Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

лив, В. Ф. Сарычев был награжден (6 декабря 1903 г.) орденом Святого Станислава 2-ой степени.

Заслуживают внимания донесения английских дипломатов об этом походе — с акцентом на визите кораблей в Кувейт и состоявшихся там встречах русского консула и офицеров крейсера «Боярин»

сшейхом Мубараком и шейхом Ибн Са’удом.

Вначале марта, извещал Лондон и Бомбей английский консул в Басре, в Кувейте побывали русский и французский крейсеры: «Боярин» и «Инферне». Российский консул в Бушире, сопровождавший русский крейсер в походе по портам Персидского залива, встречался в Кувейте с прибывшим туда Ибн Са’удом, притом дважды; обещал ему помощь, оружием и деньгами. Братья Ибн Са’уда посещали русский корабль (189).

Во время визита в Кувейт крейсеров «Боярин» и «Инферне», докладывал командир английского корабля «Сфинкс», капитан 3-го ранга Кэмп (14.3.1903), Ибн Са’уд, находившийся там, дважды встречался с русским консулом из Бушира и сопровождавшим его командиром «Боярина».

8 марта, сообщал капитан Кэмп, когда он посещал шейха Мубарака, то присутствовавший на их встрече Ибн Са’уд сказал, что русский консул предлагал ему помощь в борьбе с Ибн Рашидом — деньгами и оружием. На совет Кэмпа отказаться от помощи русских, заметил, что противник его, Ибн Рашид, получает помощь от турок, и что он тоже нуждается в деньгах для удержания племен. Полагаю, резюмировал капитан Кэмп, что Ибн Са’уд возьмет то, что предложат ему русские, и шейх Мубарак поддержит его в этом решении. От капитанов русского и французского кораблей эмир Кувейта и Ибн Са’уд получили подарки — часы и ружья (190).

Час спустя после прихода в Кувейт русского и французского крейсеров, доносил английский агент в Кувейте (08.03.1903), два лица с русского корабля, состоящие при российском консульстве в Бушире, персы Хаджи Абдул Реза и Хаджи Ахмад, посетили шейха Мубарака. Оповестили эмира о том, что русский консул нанесет ему визит утром следующего дня. После встречи и беседы с ними правитель Кувейта отправил поприветствовать экипаж корабля своего сына, шейха Сабаха, со свитой в 10 человек.

На следующий день русский консул в сопровождении командиров и нескольких офицеров русского и французского кораблей нанес визит шейху Мубараку. Встретил он их любезно. После завтрака с

правителем Кувейта «русские повстречались с Ибн Са’удом, и провели с ним около двух часов». Затем возвратились на корабль.

В день отхода крейсеров русский консул в сопровождении командиров обоих кораблей и членов экипажей еще раз посетил шейха Мубарака. Во время прощальной встречи подарил эмиру Кувейта три ружья и пятипатронный револьвер.

Затем вновь навестил Ибн Са’уда. Расставаясь, подарил ему ружье, и пригласил посмотреть русский и французский корабли. Ибн Са’уда извинился, что не сможет принять приглашение, и послал вместо себя братьев (191).

Примечания

Бронепалубный крейсер «Боярин» — построен в Дании (с просьбой о размещении заказа на строительство крейсера в Дании к Николаю II якобы обратилась вдовствующая императрица Мария Федоровна, датская принцесса). Был спущен на воду в 1901 г., введен в эксплуатацию в 1902 г. и утерян во время Русско-японской войны, в ходе которой участвовал в защите Порт-Артура в составе 1-ой Тихоокеанской эскадры.

Владимир Федорович Сарычев (1859–1924) — представитель прославленной династии военно-морских офицеров Сарычевых, сын Федора Васильевича Сарычева, героя обороны Севастополя. В 1882– 1885 гг. участвовал в кругосветном плавании на корвете «Скобелев». Пассажиром на нем по пути из Батавии до Новой Гвинеи был знаменитый русский путешественник-этнограф Н. Н. Миклухо-Маклай. Во время службы на канонерской лодке «Гиляк» посещал порты Персидского залива. Проявил мужество и отвагу в битве за китайские форты в Таку (июнь 1900 г.). На корабле «Боярин», командование которым принял 30 апреля 1901 г., совершил совместный с французским крейсером поход в Персидский залив (1903). Во время Рус- ско-японской войны отличился при защите Порт-Артура. В 1907 г. был переведен на Балтийский флот. В 1917 г. вышел в отставку, в звании генерал-лейтенант по Адмиралтейству и полным пенсионом. После отделения Эстонии от Советской России проживал в Ревеле; был похоронен в пригороде Таллинна (192).

Гавриил Алексеевич Епанчин (1863–после 1931) — гене- рал-майор российского флота. В звании капитана 2-го ранга служил морским агентом (атташе) во Франции. Морские агенты Российско-

го Императорского флота, являясь представителями Морского министерства за рубежом, как правило, в крупных морских странах, защищали интересы Военно-морского флота Российской империи. Задача

Г.А. Епанчина состояла в налаживании с Францией технического сотрудничества в целях развития военно-морской отрасли России, самой высокотехнологичной, к слову, в рассматриваемый нами период.

Начальник Главного морского штаба вице-адмирал Федор Карлович Авелан отмечал «трудолюбие и добросовестность» капитана

Г.А. Епанчина, его весомый вклад в сбор важных для российского флота сведений, касавшихся установки на кораблях французского флота минных аппаратов и оснащения французских подводных лодок перископами и аккумуляторами.

Умер Гавриил Алексеевич Епанчин в эмиграции, после 1931 г.

Федор Карлович Авелан (1839–после 1917) — начальник Главного морского штаба (1896-1903), управляющий Морским министерством (1903-1905), член Государственного совета, генерал-адъю- тант, полный адмирал.

Павел Петрович Тыртов (1838–1903) — российский флотоводец, адмирал (с 1901 г.), управляющий Морским министерством (с 1896 г.), член Государственного Совета, уроженец Тверской губернии. Служил на Балтике и в Средиземном море. Командовал эскадрой Тихого океана. В 1893 г. был назначен начальником Главного управления кораблестроения и снабжения, и председателем Комитета «Добровольного флота».

Лев Павлович Урусов (1839–1928) — русский дипломат из рода Урусовых, внук графа С. С. Уварова, действительный тайный советник (с 1900 г.), обер-гофмейстер (с 1910 г.), выпускник Пажеского корпуса. В 1857 г. был причислен к Министерству иностранных дел. Служил посланником в Румынии (1880-1886), Бельгии (1886–1887) и Люксембурге (с 1891 г.); послом во Франции (1897–1904), Италии (1904–1905), Австро-Венгрии (1905–1910).

После 1917 г. находился в эмиграции; являлся первым председателем Общества служащих чинов МИД России, созданного в 1920 г. Был женат на дочери министра финансов А. А. Абазы. Пользовался покровительством своего дяди, А. М. Горчакова. Скончался в Ницце (193).

* * *

Планируя и реализуя политико-дипломатические акции в Персидском заливе, русские не на шутку встревожили Лондон. У бриттов, отмечали работавшие в Англии российские дипломаты, появилось даже выражение насчет «дипломатической матрешки русских» в Персидском заливе.

Есть основания считать, что без помощи и содействия кораблей Военно-морского флота Российской империи, открывших для Отечества «закрытые шейхства» Аравии, деятельность в Персидском заливе российской дипломатии по реализации там задач «политики дела», была бы сопряжена с большим риском срывов и разочарований.

Архивные документы свидетельствуют, что русские военные корабли находились в фарватере большой политики Российской империи в Персидском заливе. Миссии военной дипломатии кораблей Во- енно-морского флота Российской империи в этом районе мира были определенно успешными, а для интересов Отечества — чрезвычайно важными. Подтверждением тому — и достигнутая во время этих миссий договоренность о дипломатическом присутствии России в Маскате (ее реализации помешала Русско-японская война), и просьба эмира Кувейта шейха Мубарака «обратить на него внимание», и доверительные контакты, установленные со знатным и влиятельным в Верхней Аравии семейством Аль Са’уд, и лично с шейхом ‘Абд ал-‘Азизом, будущим основателем Королевства Саудовская Аравия. К сказанному выше следует добавить и отчетливо прозвучавшие во время походов российских кораблей заверения правителей Маската и Кувейта в их заинтересованности и готовности к налаживанию с Россией широких торговых связей.

По результатам миссий военной дипломатии в Персидском заливе кораблей «Гиляк», «Варяг», «Аскольд» и «Боярин» император Николай II решил «ввести в традицию» кораблей Российского Императорского флота, следующих на Дальний Восток, совершать заходы в Персидский залив, дабы демонстрировать тем самым, что международные морские конвенции о свободе мореплавания действуют. Притом на всех, без исключения, морских просторах. И что никто не вправе посягать на них, кем бы он ни был. Министерство иностранных дел совместно с Морским ведомством России рассматривали даже вопрос о «постоянном пребывании Андреевского флага в водах Персидского залива» путем выделения в распоряжение российского генерального консульства в Бушире стационера. Пре-

творению в жизнь этой инициативы также помешала Русско-япон- ская война.

Походы в Персидский залив русских военных кораблей, по характеру своему сугубо политико-дипломатические, позитивно отразились на состоянии международных отношений в этом районе мира. В то же время они рельефно высветили его возросшее значение в системе мирового морского судоходства, равно как и в структуре внешнеполитических координат не только Англии, но Франции, Германии и России.

Высокой памяти потомков достоин вклад офицеров и матросов первых четырех кораблей Военно-морского флота Российской империи, посетивших Персидский залив, в дело «усиления обаяния» России среди народов обоих его побережий вообще и Прибрежной Аравии в частности. Или, как выражались российские дипломаты, — в «обозначение силуэта Державы Российской в сердцах и умах населения Прибрежной Персии и “Острова арабов”».

Уже после первых двух походов русских кораблей престиж России в бассейне Персидского залива заметно вырос. Даже пираты, регулярно грабившие торговые суда у входа в Шатт-эль-Араб, притом все, без разбора, пароходы под русским флагом, редко появлявшиеся тогда в тамошних водах, старались обходить стороной, пишет в своих воспоминаниях, посещавший Персидский залив в 1902 г. русский ученый Николай Васильевич Богоявленский. Именно поэтому, рассказывает он, во время нашего морского перехода в Кувейт мы решили «обезопасить себя от пиратов», вывесив на паруснике русский флаг. Поскольку такового не оказалось, флаг тут же, на месте,

исмастерили: из его белого полотенца, красной чалмы состоявшего при нем переводчика, и окрашенной в цвет индиго наволочки, снятой с подушки какого-то месопотамского турка, находившегося на борту их судна. Задумка с флагом, замечает Н. Богоявленский, сработала,

ивсе они, и пассажиры, и торговцы с грузами, благополучно добрались до Кувейта (194).

ЧАСТЬ V

НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ БОГОЯВЛЕНСКИЙ

Аравийская одиссея русского ученого

«В январе 1902 г., — сообщают документы АВПРИ, — Императорское Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии командировало на берега Персидского залива для зоологических исследований, сбора зоологических материалов и коллекции морской фауны действительного члена названного общества, коллежского асессора Николая Васильевича Богоявленского». Следует отметить, что выбор именно этого ученого для выполнения данного задания был неслучайным. Дело в том, что в феврале 1896 г. Н. Богоявленский, в то время ассистент Зоологического музея при Императорском Московском университете, предпринимал уже, совместно с графом А. Бобринским, аналогичное «научное путешествие на Восток» для «собирания зоологических коллекций в пределах Сирии, Месопотамии и Южной Персии» (1).

Отвечая на вопросы, интересовавшие Общество в связи с готовившейся поездкой Н. Богоявленского в Персидский залив, российский консул в Бушире Г. Овсеенко писал: «Отыскать здесь, на месте, переводчика и постоянного спутника для научных экспедиций хотя и очень трудно, но возможно (на вознаграждение надлежащему переводчику должно ассигновать до 3 кредитных рублей в день)».

Спирта, который потребуется для собирания зоологической коллекции, «достать в Бушире нельзя. Заказать его можно из Бомбея. Срок доставки — 5 недель. Если командируемый ученый прибудет на пароходе, а тем более на русском, то лучше всего захватить запасы спирта с собой из Москвы».

«Денежные запасы» следует иметь либо в золоте, либо в английских фунтах, но «отнюдь не в русских монетах» (2).

ВПерсидский залив Н. Богоявленский отправился на судне «Русского Общества Пароходства и Торговли» (РОПиТ) «Корнилов». Эта компания, говорится в заметках Н. Богоявленского, обслуживавшая прямую линию Одесса — порты Персидского залива, имела целью «дать возможность русским товарам конкурировать с английскими», притом как в Южной Персии и Прибрежной Аравии, так и в Месопотамии. На борту «Корнилова» с Н. Богоявленским следовали «трое представителей одной московской мануфактуры», которые направлялись в Персию, чтобы «открыть склады товаров» в Ширазе и Исфахане.

Реализовывая в Персидском заливе «политику дела», Российская империя успешно теснила Англию с рынков Южной Персии. Русское консульство в Бушире, как следует из заметок Н. Богоявленского, занимало «громадный дом, принадлежавший прежде гене- рал-губернатору Бушира». Войска в Тегеране «находились в заведовании» русских офицеров. Солдаты, набиравшиеся в них («из тюрков

икурдов»), представляли собой «грозную военную силу», считаться с которой приходилось и англичанам (3).

Во время пребывания в Персидском заливе, рассказывает Н. Богоявленский (16.06.1902), ему довелось повстречаться с правителем Мохаммеры шейхом Хаз’алем, эмиром Кувейта шейхом Мубараком

ивладыкой Бахрейна шейхом ‘Исой, и «прожить некоторое время в упомянутых местах» (4).

ВМохаммеру, как явствует из донесений Н. Богоявленского, он прибыл с рекомендательным письмом от Г. Овсеенко. Остановился в гостевом помещении дворца шейха Хаз’аля.

На следующий день, утром, к нему явился сначала секретарь шейха, потом его визирь, а под конец — и сам шейх, просидевший с ним около часа. «Кроме обычных любезных фраз», шейх Мохаммеры, по словам Н. Боговленского, говорил о том, что он — «большой друг русских; что русские — хорошие соседи Персии и всегда ей помогали»; и что все, что русскому ученому нужно, ему будет предоставлено.

После ухода правителя Мохаммеры, повествует Н. Богоявленский, секретарь шейха Хаз’аля в доказательство правдивости слов своего господина о его симпатиях к русским показал ему новый дворец, построенный, дескать, по плану, составленному русскими путешественниками, С. Сыромятниковым и его помощником Пальнбергом. Особо отметил, что «каждая вещь в этом дворце выписана из России».

Расставаясь, шейх Хаз’аль выделил Н. Богоявленскому, для его сопровождения в Кувейт, гвардейцев: «двух человек до Фао и пятерых — после Фао».

Шли мы в Кувейт, пишет Н. Богоявленский, «так неожиданно выплывший из неизвестности на арену политического соперничества наций», на местном паруснике. Интересно было наблюдать за тем, как матросы во главе со своим нахудой (капитаном) принимают пищу. Разостлав циновку, сплетенную из листьев финиковых пальм, они разложили на ней «свои аравийские хлеба в виде круглых лепешек, толщиной с лист газетной бумаги», лук, «поставили котелок с похлебкой из рыбы, с массой перца и всяких пряностей». И ни одной ложки! Любопытно было посмотреть, как они «справятся с задачей, есть похлебку без ложек», замечает Н. Богоявленский. Оказалось — просто. «Каждый опускал в котелок руку и, изловив кусок рыбы, клал ее на хлеб». Затем отрывал немного лука и помещал его на рыбу. Сделав из куска хлеба тюрячек (так на Руси называли выдолбленную из дерева чашу), «зачерпывал им суп и отправлял все в рот» (5)

Добравшись до Кувейта, докладывал Н. Богоявленский, шейха Мубарака на месте не застал. Он в это время был «в лагере, на расстоянии пяти часов езды от города». Встретился русский ученый-путешественник с шейхом Джабиром, сыном шейха Мубарака. Принял он его тепло и «в высшей степени любезно».

Статный мужчина, лет 30-ти, по описанию Н. Богоявленского, с красивыми черными глазами и черной, как смоль бородой, шейх Джабир проводил его в приемную, устроенную на европейский лад. Снял сандалии и уселся на диван, поджавши ноги. Подали кофе, по арабскому обычаю, без сахара, в маленьких чашечках. Разместившись после встречи с шейхом Джабиром в отведенных ему комнатах во дворце, Н. Богоявленский «зажил, — по его выражению, — арабской жизнью».

О приезде россиянина шейх Джабир незамедлительно известил своего отца, который вскоре явился в город «специально для свидания» с русским путешественником. Во время беседы просил передать русскому консулу в Бушире «пожелание состоять с ним в переписке». Заявил, что «рад, когда русские приезжают к нему».

На вопрос Н. Богоявленского, что он лично мог бы сделать для шейха Мубарака в благодарность за внимание и гостеприимство, правитель Кувейта сказал: «Одно сделайте для меня, если можете, — доведите до сведения Государя Императора в Петербурге, что я — друг русским, и считаю их за своих братьев» (6).

«Большой эффект», вспоминал Н. Богоявленский, произвела на его собеседников, эмира Кувейта, а потом и правителя Бахрейна, «величина России на карте земного шара», которую он демонстрировал

им во время расспросов о России. Шейх Мубарак «несколько раз» просил его показать границы России, Англии и Франции. «Громадное протяжение России, занимающей половину Европы и Азии, произвело на шейха Мубарака … прямо ошеломляющее впечатление».

Картой этой, Н. Богоявленский, с его слов, пользовался и когда отвечал на вопросы шейха Мубарака о Багдадской железной дороге. Эмир Кувейта хотел точно знать, сколько времени потребуется туркам для переброски войск по этой дороге из Константинополя в Басру; когда прокладка дороги будет закончена; и принимает ли участие в строительстве дороги Россия. Когда же я сказал, что имеются планы насчет того, чтобы проложить Багдадскую железную дорогу до Кувейта, повествует Н. Богоявленский, то шейх Мубарак тяжело вздохнул и тихо молвил, что надеется, что «Аллах не допустит такого несчастья».

Довольно обстоятельно, указывал в отчете Н. Богоявленский, шейх Мубарак расспрашивал его и о планах «постройки дороги из России в Бендер-Аббас». Просил «показать на карте ее направление, а также сухопутный путь из Бендер-Аббаса в Россию». Интересовался тем, «где стоят русские военные суда»; сколько времени им потребуется для того, чтобы дойти до Кувейта, если «даст на то приказ русское правительство»; и «где теперь находится “Варяг”, большой русский корабль», недавно посещавший Залив.

Что касается «Варяга», отмечал Н. Богоявленский, то «должен заметить, что впечатление на жителей Арабского побережья он произвел невероятно громадное»; славу о нем они разнесли по всей Аравии. Где бы я ни был, всюду задавали одни и те же вопросы: « Где теперь “Варяг”?»; «Много ли у России таких кораблей, как “Варяг”?» (7).

Кувейт, номинально находящийся в сфере турецкого влияния, «на самом деле живет самостоятельной жизнью», говорится в отчете Н. Богоявленского. Шейх Мубарак, «ловко лавируя» между тремя жадно взирающими на его удел силами, остается независимым правителем. Силами этими русский ученый называет, во-первых, шейха Ибн Рашида, вождя воинственных джабаль шаммаров, племен Верхней Аравии, «страстно желавшего» завладеть Кувейтской бухтой. Во-вторых, турок, «мечтавших превратить свою номинальную власть в Кувейте в реальную». И, наконец, бриттов, хотя и «склонивших Мубарака отдаться под покровительство Англии», но не сделавших его их вассалом.

О своих «кувейтских впечатлениях», о городе и его жителях, русский ученый-путешественник рассказывает так. День у кувей-

тцов разделен на две половины. «Первая начинается еще задолго до восхода солнца, и продолжается часов до 10–11 утра». После чего вся жизнь в городе замирает. Лавки и торговые ряды на базаре закрываются. Все расходятся по домам, спасаясь от зноя. Вторая половина дня — после трех часов. Ближе к вечеру оживают базары, начинается бойкая торговля в лавках. Местных товаров в них мало; практически все — привозные. Большей частью — из Индии. Самое интересное на рынках — это люди. «Женщины, судя по грациозности мужчин, должны быть верхом грации. Но об этом «можно только догадываться». Все они — «закрыты», лица их — в «полумасках». Щегольством у них считается длинный, тянущийся по песку «хвост платья». Рядом с женщинами играют дети, «совершенно голые». Тела их сплошь усеяны «болячками от укусов москитов». Неподалеку расположились мужчины, с длинными, заплетенными в косы волосами. Повсюду — масса верблюдов.

За городом — другой базар. Большинство торгующих там женщин — бедуинки. Внимание мое привлекла та из них, пишет Н. Богоявленский, которая продавала сушеную рыбу и сушеную саранчу. Мне захотелось попробовать саранчу, это «библейское кушанье». На «один шай (персидская монета, равная приблизительно 1 копейке) мне дали чуть ли не четверть меры». На мой вопрос о том, как ее едят, «араб с охотой взял одну саранчу, оторвал ей голову, крылья, лапки, а остальное с наслаждением съел. Я сделал то же самое. На вкус саранча оказалась довольно приятной, солено острой».

Жители Кувейта — приветливы и гостеприимны. Во дворце шейха, где я поселился, продолжает Н. Богоявленский, каждый день два рослых, атлетически сложенных галласа (то есть двое стражников из освобожденных рабов-африканцев) приносили мне обед на двух подносах. «Состоял он из громадного блюда вареного риса, которым можно было бы накормить с десяток людей, жареной рыбы, вареной баранины и похлебки, приготовленной из лимона, красного перца, какого-то желтого порошка и бульона».

Описывая свою прощальную встречу с шейхом Мубараком, проходившую на «открытой площадке дворца, облитой лунным светом», Н. Богоявленский говорит, что правитель Кувейта показался ему «человеком умным и интересным», этаким «тонким восточным дипломатом» (8).

30 апреля 1902 г. русский ученый отправился на Бахрейн, имея на руках рекомендательное письмо к «известному на побережье Аравии лицу», шейху Мухаммаду ‘Абд ал-Вахабу-паше.