Диссертация Янковский Д.А

161

прилагая дополнительные усилия на борьбу с ней) и общество, и

правоохранительные органы. В этих случаях на охраняемые законом общественные отношения воздействуют уже не просто отдельные члены преступного формирования, а криминальное объединение как единое целое1.

Степень сорганизованности в данных групповых образованиях настолько высока, что позволяет абстрагироваться от непосредственного исполнителя объективной стороны состава преступления, поскольку оно совершается уже не конкретным лицом, а самой организованной группой или преступным сообществом2. Выражаясь языком цивилистики, «исполнитель выступает агентом остальных соучастников, представляющим все их права, интересы и разделяющий все их обязанности, а каждый из участников группы отвечает «солидарно» за совершенное исполнителем преступное деяние»3.

Стоит отметить, что в современной науке уголовного права имеется и противоположное мнение по данному вопросу. Ряд авторов предлагают квалифицировать действия участников организованных групп и преступных сообществ с учетом положений ст. 33 УК РФ. «Совершенно очевидно, – пишет С.А. Балеев, – что такой подход нивелирует общественную опасность различных видов соучастников, не стимулирует разработку разграничительных признаков между ними – ведь все равно квалификация не меняется»4.

Вместе с тем требование о признании всех участников организованных групп и преступных сообществ соисполнителями вовсе не рассматривается как возможность освобождения правоприменителя от обязанности установления всех фактических обстоятельств дела, в том числе роли и вклада каждого соучастника в достижение преступного результата, как того требует принцип индивидуализации наказания, непосредственно влияющий на избираемые вид и размер наказания5.

1См.: Сироткин И. Ответственность участников организованных групп и преступных организаций // Законность. 2007. № 10. С. 38.

2Янковский Д.А. Указ. соч. С. 153.

3 См.: Наумов А.В., Флетчер Д. Основные концепции современного уголовного права. М.: Юристъ, 1998. С. 453 – 454.

4Балеев С.А. Указ. соч. С. 174.

5Янковский Д.А. Указ. соч. С. 153.

162

Анализ положений зарубежного уголовного законодательства показывает,

что в ряде государств норма о признании всех участников организованной группы или преступного сообщества соисполнителями уже закреплена в законе. Причем наблюдается это как в англо-саксонской системе права, которой всегда была свойственна теория «эквивалентности» соучастия, рассматривающая каждого соучастника преступления в качестве исполнителя 1 , так и в странах континентальной правовой семьи. Например, ч. 9 ст. 16 Уголовного кодекса Республики Беларусь гласит, что «участники организованной группы и преступной организации признаются исполнителями независимо от их роли в совершенном преступлении»2. В соответствии с ч. 6 ст. 41 Уголовного кодекса Республики Армения «ответственность лиц, совершивших преступление организованной группой, наступает без ссылки на статью, определяющую виды соучастников»3.

Представляется, что устранить несогласованность между нормами УК РФ и правовой позицией Верховного Суда РФ о признании всех участников организованной группы или преступного сообщества соисполнителями возможно при изменении норм УК РФ. Причем данную позицию следовало бы закрепить именно на законодательном уровне с учетом ее определяющего значения для наказуемости действий соучастников и принимая во внимание, что акты судебного органа не обладают свойством нормативности и не должны создавать новые нормы права.

1Теория «эквивалентности» соучастия, образцом которой является американская правовая система, рассматривает каждого участника преступления как исполнителя без учета его фактической роли в содеянном. Это позволяет обосновать уголовную ответственность за деяния, являющиеся весьма отдаленными и недостаточными причинами наступления окончательного преступного результата. Именно за это обстоятельство данная теория традиционно критикуется в отечественной науке уголовного права. Однако применительно к некоторым деяниям отдаленность от наступившего преступного результата не всегда свидетельствует об их незначительности. В качестве примера достаточно сослаться на деяние лица, создавшего организованную группу или преступное сообщество, которое может быть сильно удалено от наступившего в результате общественно опасного последствия, поскольку опосредуется деяниями других многочисленных сообщников, но от этого сравнительная опасность такого деяния вовсе не уменьшается. См., например: Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть. Монография. Общая часть / Под общ. и науч. ред.: Щерба С.П. М.: Юрлитинформ, 2009.

2Уголовный кодекс Республики Беларусь от 9 июля 1999 г. № 275-З // [Электронный ресурс]: национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/document/?guid=3871&p0=Hk9900275

(дата обращения: 19.03.2021).

3Уголовный кодекс Республики Армения от 29 апреля 2003 г. № ЗР-528 // [Электронный ресурс]: законодательство стран СНГ. URL: https://base.spinform.ru/show_doc.fwx?rgn=7472 (дата обращения: 19.03.2021).

163

В этих целях следует расширить понятие исполнителя (соисполнителей)

преступления, установив возможность отнесения к нему организаторов и руководителей организованных групп и преступных сообществ (если совершенное такой группой (сообществом) преступление охватывалось их умыслом), а также участников этих групп (сообществ) (если они участвовали в подготовке или совершении преступления), включая случаи, когда названные лица не являются специальным субъектом преступления, указанным в соответствующей статье Особенной части УК РФ.

Для этого необходимо внести в УК РФ следующие изменения:

- ч. 2 ст. 33 дополнить предложением следующего содержания: «Соисполнителями также признаются участники, создатели и руководители

организованной группы или преступного сообщества в соответствии с частью пятой статьи 35 настоящего Кодекса.»;

- ч. 5 ст. 35 изложить в следующей редакции:

«5. Лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных статьями 2054, 208, 209, 210 и

2821 настоящего Кодекса, а также в качестве соисполнителя всех совершенных организованной группой или преступным сообществом преступлений, если они охватывались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступного сообщества несут уголовную ответственность за участие в них в случаях, предусмотренных статьями 2054, 208, 209, 210 и 2821 настоящего Кодекса, а также в качестве соисполнителей преступлений, в подготовке или совершении которых они участвовали.»;

- ч. 4 ст. 34 дополнить словами «, за исключением случаев, когда указанное лицо является участником организованной группы или преступного сообщества».

Данные предложения требуют внесения корреспондирующих изменений в понятие организатора преступления, приведенное в ч. 3 ст. 33 УК РФ.

Так, лицо, создавшее организованную группу (преступное сообщество)

либо руководящее ею, во всяком случае входит в число ее участников. Об этом

164

свидетельствуют как само содержание указанных действий по созданию группы и руководству ею, так и практика правоприменения, выраженная в том числе в правовых позициях Верховного Суда РФ1. В ходе анализа и обобщения судебной практики Пленум Верховного Суда РФ неоднократно отмечал, что создатели и руководители организованной группы или преступного сообщества всегда объединены единым умыслом на совместное с участниками группы совершение преступлений, осознают общие цели функционирования такой группы

(сообщества) и свою принадлежность к ней2.

Из этого следует, что действия организаторов и руководителей организованной группы (преступного сообщества) при совершении такой группой

(сообществом) преступления в любом случае квалифицируются без ссылки на ч. 3

ст. 33 УК РФ как действия ее участников. Если же созданная либо возглавляемая лицом организованная группа не успела совершить задуманное преступление, ее организатор согласно положениям ч. 6 ст. 35 УК РФ будет нести ответственность за приготовление к преступлению, а создатель либо руководитель преступного сообщества – как исполнитель преступления в случаях, предусмотренных ч. 1

ст. 210 УК РФ (то есть опять же без ссылки на ч. 3 ст. 33 УК РФ)3.

В связи с этим необходимо исключить из определения организатора преступления избыточную формулировку «лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими», поскольку de jure действия такого лица всегда квалифицируются в качестве исполнения (соисполнения) или приготовления к преступлению, и изложить ч. 3 ст. 33 УК РФ в следующей редакции:

1 См. об этом: Янковский Д.А. К вопросу о совершенствовании норм об ответственности организатора преступления. С. 453 – 454.

2См., например: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» (п. 6) // Бюллетень Верховного Суда РФ, 2010, № 8; постановление Пленума Верховного Суда РФ от

28июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (п. 13) // Бюллетень Верховного Суда РФ, 2011, № 8; 2017, № 1; 2018, № 11.

3Янковский Д.А. Указ. соч. С. 455.

166

Мы не поддерживаем формальные математические методики назначения наказания, дискуссия о которых актуализировалась в последнее время в условиях цифровизации всех сфер общественной жизни 1 . Предлагаемые авторами алгоритмы назначения наказания, основанные на точных методах расчета, не способны отразить специфику и многообразие общественных отношений,

разрешить живые динамические проблемы, а также учесть все общие и специальные правила назначения наказания, требующие от судей применения не только формально определенных логических законов, но и нравственных,

морально-этических категорий, не доступных для электронно-вычислительных машин (например, категория «справедливость»).

В то же время судейское усмотрение не может быть безграничным, а

напротив, должно иметь установленные законом пределы, в рамках которых суду надлежит осуществлять индивидуализацию наказания. Ограничение порой чрезмерно широкого усмотрения при назначении наказания достигается путем дифференциации уголовной ответственности. Характеризуя дифференциацию уголовной ответственности, Г.Н. Борзенков отмечал, что суть ее в том числе «в

усилении ответственности за совершение тяжких и особо тяжких преступлений,

за проявления криминального профессионализма и организованной преступности» 2 . По верному замечанию С.Г. Келиной, «нечеткое описание оснований дифференциации и индивидуализации наказания в законе открывает путь для недостаточно обоснованных, а порой и субъективных решений, что противоречит принципам уголовного права и целям уголовного наказания»3. На наш взгляд, законодателю следует крайне осторожно и взвешенно подходить к предоставлению правоприменителю, в том числе суду, возможности решения дела исключительно на основе собственного усмотрения. Безусловно, полное лишение дискреционных полномочий не позволило бы судье учитывать многочисленные индивидуальные особенности личности виновного, чем был бы

1О математических методиках назначения наказания см.: Арямов А.А. Указ. соч. С. 212 – 259; Дядькин Д.С. Теоретико-методологические основы назначения уголовного наказания: дис. ... докт. юрид. наук: 12.00.08 / Дядькин Дмитрий Сергеевич. М., 2009. С. 348 – 381.

2Борзенков Г.Н. Дифференциация ответственности по новому УК: нереализованные возможности // Законность. № 10. С. 10.

3Келина С.Г. Проблемы совершенствования уголовного закона. М.: Изд-во ИГиП АН СССР, 1984. С. 15.

167

нарушен принцип индивидуализации наказания. Однако предоставление правоприменителю слишком широких рамок усмотрения также может вызвать сомнение в законности принятых решений. Необходимо разумно сочетать индивидуализацию и дифференциацию уголовной ответственности.

По образному выражению Т.А. Лесниевски-Костаревой, «дифференциация ответственности в уголовном законе и предоставленная законом правоприменителю возможность индивидуализировать ответственность – это две чаши на весах уголовно-правовой политики… Искусство уголовно-правовой политики заключается в том, чтобы гармонизировать сочетание этих сфер,

сбалансировать чаши весов»1.

При этом в традициях российского уголовного правосудия относить процесс назначения наказания в пределах минимальной и максимальной границ санкции уголовно-правовой нормы к сфере судейского усмотрения. Таким образом, чаша весов очевидно склоняется в сторону индивидуализации в ущерб дифференциации наказания. Как показал опрос судей судов общей юрисдикции районного и регионального уровней, «при вынесении обвинительных приговоров наказание назначается «на глазок», какие-либо конкретные методики назначения наказания не применяются»2 . При этом следует осознавать, что каждый день,

проведенный в изоляции от общества в местах лишения свободы, влечет за собой не только исправление осужденного, но и жестокую борьбу за выживание в экстремальных условиях исправительного учреждения, что требует от правоприменителя исключительной точности при вынесении наказания, которая должна быть основана на положениях уголовного закона.

Согласно утверждению М.И. Ковалева, «прежде чем правильно и справедливо назначить наказание, надо иметь верную и беспристрастную систему санкций, а также точные и справедливые предписания, как ими пользоваться»3.

На необходимость ограничения судебного усмотрения формальными мерами

1Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. 2- е изд., перераб. и доп. М.: Издательство НОРМА, 2000. С. 365.

2См.: Арямов А.А. Указ. соч. С. 215.

3Ковалев М.И. Советское уголовное право: Курс лекций. Вып. 2. Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1974.

С. 212.

168

указывают А.И. Рарог и Ю.В. Грачева1. С.Г. Келина обоснованно выступала за более подробную дифференциацию мер уголовно-правового воздействия и сужение тем самым сферы судейского усмотрения2.

Полагаем, что предложенная нами относительно формализованная модель назначения наказания, включающая базовые критерии соотношения наказуемости соучастников, основанные на типовой степени общественной опасности их функций, позволит обеспечить разумное сочетание требований дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, а также соблюдение принципа справедливости при назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии.

§ 3. Назначение наказания с учетом формы соучастия в преступлении

В случае если совершаемое в соучастии преступление является групповым

(предусматривает более одного исполнителя), то при назначении наказания участникам такого преступления должна быть учтена форма преступного объединения3.

Определение формы соучастия имеет как теоретическое, так и важное практическое значение для квалификации деяния и назначения наказания,

поскольку позволяет не только глубже уяснить сущность соучастия, но и обеспечить последовательную дифференциацию уголовной ответственности в зависимости от структуры совместной преступной деятельности.

1См.: Рарог А.И., Грачева Ю.В. Законодательная техника как средство ограничения судейского усмотрения // Государство и право. 2002. № 11. С. 93 – 101.

2Келина С.Г. Меры ответственности, предусмотренные уголовным законом, и основания их применения // Советское государство и право. 1982. № 5. С. 106.

3Янковский Д.А. Особенности назначения наказания за преступление, совершенное группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой и преступным сообществом // Пробелы в российском законодательстве. 2015. № 3. С. 119.

169

«Форма соучастия, – пишет П.Ф. Тельнов, – это его внешняя сторона,

раскрывающая способ взаимодействия виновных, показывающая, каким образом умышленные деяния двух или более лиц сливаются в единое преступление»1.

Анализ научных точек зрения свидетельствует о том, что ученые прибегают к различным критериям классификации форм соучастия в преступлении. В

качестве таких критериев выделяют характер и степень субъективной или объективной связи между соучастниками, степень согласованности их действий,

способ взаимодействия соучастников, а также различное сочетание указанных признаков2.

Традиционной в отечественной литературе является классификация форм соучастия в зависимости от наличия или отсутствия предварительного сговора,

которая проводилась практически во всех кодифицированных источниках уголовного права, начиная с Уложения о наказаниях уголовных и исправительных

1845 г.

А.Н. Трайнин одним из первых научно обосновал такое деление, выделив

«соучастие простое (без предварительного сговора), соучастие,

квалифицированное предварительным сговором, и соучастие особого рода, то есть соучастие в преступном объединении»3.

Безусловно, характер и степень субъективной связи между соучастниками имеют важное значение для уяснения сущности соучастия в преступлении, однако наличие или отсутствие предварительного сговора само по себе, в отрыве от других сущностных признаков не может служить единственным критерием классификации соучастия на формы. Поэтому многие авторы проводят их деление на основе объективных критериев.

1Тельнов П.Ф. Указ. соч. С. 107.

2См., например: Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 79; Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М.: Госюриздат, 1961. С. 563; Гришаев П.И., Кригер Г.А. Указ. соч. С. 56; Шаргородский М.Д. Некоторые вопросы общего учения о соучастии // Правоведение, 1960. № 1. С. 97; Галиакбаров Р.Р. Указ. соч. С. 200; Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / Зайнутдинова Альфия Рафаэлевна. Казань, 2001. С. 54 – 55; Тельнов П.Ф. Указ. соч. С. 112; Уголовное право. Общая часть / Под ред.: Борзенков Г.Н., Кузнецова Н.Ф., Ткачевский Ю.М. С. 197 – 198; Российское уголовное право. С. 299 – 301.

3Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 79.