Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

енно-морского флота России в водах Персидского залива, заключает барон И. Б. Индрениус, «является желательной и в будущем» (67).

Прием первого русского военного судна в портах Персидского залива «прошел удачно», информировал посла в Константинополе российский генеральный консул в Багдаде А. Круглов. На местное население наш корабль произвел должное впечатление. «Внушительный боевой вид судна и оригинальная постройка обратили на него всеобщее внимание, а гостеприимство и … любезность … моряков быстро приобрели им симпатии здешнего общества» (68).

«Российский военный флаг, — говорится в отчете А. Круглова (17.04.1900), — впервые показался в Персидском заливе, где не видят почти никаких военных судов, кроме кораблей англичан, претендующих на какое-то особое право наблюдать за водами этого залива, которые они, досконально изучив, стали считать как бы своими» (69). С появлением в Персидском заливе «Гиляка» население Прибрежной Аравии, Кувейта и других шейхств, воочию узрело, что Россию, в противоположность тому, что утверждают здесь англичане, нисколько не страшат угрозы «владычицы морей» (70).

Поход «Гиляка» в Персидский залив «стал новым направлением нашей политики» в этом районе мира. Полагаю, что «нам нужно продолжать посылку сюда военных судов». Более того, предусмотреть «более продолжительное» их здесь пребывание, чтобы они имели возможность «посетить не отдельные порты, а решительно все пункты обоих побережий, не минуя таких мест, как Эль-Катар, Катиф, Ормуз, весь “Пиратский берег”, Бахрейн и др.» (71).

Визит «Гиляка» показал, подчеркивал А. Круглов, что «необходимость назначения наших политических агентов в порты Персидского залива выступает уже с очевидной ясностью». Речь в первую очередь идет об «учреждении вице-консульства в Бассоре» (72). Назначение политических агентов в главные порты Персидского залива, считал А. Круглов, не следовало бы откладывать. Ибо это дало бы Санкт-Петербургу возможность «быть хорошо осведомленным со всеми подробностями политической жизни района», где, судя по возросшему к нему вниманию со стороны крупных европейских держав, «рано или поздно, могут произойти события, о которых мы узнаем лишь post factum».

Население обоих побережий Персидского залива, сообщал в донесениях в Париж французский консул в Маскате г-н Оттави, встречало русский корабль тепло и радушно (73). В информации по данному вопросу другого французского дипломата, г-на Руве, консу-

ла в Багдаде, акцент ставится на удачном, по его выражению, «дипломатическом ходе русских», а именно: на совмещении по времени демонстрации в водах Персидского залива русского военного флага с предоставлением Санкт-Петербургом Тегерану кредита в размере 22,5 млн. рублей. (74).

«Впечатление, произведенное на местное население появлением в Персидском заливе канонерской лодки “Гиляк”, — докладывал А. Круглов (Багдад, 11.10.1900), — побудило и французов направить из Тулона в Персидский залив и Аравийское море в июле с. г. небольшой транспорт “La Drome”». Выгрузив в Маскате, на отведенном французам месте, 250 тонн угля и реализовав, таким образом, «предоставленное им султаном право основать угольную станцию, “La Drome” посетил также Линге, Бушир, Бассору и Кувейт» (75).

Миссия военной дипломатии «Гиляка», информировал посла в Константинополе А. Круглов, подстегнула деятельность в бассейне Персидского залива англичан. На Бахрейн был назначен английский вице-консул, г-н Гаскин, «уроженец Багдада, со знанием арабского языка». Заметно активизировалась работа бриттов с правителем Кувейта, шейхом Мубараком, дабы еще больше «не подпал он под обаяние России» (76).

Примечания

Мореходная канонерская лодка «Гиляк» — боевой корабль Российского императорского флота; спущен на воду 22 сентября 1897 г.; введен в эксплуатацию 10 октября 1898 г.

В 1890 г. «Гиляк» под командованием капитана 2-го ранга, барона Ивана Бернгардовича Индрениуса посетил порты Персидского залива с миссией военной дипломатии.

4 июня 1900 г. «Гиляк» принял активное участие в бою с фортами в Таку. Получил сильные повреждения. Потери «Гиляка» составили 59 убитых и раненых. За доблесть, проявленную в этом бою, «Гиляк» был отмечен Георгиевским серебряным рожком, а капитан В. Ф. Сарычев и лейтенант Титов удостоены ордена Святого Георгия 4-ой степени. 27 сентября 1900 г. за отличие в бою при взятии фортов в Таку «орденами были высочайше пожалованы» еще семь офицеров «Гиляка».

Во время Русско-японской войны «Гиляк» участвовал в охране внешнего рейда Порт-Артура, в обстреле позиций противника и отра-

жении атак брандеров. При обороне Порт-Артура получил тяжелые повреждения, и при сдаче города был взорван.

В 1905 г. японцы подняли «Гиляк» и сдали на слом (76*).

Барон Иван Бернгардович Индрениус (1859–1919) — капитан 1-го ранга Российского императорского флота, сын генерала от инфантерии, участника Крымской войны и губернатора Выборга Бернгарда Эммануиловича Индрениуса. Окончил морское училище (1878); участвовал в кругосветном плавании на клипере «Стрелок»; служил на Балтийском флоте и в Главном морском штабе; ходил в походы в Средиземное море и в Тихий океан. 16 декабря 1902 г. вышел в отставку. В 1904 г. поступил на службу в Лоцманское и маячное ведомство Великого княжества Финляндия. После Октябрьского переворота остался в независимой Финляндии. 10 июля 1918 г. получил звание контр-адмирала Республики Финляндия и был назначен первым командующим ее Военно-морского флота. Занимал этот пост до самой смерти (скончался в 1919 г., в Хельсинки) (76**).

Вторым кораблем Военно-морского флота Российской империи, посетившим Персидский залив с миссией военной дипломатии, стал крейсер «Варяг». Поход состоялся в ноябре-декабре 1901 г.

На донесении русского посланника в Персии, тайного советника Кимона Эммануиловича Аргиропуло, от 4 октября 1901 г. рукой Его Императорского Величества начертано: «Нахожу необходимым в настоящую минуту присутствие нашего военного судна в Персидском заливе. Крейсер “Варяг”, находящийся в Средиземном море, на пути в Тихий океан мог бы пойти туда на несколько недель и проведать, что делают англичане» (77).

ВтелеграммеМИДРоссиипослувКонстантинополе(13.10.1901), действительному тайному советнику Ивану Алексеевичу Зиновьеву, и посланнику в Тегеране, тайному советнику К. Э. Аргиропуло, говорится: «По Высочайшему повелению в Персидский залив отправляется крейсер “Варяг”, находящийся ныне по пути в Тихий океан, — для ознакомления с положением дел в этих краях и возможного выяснения ближайших намерений англичан» (78).

Всоответствии с повеление императора Николая II управляющий Морским министерством, вице-адмирал, генерал-лейтенант Павел Петрович Тыртов обратился к графу Владимиру Николаевичу Ламздорфу с просьбой «не отказать спешным уведомлением, какие

указания Министерство иностранных дел полагало бы необходимым включить в инструкцию командира крейсера». Во-первых, «относительно цели предстоящего плавания» и, во-вторых, линии поведения «в сношениях с местными властями и иностранными представителями в портах Персидского залива» (79).

«Имею честь уведомить Вас, — отвечал граф В. Н. Ламздорф (20.10.1901), — что те соображения, кои легли в основу данной в 1899 г. командиру “Гиляка” инструкции, сохраняют и ныне полную силу. Не преследуя никаких агрессивных замыслов или стремлений к территориальным приобретениям, Императорское правительство и в настоящее время главным образом имеет в виду подтвердить, что оно считает воды Персидского залива вполне доступными плаванию русских судов» (80).

«Прибрежные к Персидскому заливу владения Турции приобрели в последнее время повышенный интерес … потому, — отмечал граф Владимир Николаевич Ламздорф, — что к ним со временем должна примкнуть проектируемая Германией железная дорога от Коньи (город в Турции) через Багдад. И что наиболее удобным для нее конечным пунктом представляется, по-видимому, Кувейт, обладающий к тому же вполне доступной бухтой».

Это, замечает граф В. Н. Ламздорф, не могло «не привлечь к себе усиленного внимания англичан. Они всегда готовы были считать Персидский залив входящим в сферу исключительного своего внимания, и имели, как кажется, намерение воспользоваться ныне столкновением, происшедшим между шейхами Кувейта и Неджда, дабы обеспечить свои интересы на побережье Залива …».

«Турецкое правительство, в свою очередь, — писал В. Н. Ламздорф, нашло минуту благоприятной для закрепления за собой прав на территорию Кувейта. И послало с этой целью войска из Бассоры, остановленные, впрочем, вследствие возникших с Англией переговоров, завершившихся соглашением о сохранении status quo».

«В настоящее время, — подчеркивал граф В. Н. Ламздорф, — еще не получено известий о том, в какой мере последующие действия англичан согласуются с состоявшимся договором, и отозваны ли назад все их суда с войсками. Вследствие сего весьма желательно было бы проверить, какое положение занято ныне Англией на берегах Персидского залива и, в частности, в Кувейте, а также разведать, по возможности, дальнейшие их намерения» (81).

Данное письмо — это одно из документальных свидетельств настроенности России на мирное соперничество с Англией в зоне

Персидского залива, причем в подчеркнуто корректной форме, и нацеленности Санкт-Петербурга исключительно на «приискание там новых рынков для русской торговли». Подтверждением тому — содержащееся в нем соответствующего характера рекомендации МИД России командиру корабля, капитану 1-го ранга Владимиру Осиповичу Бэру (геройски погиб 14 мая 1905 г. в морском сражении в Цусимском проливе, командуя броненосцем «Ослябя»). Командир крейсера «Варяг», указывал российский министр иностранных дел, «должен соблюдать особую осмотрительность, дабы его образ действий не мог подать повод заключить, что появление русского военного флага в портах Персидского залива скрывает за собой какие-либо тайные намерения Императорского правительства» (82).

14 ноября «Варяг» прибыл в Аден (83). До выхода из Адена поход крейсера в Персидский залив предписано было держать в секрете; команду на берег не пускать; разговоров о миссии военной дипломатии «Варяга» не вести, даже среди офицеров в кают-компании. Маршрут движения корабля был известен только командиру и старшему офицеру Крафту. Несмотря на меры предосторожности, утечка информации о направлении «Варяга» в Персидский залив все же произошла. Как и каким образом — неизвестно. Но англичанам о миссии военной дипломатии «Варяга» стало известно.

Накануне отхода «Варяга» из Адена на рейд там встал пароход «Корнилов». Во время встречи с командиром крейсера капитан парохода информировал В. О. Бэра о «явном противлении англичан русской торговле в этом крае». Рассказал о «проникновении англичан на все сколько-нибудь серьезные административные должности

впортах Персидского залива, включая карантинные». Отметил, что «английская канонерская лодка повсюду и всегда сопровождает каждое заходящие в Залив русское торговое судно»; что традиция эта у англичан зародилась еще во время первого рейса «Корнилова» в порты Персидского залива.

27 ноября «Варяг» бросил якорь в Маскатской бухте. Визит проходил два дня (84). «27 ноября, около 10 часов вечера, — говорится

вВыписке из строевого рапорта командира крейсера “Варяг”, капитана 1-го ранга Владимира Осиповича Бэра (31.12.1901), — освещая путь прожекторами, подошел к Маскату и стал на якорь».

На другой день, в 8 часов утра, «подняв на брам-стеньге [третье, верхнее колено составной мачты] красный четырехугольный флаг, отсалютовал 21 выстрелом, на что получил ответ таким же числом выстрелов с подъемом на мачте береговой батареи нашего

флага, за которым рано утром приезжали на крейсер по указанию султана».

После обмена салютами крейсер посетил «первый министр правителя со свитой». В ходе беседы, сообщает В. О. Бэр, договорились, что «мой визит к султану последует в тот же день, в 15.30, а на другой день должен состояться ответный визит султана».

Вслед за представителями султана на крейсер прибыл, как следует из рапорта В. О. Бэра, местный агент РОПиТ, французский подданный, господин Гогуйер. В Маскате, с его слов, имелось в то время «два склада угля, из коих один, около 500 тонн», принадлежал «английскому правительству, и заведовал им английский консул», а другим складом с углем, «приблизительно в таком же количестве», владело французское правительство, и «находился он в распоряжении французского вице-консула» (85).

«Для пополнения запасов топлива, — докладывал В. О. Бэр, — он обратился к французскому консулу». Попросил его «уступить для крейсера некоторое количество угля». В ответ на его просьбу «на крейсер немедленно прибыл сам консул, г-н Larance, и заявил, что ввиду ожидаемого со дня на день посещения персидских портов французской эскадрой во главе с адмиралом, он не решается лично разрешить отпуск угля без согласия на то французского правительства. Но готов запросить телеграммой об этом Париж» (86).

Узнав во время посещения крейсера, что после обеда состоится визит офицеров «Варяга» к султану, замечает В. О. Бэр, г-н Larance «изъявил готовность выступить переводчиком, как это было уже во время визита к султану капитана “Корнилова”». Предложение французского дипломата командир «Варяга» принял (87).

Для представления султану В. О. Бэр «в 3.30, вместе с офицерами крейсера, в вицмундирах, съехал на берег, где их уже ожидал французский вице-консул в парадной форме»; и вместе с ним, в сопровождении кавасов, они проследовали во дворец.

Султан Файсал ибн Турки вместе с братом своим встретил русских офицеров «внизу лестницы, снаружи своего дворца, и пригласил подняться в приемный зал», где В. О. Бэр и представил ему сопровождавших его офицеров.

После взаимных приветствий В. О. Бэр информировал султана, что, по поручению правительства, прибыл в Маскат «с визитом вежливости, дабы поддержать установившиеся отношения».

Вответ на это султан сказал, что ему «приятно видеть у себя

вгостях русское военное судно»; и что он рад, что русские «застали

его дома», так как он вернулся в Маскат из поездки в Сур буквально накануне прихода «Варяга».

Во время встречи, пишет В. О. Бэр, нам предложили кофе и шербет. «После чего мы простились с султаном, его братом и свитой, которые проводили нас до выхода из дворца».

Затем, «тем же порядком», мы нанесли ответный визит французскому консулу, и возвратились на крейсер (88).

На другой день (29 ноября), в 8 часов утра, в сопровождении французского консула, состоялся визит султана на русский крейсер. Командир «Варяга» послал к берегу паровой катер с офицером. «Взяв султанский гребной катер под двумя красными флагами на буксир», катер доставил султана и его свиту на крейсер. Взойдя на борт корабля, султан был встречен громким приветствием; «команда и офицеры стояли во фронте».

«После предложенного гостям, по восточному обычаю, угощения, вареньями, сладкими фруктами и кофе, султану и сопровождавшей его свите, в числе коих находились один из его сыновей и брат, показали “Варяг”».

По окончании осмотра, прощаясь, султан, будучи, по словам

В.О. Бэра, «весьма тронут оказанным ему радушным приемом и присылкой в Маскат такого большого судна, какого ему не приходилось еще видеть, просил передать свою искреннюю благодарность Его Императорскому Величеству Государю Императору и Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику».

Покидая крейсер, султан обратился к В. О. Бэру с просьбой, «приказать музыкантам сыграть русский гимн. … Во время исполнения гимна прикладывал одну руку к голове, как бы отдавая честь, а другую — к левой стороне груди. После чего, простившись с офицерами, он и сопровождавшая его свита тем же порядком отправились на берег. При съезде султана с корабля был произведен салют в 21 выстрел» (89).

«Перед самой съемкой с якоря на крейсер, — согласно рапорту

В.О. Бэра, — присланы были от султана в виде подарков 4 небольших коровы и около 20 пудов зелени: лука, тыкв, лимонов, гранат и баклажан» (90). Причем коров доставили на борт живыми, чтобы гости, как, улыбаясь, объявил командиру «Варяга» посланник султана, «не сомневались в свежести подарка-угощения».

Во время пребывания в Маскате, докладывал В. О. Бэр, ему удалось собрать о нем следующие сведения. «Нынешний султан маскатский Файсал ибн Турки есть внук бывшего имама, владевшего, совер-

шенно самостоятельно, не будучи вассалом ни Персии, ни Турции, и Оманом, и Занзибаром. …По смерти имама владения его были разделены между сыновьями. Одному достался Занзибар, а другому — Оман. Получивший Оман, счел себя обиженным. И вскоре между братьями вспыхнула война. Но уже в самом ее начале, в 1854 г.,

вдело это вмешался вице-король Индии, и предложил им свое посредничество. Было решено, что Занзибар будет уплачивать Оману ежегодно 30 000 талеров Марии Терезии. Затем, ввиду особых услуг, оказанных Занзибаром британскому правительству, последнее взялось платить эти деньги оманскому шейху». Пишу шейху, отмечает командир крейсера, потому что, «по моему мнению, титул шейха правителю Омана подходит больше, чем титул султана, с которым, по установившемуся у нас понятию, связаны величие, богатство, роскошь и власть. Здесь же кругом — кричащая бедность …» (91).

«Добившись расположения обоих правителей, Омана и Занзибара, — продолжает В. О. Бэр, — британское правительство приобрело решающее мнение во всех вопросах жизни … этих стран». Угрожает им, дабы держать их в руках, «одним и тем же оружием». Стращая одного из них «отказом платить за него 30 000 талеров», показывает другому, что может «лишить его этих денег, важных для него при той бедности, что довелось видеть в Маскате».

Англичане, имея в Маскате консула, г-на Кокса, в распоряжении которого находится стационер, внимательно следят за всем происходящим вокруг, а главное — за самим Маскатом, «этим важным пунктом» на морских коммуникациях, идущих в Индию и в Персидский залив (92).

Судя по Маскату, заключает В. О. Бэр, «Оман производит впечатление крайне бедной страны». Представляется, что «широкая обменная торговля между Россией и Маскатом едва ли возможна, так как для вывоза, кроме фиников и кож, других товаров там, как говорят, не имеется» (93).

По воспоминаниям французского консула, «встреча, оказанная

вМаскате “Варягу”, была подчеркнуто приветственной и теплой». На следующий день по прибытии в Маскат «командир русского корабля с 12 офицерами, при полном параде, — информировал Париж французский дипломат, — сошли с судна на берег и к назначенному часу были во дворце султана» (94). Ответный визит на «Варяг» нанес и правитель Маската. «Его Величество внимательно осмотрел судно. По обыкновению своему заявил, что еще никогда не видел такого прекрасного военного корабля. Однако на сей раз, слова

его были сущей правдой. Потому что чудесный крейсер этот, … с 42 орудиями и экипажем в 550 человек, был самым большим военным судном, когда-либо появлявшимся в Маскате» (95). Неизгладимое впечатление произвели на жителей Маската «мощные прожектора русского корабля», установленные на нем орудия и «оркестр духовой музыки».

29 ноября, в 11 часов утра, «Варяг» снялся с якоря и покинул Маскат; «2 декабря, в воскресенье, около 12 часов пополудни пришел в Бушир». На рейде, телеграфировал В. О. Бэр, «застал английскую канонерку «Lapwing», которую сменил “Sphinx”» (96).

Вскоре крейсер посетил управляющий генеральным консульством в Бушире титулярный советник Гавриил Владимирович Овсеенко. Подъем его на борт «Варяга» проходил «под звуки музыки духового оркестра», а «при отбытии с корабля был произведен салют».

Крейсер «Варяг», пришедший из Маската, сообщал Г. В. Овсеенко (11.01. 1902), «бросил якорь на внешнем рейде, на расстоянии 6 миль от города; подойти ближе мешала большая осадка судна». В день постановки на рейд, «после полудня, с крейсера был произведен салют персидской нации в 21 пушечный выстрел». Персы ответили «равным количеством выстрелов из батарейных орудий с противоположной от моря стороны города, размещенных возле главной резиденции персидских властей» (97).

В тот же день В. О. Бэр с несколькими офицерами посетил российское генеральное консульство». Для встречи командира «Варяга», «прибывшего на паровом катере с тремя офицерами, в полной парадной форме, — говорится в донесении Г. Овсеенко, — мной были высланы к пристани две коляски с эскортом конных гулямов, сопровождавших гостей до самого консульства». У подъезда российской миссии «поставлен был, в два ряда, почетный караул из трех взводов персидских сербазов, встретивших русских моряков барабанным боем и взятием оружия на плечо». Почетный караул персидской армии (сербазы), замечает В. О. Бэр, нанимался в подобных случаях консулами «за плату» (98). Офицерам предложили «завтрак и загородную прогулку в экипажах».

4 декабря Г. В. Овсеенко представил командира «Варяга» с шестью офицерами городским властям. На дворе резиденции, где проходила встреча, «были расставлены почетные караулы от пехоты и артиллерии, с барабанщиками и музыкантами во главе. В предшествии 10 скороходов с серебряными булавами», на глазах у многочисленной толпы, русских моряков препроводили в приемный зал резиден-

ции, «где их ожидали специально для этого собравшиеся персидские власти Бушира»

Во время встречи с главой Бушира, Мирзой Хамиль-ханом, «береговая артиллерия произвела салют в три выстрела» (99).

На следующий день, 5 декабря, крейсер «Варяг» посетил «управляющий буширским губернаторством (муиззуль-мемалик). Его сопровождал командующий местными военными силами (фате- хус-салтане), исполнявший также должность местного каргузара [чиновника по иностранным делам]». Встречали генерал-губернато- ра по прибытии на корабль «музыкой и караулом», а провожали — салютом. Особый интерес у персов вызвали «разные военные приспособления». После осмотра крейсера гостям продемонстрировали учебную стрельбу из орудий палубной артиллерии.

В тот же день «Варяг» посетили французский и турецкий ви- це-консулы и голландский консул (100).

Визиты в Бушире, указывал в рапорте В. О. Бэр, он наносил «в коляске нашего консульства. При всех поездках коляску эту сопровождала, согласно местному обычаю, конная стража из 4 человек, находившаяся на службе у управляющего консульством» (101).

6 декабря, «в высокоторжественный день тезоименитства Государя Императора», докладывал Г. Овсеенко, «на убранном флагами крейсере “Варяг”, который специально остался в Бушире для участия в праздновании», совершены были в присутствии русского консула «обедница и молебствие, а в полдень произведен салют в 31 выстрел».

Вечером того же дня в российском генеральном консульстве «состоялся большой обед», на котором присутствовали персидские чиновники, русские моряки, «некоторые из иностранных консулов» и представители «зарождавшейся русской колонии в Бушире». Во время обеда на веранде консульства играл оркестр духовой музыки. Иллюминация здания консульства, оркестр и «ночное освещение города, устроенное прожекторами крейсера», собрали толпы народа (102).

«Влияние англичан в Бушире, — отмечал в рапорте В. О. Бэр, — весьма значительное, как вследствие давнишнего их здесь пребывания, так и распространенной системы подкупов, на что, видимо, денег ими не жалеется» (103).

Глубокая осадка крейсера, информировал Азиатский департамент МИД консул Г. Овсеенко, «не позволяла “Варягу” пройти Фаоский бар и посетить Мохаммеру и Бассору». И посему «решено было удовольствоваться» Кувейтом, Линге и Бендер-Аббасом (104).