ве не имеет значения). Буриданов осел неминуемо умирает, говорит Спиноза. Свобода воли, отличающая «мыслящую вещь» от «глупейшего осла», заключается в том, что «мыслящая вещь» побуждается к действию своею собственной природой [CM 2.12].
Тело существует, поскольку оно движется, а покой равнозначен утрате его существования, уничтожению тела, – вот та общая идея, которой руководствуется Спиноза. Категория покоя указывает, выражаясь языком математики, “предельные точки” существования конечных тел, в которых совершается превращение одного модуса протяжения в другой, качественное изменение конечной формы бытия материи. А бесконечная форма Вселенной, facies totius Universi, пребывает вечно в одном и том же неизменном виде, несмотря на непрерывное движение ее частей, поэтому различие движения и покоя здесь снимается, растворяясь в бесконечности.
§ 17. Тело
Субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину... и есть то, что называется, собственно, телом, –
говорится у Декарта в [С 1, 349]. Это практически дословное повторение дефиниции 1 книги ХI «Начал» Евклида: тело есть то, что имеет длину, ширину и глубину.
Природу тела в картезианской физике выражают его геометрические свойства (величина и фигура). Динамические свойства тел описывают внешнюю форму их существования, а чувственные качества (температура, плотность, вес, цвет, звук, запах и вкус) вообще не обладают реальным бытием вне человеческого духа.
Спиноза тоже настаивает на необходимости различать «понятия, объясняющие природу так, как она относится к человеческому чувству», и «чистые понятия, объясняющие природу, как она существует в себе». Однако к числу «чистых» понятий он относит только «движение, покой и их законы» [Ep 6], а геометрические понятия – нет, ибо они не показывают причины существования тел. Зато геометрия позволяет адекватно описать особенности существования того или иного тела «per comparationem ad aliam» – посредством сравнения с другими [CM 1.1]; чувства же не могут дать ничего, кроме неадекватных, более или менее смутных описаний существования тел. Геометрические и иные понятия, адекватно описывающие положение вещей, но не указывающие их конкретных причин, Спиноза помещает в категорию «рассудочного сущего» (ens rationis).
141
Стало быть, первичным качеством тел для Спинозы является движение; вторичные качества суть величина, фигура и тому подобные рассудочные абстракции; ну а чувственные качества, рисуемые человеческим воображением, по словам Спинозы, показывают скорее состояния человеческого тела, нежели внешних тел.
Другой пункт расхождения во мнениях Спинозы с Декартом – проблема предела деления тел. На старый вопрос, в очередной раз поставленный в книге Бойля: существует ли какая-нибудь простейшая доля (portio) материи? –
следует отвечать утвердительно, если только мы не желаем постулировать прогресс в бесконечность или допустить (нелепее чего ничего не может быть) существование пустоты [Ep 6].
Делимость материи до бесконечности – одно из «первоначал» (principia) Декартовой физики, а существование пустоты доказывает, полемизируя с картезианцами, Паскаль. Оба эти решения представляются Спинозе неудовлетворительными, и он постулирует в «Этике» существование
простейших тел (corpora simplicissima), которые различаются между собой только движением и покоем, скоростью и медленностью [Eth2 lm3 ax2].
Спинозовские corpora simplicissima различаются только (solo) формой своего движения – в остальном они все абсолютно идентичны. В мире «простейших тел» отсутствуют различия геометрической формы и величины, плотности, массы и других физических свойств, которые приписывали своим “атомам” материалисты, от Левкиппа до Гассенди. Простейшее тело есть предельно малая «порция» (portio) движения, или, как говорят в наши дни, квант. Это уже не “тело” в привычном, эмпирическом смысле слова, поэтому всякая аналогия с “атомами” классической механики теряет смысл. У них имеется только одна формально-общая черта – неделимость, или аб-
солютная простота.
Спиноза избегает называть corpora simplicissima “атомами” или “индивидуумами” (“individuum” по-латински означает “неделимое” – то же самое, что по-гречески “атом”), так как у них, в отличие от атомов, нет настоящей индивидуальности. «Индивидуумами» Спиноза зовет только «сложные тела» (corpora composita), поскольку всякому из них присуща относительно устойчивая пропорция движения и покоя. Индивидуальность тела у Спинозы определяется не его местом в пространстве, не геометрической формой или веществом, из которого оно состоит, а динамической формой связи его частей:
142
То, что образует форму Индивидуума, заключается в связи тел; связь же эта сохраняется, хотя бы тела [образующие Индивидуум] беспрерывно из-
менялись [Eth2 lm4 dm].
«Форма» означает здесь конкретную сущность, устойчивую определенность вещи, которая делает вещь тем, что она есть, – Индивидуумом, – и сохраняется в неизменном виде вплоть до самой гибели вещи. Эту индивидуальную форму сложного тела раньше, в KV, Спиноза именовал «пропорцией движения и покоя».
«Сложные тела», бесконечно разнообразные, помещаются между двумя крайними полюсами материальной Природы – «формой Вселенной в целом» и микромиром «простейших тел». Всякое сложное тело возникает вследствие взаимодействия каких-либо более простых тел, которые «взаимно соприкасаются» или «сообщают известным образом свои движения друг другу» так, что они «все вместе образуют одно тело, или Индивидуум, отличающийся от прочих этой связью тел» [Eth2 ax2 df].
Индивидуальная форма связи тел – единственное, что может сохраняться без изменения в непрерывном потоке движения; в ней и заключается конкретная сущность всякого сложного тела. Мыслить тело как Индивидуум, как некое целое, отличающееся особой внутренней связью своих частей, конкретной пропорцией движения и покоя, – значит понимать это тело как модус субстанции, «под формой вечности» (sub specie aeternitatis). Всякое сложное тело, следовательно, представляет собой некую вечную индивидуальную сущность.
Но это лишь одна сторона его бытия. Другая состоит в том, что всякое тело является частью более обширного целого и, в конечном счете, частью бесконечно сложного тела – facies totius Universi. Мыслить тело в качестве части какого-либо целого, согласно Спинозе, значит мыслить его «под формой длительности» (sub specie durationis), в категориях пространства и времени. Так вещи (телá) даны в нашем чувственном опыте.
Обе эти формы восприятия тела – как вечного и длящегося, «в себе» и «в ином» – совершенно правомерны и необходимы (поскольку бытие конечного сложного тела действительно является двойственным: оно существует как конкретное целое, Индивидуум, и вместе с тем как часть более сложного Индивидуума). Однако знание, которое они дают человеку, оказывается далеко не равноценным. Знание вечной сущности тел, безусловно, важнее, чем знание форм их относительного движения в пространстве. К тому же знание длящегося существования тел никогда не бывает вполне адекватным из-за влияющих на него бесчисленных внешних факторов: характер движе-
143
ния тела диктуется не только его собственной природой, он в разной мере зависит от действия вообще всех внешних тел, существующих во Вселенной.
Спиноза формулирует общее правило: чем сложнее структура тела,
тем прочнее существование его индивидуальности.
Сложный индивидуум может претерпевать различные изменения внешней формы (геометрических свойств и траектории перемещения в пространстве и времени) под действием внешних тел, при этом сохраняя свою природу, то есть индивидуальную пропорцию движения и покоя, –
лишь бы только всякая часть его сохраняла свое движение и сообщала его остальным [частям], как прежде [Eth2 lm7].
В схолии к этой лемме Спиноза продолжает:
Мы рассматривали до сих пор Индивидуум, слагающийся из тел, которые различаются только своим движением или покоем, скоростью и медленностью, то есть из тел простейших. Если мы рассмотрим теперь иной [Индивидуум], слагающийся из множества Индивидуумов, различных по своей природе, то найдем, что он может претерпевать столь же многие другие состояния, тем не менее сохраняя свою природу [Eth2 lm7 sch].
И напротив, чем проще динамическая структура тела, т.е. взаимная связь движений его частей, тем менее прочным является его бытие. Нелишне заметить, что критерием прочности бытия Спиноза считает не длительность существования тела во времени, а разнообразие состояний, которые тело способно претерпевать, сохраняя одну и ту же индивидуальную форму, иначе говоря, умение изменять отдельные свои части, не утрачивая индивидуальность целого – свою «этость», haecceitas, как выразился бы Дунс Скот.
Отсюда вытекает – хотя Спиноза прямо об этом не говорит, – что corpora simplicissima, вообще не имеющие частей и, стало быть, начисто лишенные индивидуальной формы, не располагают сколько-нибудь устойчивым, прочным бытием. Простейшее тело не знает покоя, оно изменяется каждое мгновение. Размышляя о природе простейших тел, «этого праха физического бытия», Хэллетт приходит к выводу, что
продолжительность их существования по существу “инфинитезимальна” [бесконечно мала], и они поэтому непрерывно возникают и разрушаются.1
1 «Their duration is essentially ‘infinitesimal’, and they are thus perpetually generated and destroyed» (Hallett H.F. Aeternitas, p. 140). Это похоже на описание виртуальных частиц
материи, о существовании которых в то время, когда Хэллетт писал свою книгу, ничего еще не было известно.
144