершенствовать. Наибольшей популярностью трактат Блэкстона пользовался в США, в странах континентальной Европы, особенно в США. На протяжении почти 200 лет он издавался в основном в США. При чем в США в 1803 году Роберт Пакер (?) издал его вместе с комментариями к американской Конституции, и сделал его учебником для подготовки юристов в различных юридических школах. На протяжении всего 19 века на основе комментариев Уильяма Блэкстона шла подготовка английских юристов. Дело в том, что в самом комментарии Блэкстона было очень много изложено идей, представляющих собой особую важность для любого юриста, в какой бы стране ни действовал. В 3 книге он пишет о судье, о том, какова природа судебного решения. Он утверждает: «судья выносит решение не от себя, а от имени закона. Судья своим решением выражает не собственное мнение, а выражает закон». Обсуждение этой фразы способствовало пониманию сущности судебной деятельности, потому что это утверждение вызывает целый ряд сомнений. А как же быть, если процессуальное законодательство любой страны прямо недвусмысленно предоставляет судье свободу усмотрения? Разве в рамках этой свободы усмотрения судья не выносит решение от самого себя? Почему в данном случае надо говорить, что он выражает закон? Далее – апелляция. Разве возможность обжалования решения не свидетельствует о том, что судья выражает собственное мнение? Таких фраз было много у Блэкстона. Часто развитию правовой науки лучше способствует или более эффективным оказывается ошибки каких-то правоведов, нежели их совершенно правильные мысли. Блэкстон высказал очень много сомнительных суждений,

спорных суждений в своих комментариях, но как ни странно, именно это обстоятельство способствовало развитию юридической науки. Сам комментарий трудно признать научным произведением, но то, что он оказал огромное влияние на развитие юридической науки, это бесспорно, при чем именно своим содержанием. У Блэкстона был хороший ученик Иеремий Бентам, который слушал все его лекции, писал их, а потом обрушился с критикой на своего учителя. Первое свое произведение Иеремий Бентам полностью посвятил первой книге «комментариев к законам Англии», и раскритиковал Блэкстона. Бентам – ключевая фигура в юридической науке, родоначальник многих современных ответвлений, многих современных юридических теорий, в частности, Герберт Харт, который очень популярен был в последние годы, особенно его произведение «понятие права», он много заимствовал у Иеремия Бентама и развил именно то, что впервые высказал Иеремий Бентам. В частности, относительно юридической терминологии, относительно смысла самого термина права. Трактат Блэкстона практически перестал издаваться в Англии, где-то с середины 19 века, потому что он безнадежно устарел. В 50 годы прошла грандиозная реформа common law, причем реформа именно процессуального права. То, что писал Блэкстон в своем трактате уже невозможно было применять для подготовки юристов. В Англии сформировались отдельные отрасли права: договорное право, деликтное право, о которых в трактате Блэкстона практически ничего не говорилось. При чем особенно бурно развивалось договорное право. Именно в Англии сложилась такая волевая теория договора, которая будет доминировать на протяжении практически всего 20 века. Комментарии Блэкстона таким образом оказал влияние не только на развитие английской юридической науки, но и на развитие всей мировой науки. Самое маленькое влияние он оказал на развитие русской юридической науки, тем не менее, известно, что С.Е. Десницкий попытался перевести их все 4 книги комментария на русский язык, он не закончил свой труд и перевел только 1 книгу, ее можно найти в интернете. Перевод Десницкого интересен тем, что наш правовед нашел в русском языке практически всю терминологию, нашел аналоги почти всех английских терминов на русском языке. Термин common law Десницкий перевел словами “муниципальное право”. Название «муниципального права» намного ближе к сущности common law, чем название «общее право». Блэкстон это показывает в своем трактате в исторических экскурсах, он показывает, что common law во многом формировалось в практике общественной жизни и именно с этим он связывает хаотичный состав common law.

19.10.18

Тема: Формирование национальной юридической науки во Франции (13-18 века)

Вопросы:

1.Основные черты средневековой правовой культуры Франции. Французский абсолютизм и формирование основ публичного права

2.Творчество Жана Дома (1625-1696) и его значение в формировании национальной юридической науки во Франции

3.Творчество Роберта-Жозефа Потье (1699-1772) и его значение в формировании национальной юридической науки во Франции

4.Формирование основных доктрин науки естественного права во Франции

В 18 веке происходит парадоксальная ситуация с наукой естественного права. Вроде бы общеевропейская наука, абстрактная, но она национализируется. В Германии мы видим один вариант науки, во Франции - другой вариант. В Германии она способствует стабилизации существующего строя, а во Франции взрывает, превращается в идеологию разрушения. Почему? О своеобразие правовой культуры Англии он уже говорил. У нас почему-то принято говорить, что нормальная правовая культура – это правовая культура стран континентальной Европы. А английская – какое-то отклонение от нормы, своеобразие. Но если посмотреть с точки зрения юриспруденции, на правовую культуру Англии, то есть, не с точки зрения нормативного материала (мировая правовая история показывает, что нормативный материал в праве – играет далеко не первостепенную роль, а первостепенную роль играет умственная деятельность юристов), если с этой точки зрения посмотреть на английскую правовую культуру, то это и есть норма, и она не случайно по своему характеру очень похожа на правовую культуру древнего Рима. А французская правовая культура, германская и тем более российская – это и есть ответвление, отклонение от нормы. Потому что мы видим, что во Франции в Средние века даже не сложилось общей для страны правовой культуры. Мы видим множество правовых культур, в каждой провинции своя правовая культура. Вот этот партикуляризм развития правовой культуры, он, конечно, был следствием партикуляризма в общественной и государственной организации. Средневековая Франция – на самом деле множество Франций, это множество самостоятельных государств, а Король – это всего лишь парижский герцог. Даже тогда, когда установится абсолютная монархия, даже во время Людовика 14, мы увидим, что провинции играют огромную роль. Провинциальные штаты не подчиняются совершенно центральной власти. В провинциях свой мирок. «Меняя лошадей, меняют право» - это Вальтер сказал применительно к Франции, в середине 18 века. Это 1 черта французской средневековой правовой культуры, как раз выражает ее своеобразие, отклонение от нормы. Страна вроде бы единая, один Король, и множество правовых культур. При чем письменные источники права преобладали только на юге, север – это территория господства обычного права, которая на самом деле очень трудно записать, тем более выразить в соответствующих правовых категориях. Латинские записи французского обычного права вызывают сомнения у Томсинова. Это совершенно новое произведение, в этом смысле Филипп де Бомануар, составивший «Кутюмы Бовази», он оказался более честным, чем составители других сборников обычного права, их множество было. Он свои произведения не называл сборниками обычного права, в отличие от автора, допустим, сборника «обычаев Нормандии». Он назвал трактатом. То есть это как бы не сами нормы обычного права, сведенные в какую-то систему, а мнения судьи о том, каким является обычное право. На самом деле, есть в правовой культуре та часть, которая невыразима на бумаге, вообще категория невыразима, а существует, скорее, в правосознании. В Риме мы же видим, любопытно, до сих пор не осмыслена, историки приводят пример, а не задумываются над тем, что оно означает -> в Законе 12 Таблиц сказано: «если кто-то увидел свое бревно в чужом доме срубленным, то может потребовать двойное возмещение его стоимости». Гай комментирует эту норму, это 180 год до н.э. где-то, и говорит: «под словом бревно надо понимать любой материал, из которого состоит дом». А почему не заменить термин? Оставляют этот термин «бревно», но превращают его в юридический термин. Бытовой термин становится юридическим. Почему? Потому что оно отрывается от своего смысла, он приобретает совершенно новый смысл. Вот здесь странность. О чем она говорит? О том, что не только нормам не уделяли большого внимания римские юристы, пренебрегали ими, они даже

терминологии большого внимания не уделяли. А как же тогда они мыслили? Чем они мыслили? Образами? 3 таблица, 6 пункт Законов 12 Таблиц: «если должник не отдает долг, то

кредиторы могут его разрубить на части и если кто-то там больше получит, то не надо ставить ему это в вину». Дикость какая-то. Зачем должника рубить? Если уж кого рубить, то кредитора. Должника должны беречь, иначе как деньги получить? Кредитором быть намного опаснее, чем должником, но это из нашей современной действительности. Конечно, не разрывали его на части. А что это такое перед нами? А это они выразили на самом деле норму, в этом образе странном. Что если должник не отдает в результате процедур перекликания на площади своего долга, то

он поступает в полное распоряжение кредиторов, то есть, фактически он остается жив, но юридически его нет, он умирает, но он жив, на самом деле, никто его не убивает. Просто если раньше он мог просто отдать какому-то другому человеку свою способность трудиться и приносить доход, то есть, он вынужден всего себя отдать и даже свою жизнь отдать в распоряжение кредиторов. Но можно же мысль выразить в какой-то норме? Нет, отказывались выражать. Почему? Можно только гадать. Может быть, хотели еще воздействовать на чувства, но в любом случае, когда мы говорим о правовой жизни общества, то мы должны иметь ввиду, что значительный объем этой правовой жизни невыразим вообще на письме. Это жизнь правовая, но нигде она не отражается. Когда мы обращаемся к средневековой правовой культуре любого общества, мы должны понимать, что на самом деле она для нас пропала навсегда. Мы никогда ее не реконструируем, а имеем дело только с какими-то следами, которые она оставила. Эти следы мало что говорят о сущности этой правовой культуры, о характере правосознания. Но когда мы обращаемся к средневековой правовой культуры Франции, то сталкиваемся еще с таким феноменом, довольно странным ---> у каждой провинции своя правовая культура, но ведь существует государство, королевская власть, королевское законодательство. Конечно, королевская власть всячески стремится подчинить своему контролю все процессы, которые происходят в стране. Даже Людовик 14 не мог властно вмешивать в регулирование частноправовых отношений. Он проводит кодификацию королевского законодательства только такого, который касается судопроизводства. Он не создает ни гражданских кодексов, ни уголовных, ничего практически. Только судопроизводство, это его сфера. Вот это интересная особенность, которая видна только на уровне правовой культуры. Историки утверждают, что чуть ли не во время сословно-представительной монархии Франция уже была централизованным государством, а абсолютизм был уже такой сильный, что Людовик 14 сосредотачивал в своих руках законодательную, исполнительную, судебную власть, Король Солнца, могущественный Король, который все держал в своих руках. Тогда почему не кодифицировал все французское право? Очень странно. Поэтому надо исходить из того, что в Средние века правовая культура

– это культура в большей мере не государства, а общества. Она сам по себе развивается и государство мало влияния оказывает на нее. Формирование национальной юридической науки связана с усилением роли государства в развитии правовой культуры. Формируется вместо общественной правовой культуры государственно-правовая культура. Наука – это во многом инструмент в руках государства, позволяющий подчинить правовую культуру страны своему влиянию, вот это на примере Франции очень хорошо видно. К этой провинциальной раздробленности Франции добавлялась раздробленность социальная. Французское общество еще и делилось на различные корпорации: церковь, города, королевская власть, дворянство (имело свое право и это право сформировалось уже во 2 половине 13 века, сам термин «jus feudale», уже трактаты писали по jus feudale). А государство вообще не оказывало влияние на jus feudale, потому что основной источник jus feudale – это договор между вассалом и сюзереном. Во второй половине 13 века завершается формирование системы канонического права в рамках церкви, и городского, одновременно. И только королевское законодательство остается разрозненным. Любые попытки его систематизировать оканчиваются неудачей. Создаются

какие-то модельные кодексы, но они на практике не применяются. Они создаются скорее для учебных целей. И вот в этих условиях, конечно, обращает на себя внимание характерная, в первую очередь для Франции, повышенная роль юридических факультетов французских университетов, прежде всего парижского – Сорбонна и Орлеанского. Вот эта роль проявилась особенно ярко в событиях 1328 года. Это трагический год для французской монархии, династии Капетингов. Умер последний третий сын Филиппа 4. Странная судьба у этого Короля. Это праздным называли, Филипп Красивый, Филипп Железный, волевой был очень человек, где-то перешел край дозволенного, покусился на Орден Тамплиеров, на его богатства. В 1307 году обрушился на этот Орден, решил присвоить себе все сундуки с богатствами. Орден имел свои рудники, свой флот (оттуда привозили серебро). Кто-то сообщил Филиппу, что можно взять в подвалах Ордена. Но операция была так организована →13 сентября разослали по всей территории Франции предписание ровно через месяц изъять все ценности у Ордена. Месяц отвели на то, чтобы он эти ценности спрятал☺. Когда они через месяц пришли в подвал, сундуки были на месте все, а внутри пустые. Спустя несколько лет вдруг возвышается Тевтонский орден, строит целый город, огромное строительство идет, и 2 богатейшие судейские общины появляются в Англии. В 1314 году по весне сжигают магистра Тевтонского органа Жак де Моле, он проклинает Короля якобы, это легенда, но скорее всего это факт, потому что мы не знаем достоверно, было ли проклятье или нет, но то что оно исполнилось самым жестоким образом – это очевидно. В том же году умер Король. И затем беда обрушивается на семьи принцев – все жены оказываются изменницами, это писал французский историк Морис Дрюон в серии «Проклятые Короли». Браки распадаются, сыновья последовательно занимают престол. Людовик сначала с 1314 - 1316, потом Филипп с 1316 -1322, потом Карл с 1322-1328. Самое большое – живут 6 лет, все 3 здоровых сына. 3 умерли при загадочных обстоятельствах. Но историки упускают из вида еще одну жертву – Иоанн 1. Когда умер Людовик, его 2 супруга была беременна. Дождались, пока она родит, она родила 1 ноября. Не выпускала младенца из рук, на 5 день устала, отдала кормилице, кормилица принесла этого младенца мертвым. Следующий Король считался Иоанном 2, на самом деле 4 короля умерло. Иоанн 1 правил 5 дней. А Филипп был при нем регентом. Скорее всего он организовал отравление. Странно, что его самого отравили. Какая-то сила была над ними. В 1328 год, интереснейшая юридическая ситуация – много претендентов на престол. 4 короля умерли, престол опасен для нормального человека, эшафот настоящий, больше 6 лет никто в живых не оставался, тем не менее ломятся на этот престол. Природа человеческая странная. Полноценная жизнь – это жизнь подальше от власти. Идут во власть, в эту клетку залезают, чтобы покрасоваться, хотя на самом деле ни у одного властителя никогда не бывает столько полномочий, сколько он ожидает. На самом деле, все властители испытывают одно разочарование. Они вдруг обнаруживают, некоторые сразу, некоторые через месяц, некоторые через год, некоторые, когда их убивают, что никакой власти у них на самом деле нет, что вся информация, которые они получают ложная, на самом деле ими управляют. Это самый управляемый человек – именно тот, кто стоит на вершине власти, потому что он оторван ото всего, от общества, от информации. 1328 – опасный престол, держитесь от него подальше, нет, все, около 10 претендентов мало майски кто-то может доказать родство с Филиппом 4 – уже претендент. Но 2 из них выделяются – это сын брата Филиппа 4 Карла -

Филипп, уже был в зрелом возрасте, (у Филиппа 4 был брат, его звали Карл, у этого Карла был сын – Филипп) и внук Филиппа 4 – Эдуард, он уже как год был Королем Англии, Эдуардом 3. Его мать Изабелла – была дочерью Филиппа 4. 2 претендента на престол, и у них поддержка при дворе, у них советники. Что делать? Обратились к юридическому факультету Сорбонны. Правоведы Сорбонны решали эту проблему –кто имеет больше оснований для занятия престола.

Почему это было так важно? Это еще время, когда государство было слабым, государство зависело от признания со стороны общества, а общество было сильным, общество сплоченное, масса могущественных корпораций в обществе, те же города могли в обществе спокойно противостоять государственной власти, поскольку они богатыми были. Поэтому проявлялась особая забота о легитимности власти. Значит, престол надо отдать наиболее легитимному представителю, претенденту. Кто был легитимным? Вот этот вопрос и решается. Он для нас интересен, потому что здесь мы видим, это же средневековье дремучее, но мы видим попытки сформулировать некие категории публичного права, это первые такие попытки. Правоведы Сорбонны решают, какой аргумент представитель Эдуарда 3 – аргумент, что он самый близкий родственник Филиппу 4, внук ближе, чем племянник. Какой аргумент выдвигают представители Филиппа – женщина не имеет права наследовать, Изабелла не имела права наследовать престол, а значит не могла передать это право своему сыну. Представители Эдуарда возражает. Вот здесь мы видим мышление приобретает публично-правовой характер. Ведь это в частных отношениях кто-то не может передать того, что не имеет, а в публичных отношениях может. Престол переходит по Божьему праву. Почему линия Божьего права пресекается на женщине? Она не может пресекаться на женщине. То есть, совсем другой подход. Тогда профессора Сорбонны выдвигают свой аргумент – почему Эдуард не может наследовать? И вот этот аргумент очень важен. В литературе почему-то говорится, что якобы было использовано аргумент Салической правды, по которому наследование земельного участка осуществлялось только по мужской линии. Но Салическая правда забылась, пропала для французского общества и ее откроют только через 100 лет, где-то в 20-30 годы 15 века. Поэтому к Салическому закону не могли прибегнуть, с другой стороны, это же частный закон, какое он отношение имеет к сфере публичной власти?

А уже появилось представление о том, что нельзя королевскую власть описывать в частноправовых категориях, то есть представлять Короля как хозяина какой-то земли, представлять государственную территорию как земельный участок. Пока еще это не вылилось в какие-то категории, в какие-то законы, но осознание этого уже проявилось. В споре территориальном между французским Королем Филиппом 4 и папой Бонифацием 8, Король не мог уступить частные территории в пользу римского папы, потому что он считал, что она не его, она принадлежит государству, вот это осознание уже было. А здесь ситуация острая и

профессора Сорбонны в конце концов выносят заключение – не может Эдуард 3 наследовать французский престол, потому что он иностранный Король. Вот это удивительно, это уже первый проблеск понимания, что государство - это организация национальная, а не частная, организация публично-правовая. Почему это прозвучало действительно как новизна, как что-то новое, о чем раньше не говорили? Потому что спокойно иностранцы наследовали земельные угодья на территории Франции. Тот же Генрих 2, став английским Королем, в 1154 году не перестал быть графом французским, графом анжуйским. А когда он еще женился (до того, как стать Королем) на Алиеноре Аквитанской, он стал герцогом Аквитании. Когда Людовик 7 умер, вступил на престол Филипп 2 Август, он вынужден был приехать к нему (это 1180 год), встать на колени. Это Генрих 2, здоровое детина рыжий, своевольный, приехал в Париж, встал на колени перед Филиппом 2 и принес клятву верности, как граф Анжуйским, Нормандский перед герцогом Британии. Английский Король крупнейший французский землевладелец. Это считалось вполне нормальным. Потом правда, Филипп 2 отберет у него Нормандию, потом Аквитанию, потом и графа Анжуйского уберут, это уже у Иоанна Безземельного. Ничего странного. Это 1328 год. В это время в Англии зарождается движение против засилья французов в системе правления, потому что молодой Король, Генрих 3, в 1225 году ему 18 лет, он женился на француженке и с ним пришли родственники все –

герцоги, и заняли все мало майски выгодные должности в Англии. И французики, которые в Англию пришли раньше, оказались обделенными. Они выступили против политики Генриха 3, более ранние французики выступили против более поздних французиков, под лозунгом «Англия для англичан». Лозунг тоже свидетельствовал о чем-то. Появилось сознание, что государство на самом деле принадлежит не Королю. Пусть оно еще и называется королевством, то есть, мнение о принадлежности государства Королю. Территория не принадлежит персоне. Уже это осознание есть, что выступает совершенно новая общность, на первый план, которая невидима, не слышима, которая называется нацией, но толком никто не может сказать, что это такое, никто не может показать, где эта нация находится. Нация – это термин, который выражает общий интерес всего населения страны. Пока так примерно представляется нация. Это категория вдруг приобретает роль хозяина всего. Хозяина не только территории государства, но и самого государства и самого Короля. Король должен служить нации и государство должно служить нации. Но это пока еще зачаточное представление, это все-аки 14 век. Положено было начало грандиознейшему перевороту. У нас переход от феодального общества к буржуазному связывается в основном с преобразованием экономической сферы, появляется совершенно новый стимул деятельности, получение прибыли, утверждается экономика, которая нацелена на получение прибыли. Рынок существовал раньше. У нас зря связывают капитализм с рыночной экономикой. Самый развитый рынок – это в средние века, который свободно развивался. Экономический переход не так значителен, как тот переворот, который произошел в сфере сознания. Самый грандиозный переворот был в сфере правосознания. Переворот этот выражался в том, что появилось новое понимание государства. Государство – это не частная корпорация, принадлежащая какой-то властвующей персоне, или династии, или роду какому-

то, но государство – это публично-правовая корпорация, которая никому не принадлежит,

конкретному человеку, но принадлежит одновременно всем. Этот переворот он начался в 14 веке, а завершится в 17 веке, повсеместно, и в Англии, и во Франции, и в России. Особенность России

– любая катастрофа, будь то начало 17 века (правящий слой отдавал свою страну во владение поляков, Владиславу и посягнули даже ему, в том числе Романовы, Михаил Романов, посягнул, пусть он мальчишкой был, не соображал еще, но он посягнул ему, то есть его восшествие на престол незаконно, с точки зрения русских традиций) и особенность – в смуту появилось особое понимание государства. Государство существует независимо от властителя, оно сначала существует, потом властителя к этому государству подбирают в результате какой-то процедуры. В 17 году – вторая катастрофа, появилось совершенно новое государство. В России все катастрофы выливаются в проявление какого-то качественно нового государства. Особенность Европы, здесь тоже революции были, но мы видим переворот, который в России происходит, здесь происходит постепенно.

Следующий этап в формировании государства как публично-правовой корпорации, взгляда на территорию как публично-правовую категорию, это утверждения идеи суверенитета. Это 70-80 годы 16 века во Франции, благодаря Жану Бодену, его книгам о государстве, произошло утверждение идеи о том, что правами обладает не только Король, персона, но правами обладает корпорация, под названием государство. Эти права носят публичноправовой характер. Идея суверенитета означала, что государство как публично-правовая корпорация обладает автономией, имеет свои собственные интересы, и при этом представляет персону, но не физическую, а юридическую. Вот эта идея утвердилась пока только в идеологии. Но в первой половине 17 века во Франции эта идея утверждается уже непосредственно в практике государственной жизни. У нас на реформы кардиналом Ришельё смотрят в основном как на

реформы, которые способствовали утверждению абсолютной монархии и которые централизовали Францию, способствовали искоренению провинциальной обособленности, способствовали утверждению религиозной идиллии. Это исторический взгляд на эти реформы. А если вот посмотреть на них с точки зрения юридической, то несколько по-другому они представляются. Несмотря на то, что в 14 веке появился взгляд на государства как на публичноправовую корпорацию, все равно еще в практике живучей была именно государство как частная корпорация. Это проявлялось может быть яснее всего в практике продажи государственных должностей частным лицам. Государственные должности в 14 веке трактовались во Франции не в качестве инструментов служения общему интересу, а в качестве источника дохода для частных лиц, как вот земля, земельный участок, здание. Должность – это имущество, которое приносит доход. Поэтому должности покупались и Короли даже, чтобы пополнить казну, они придумывали должности, но продать Король мог только такие должности, которые приносили какой-то доход. Насколько короли были изобретательны. Напридумывали ко времени, когда Ришельё начал реформы, это середине 20 годов 17 века, до 40.000 должностей. И почти все приносили какой-то доход. Наибольшим спросом пользовались должности, предполагавшие сбор налогов. Предоставляется право собирать налог за 3 года, а в казну он должен сдать объем налога, собранный за 2 года, это его заработная плата. Он чиновник, назначаемый Королем, но он получал не жалованье, он получал часть дохода, которая приносила его должность. Он финансовый чиновник, одновременно судебный. В 1357 году появился так называемый Великий мартовский ордонанс – выработали его на заседании генеральных штатов по поводу очень интересного случая. Шла война, ее потом назовут в 19 веке столетней, между Францией и Англией, но никакая не война, обычные были отношения, это внушили нам, что была война. Были нормальные отношения между государствами, характерные именно для Средних веков, когда государство более сильное стремилось пополнить свою казну за счет ресурсов более слабого государства. Так называемая 100 летняя война, это нормальные отношения, но в какойто период времени, именно в 40-50 годы, Англия оказалась сильнее. Регулярно сын Эдуарду 3, Эдуард, поскольку он носил черные доспехи, его прозвали черным принцем, Эдуард черный принц, собирал отряды свои и отправлялись на территорию Франции пополнить свои припасы, ограбить какой-нибудь городок, какую-нибудь деревню. В 1356 году Эдуард совершил очень удачный рейд во французской провинции. Награбили столько, что подводы растянулись на несколько километров, эта профессия двигалась к Ла-Маншу, чтобы переправить добро, награбленное во Франции на территорию Англии. Но на пути встал со своим войском Иоанн 2, французский Король. Эдуард предложил ему (Короли все были друзья) по-братски разделить награбленное. Половину тебе, а половину оставь мне, я поеду к себе в Англию. Иоанн 2 не согласился. Решили биться. Эдуард нашел какой-то холм, встал на него, у него войско в 3 раза меньше было, но пошел дождь, и Иоанн не смог использовать рыцарей, потому что они же пешими воевали, а здесь как идти. Эдуард разгромил войско, превосходившее его в 3 раза, захватил Иоанна в плен и увез его вместе с добром в Англию. А там он с ним подружился, сохранились воспоминания. Естественно, Иоанн был совершенно свободен, они вместе ходили по различным местам, развлекались вместе, завел он там массу любовниц Иоанн 2. Англия процветала за счет грабежа Франции. Видимо, во Францию не очень хотелось Иоанну возвращаться, но неудобно же было просто развлекаться в Англии, поэтому изобразили, что он якобы в плену в жестоком, томится в темнице. А как сделать, чтобы его никогда не выкупили? Надо такую цену назвать, чтобы французики с ума сошли, 3 миллиона шиллингов выставили. Французики, конечно, с ума сошли, но решили заплатить. Собрали генеральные штаты, наследник престола и обратился к генеральным штатам, давайте скинемся, ребята, заплатим за

нашего Короля. А генеральные штаты в ответ требования свои собственные – так и появился великий мартовский ордонанс. На самом деле, это не ордонанс, это что-то наподобие ВХВ, договор между Королем и генеральными штатами. И вот там, в этом тексте уже встречается требование ликвидировать должности на откупе. Почему? Потому что эти должности становились опасными для общества, обладатель этих должностей стремился выжить все из этих должностей. К началу 17 века этих должностей появилось огромное количество. Франция почти не имела своего государства. Но тем не менее, шли процессы, которые явно подготавливали грандиозные реформы. В 1589 году, был убит Генрих 3. Монах один пришел, заколол его за то, что Генрих был склонен к веротерпимости, склонен был признанию Гугенотов. А претендент на престол, Генрих Наваррский, протестант. Что произошло? Ему предложили, если он хочет стать Королем, предварительно принять католическую веру. Он согласился, произнес слова эти классические, они вошли в историю. Его стали упрекать, что он веру свою предает, но трон стоит места. Историки просто пересказывают о событиях, а ведь если посмотреть на это с юридической точки зрения, то что произошло? Произошло важное событие, которое знаменует еще один переворот в сознании. Всегда до этого вера доминировала над государственной должностью, верой никогда не жертвовали. Более того, в 16 веке в Англии, то же самое происходило. Вера Короля фактически определяла религию страны. Там такой проблемы не было, какая во Франции встала. Генрих 8 протестант – религия страны протестантская, Эдуард 6 протестант, а вот Мария (старшая сестра Эдуарда 6, дочь Екатерины Арагонской) – католичка и отменяются все акты о верховенстве, о покровительстве протестантизму - опять восстанавливается в полной силе католицизм. Мария умирает, Елизавета – протестантка, опять католицизм ограничивается, опять протестантизм водворяется. Только Билль о правах установит принцип, по которому религия страны определяет религию Короля. До этого действовал другой принцип – религия Короля определяет религию страны. Это как раз отражает персонификацию власти, отражает представление о государстве, как частноправовой корпорации. Персона – главное в ней, и она определяет характер этой корпорации. Во Франции что произошло? Религия страны оказывается сильнее религии Короля. Король должен подчиниться. Кстати, в России этот принцип утвердился в начале 17 века. Ведь когда с Королем Речи Посполитой Казимиром 3 заключали соглашение о том, чтобы он дал своего сына, Владислава, на русский престол, ему поставили условие – Владислав должен принять православие. В России уже относились к государству как к публично-правовой корпорации. Избрали на престол не Михаила Романова, а всю династию, здесь не было персонификации. Генрих 4 начнет эти реформы превращения частноправовой корпорации в публично-правовую корпорацию. Но именно поэтому он, наверное, будет убит. И убит будет своим советником. Убийцу естественно найдут, якобы он вскочил на подножку кареты, вонзил кинжал в шею Генриху, но когда историки стали разбираться, как это могло быть, оказывается, что он не мог дотянуться до шеи Генриха, а дотянуться мог только тот, кто сидел рядом с ним. Генрих угрожал статусу высшей знати, аристократии Франции. Дело в том, что во Франции существовал так называемый парижский Парламент. Это интересный орган, который возник из королевской курии, на практике он решал споры. Где-то в середине 13 века институциолизировался в качестве самостоятельного органа, но поскольку это часть королевской курии, то парижский Парламент вобрал в свой состав только очень знатных особ, как правило королевский королей (?). Сохранился миниатюру одна, ее почему-то изобразили на обложке книги «Два тела короля» Эрнста Канторовича, в 2016 году создали, красочная обложка. Миниатюра из французских хроник. На миниатюре изображены похороны Короля французского, все в черном, и только группа лиц в красных накидках, подшитых горностаем. Кто это такие? Члены парижского Парламента. Почему они так странно