Малявин В. - Конфуций (ЖЗЛ) - 1992-1

Глава вторая

ПУТЬ К СЕБЕ

~(IIМЕЯ ПРОЧНУЮ ОПОРУ...»

Конфуцию тридцать лет. И у него уже есть <<прочная

опора». Этой опорой стали ему пятнадцать лет - ПОЛОRИ­

на прожитой им жизни - пролетевших как один доПl"

в учебе и размышлениях. Теперь он пожинал плоды своих

тихих трудов. :Книжная премудрость и благородная му­

зыка, старинные обряды и правила хорошего тона, упраR­

ление хозяйством и даже ратное дело - во всех науках

и искусствах, которые в те времена обязан был изучать

каждый блаГОРОдlНЫЙ человек, он чувствовал себя увере,н­

но, а кое в чем, например в знании ритуалов, не уступил

бы и самым именитым ученым царства. Безупречные ма­

неры, неподдельная скромность и редкостное трудолюбио принесли ему необычные для человека его лет извнст­

насть и авторитет даже среди высших придворных чинов.

Для чего же была нужна ему «прочная опора»? Для собственного удовлетворения, конечно, но и не только ради него. Мужчина тридцати годов, издревле говорили в

Китае, должен пметь семью и детей, быть хозяином дома, а иначе его и мужчиной назвать нельзя. Наследник у Кун Цю уже был, собственный дом тоже. Более десяти лет он состоит на службе, чести своей не уронИJ!,

но вот за серьезное дело пока браться не доводилось. Теперь он может и даже обязан посвятить себя государ­

ственному пранлению, занять ответственный пост, а е~лп

повезет, стать советником самого правителя, раскрыть до

конца свои таланты, облагодетельствовать все царство, весь Поднебеспый мир. Кун Цю чувствовал, что может

многое свершить. Как знать, не суждено ли именно ему, так глубоко вниюпему в заветы древних, вернуть людям

счастье?

Свидетельства Конфуциевых учеников сохранили длн

.нас :многие черты быта, образа жизни, характера Учи­ теля :Куна. Как ни отрывочны, как ни разрозненны Э1'Н

105

с:;идетельства, вместе они рисуют образ очень цельнып,

пепосредственный 1I, без сомнения, на редкоеть обаятель­ П::,;Й. Они сообщают о че.rrовеке, уверенном в себе, но не

самонадеянном, ю,куратном, часто даже педаНТИЧНОi\f, но

умеющем слушать и понимать ближнего, l\ШГIШМ п уступ­

ЧИВОМ, но нu.деленном непреклонной волеп; чеЛОВeI\е, сле­

дующем мудрому чувству меры во всем, н:роме одного:

n стремлении быть лучше, неустанно совершенствовать

себя. .

Внешность у Конфуция, иак уже ГОВОРIIЛОСЬ, была

очень необычная, даже удивительная. Одна ТОЛЬRО вмятп·· на на его теиени, хотя и скрытая под шаПRОП (древние

нитайцы снимали шаПRУ только на ночь, ибо ПОRазаться

на людях с обнаженной головой считалось большим позо­

ром), давала пищу для беснонечных пересудов. KPOM~ того, Конфуций отличался необьшновенно ВЫСОRИМ ро­

стом, ТЮ, что ное-нто из его недоброжелателей за глаза

называл его (<ВерзилоЙ». Грузный, рано раздавшийся n

талии, да R тому же немного сутулившийся - ТО ли еще от ПОДРОСТRОВОЙ застенчивости, то ли от привычки СТОЯ1Ъ

чуть наRЛОНИВШИСЬ вперед II вежливом поклоне, - он

казался бы смешным увальнем, если бы не его У:\Iение держаться и располагать 1\ себе любого собеседнпка.

Лицо его отличалось крупными, не Сl\азать грубыми, чер­ тами: большие, чуть выпученные глаза, мясистый нос с

ШИРОl\ИМИ ноздрями, вытянутые уши, вздернутая верхняя

губа, из-под которой выступали два веестественно боль­ ШИХ передних зуба, густые брови и борода. :Многим это

лицо напоминало устрашающий ЛИl\ че'l'ыреХГЛЗ.30rО де­

мона, который на похоронах несли перед гробом с ПОКОЙ­

НИl\ОМ, чтобы отпугивать нечисть. Разумеется, все эти странности в облике Конфуция вовсе не обязательно должны были вызывать ТОЛЬRО насмешки и неприязнь окружающих. Напротив, древние китайцы, как и мн{)гие

другие древние народы, относились 1\ НИМ снемалым

почтением, порой даже суеверным ужасом, видя в них

Небом данные знаRИ необьщновенной судьбы и н€Oбычай­ ных СlюсобностеЙ. Недаром мифических царей древности наделяли в I\итае I\aIП1ми-нибудь диковинными физиче­

скими признаками - «разноцветными бровями», (<Лоша­ диным ртом», (<печенью величиной с кулаю> и проч. В од­

ном древнем анекдоте из жизни Конфуция l\aIЮЙ-ТО его

современник утверждает - то ли в ШУТRУ, ТО ли всерьез,

что у Учителя I\уна (<лоб, иан у Но», «шея, как у Гао Но»

(еще один мудрый правитель древности). (шлечи, как у

106

мудрого советника царства Чжэн Цзы-LJаню), а (ШНШIJПiI

часть тела на три вершка короче, чеи у великого Юю>. Услыхав об этом отэьmе, Конфуций заметил: (<Ннешность

человека не так уж важна». И надо сказать, что призыв Конфуция судить о человеке не по облику, не по телес­

ным приметам его ивбраннасти, а лишь па егО' делам п силе духа был для того времени бальшим новшествам.

Столь же несущественным Конфуций считал мате­ риальную сторону челавеческаго быта. Он не доражил житейскими удобствами, не имел, наскалька известно,

ни пристрастий, ни привычек и отличался полным равно­ душием к внешнему устроению своей жизни.

С многозначительной скрупулезностью ученики Кон­

фуция саобщают о том, что и как носил их наставню,. Их

внимание понятно.: ритуал немыслии без декорума, без

подобающего состаянию духа украшения, и талько

в ритуале вещь-предмет, закабаляющая человека, стано­

DИТСЯ Dещью-символом - свидетельством человеческай

свобады. Такая вещь, па определению, реализует себя в

саиоустранении. И не будет неожиданно~тъю узнать, что

вел-икий учитель ритуала в Китае одевался ачень скромно

и практично. Летом он носил <<простой холщовый халат,

непреме,нно надетый на легкую рубашиу, чтобы соблюсти

различие между верхним платьем и исподним). В ЗИl\шей

одежде Конфуций следовал определенным правилам со­

четания цветов: черный халат он подбивал черной авчи­ ной, халат из некрашенога шелка - выбеленной оленьей

кожей, а к желтой ткани предпочитал поддевку из JIИСЬ­

его меха. Спать он ложился в длинной ночной рубашке. А вот особенно знаменитая деталь: у себя дома он носил отороченные мехом халаты с обрезанным правым рука­ вам - так было удобнее и для ученых занятий, и для раз­

ных хозяйственных работ. Известно также, что одежды

Конфуция за исключением парадных одеяний шились пз

отдельных кусков ткани - так было дешевле, да и обрез­ кам находилосъ применение. Еще Конфуций не иСПОЛЬЗО­

вал шелк пурпурнаго или каштанового цветов дЛЯ ОТЕО­

ротов И обшлагов халата, а дома не носил красных или

фиолетовых одежд. Ученики отмечают, что он никогда ие

ходил выразить соболезнование родствеННlша!\l или дру:зь­ ям, надев черный овчинный тулуп II черную шаПI\У (В Кп­

тае траурный цвет - белый). Постясь перед торжествеп­

ным жертвоприношением преДI{ам, он обязательно нада­ вал платье из самой грубой материи, ел самую грубую

пищу и не сидел на своем обычном месте. Во время тр_-

107

ура он не носил украшений и не подвешивал J< поясу ха­

лата разные мелкие вещицы, как было принято у древних китайцев. Но при всем своем педантизме Конфуций от­

нюдь не был рабом этикета и всякую зависимость духа от

внешних обстоятельств, будь то бездумная покорность

мнениям света, yrодничество, потворство неправому делу

или даже привязанность Е домашнему очагу, считал по­

зорной и непростительной слабостью.

Учитедь с~азад: «(УчеkЫЙ, ваыс~ующий Пути и сты­

оящийся своей ветхой одежды и грубой пищи! Я не

8наю, о чем тут еще говорить...»

Те же правила мы встречаем и в отношении Конфу­

ция 11: еде:

Учитедь не с"Ьедад весь поданный ему рис и все nо­ даnnое иа СТОд мясо. Он ие ед nро~исший рис, исnортив­

шуюся рыбу ид~ мясо. Ои ие ед пищу, U8меиившую свой

цвет, и пищу, источавшую дурnой ааnах. Ои ие ед nдохо nриготовдеиную пищу и ии~oгдa ие в~ушад в иеурочное

время. Он nе ед пищу, есди Оllа nе быда Ilаре8ана, ~a~

nрииято, медки,ми кусочка,ми, u nе nринимад пищу, ди­

шеиную подобающей ей приправы. Даже есди иа столе

бьыо ,миого мяса, оп всегда ед больше риса, чем мяса.

Toдь~o в nU7'ии виnа он ие имед твердых nравид, ооиа1>О же ииnогоа не бывад nьян. Он не nид вина и не ед

сушеного ,мяса ид давки. Даже есди сдуги не убиради

6дюда со стода, он не ед больше, чем сдедовадо. Даже

если его пища состояла ид неочищениого риса и овощиой nохлебnu, 0и обяаатедьно со всей nочтитедыlOСТЬЮ подно­ сил часть ее nредnам. В присутствии человеnа, носившего траур,он Hи~oгдa не наедадся досыта.

Многие штрихи поведения Конфуция подчеркивают его аЕЕуратность и выдеРЖ1l:У. Прежде чем сесть, он, если нужно, поправлял сиденье. Он не разговаривал З8

едой или лежа в постели и притом «не лежал в постели,

всегда сидел в коля.ске прямо, смотрел только вперед,

не кричал и не показывал пальцем. Будучи со всемп

безукоризненно вежливым, он настолько строго соблюдал

этикет. что не отвечал поклоном на подарки, которые не

были предписаны церемониалом, даже если ему дарили

целый экипаж.

Особенно примечательны заметки, свидетельствующие

о необычайном внимании Коифуция ко всему, что проис-

108

ходило вокруг него. В особенности сочувствовал Конфу­

ций чужому горю. Его ученИlШ вспоминают:

Когда Учuтель встречал сnорбящего человека в трау­

ре, оп тотчас nрuни.мал торжествеnный вид, даже если

этот человек был его близnи,м знаnОJllЫJ.t или ,моложе его.

Когда Учитель встречал Rого-нuбудь в парадной шаnnе uлu слепца, оп тут же nринuмал торжественный вид,

даже если хорошо знал их. Если оп проезжал ми,мо чело­

века, nосящего траур, оп выходuл из Rоляски u СnЛОnЯЛС:rl в зnаn почтения; так же оп nлаnялся и всеJ.t государевы.lt

гонца,м. Когда на пиру вnосилu изыскаnnые nушаnьл, оп

вставал с торжествеШlЫ,м видом. Когда гре.м.ел zpo.tt иЛlL nадетал вихрь, оп всегда nриnи.1tал ТОРJJCественный вид.

Иеще одно заме'Iaние:

Критуальному посту, войне и бодеЗnЛJ.t Учитель от­

nосилсл с особеnnы,м вnимаnие,м.

Без труда мы заметим, что жесты l\онфуция всегда

отмечают возвышенные моменты в жизни, будь то могу­ чая игра природных стихий, подвижничество праведниr:а

или даже смерть человека, Учитель Кун, как НИКто

другой, умел видеть «великое n малом», II II этом он БЫJl

лишь утонченнейшим, совершенным продуктом того жест­

ко ритуализированного общества, в котором он вырос и

которое ежечасно, ежеминутно ВОСПllТывало n нем особую

выразительность манер, обостренную восприимчивость f{

окружающей iЮIЗНИ. Записи древних знаТОI\ОВ ритуала

дают представление о том, сколь тщательно долж-еп БЫ_I

следить за собой участник разных церемоний в ту эпоху - например, обряда жертвоприношения предкам. Сыну, собравшемусл почтить покойного родителя, пере;~

началом церемонии полагалось «стоять, выражая свою

почтительность легким поклоном»; ПрlIСТУПИВ К исполне­

нию обряда, он должен был <<Выказать радость»; когда

он приносил жертвы, ему следовало «являть своим видом

почтительность и воодуше'вление»; покидая зал дли

жертвоприношений, он должен был <шести на лице печать

благоговейной торжеетвенностИ» и т. д. Судя по этому описанию, современникам Конфуция приходилось быть в быту неПЛОХИШI актерами! l\стати сказать, древний Н'итай

вообще не анал театра - не оттого ли, что древнnе кп­

тайцы и не имели потребностп в созерцании некое10 по­ театральному отвлеченного образа их чувств, ибо их

подлинным театром была их собственная жизнь? Bu всл­

K01d случае, каждый, кто бывал в l\итае, знает, кю, чув­ ствительны китайцы в общении, как тонко улавливают

109

оrш малейшие перемены в настроении собе~едника. Эти

}{iiчества, кажется, были присущи п зачrшателю нитай­ е;{)й традиции, и притом '; такой мере, что повергали в

н,-доум:ение даже некоторых его совремсншшов. Известен любопытный разговор, состош:шийся между Нун Цю И

неким Вэйшзн Му - возможно, ОДНИМ НЗ ЛУСIШХ вель­ МОЖ. Этот Вэйшэн Му однажды спросил КонфУЦИЯ: «Цю,

п,'чему ты таной беСПО"ОlIНЫЙ? }'ж не заискиваешь ли

'Тс:?» - «Нет, заисюшать я не люблю, - ответил тогда

НснфуциЙ. - Просто мне претит черствость». Эта вос­

ПРШIМЧИВОСТЬ Нонфуция к жпзненнъш метЮI0Рфоз1J.М,

которую, как виднм, некоторые путали с угодливостыо, пе

вступала 11 противоречие с его степенным и пев03ИУТПМЫМ

ВЕДОМ. Ведь у игры свои, непохожие на правила обычной

жизни, законы: чем больше актер сознает свое отличие о;' изображаемого им лица, тем ПСRуснее он играет, тем

ЯР'Iе и полнее его чувственная жизнь.

Как бы там .ни было, непоколебимое спокойствие и

сдрржанность дополнялись в l'i.онфуции столь же завид­

ным умением ладить с JIюдыlи II необьшновенно развитым чу~ством такта. Конфуций вовремя говорит и воuремя

молчит; он действует, когда того требуют обстоятельства,

и I'.ыжидает, если благоприятный момент еще не наступил.

Его слова как бы растворяются в теченпи самой жизни,

воздействуют необоримой силой самих обстоятельств и

потому не нуждаются в риторичеСЮIХ красотах и даже

умозрительной доказательности. Он никогда не скрьшал

своего отвращения к ловким говорунам и считал, что сам

не обладает даром красноречия. Он требовал, чтобы слово

было делом, и не жалел презрения для позеров.

Учитель с~азал: «Древnие были c~opы в делах, но

.меОлительnы в речах: оnи боялись, что их слова не по­

спеют ва их делами}).

Учитель с,;азал: «Те, ';1'0 ".расиво говорят и сами .лю­

б.чт "'расоваться, редnо бывают UCTUIULO человечньu).

Н:онфуций мог быть очень разным, но никогда не со­ здавал недовких ситуаций. У него не было НИI{aIШХ раз и

наисегда заданных нринципов, кроме одного: открытого

:и честного отношения I\ жизни. Он считал, что мудрый

не должен ннчего «заведомо принимать или отвергатЬ»,

:и с удовлетворением отмечал, что сам «не имеет пред­

убеждений», Педантизм Конфуция озарен светом внут­

ренней свободы, проливающимся наружу в возвышенные

мuменты ЖИзни.

Общаясь с соседями, Учuтe.rzь nаваЛСJl n')слушu,ым и

110

nос1tОЯ8ыч1tыJlt. В храме nредnов и при дворе государя о" говорил вдохповеппо, и в словах его таился глубокий

С.мысл.

Превыше всего ценя в жизни согласие, КанфуциИ: отличал'ся необычайной терпимостыо 11 принимал все обычаи, все черты народного быта, если в нпх жила душа

парода. Он уважительно относился к народным празднс­

ствам и игрищам, хотя буйная стихия праздника была чужда и даже враждебна его проповеди сдержанности 11

безупречного самообладания. Но он понимал и ценил

жизнь чувств. Когда на Новый год - а это было в конца зимы - жители Цюйфу в радостном возбуждении высы­

пали на улицы и местные колдуны, наде'в жуткие маски

чудищ и чертей, плясали среди uеснующейся толпы, из­

I'ОНJIЯ -нечисть, Конфуций в парадных одеяниях стоял в

почтительной позе на восточном Itрыльце дома - там.

где полагалось стоять хозяину. Вместе со всеми жителями

округи оп участвовал в праздничных пиршествах, кото­

рыми отмечались начало сева и сбор урожая, но давал

понять, что делает это и,з чувства дружбы и солидаРНОСТlf, а не ради НlIзмеlRНЫХ удовольствий: он покидал пир, как

только кончалиеь предписанные обычаем представления танцоров и ходоков на ходулях. Но Оон понимал и простых людей, бездумно предававшихся праздничному веселью. IСогда один из учеников по{:етовал в его присутствии на

то, что простые люди в дни новогодних празднеств стано­

вятся «словно безумные», и не мешало бы запретить их

бнсноватые забавы, КOOIфуций заметил, что для крестьян,

RрУГЛЫЙ год занятых изнурительным трудом, вполне нете­

ственно предаваться безудержному веселью в немногие праздничные дни. «Ведь и лук, если его постоянно дер­

жать согнутым, потеряет свою упругость», - эаRЛЮЧИЛ

он. Несомненно, Конфуций обнаруживал больше понима­

IШЛ человеqеской психологии и даже, если угодно, зако­

нов существования человеческой культуры, нежели те

м:зогие поколения чиновников, которые именем Учителя Куна воевали с «бе03УМСТВОМ» народных празднеств и

усердно воспитывали свой «темный народ».

Конечно, терпимость Конфуция не нужно путать с

}шгItотелостью, этикетной вежли;зостью и тем более все­ цющенчеСТВОI\I. Конфуций признавал за I\аждым право Д'ЭЙСТВОЕЮЬ сообразно своему "УВСТВУ справедливости,

Iшеть свою правду, но... только правду! Он признава:I

!.lf!ожеСТБенность проявле-ний истины в мире и потому

так охотно обсуждал со всеми ПОСТУlI1\И и характеры

111

разных людей. Он признавал, одним словом, право каж­

дого человека на необычность - и сам был необычньаI человеком. Но он не терпел своекорыстия, обмана и бес­ честия. Он мог быть грубым с грубиянами и хитрым с

.хитрецами. Конфуциево «согласие» Еовсе не означало

уподобления другим; оно исключало I\аI\ОЙ бы то ни было

сговор между людьми.

ТаI\ИМ предстает перед нами портрет Конфуция в сви­

детельствах современНIШОВ - очень живой 'и реалистиче­

ский в СВОИХ подробностях портрет не столы\o «великого

Учителю), СI\ОЛЫ\О именно человека, <<Как ои есть». Хо­ чется добавить: портрет на удивление обыденный, даже

тривиальный, fШI\ будто лишенный яркой индивидуаль­ пости. В самом деле, что примечательного в одежде Конфуция, если не считать его знаменитых обрезанных

рунавов, или в его манере есть 1'ОЛЬКО хорошо прю'отов­

ленную пищу, И' мясо, нар~заНН'ое меЛI\ИМИ I\УСОЧRами

(тан исстари повелось в китаЙСI\ОЙ I,YXHe), или, наконец,

толы\o свежие плоды? Что необычного в его правиле не

разговаривать за едой или приносить жертвы преДI\ам

перед трапезой? Перед нами просто хорошо устроенный

быт физичеСI\И и духовно здорового человеI\а. И притом точно воспроизводящий обычай, кан бы экстракт народно­ го быта. НикаI\ИХ странных привычек и причуд, которых ждут от гениев. НикаI\ИХ недугов и недостатков, слабо­

стей и крайностей, наполняющих жизнь страданиями II

борьбой. Никаких душевных мук. Мы должны быть гото­

вы принять тихие, невидные радости человека, умеющего

жить в согласии с самим собой и в согласии с жизнью

вокруг него.

На досуге учитель был радушеn и весел.

Вот, быть может, самая глубокая правда о КонФуции.

Но в этой органической, почти непроизвольной цеЛЬНОСТII натуры Учителя, в подкупающей простоте и доверитель­ ности его манер не было ничего от плоской простоты себя­ любца, начеТЧИI\а или человека, одержимого идеей. Мы наблюдаем как бы многокрасочный сплав очень разных,

но дополняющих друг друга свойств характера:

Учитель был .мягоn, по тверд, повелителен, по uе жестоп, исnолnен достоинства, lЮ расnо.л.агал n себе.

Эта глубинная уравновешенность характера, не остаи­

ляющая места для "аких бы то ни было душевных по·

трясений и "ризисов, не говоря уже о каких-то психиче­

ских компле"сах, составляет важнейшее свойство KOH~

112

фуция-человека и, пожалуй, важнейшее его отличие от

личности европейского типа, тю, часто проводящей жизнь

«в борьбе». Чтобы достичь такой сбалансированности ду­

ха, такого незыблемого покоя души, нужно, казалось бы,

совсем немного: переСТУllИТЬ через свое ограниченное,

субъективное (Ш», освободиться от пут нашнх предсrаlJ­ лений о самих себе. Начать n.;е нужно с простого: открыть

себя миру и понять, что УlJажение к другому деРЖИТСII

уважением к самому себе.

:Конфуций живет в пуги. Поэтому он охотно признает

ограниченность своих познаний и часто повторяет, что он

(<Не родился всезнающим, а добился всего благодаря уче­ нию». Превосходно разбираясь в этикете и церемониях,

он ненавидит всякую вычурность в речи и в поведении.

Ему претит любая несвобода, любая зависимость духа от внешннх обстоятельств, будь то слава, богатство, власть

или вожделения.

ТОТ, кто, вкушая за СТОЛО.Jt, не ест до оrвала, о Нахо­

дясь на чужбиuе, не тоскует по до.ff-ашнему уюту, достоиn

нааываться благородны."" "tужем.

:Конфуций обходится без привычек и тем более без

каких бы то ни было излишеств. Для него, по его соб­

ственным словам, нечестно нажнтые чины и богатства -

(<Все равно, что облака в небе». Он гордится тем, что

может запросто «спать, подложив под голову собственныii

локотЫ>. Но при всей его беспощадной требовательносги к себе он терпим к человеческим слабостям. он прощает «безумства» простолюдинов на народных· праздниках и добродушно улыбается, слушая речи честошобивых уче­

ников. В нем нет ничего от исступленного аскета, ему

претит фанатизм. Он ценит отдохновение от трудов, ра­ дости приятельской беседы, музицирования и даже вин­ ной чарки. Он любит петь: учеНИI\И особо отмечают, что в дни поста и траурных церемоний Учитель НИl\огда не пел. Если рядом кто-нибудь затягивает песню, l\оторая ему по душе, он охотно подпевает. Ему весело, когда BOKPY1' от души веселятся. Он невозмутим и никогда не жалует­ ся. Почему? Потому что он в самом себе находит свою

«прочную опору», а находит он ее потому, что доверяет

жизни и верит, что жизнь - или Небо - все даст тому, кто будет достоин своей судьбы. Он лиmъ хочет жить так,

как ему хочется:

Учитель схазал: «(Если бы богатство было целью моей жизни, я сделал бы все для того, чтобы добыть его, даже если бы мн,е пришлось быть сторожем, что стоит у воро1'

бои», позволит тю; же жить и другим. Примечательная lIс'таль: по убеждению Конфуция, благородный человен

ни с Re!ll II нн В чем не соперничает. Единственное ис­

ключение Конфуций делал для состязании в стрельбе из

луна, да и то поrому, что состязания эти, 13 те времена

(, .:Iьше ПОХОДИЛJl на торжественную церемонию, ВRлючав­

шую в себя и дружеский пир, и музьшальные представ­

ления, и бесконечные взаимные ноклоны учаСТНlIКОВ. Особенно нравплось Нонфуцию то, что победителю состя­

лась, что стрела должна обязательно пробить бычью шну­ ру, служившую .l\!I!шенью. КОНфУЦИЙ же объявил, что в

состязании ГЛ313ное не сила, а твердость ру[{и и меткость

Г,'lазз, НОТОрЫС, конечно, невозможны без покоя и сосре­

дmочения духа. Мало-помалу ему удалось добиться от­

МGНЫ старого правила.

Не славы и не победы искал КонфУЦИЙ на площади, где состнзались лучшши. Испытание физической силы

было для него средством испытать силу духовную. Он

пенил не нрепость мускулов, а твердость добродетели.

Он демонстрировал не ИСКУССТВО, а благочестие. Учтивость

его степенных, СКУПЫХ, но всегда точных жестов, острота

но глаза, твердость его РУКИ и сила его воли молчаливо,

по с неоспоримой убедительнос:гыо подтверждали челове­

ческое достоинство - и: его собственное, и ВСЯlюго чело- 1~()IШ. ОН считал неблагородным диктовать свои условия. ()н старался оставить другому его шанс.

Учитель ставил сил~и, по 1lе раС1f,uдывал сети; 01l стрелял ив лупа, 110 nе по сидящей птице...

Секрет обаяния и, более того, истинного величия Кон­ фуция так же прост, как вся его жизнь и все его учение.

Этот ceRpeT - любовь к людям за то лишь, что они - ЛIO;J;И. «Любить людей» - гласит завет Учителя Кунз,

ДНННЫЙ: им его ученику. Любить по-настоящему - неза­

интереСОDанно, не уншкая ОlIеI\ОЙ или равнодушием, при­

RIIмая их таЮIl\Ш, I\8I\ие они есть, помогая развиться все­

ыу лучшему в них, но не З8!;РЫВ8Я глаза на их ПОРОКИ и

слабости.

(j К МОЛОДЫМ ЛЮДШf, - говорил ОН, - нужно отно­

ситься со всем уважением. Ето может поручиться, что

п~)гда-нибудь он не достпгнет того же, чего достиг и ты?

114