Л. А. Лунц
по номиналу. Претензия Адама была отклонена единогласно не только американскими, но и английскими членами комиссии1.
§ 9. Вопрос о «валютном статуте»
Рассмотренная нами практика по вопросу об обязательствах в иностранной валюте была использована Nussbaum’ом для построения теории о «валютном статуте» или «валютной привязке»: «Тот, кто заключает договор в определенной валюте, тем самым в вопросах валюты подчиняется правопорядку валютного статута». Währungsstatut в этих вопросах идет впереди Vertragsstatut2.
Концепция валютной привязки является прямым выводом из учения номиналистов об идеальном характере денежной единицы, лишенной якобы металлического и ценностного субстрата и могущей получить определение лишь путем закрепления ее обратной связи с предшествовавшей ей денежной единицей. Если к этому прибавить доктрину Кнаппа о том, что эта обратная связь определяется, будто бы, только законом, то отсюда ясен вывод номиналистов, что содержание денежного обязательства, сумма которого исчислена в иностранной денежной единице, определяется законом того государства, к которому относится эта денежная единица. Но если, как показано выше, учение о номинальном характере д е н е ж н о й е д и н и ц ы является ложным, то отпадает предпосылка для теории валютной привязки. Хотя отношение денежной единицы к золоту для каждого данного государства определяется его законом и хотя при смене денежных единиц обратная связь также закрепляется законом, но эти законы сами по себе (как мы видели) не отвечают на вопрос о том, каково влияние на денежное обязательство изменений в денежной единице. Из того, что обязательство выражено в иностранной валюте, вовсе не вытекает, что вопрос о влиянии ф а к т а о б е с ц е н е н и я этой валюты на денежные обязательства должен быть решен по закону государства, к которому относится данная валюта, если содержание обязательства не подчинено правопорядку этого последнего государства.
Учение о валютном статуте отвергается Schnitzer’ом3, который считает, что в «международном» торговом праве вообще нет места для этого статута. Употребление иностранной денежной единицы как валюты долга
1 |
M o o r e . History and Digest of International Arbitration, 1899, p. 3066; М. П е р г а - |
2 |
м е н т . Обесценение бумажных денег, 1926, стр. 15. |
N u s s b a u m . Deutsches internat. Privatrecht, стр. 252; е г о ж е. Money, стр. 414. Ср.: |
|
3 |
M a r t i n W o l f . Private Internat. Law, Oxford, 1945, § 449 – 450. |
Стр. 293 – 294, 310. |
|
|
184 |
Денежноеобязательствовгражданскомиколлизионномправекапиталистическихстран
имеет такое же значение, как употребление иностранной меры веса для определения количества товара.
Другими словами: исчисление суммы обязательства в иностранной валюте с а м о п о с е б е с точки зрения права не рассматривается как иностранный элемент в составе данного правоотношения. А из этого ясно, что вопрос о влиянии на эти обязательства факта обесценения данной иностранной валюты нет оснований решать по иному закону, нежели lex causae.
Но имеет ли весь этот вопрос практическое значение? Mann1 полагает, что так как все законодательства стоят на точке зрения номинализма, то нет почвы для коллизии и для постановки коллизионной проблемы (lеx monetae или lex causae). Однако, как мы увидим ниже, вопрос о том, существует ли или нет «валютный статут», приобрел существенное значение в связи с ревалоризационной практикой в Германии, Польше и некоторых других странах.
Применение номиналистического принципа к обязательствам в иностранной валюте было перенесением на эти обязательства тех начал, которые выработались в практике по отношению к обязательствам в собственной валюте. Старая доктрина, которая из королевской монетной регалии выводила право государя «определять цену монеты», ограничивала это право территориальными рамками или по признаку подданства. Отсюда приведенное выше заключение судьи Holt'a (1688 г.), что снижение металлического содержания португальской монеты не может влиять на права англичанина, являющегося кредитором по векселю в португальской валюте2.
Ныне, однако, это ограничение номиналистического принципа, вытекающее из доктрины valor impositus, отпало вместе с этой последней доктриной.
Можно даже сказать, что принцип номинализма применяется в настоящее время к обязательствам в иностранной валюте (связанным, большей частью, с международной торговлей) с бóльшим ригоризмом, нежели к обязательствам в собственной валюте: попытка немцев (1932 – 1934 гг.) распространить свою ревалоризацию на такого рода обязательства рассматривалась как нарушение прочности договорных отношений, как стремление подчинить права иностранцев произволу германских судей и вызвала энергичные протесты за пределами Германии (см. ниже, стр. 213).
1Стр. 192 – 193, прим. 3.
2Ср. аналогичную теорию P a r d e s s u s'а. Cours de droit commercial, 1826, т. 5, стр. 271, приведенную у N u s s b a u m'а. Money, стр. 415.
185
Л. А. Лунц
§ 10. «Старые» обязательства и «новая» денежная единица
От случаев изменений в данной денежной единице следует отличать случаи замены одной денежной единицы другой. Если в период времени между возникновением данного обязательства, выраженного в иностранной валюте, и его исполнением, государство, к которому относится данная валюта, введет у себя новую денежную единицу и установит между этими двумя единицами «обратную связь», то имеет ли такое отношение экстерриториальное действие? На этот вопрос практика отвечает утвердительно.
В настоящее время вопрос об экстерриториальном эффекте «обратной связи» не вызывает сомнений в практике.
Однако вопрос этот еще в последней четверти XIX в. считался в литературе спорным и вызвал большие разногласия в связи с рядом реше-
ний Reichsoberhandelsgericht’a и Reichsgericht’a в период 1878 – 1887 гг.
по делам об оплате облигаций австрийских железнодорожных обществ1. До германской денежной реформы 1871 – 1873 гг. ряд австрийских железнодорожных обществ выпустил на германском фондовом рынке облигации, на которых значилось «200 гульденов австрийской серебряной валюты равных 1331/2 талерам талеровой валюты» (талеры были серебряными монетами, имевшими тогда хождение в Германии). Облига-
ции были подчинены австрийскому праву.
После перехода Германии к золотому обращению и демонетизации там серебра цена на серебро повсеместно упала, что вызвало также снижение курса австрийской серебряной валюты. Австрийские железнодорожные общества отказались платить германским держателям в новой германской валюте – в марках – по установленному в германском законе отношению 1 талер = 3 маркам, ссылаясь: 1) на то, что облигации выражены в австрийской валюте, указание же в них паритета на германскую валюту имеет значение лишь «справки» (включено informationis causa), но не обязательства платить определенную сумму германской валюты; 2) на то, что для австрийских железнодорожных обществ во всяком случае необязательно то счетное отношение старых серебряных талеров и новых золотых марок (3 марки = 1 талеру), которое было установлено по германскому закону 1873 г. при переходе Германии от серебряного обращения к золотому.
Суды признали, что облигации предоставляют держателю право выбора (опцион) между определенной суммой гульденов и определенной
1См.: H a r t m a n n . Internationale Geldschulden, 1883; B e k k e r . Couponprozesse der oesterreichischen Eisenbahngesellschaften, 1881.
186
Денежноеобязательствовгражданскомиколлизионномправекапиталистическихстран
суммой талеров и что, следовательно, германские держатели имеют право требовать платежа из расчета той суммы талеров, которая обозначена в облигации. Далее суды признали, что хотя облигации подчинены австрийскому праву, но при перечислении талеров на марки соотношение 3 талера = 1 марке, установленное по германскому закону, является обязательным для должников.
Из британских решений можно привести дело Franklin v. Westminster Bank, 1931 г.1, где обсуждался вопрос о чеке, выданном в Германии в период инфляции в сумме 9 миллионов марок. Суд признал, что в 1926 г. сумма чека выразилась в 9/1000 рейхсмарки, и сослался на «обратную связь» марки и рейхсмарки, установленную германским законом 1924 г.
В подобных случаях также нельзя видеть применения валютной привязки, как это хочет доказать Nussbaum (ibid.); здесь нет вообще коллизии законов и коллизионной проблемы: указания на соотношение между талером и маркой, маркой и рейхсмаркой можно было искать лишь в германском законе, так же как только в этом законе можно было бы искать официального указания на соотношение старых германских мер веса и длины и новых мер метрической системы.
Nussbaum сам указывает на то, что при отсутствии официально установленной обратной связи применяется перечисление по фактическому курсу денег, выраженных в старой и новой денежных единицах на момент введения новой единицы2.
Отсюда ясно, что вопрос о применении обратной связи, закрепленной в иностранном законе, не есть коллизионная проблема.
Возражения австрийских железных дорог по искам облигационеров
идоводы истца в деле Franklin v. Westminster Bank вовсе не заключались в противопоставлении германскому закону об «обратной связи» какихлибо иных законов, в которых бы на других основаниях была установлена такая обратная связь. Такого противопоставления не могло быть.
Возражения эти по с у щ е с т в у сводились не к оспариванию применения обратной связи, а к оспариванию применения номиналистического принципа.
Австрийские железные дороги пытались извлечь для себя выгоду из обесценения серебра после германской денежной реформы 1871 – 1873 гг.
ив этих целях выдвинули теорию, согласно которой содержанием обязательства уплатить определенную сумму талеров является определенное количество серебра в виде монет. Bekker в названной своей брошюре развил из этого свою общую теорию о содержании денежного обязательства
1Напечатано полностью в приложении у M a n n 'a , стр. 313.
2N u s s b a u m . Deutsches internationales Privatrecht, стр. 254.
187