«Странная, поразительная, магическая проза» В.Я.Брюсова (опыт предисловия к неизданной книге) (80

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

М.В.Михайлова

Странная, поразительная, магическая проза В.Я Брюсова

(опыт предисловия к неизданной книге1)

Слова, вынесенные в заголовок, на самом деле звучат несколько иначе. «Странной, поразительной, магической книгой» назвал А.Блок сборник рассказов В.Я.Брюсова (1873-1924) «Земная ось» (1907). Однако на всю прозу выдающегося представителя русской литературы Серебряного века, зачинателя символистского движения, неожиданного поэта, одного из ярких преобразователей русского стиха и сторонника «научной поэзии», яростного декадента, запомнившегося современ-

никам по портрету М.Врубеля – с устремленным в грядущее взором, в застегнутом наглухо сюртуке, со скрещенными на груди руками – такой взгляд распространят немногие.

До сих пор существует слой людей – и критиков, и читателей, - которые считают, что все, что ни делал Брюсов, было мертворожденным, чисто механи-

ческим, предельно расчетливым искусством. Он, абсолютно рациональный чело-

век, по твердому убеждению тех, кто не принимает и не понимает его творчества,

вместо сердца имел кусок льда и поэтому был лишен способности чувствовать и изображать живых людей. Его склад ума называли математическим, а самого уп-

рекали в излишней сконструированности, рассчитанной выверенности сюжетных построений, логической ясности замысла, взвешенности итоговых суждений. Но поклонники и почитатели Брюсова восхищены именно этими элементами его про-

зы, которые - будучи принципиально нехарактерны для русского писателя, всегда переполненного желанием донести до читателя лирический порыв своей души,

явить ему свой образ мыслей и чувств, объяснить, помочь, научить, направить -

включали русскую литературу в контекст литературы мировой … Да, Брюсов стоит у истоков русской прозы, если так можно выразиться, «за-

падного образца», той, где лик автора несколько затенен, а его голос лишь угады-

вается в хоре голосов персонажей, где на первый план выступают фабула, дейст-

2

вие, исключительность ситуаций. И действительно, прозаические опыты Брюсова-

юноши проходили под прямым воздействием чтения М. Рида, Ж.Верна, Ф.Купера.

Очень рано он познакомился с лучшими достижениями французской новеллисти-

ки Стендаля, Мериме, Вилье де Лиль-Адана. Его поразила отточенность мастерст-

ва создателей эстетизированной прозы рубежа веков – Уайльда, А. де Ренье,

Ж.Гюисманса. С полным правом его романы «Огненный ангел» (1907), «Алтарь победы» (1911), «Юпитер поверженный» (1913-1918) современники сравнивали с романами В. Скотта и Г.Сенкевича, но обогащенными утонченностью пережива-

ний человека ХХ века, в повестях и рассказах его сборников «Земная ось» и «Но-

чи и дни» (1913) обнаруживали сходство с новеллами Э.По, С.Пшибышевского,

А.Франса, а в фантастических вещах угадывали влияние с Г.Уэллсом.

Но влияния влияниями, а гораздо существеннее то, что читать прозаические произведения писателя в первую очередь просто интересно. Они занимательны и познавательны в лучшем смысле этого слова. Сначала с увлечением следишь за сюжетом, погружаясь в далекие эпохи, наблюдая за поступками и образом мыслей людей, живших задолго до тебя, а может быть, и тех, кто придет тебе на смену, за-

тем восхищаешься богатством деталей, точностью примет, филигранностью ри-

сунка. При знакомстве с творческим наследием Брюсова-прозаика более всего по-

ражает разнонаправленность и разнообразие его интересов (во многом это харак-

терно и для его поэзии), его невероятная эрудиция. Если про К.Бальмонта говори-

ли, что, изучив более 20 языков, он говорит на своем, «бальмонтовском», то про Брюсова можно сказать, что он говорит на языках всех стран, всех народов, всех времен.

Прочитав «повесть из жизни VI века» «Рея Сильвия» (1914), читатель готов воскликнуть: «Здесь римский дух, здесь Римом пахнет!» Отзвук апокрифических и евангельских сказаний с их ясностью и простотой изложения различим в «По-

вести о Софронии Любящем» (1902) и легенде «Дары младенца Иисуса» (1902). «Голубочки – это непорочность» (1898) и «Обручение Даши» (1913) дают полное представление о быте, привычках, морали купеческого сословия шестидесятых

3

годов XIX века, тем более точное, что основаны оба произведения на семейных преданиях (герой первого - дед автора со стороны матери поэт-самоучка Алек-

сандр Яковлевич Бакунин, герой второго –другой дед Кузьма Андреевич Брюсов,

выкупившийся из крепостного состояния крестьянин, сумевший стать преуспе-

вающим торговцем). Жизнь Анны Николаевны из рассказа «Бемоль» (1903) вос-

создает тягостную атмосферу прозябания маленького человека на задворках ис-

тории и цивилизации. А “Семь земных соблазнов” (1911) и “Торжество науки”

(предположительно – 1910-е гг.), продолжая традиции антиутопий, доказывают богатство воображения автора, рисующего атмосферу будущего с потрясающей достоверностью.

Но было бы неправильно думать, что Брюсов преуспел только в стилизаци-

ях, что его волновали лишь возможности воспроизведения «чужого слова» в лите-

ратуре. Он, несомненно, определенно явился и новатором, в чем-то предвосхи-

тившим искания мировой литературы. И сегодня, в перспективе знания путей ее развития, ее прихотливых извивов, круг литературных сопоставлений может быть расширен. Во фрагментах первой части неоконченного романа Брюсова «Семь земных соблазнов» обнаруживаются зачатки гротескного осмысления действи-

тельности в духе Ф.Кафки. Мистическая ирония рассказа «Торжество науки» способна напомнить о магическом реализме современных латиноамериканских писателей. А изысканный и изощренный психологизм «Последних страниц из дневника женщины» (1910) поиски писательниц Франции – С.де Бовуар,

Н.Саррот, М. Дюра.

Вообще хочется встать за защиту Брюсова-психолога. Почему-то сложилось убеждение, что именно сложности человеческой психики не встретишь в брюсов-

ских героях. Возможно, плохую службу здесь сыграла его самохарактеристика, в

которой писатель назвал свои произведения не «рассказами характеров», а «рас-

сказами положений», в которых действующие лица «важны не сами по себе, но лишь в той мере, поскольку они захвачены основным действием». Но такие рас-

сказы, как «Теперь, когда я проснулся …» (1902), «В зеркале» (1902), «Сестры»