Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

залив «первоклассный броненосец “Renown” с 44 артиллерийскими орудиями, 5 минными аппаратами и 674 членами экипажа» (134).

Британский офицер, говорится в донесении генерального консула Российской империи в Бомбее (15.08.1902), поделился с ним сведениями «о том сильном и столь неприятном для англичан впечатлении, которое произвело на всех прибрежных жителей Залива появление нашего крейсера “Варяг”. Над нами, — говорил офицер, — просто смеялись; нашим маленьким канонеркам давали разные неприличные и оскорбительные прозвища. И только с появлением в водах Залива большого крейсера “Амфитрита” неблагоприятное для нас впечатление, произведенное “Варягом”, несколько сгладилось» (135).

Посол Британской империи в Санкт-Петербурге в период 1898– 1904 гг., сэр Чарльз Стюарт Скотт, получивший указание «непременно выведать намерения русских в Персидском заливе», писал маркизу Лэнсдауну (25.12.1901) следующее. Министр иностранных дел России в беседе с ним заявил, что «у русского правительства нет ни намерений, ни желания предпринимать какие-либо действия, будь то в Персидском заливе, либо в портах Южной Персии, иные, нежели имеющие целью открыть там рынки для русских товаров» (136).

Примечания

«Варяг», бронепалубный крейсер 1-го ранга 1-ой Тихоокеанской эскадры Военно-морского флота Российской империи, участник боя у корейского порта Чемульпо (февраль, 1904 г.), построен в Филадельфии (спущен на воду в 1899 г., вступил в строй в 1901 г.).

Последним командиром «Варяга», отказавшимся спустить флаг и сдаться японской эскадре в составе 14 боевых кораблей, блокировавшей Чемульпо, был Всеволод Федорович Руднев.

16 апреля 1904 г. оставшихся в живых членов экипажа «Варяг», возвратившихся в Санкт-Петербург, приветствовал на площади Зимнего дворца Николай II. После торжественного обеда во дворце всем матросам в подарок от императора вручили именные часы.

10 июня 1904 г. после встречи, беседы и обеда с царем В. Ф. Руднева назначили командиром эскадренного миноносца «Андрей Первозванный».

В ноябре 1905 г. за отказ принять репрессивные меры против революционных матросов экипажа своего корабля В. Ф. Руднев был

уволен в отставку в чине контр-адмирала. Уехал в Тульскую губернию, поселился в небольшой усадьбе у деревни Мышинки.

Вавгусте 1905 г. японцы подняли затопленный «Варяг» и включили его в состав Императорского флота Японии. Отдавая честь подвигу русских моряков, оставили на корме корабля название «Варяг».

Во время 1-ой мировой войны Россия выкупила у Японии легендарный крейсер (числился в состав флотилии Северного Ледовитого океана).

Вфеврале 1917 г. крейсер «Варяг», находившийся на ремонте в Англии, британцы конфисковали по долгам Российской империи, а в 1920 г. продали германским фирмам на слом. В 1925 г., при буксировке, «Варяг» попал в шторм и затонул в Ирландском море.

Владимир Осипович (Иосифович) Бэр (1853–1905) — капитан 1-го ранга, уроженец Смоленской губернии, города Ельня. Приняв командование 2-м броненосным отрядом, 2-ой Тихоокеанской эскадры, участвовал в Цусимском сражении и погиб вместе с эскадренным броненосцем «Ослябя», отказавшись покинуть капитанский мостик.

Петр Михайлович Власов (1850–1904) — русский дипломат, представитель знати Войска Донского, выпускник отделения восточных языков при Новочеркасской гимназии.

Службу начинал в атаманской канцелярии в Новочеркасске (1869). Спустя четыре года был принят в Азиатский департамент МИД. В 1882 г. получил назначение консулом в Решт. С 1888 по 1897 гг. работал генеральным консулом в Мешхеде.

В 1897 г. был направлен в Аддис-Абебу во главе российской чрезвычайной миссии к императору Абиссинии Менелику Второму. Караван миссии П. Власова, в который входили врачи и военные инструкторы, охранял в пути конвой из казаков под начальством сотника П. Н. Краснова, будущего белогвардейского донского атамана. Преодолев 500 километров неимоверно тяжелого пути, который, как докладывал П. Власов, он «не в силах был бы пройти вторично», караван прибыл в Аддис-Абебу (04.02.1898).

Встречали российскую миссию в дружественной Абиссинии пышно и торжественно. «… Перед столицей был выстроен в каре личный корпус императора Менелика и наличный состав местного гарнизона в количестве не менее 6 тысяч человек под командой двух расов, зятьев императора. …Император ждал миссию, сидя на троне, окруженный … сановниками».

П. Власов пробыл в Абиссинии до февраля 1900 г. Установил доверительные отношения с Менеликом Вторым и заслужил личное расположение его мудрой супруги Таиту. За помощь, оказанную императору в деле объединения страны и укрепления ее границ, был пожалован негусом орденом Эфиопской звезды 1-ой степени, а его супруга — орденом Печати Соломона 1-ой степени.

По поручению П. Власова были организованы военно-разведы- вательные экспедиции в самые отдаленные и глухие уголки Абиссинии. Возглавили их состоявшие в российской миссии офицер-пу- тешественник А. К. Булатович, полковник Генерального штаба Л. К. Артамонов и донские казаки Архипов и Щедров. Собранную ими информацию доставил в Санкт-Петербург П. Краснов, получивший за это награду из рук императора России.

Непросто складывались отношения Петра Михайловича Власова с фаворитом Менелика Второго, русским офицером в отставке, кубанским казаком Н. С. Леонтьевым, русским разведчиком-нелега- лом, прибывшим в Абиссинию раньше П. Власова, вместе с отрядом русских офицеров-добровольцев, Сенеговым, Шедевра и другими, принятыми на службу императором Абиссинии. Менелик Второй возвел Н. Леонтьева в чин генерала, пожаловал графским достоинством и наделил обширными землями.

Доставлял П. Власову хлопоты и Н. Ашинов, который заложил на Абиссинском побережье Красного моря, на территории, которую контролировала в то время Франция, казачью станицу, подвергшуюся массированному обстрелу французскими крейсерами.

С 1900 по 1902 гг. П. Власов служил резидентом в Черногории, освободившейся от владычества Османской империи, а в 1902 г. был направлен чрезвычайным посланником в Тегеран, где скоропостижно и скончался, в мае 1904 г. (136*).

Третьим военным кораблем Российского Императорского флота, посетившим порты Персидского залива, был новейший 5-трубный крейсер 1-го ранга «Аскольд» во главе с капитаном 1-го ранга Николаем Карловичем Рейценштейном.

Министр иностранных дел России, граф Владимир Николаевич Ламздорф, оповещая об этом русского посла в Константинополе Ивана Алексеевича Зиновьева (Ялта, 08.10.1902), писал: «По согласованию с временно управляющим Морским ведомством Федором Карловичем Авеланом решено отправить в начале будущего ноября крейсер 1-го ранга “Аскольд” в Персидский залив для посещения не-

которых его портов, по примеру того, как это состоялось с кораблями “Гиляк” и “Варяг” в 1900 и 1901 годах. Для облегчения сношений командира судна с прибрежными властями и населением полагал бы полезным предписать консулу нашему в Бассоре, совершить на “Аскольде” плавание по Заливу. Просьба снабдить коллежского асессора А. Адамова соответствующей инструкцией, … и поручить обратить особое внимание на положение дел в Кувейте ввиду проявленной там англичанами в последнее время усиленной деятельности. Для встречи крейсера А. Адамову необходимо будет выехать в Бушир» (137).

«Приход крейсера 1-го ранга “Аскольд” в Маскат, — уведомлял начальник Главного морского штаба посланника в Тегеране К. Э. Аргиропуло (26.10.1902), — состоится 18 ноября, в Бушир — 23 ноября, в Кувейт — 27 ноября, в Линге — 3 декабря и в БендерАббас — 5 декабря» (138).

Миссия военной дипломатии «Аскольда» совпала по времени с усилиями военно-морского ведомства России получить разрешение у французских властей на пользование кораблями русского военного флота, направлявшимися в Персидский залив, французским угольным складом в Маскате. Несмотря на то, что принципиальное согласие французского правительства на это имелось, вице-консул Франции в Маскате отказался продать уголь командиру «Аскольда», мотивировав свое решение, информируя о нем Париж, и без того, дескать, «чрезмерно усилившимся здесь авторитетом России». На неоднократные обращения Санкт-Петербурга по данному вопросу Париж никак не реагировал до сентября 1903 г., когда посольство Российской империи во Франции нотой было уведомлено о том, что русским военным кораблям «в случае надобности будет отпускаться уголь со склада в Маскате, но не более одной трети имеющегося в наличии». При этом, отмечалось в ноте, Морское министерство Франции «не может связывать себя обязательством отпускать уголь во всякое по требованию России время, имея в виду надобности по снабжению им своих судов» (139).

«Крейсер 1-го ранга “Аскольд”, — как следует из донесения управляющего российским генеральным консульством в Бушире (28.12.1902), — прибыл в Бушир 24 ноября, в полдень, из Маската». Бросив якорь, и «произведя салют персидской нации в 21 выстрел», выслал за управляющим генеральным консульством паровой катер» (140).

25 ноября «командир корабля с пятью офицерами, в полной парадной форме», посетили российское генеральное консульство.

«У главного подъезда консульства — для отдания русским морякам чести оружием — была поставлена одна рота вооруженных персидских сербазов под командованием двух офицеров». Для приветствия русских моряков прибыл в консульство «управляющий Буширской каргузарией [департаментом по внешним сношениям] Мухаммед Али-хан».

«Встретив гостей заздравным бокалом и предложив им завтрак, — рассказывает управляющий консульством, — я сопроводил их затем для нанесения официальных визитов местным персидским властям» (141). Поскольку генерал-губернатор отсутствовал, то «ответный визит принимал его заместитель, Мирза Хамиль-хан». Впереди русских моряков при входе в здание городской администрации «шествовали ферраши [персы-гвардейцы] с серебряными булавами».

26 ноября визиты командиру крейсера нанесли французский, нидерландский и турецкий дипломатические представители. В тот же день корабль посетили персидские власти. «После осмотра судна были приглашены в кают-компанию». Приветствуя гостей, старший офицер крейсера, капитан 2-го ранга Владимир Федорович Сарычев, поблагодарил персидские власти за оказанный прием. «Русские моряки крейсера “Аскольд”, — сказал он, — глубоко тронутые радушным приемом персидских властей города Бушира, повергают к стопам Его Величества Шаха чувства глубочайшего уважения и симпатии …» (телеграмму с этими словами местные власти направили в Тегеран) (142).

Вечером того же дня состоялся прием в российском консульстве. «Военный оркестр, приглашенный с крейсера, доставил большое удовольствие гостям и привлек на консульский двор многочисленную толпу буширских жителей, пришедших послушать оркестр духовой музыки, знакомый им разве только по заходу сюда русского же крейсера “Варяг”», — сообщал наш консул (143).

27 ноября «персидские власти устроили обед в честь русских моряков».

28 ноября, в последний день пребывания «Аскольда» в Бушире, командир крейсера послал персидским властям подарки: «гене- рал-губернатору — серебряный самовар; вице-губернатору — часы; управляющему каргузарией — курительный прибор» (144).

«28 ноября, вечером, “Аскольд” с бассорским консулом, коллежским асессором А. Адамовым на борту, гостившим у меня, — докладывал русский консул в Бушире, — с его превосходным знанием арабского языка, отправился в Кувейт» (145).

Согласно документам АВПРИ, крейсер 1-го ранга «Аскольд» доставил в Бушир из Порт-Саида Бориса Ивановича Шелковникова с женой Надеждой Николаевной. Артиллерийский штабс-капитан, окончивший Киевское военное училище и Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД Российской империи, Б. Шелковников, офицер-разведчик, был «командирован на 8-месячный срок Кавказским военным штабом в Багдад». Цель командировки — «наблюдение за деятельностью расквартированного в Багдадском, Мосульском и Бассорском вилайетах VI турецкого армейского корпуса» (146).

«В видах прикрытия истинного характера его миссии, — указывается в документах АВПРИ, — Б. Шелковников действовал под видом действительного члена Санкт-Петербургского археологического института и члена Общества востоковедения». Имел на руках два официальных документа, выданных Тифлисским отделением Общества востоковедения (09.09.1902) и Кавказским отделением Русского Императорского географического общества (11.09.1902).

Впервом из них говорилось, что «Общество востоковедения, состоящее под покровительством Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича, имеющее целью содействовать сближению России с восточными странами, командировало своего члена, Б. И. Шелковникова, в пределы империи Оттоманской и Персии для ознакомления с данными по коммерческой географии, экономике, торговле и промышленности» (147).

Вдругом письме отмечалось, что Русское Императорское географическое общество заинтересовано в получении «этнографического, статистического и археологического материала» из Месопотамии. И просит Б. И. Шелковникова собрать такой материал «во время его пребывания в Багдадском, Мосульском и Бассорском вилайетах Турции, а также в области рек Тигра и Евфрата» (148).

Русских штабистов весьма интересовало в то время все, что было связано с деятельностью VI турецкого корпуса. Пристальное внимание уделяли они и тому, как продвигался вопрос с сооружением Багдадской железной дороги (проложить ее, к слову, планировали по маршруту, которым двигался в древности в Месопотамию Александр Македонский), а также ситуации в Месопотамии и в зоне Персидского залива в целом.

Вмае 1903 г. русский офицер-разведчик вернулся на Родину. За время командировки он объехал Месопотамию, побывал в Святых для мусульман-шиитов городах, Кербеле и Неджефе, и в 200-стра-

ничном отчете представил свежие сведения о местах дислокации турецкого корпуса, а также о деятельности в Месопотамии и в районе Персидского залива представителей европейских держав. Описал даже открытое в районе Каср-Ширина месторождение нефти (149).

28 ноября, ночью, извещал посла в Константинополе А. Адамов (08.01.1903), «Аскольд» направился в Кувейт. «Прибыл туда 29 ноября, к закату солнца. Поднявшаяся на следующий день буря прервала всякое сообщение с городом. И лишь 1 декабря, утром, удалось съехать на берег, где нас уже ожидали высланные шейхом Мубараком верховые лошади, на которых я и два бывших со мной офицера отправились к шейху».

По приезду во дворец «нас ввели в приемную, где все, начиная

смягкой мебели бомбейской работы и европейского ковра на полу и кончая плохими олеографическими портретами английской царствующей четы и покойной королевы Виктории, было подарками англичан».

На пороге приемной «нас встретил сам шейх Мубарак, который, по словам тех, кто видел его раньше, сильно постарел и сдал за последнее время». После взаимных приветствий, «посадив нас возле себя», он первым делом извинился за то, что из-за бури не смог «послать на крейсер своего сына с приветствиями и традиционными арабскими подарками» (150).

Входе состоявшейся затем беседы, проходившей, как следует из донесения А. Адамова, в присутствии старшего сына правителя, шейха Джабира, и секретаря, муллы Абдаллы, шейх Мубарак заметил, что «уже третьего русского консула он принимает в этом доме». И добавил, что «ему интересно было познакомиться с новым русским консулом в Бассоре, городе, лежащем в непосредственном соседстве

сего владениями».

Коснувшись вопроса о посещении Персидского залива русскими коммерческими пароходами, шейх Мубарак «высказал сожаление, что ни один из них до сих пор не побывал в Кувейте. Между тем как он, со своей стороны, готов был бы сделать все возможное для развития в его владениях русской торговли» (151).

Документальное свидетельство это — чрезвычайно важное. Притом как с точки зрения понимания истоков традиционно теплых отношений между Кувейтом и Россией, так и в плане иллюстрации позитивной реакции правителя одного из центров морской торговли Прибрежной Аравии тех лет на коммерческие начинания русских купцов.

Особый интерес во время беседы правитель Кувейта, шейх Мубарак, подчеркивается в отчете А. Адамова, проявил к вопросу

о прокладке Багдадской железной дороги. «Не преминул подробно расспросить о том, что пишут по этому поводу европейские газеты».

Отвечая на расспросы шейха, докладывал А. Адамов, он отметил, что иностранная пресса не исключает возможность того, что конечной станцией этой железной дороги может стать Кувейт, на что шейх Мубарак отреагировал эмоционально. Он считает территорию Кувейта своей неотъемлемой собственностью, никому и никак не подчиненной. И потому известие такого рода, замечает А. Адамов, вызвало у этого сдержанного человека «взрыв негодования, вылившегося в следующее восклицание: “Ведь я же здесь шейх, и никому не позволю распоряжаться моими владениями”» (152).

Прощаясь с А. Адамовым и русскими офицерами, шейх Мубарак сказал, что «по случаю поста чувствует себя настолько изнуренным, что не сможет лично приехать на крейсер», но обязательно пошлет своего старшего сына, шейха Джабира. И вскоре, рассказывает А. Адамов, шейх Джабир, «действительно, прибыл на “Аскольд” — на огромном паруснике под турецким флагом, в сопровождении многочисленной свиты» из почетных лиц города и вождей племен, подвластных шейху Мубараку. Они с интересом осмотрели крейсер. Прощаясь с гостями, командир «Аскольда» подарил шейху Джабиру, «от своего имени, охотничий штуцер, а шейху Мубараку послал в подарок никелированный револьвер» (153).

«Для отдачи ответного визита» командир крейсера отправил вместе с А. Адамовым старшего офицера корабля и еще нескольких офицеров. В таком составе, сообщал А. Адамов, он «вторично съехал на берег, и снова посетил шейха Мубарака, принявшего их с прежним радушием». «На этот раз, — пишет А. Адамов, — пробыли у шейха недолго». Из беседы с ним узнали, что в день прихода «Аскольда» в Кувейт «он должен был по неотложным делам выехать из города, но отменил поездку специально для приема крейсера». Впоследствии стало известно, что «приезжавший в Кувейт 21 ноября на яхте “Лоуренс” английский вице-консул в Бушире старательно уговаривал шейха выехать к прибытию “Аскольда” в свою загородную резиденцию», и русских не привечать (154).

Из документов АВПРИ о миссии «Аскольда» в Персидский залив видно, что, готовясь к походу, командир крейсера Николай Карлович Рейценштейн внимательно ознакомился с имевшейся тогда литературой об обычаях и традициях аравийцев. Понял, что знаки гостеприимства и щедрости — это основа основ этикета арабов Аравии. И убедил командование флота в необходимости выделить сред-

ства — заметим, довольно крупные по тем временам (500 рублей золотом) — на приобретении подарков. Закупил пользовавшиеся у арабов спросом «русские товары»: оружие и самовары, кофейные и чайные сервизы.

Во время встреч и бесед со мной, информировал посла в Константинополе А. Адамов, шейх Мубарак и его ближайшее окружение «выражали желание изыскать через Россию возможность в деле обеспечения безопасности Кувейта».

Представляется, нелишним будет привести здесь и выдержки из донесений английских дипломатов о посещении «Аскольдом» портов Персидского залива. Мой русский коллега г-н Адамов, оповещал свое руководство английский консул в Басре, отсутствовал три недели, сопровождал пришедший в воды Персидского залива российский боевой корабль «Аскольд». Адамов, который … превосходно говорит как на фарси, так и по-арабски, следуя с «Аскольдом» по портам Персидского побережья, выступал переводчиком. Хотя Персия — это сфера компетенции его коллеги в Бушире, российский МИД счел такую миссию Адамова, хорошо осведомленного о положении дел в крае, уместной и полезной. После Бушира «Аскольд» посетил Кувейт (155).

Прибыл «Аскольд» в Кувейт, говорится в другом донесении английского консула в Басре, за полчаса до захода солнца. На следующий день штормило, и корабль никто не покидал. Лишь через день русский консул в Басре г-н Адамов и два офицера корабля посетили шейха Мубарака.

С ответным визитом на русском крейсере побывал шейх Джабир. Русские подарили ему двуствольное ружье и пятипатронный револьвер. Подозрительно, однако, то, что когда вслед за «Аскольдом» в Кувейт пришел английский корабль «Assaye», то капитану судна о визите в Кувейт русского корабля ничего не сообщили (156).

5 декабря «Аскольд» бросил якорь в Бендер-Аббасе. Во время стоянки в порту, где «экипаж крейсера отмечал день тезоименитства Его Императорского Величества Государя Императора Российского», произошел курьезный случай, «сыгравший, — как сообщал в отчете русский консул, — на авторитет России». Во время «праздничного молебна и торжественного построения экипажа корабля, на котором присутствовал генерал-губернатор Бендер-Аббаса, в порт вошла английская канонерка (“Cossack”), и, в соответствии с протоколом, отсалютовала из орудий палубной артиллерии». Но вот что интересно, число произведенных ею выстрелов соответствовало тому их количеству, что предусматривалось нормами протокола для приветствия

правителей. На рынках города, отмечал русский консул, долго потом можно было слышать шутки торговцев насчет того, что англичане, дескать, стали уважать русских настолько, что готовы салютовать им как «монархам Залива» (157).

ВЛинге, телеграфировал Н. К. Рейценштейн, куда «Аскольд» пришел из Бендер-Аббаса, стояли один день. 8 декабря крейсер покинул Персидский залив.

Миссия военной дипломатии «Аскольда», докладывали российские дипломаты, внесла существенную лепту в дело дальнейшего упрочения в зоне Персидского залива «создавшегося уже к тому времени имиджа Государства Российского как державы-друга арабов Аравии». Местные жители принимали «Аскольд» тепло и радушно. Но вот «просвещенные мореплаватели», как иронично отзывались об англичанах россияне, реагировали на него нервно, «видя Андреевский флаг там, где его, по их мнению, быть не должно было».

«Появление на Буширском рейде еще невиданных здесь (за исключением, разве что, русского же корабля “Варяг”) размеров крейсера, — сообщал русский консул в Бушире, — произвело должное впечатление. Величественной внешности судно, с многочисленным экипажем (580 чел.), сильным вооружением (35 орудий), новейшими механическими приспособлениями, роскошной внутренней отделкой, оркестром духовой музыки, сильными электрическими прожекторами, не раз пущенными в ход во время стоянки, — все это служило и служит темами оживленных бесед горожан».

Заходы в Персидский залив таких судов, как крейсеры «Аскольд» и «Варяг», писал Г. Овсеенко, являются лучшей демонстрацией местному населению «истинного могущества географически отдаленной от них, но становящейся, мало-помалу, более известной им России» (158).

Врапорте командира крейсера «Аскольд» на имя Великого князя генерал-адмирала Алексея Александровича подчеркивалось, что во всех портах Персидского залива крейсер встречал самый дружеский и радушный прием со стороны властей и населения, и что «в осмотре судна отказа никому не было».

Поход «Аскольда» в Персидский залив показал, рапортовал

Н.К. Рейценштейн, что имеющиеся у нас «карты далеки от совершенства. Стоянки неудобны и не устроены; нигде нет никаких пристаней. Угля в портах нет; вода — плохая; провизия — скудная». Правители (шейхи и султаны) и губернаторы портовых городов чувствительны к вопросам протокола, к демонстрации знаков внимания