Л. А. Лунц
проса все дело переносится в область процессуального права, где действует только lex fori и где исключается применение иностранного закона.
Однако внесение денег в чилийский банк вовсе не было актом, аналогичным взносу денег в депозит британского суда; это был платеж по долгу в порядке, установленном материальным законом Чили, и перед британским судом стоял вопрос об отсылке к этому материальному закону. Суд сослался также не то, что по английскому праву убытки могут быть присуждены лишь в английской, но никак не в иностранной валюте. Но перед судом стоял вопрос не о том, в какой валюте исчислить убытки, а о том, можно ли вообще говорить об убытках после того, как состоялся взнос денег на текущий счет в Чили.
Искусственная, не вытекающая из обстоятельств дела, постановка вопроса используется для того, чтобы избежать применения иностранного валютного закона.
В американском праве не склонны прибегать к публичному порядку в договорных обязательствах. В соответствии с этим американские суды в тех многочисленных случаях, когда речь шла о действии иностранных валютных ограничений, всегда стремились подчинить сделку американскому праву, используя для этого привязку к закону места платежа. Такой метод почти всегда давал возможность избежать коллизионной отсылки к иностранному валютному закону, так как американские фирмы в своих сделках с иностранцами обычно оговаривают, что платеж должен быть произведен в США (по преимуществу какому-либо из нью-йоркских банков).
§ 4. Иностранные валютные ограничения как фактические препятствия к платежу
Рассмотрев вопрос об иностранных валютных ограничениях в плоскости международного частного права, перейдем к рассмотрению вопроса о значении таких ограничений с точки зрения материального гражданского права. Для иностранного должника ограничения по трансферту создают во всяком случае многочисленные серьезные фактические препятствия к платежу или своевременному платежу по денежным обязательствам.
Как расцениваются подобные иностранные препятствия к трансферту с точки зрения материального гражданского права?
Вопрос этот подвергся детальному рассмотрению в австрийской юриспруденции в связи с упомянутым выше решением австрийского Верховного суда от 5 сентября 1934 г., в котором было признано, что для проживающего в Венгрии должника венгерской валютный мораториум создает объективную невозможность исполнения, приостанавливающую
320
Денежноеобязательствовгражданскомиколлизионномправекапиталистическихстран
наступление просрочки в отношении австрийского кредитора1. Но этот тезис встретил решительное осуждение в литературе2. Указывалось, что необходимо различать самое исполнение и приготовление к исполнению; невозможность для иностранного должника перевести деньги из-за границы для уплаты долга в Вене касается затруднений должника лишь в стадии «приготовления к исполнению и не может быть принята во внимание на тех же основаниях, как не принимается во внимание отсутствие вообще денежных средств у должника; право не интересуется тем, откуда должнику приходится доставать средства для исполнения; все затруднения, связанные с препятствиями к переводу из-за границы, носят, с точки зрения права, не «объективный», а «субъективный» характер. В результате этой критики австрийский Верховный суд в решении 10 декабря 1935 г.3 изменил свою точку зрения и признал, что должник, проживающий в Югославии и обязанный уплатить гонорар адвокату в Вене, не может сослаться на югославское запрещение трансферта как на основание, приостанавливающее наступление просрочки (mora debitoris), ибо для него создалась лишь субъективная невозможность исполнения, которая не может быть принята во внимание.
На тех же основаниях германский апелляционный суд 27 октября 1932 г. признал, что венгерский должник по долгу, обеспеченному ипотекой в Германии, не может требовать отсрочки платежа на том основании, что венгерские валютные рестрикции создали для него «невозможность» своевременных взносов4.
Американские суды неизменно отвергали возражения иностранных (по преимуществу германских) должников, стремившихся обосновать фактическую невозможность платежа в Нью-Йорке ссылками на то, что они не получили разрешения на трансферт от своих девизных органов.
Из многочисленных решений приведем здесь решение по делу Central Hannover Bank and Trust Co v. Siemens u. Halske A. G. (1936), про-
шедшее через две федеральные инстанции, причем принятие к рассмотрению апелляционной жалобы в третьей инстанции (Верховном суде США) было отклонено. В этом решении судья подчеркивает, что валютные запрещения Германии препятствуют платежу в США, но, с точки зрения американского права, «нет ни невозможности, ни незаконности, ни какого-либо другого оправдания для неисполнения»5.
1В силу § 1447 Австрийского гражданского уложения.
2Z.A.I.P., 1935, стр. 782.
3Z.A.I.P., 1936, стр. 398 – 399.
4M a n n, стр. 276.
5B.I.J.I., 1936, XXXV, стр. 136.
321
Л. А. Лунц
В английском праве мы, насколько мне известно, находим прямой ответ на интересующий нас вопрос только в решении апелляционного суда по делу Kleinwort Sons and Co v. Ungarische Baumwollenindustrie A. G.1, где также отвергаются ссылки на венгерское запрещение трансфера как на обстоятельство, могущее «извинить» (excuse) должника.
Является ли подобная позиция европейской континентальной и анг- ло-американской практики оправданной с точки зрения соответствующих учений о невозможности исполнения. Мы видели, что в условиях свободной пересылки и свободного перевода валютных ценностей из страны в страну освобождение должника вследствие невозможности исполнения денежного обязательства вообще не могло иметь места. Но когда должник, проживающий за границей, не может в силу действующих там валютных рестрикций ни перевести, ни переслать, ни привезти деньги в данную страну (ни даже сделать распоряжение местному банку о выплате денег со своего текущего счета в этом банке), то надо заключить, что имеет место невозможность исполнения не в лице данного должника, а фактическая невозможность вообще для заграничных должников платить местным кредиторам, т. е. не субъективная, а объективная невозможность платежа.
Чтобы избежать такого вывода, континентальная судебная практика прибегает, как мы видели, к искусственному разделению процесса исполнения на две стадии: (а) стадия приготовления к исполнению и (б) стадия самого исполнения. Далее делается заключение: валютные рестрикции касаются лишь первой стадии, они создают объективную невозможность перевода и пересылки денег из-за границы, но не касаются самого исполнения. Таким путем вопрос о влиянии валютных рестрикций на исполнение, в сущности говоря, оказывается не разрешенным, а выкинутым за борт; вместо него остается другой вопрос (вовсе не вытекающий из фактического состава дела, взятого в целом): может ли вообще должник оправдываться отсутствием средств к исполнению в месте исполнения? В результате такой постановки вопроса положение иностранного должника, не могущего погасить долг в силу условий, созданных валютными ограничениями, приравнивается – без достаточных оснований – к положению должника, не располагающего денежными средствами для исполнения, т. е. объективная невозможность подменяется субъективной невозможностью.
Что касается судов «общего права» (т. е. судов Англии и США), то они в этом вопросе отходят от тех позиций, к которым в результате длительной эволюции пришла доктрина о тщетности договоров (frustration).
1 Law Notes 1935, стр. 334.
322
Денежноеобязательствовгражданскомиколлизионномправекапиталистическихстран
Отправляясь от принципа, что должник отвечает не потому, что виновен в неисполнении, а потому, что гарантировал кредитору определенный результат (прецедент 1647 г.), английская доктрина установила, однако, ряд типовых случаев, когда должник освобождается от ответственности за нарушение договора. Эти изъятия из принципа абсолютной ответственности были установлены путем применения метода «подразумеваемых договорных условий» (суд привносит в договор известные ограничения гарантии). Метод этот оказался для британского суда весьма «плодотворным», он дал возможность приспособлять действующее право к меняющимся условиям в интересах господствующего класса. Пользуясь этим методом, британский суд создал, между прочим, ряд прецедентов, которые дали основание такому видному представителю британской юридической науки, как Энсон1, формулировать следующее общее положение: должник освобождается, когда исполнение стало фактически невозможным в силу последующих изменений в праве. В числе прецедентов, из которых выведен означенный принцип, имеются также дела об освобождении должника ввиду невозможности исполнения, вызванной изменением в иностранном праве2.
Казалось бы, что положение заграничного должника в условиях валютных запрещений вполне подходит под указанный принцип. Однако суды общего права не усмотрели здесь аналогии. Доктрина о frustrated contracts (о договорах, ставших тщетными) и метод implied condition (подразумеваемых условий) в данном случае не получили применения. В вопросе о влиянии иностранных валютных ограничений на договорную ответственность суды возвращаются к исходному принципу абсолютной ответственности.
Есть, однако, группа случаев, когда судам приходилось считаться с иностранными валютными рестрикциями как с фактическими препятствиями платежу. Это случаи, когда по условиям договора платеж должен быть совершен в той стране, где действует данное валютное запрещение в качестве внутреннего закона. Сюда относится решение Палаты лордов по делу De Beeche v. the South American and Chilean Stores, 1934. Истец,
чилийский гражданин, сдал в аренду ответчику – лондонской фирме – недвижимость в Сант-Яго (Чили) с условием уплаты в Сант-Яго определенной суммы фунтов стерлингов векселями, трассированными на Лондон. После заключения договора был издан в Чили закон, установивший разрешительный порядок для выдачи и приема в платежи векселей, трассированных на заграничные пункты; ходатайство сторон о
1Principles of the Law of Contracts, p. 352.
2M c . E l r o y , стр. 44.
323
Л. А. Лунц
выдаче разрешения на подобный платеж было отклонено чилийскими девизными органами. Ответчик тогда внес на «внутренний» счет истца в Сант-Яго эквивалентную (по местному курсу) сумму чилийских пезо со скидкой в 20 %, как того требовал новый чилийский валютный закон. Палата лордов признала, что договор подчинен английскому праву, что названный взнос чилийской валюты в Сант-Яго является юридически ничтожным и не погашает долга, но что на должника нельзя возложить ответственность за невыдачу векселя на Лондон, ибо это была бы ответственность за неисполнение того, что запрещено было законом, действующим в месте исполнения. Палата лордов здесь применила обычный для common law метод решения вопроса о препятствиях к исполнению путем привнесения в договоры «скрытого условия» (implied condition): обязательство платежа в Сант-Яго путем выдачи векселя на Лондон «ограничено», по толкованию палаты, тем подразумеваемым условием, что подобное действие будет дозволено чилийским законом. Прецедентное значение этого решения оспаривается в литературе: указывалось на то, что палата, по-видимому, не рассматривала данное обязательство как чисто денежное; что при толковании договора месту платежа было придано преувеличенное значение (намерению сторон более соответствовало бы, если бы суд при невозможности платежа в СантЯго перенес место платежа в Лондон, а не вовсе освободил должника от ответственности) и что при аналогичных обстоятельствах в случае чисто денежного обязательства изложенное решение Палаты лордов едва ли будет служить прецедентом, препятствующим обращению взыскания на находящееся к Англии имущество дебитора1.
К той же группе относится одно любопытное французское судебное решение. Cour d’Appel de Paris, 26 марта 1936 г.2 рассматривал дело по договору между двумя французскими банками, направленному на куплюподажу 50 000 «внутренних» германских марок, причем продавец обязался передать эту сумму германских марок кредитору покупателя в Германии в погашение долга между последними. Такое использование «внутренних» марок наталкивалось на требование предварительного разрешения германских девизных органов. Продавец сделал попытку внести платеж указанному покупателем лицу от имени фиктивного лица, якобы проживающего в Германии, но обход его был обнаружен, и деньги были конфискованы германскими девизными органами у представителя продавца в Германии. Апелляционный суд Парижа отказал французскому
1 |
N u s s b a u m. Money, стр. 500; M a n n, стр. 272; также: M a r t i n W o l f f. Private |
2 |
International Law, 1945, § 458. |
Clunet, 1936, стр. 931 – 936. |
|
|
324 |
Денежноеобязательствовгражданскомиколлизионномправекапиталистическихстран
банку (продавцу «внутренних марок») в праве на получение покупной цены за конфискованные марки; продавец несет убытки от конфискации, так как он не выполнил своего обязательства, не добивался разрешения на платеж в соответствии с правилами, действующими в месте платежа, что входило в состав его обязанностей по договору.
В данном случае речь шла не столько о соблюдении иностранных валютных ограничений как таковых, сколько об исполнении определенных действий, которые по договору принял на себя один контрагент перед другим.
***
Вобласти расчетов по внешней торговле до второй мировой войны весьма распространен был институт поручительства за иностранного должника. Иностранная фирма могла обычно рассчитывать на коммерческий кредит в данной стране лишь в том случае, если местный банк открывал ей так называемый гарантийный кредит, по которому этот банк соглашался принять на себя ручательство за данную иностранную фирму перед третьими лицами, с которыми эта фирма будет заключать торговые сделки.
Ванглийском праве действует презумпция, что агент, совершающий сделки за счет иностранного принципала, считается del credere agent’ом: предполагается, что такой агент принял на себя поручительство за платеж, причитающийся от его иностранного принципала. Это еще более усилило значение института поручительства во внешней торговле
сАнглией1.
Всвязи с повсеместно распространенными ограничениями по переводам за границу часто возникал вопрос: может ли местный поручитель защищаться против кредитора теми возражениями, которые принадлежат главному должнику, если эти возражения базируются на иностранном валютном законодательстве. Судебная практика различных стран может быть сформулирована следующим образом.
Если главный долг, с точки зрения коллизионной нормы суда, подчинен праву иностранного государства, то это обстоятельство само по себе еще не служит основанием к тому, чтобы местный поручитель мог выставить против кредитора возражение, основанное на валютном ограничении, содержащемся в праве этого иностранного государства (если бы даже главный должник мог воспользоваться этими возражениями), ибо из характера поручительства как акцессорного обязательства вовсе не выте-
1 Д ж е н к с, § 153, V.
325
Л. А. Лунц
кает, что оно в области коллизионного права должно «следовать» за обязательством главного должника. Международное частное право большинства стран исходит из того, что вопрос о коллизионной привязке поручительства разрешается самостоятельно вне зависимости от того, праву какой страны подчинен главный долг1.
Врезультате часто получалось, что поручительство за иностранного должника подчинено было местному праву, тогда как коллизионная норма в отношении обязательства главного должника отсылала к иностранному праву.
Вусловиях валютных ограничений это приводит к тому, что поручитель принужден нести бремя ответственности за главного должника не вследствие отсутствия средств у последнего, а вследствие объективной невозможности для главного должника, находящегося за границей, совершить платеж. Так например, швейцарский федеральный суд 18 сентября 1934 г.2 указал швейцарскому банку, поручившемуся за иностранную фирму, что банк этот несет ответственность перед швейцарским кредитором, хотя неплатеж со стороны главного должника вызван иностранными валютными рестрикциями, ибо поручитель несет также риск, связанный с этими ограничениями.
Такое положение превращает поручителя в гаранта. Оно далее приводит к тому, что коллизионная привязка «главного долга» к иностранному праву (если такая привязка в конкретном случае имеет место) лишается всякой эффективности, ибо, как известно, банки обычно дают поручительство лишь при наличии у них депозита на имя главного должника,
изатем – в порядке права удержания – покрывают уплаченные ими суммы из названных депозитов.
Валютные ограничения и практика их применения создавали ситуацию, полную противоречий. Противоречия эти пытались сгладить путем международных платежных и клиринговых соглашений. Являются ли эти соглашения действительным выходом из создавшегося положения в области так называемых «международных расчетов»?
На этот вопрос можно ответить лишь после детального анализа этих соглашений, что должно составить предмет специального исследования.
<…>
____________
1N u s s b a u m. Deutch. intern. Privatrecht, стр. 268; L e w a l d, § 314 сл.; N u s s b a u m. Money, стр. 503.
2N u s s b a u m. Money, стр. 504.
326