Myuller_Avgust_Istoria_islama_s_osnovania_do_noveiyshikh_vremen_T_1_Avgust_Myuller_per_s_nem_pod_red_priv_-dots_N_A_Med

Базану тем более следовало опасаться исстари неприязненных абиссинцев, обитавших по ту сторону моря. Вот почему, действительно, самым разумным для него было искать ближайшей опоры, присоединясь к сильно разросшемуся новому могуществу мединцев. По своему обыкновению Мухаммед оставил перса на прежнем его посту, в качестве правителя всего Йемена и Неджрана, а после его смерти (в начале 632 г.), ограничил владения его сына, Шахра средней частью страны, с главным городом Сан’á рядом же лежащие провинции Неджран и Сàб подчинил отчасти туземным князьям, , отчасти высланным из Мекки наместникам;. Некоторые из старейшин древнего благородногоa рода сочли себя

при этом новом порядке обойденными; вероятно возникли также неудовольствия во многих местностях из за чрезмерной требовательности мусульманских сборщиков податей. Вот и случилось, надо полагать, еще незадолго до смерти-Мухаммеда, что Асвад

Ибн Кá’б, из племени Аус, с успехом поднял знамя восстания, выдавая себя, подобно Мухаммеду, за пророка. В очень непродолжительном времени он успел овладеть целым Неджрáном, и многие влиятельные главы племен примкнули к нему. Теперь этот смелый самозванец мог решиться на внезапное нападение на Сан’á, и, действительно, завладел городом. Шахра умертвили; а чтобы воспользоваться его влиянием, Асвад женился на вдове убитого князя. Власть его быстро распространилась на большую часть южной Аравии. Но ему не посчастливилось: он не сумел угодить своим подданным — неизвестно только, случилось ли это по собственной его вине, или нет. Потомки персов, естественно, с самого же начала стали к нему в неприязненные отношения, мусульманские власти в соседних округах подстрекали против него народ, насколько умели. В конце концов, он пал жертвой заговора, в котором супруга его, вынужденная заключить постылый для неё союз, играла немаловажную роль. Согласно преданию, этот замечательный человек, память которого мусульманские сказания постарались забросать всевозможной грязью, расстался с жизнью в ночь накануне смерти Мухаммеда. Его падение было сигналом к полнейшей анархия на всем юге Аравии. Персы и южные арабы, язычники и приверженцы ислама — все дрались друг с другом, пока, наконец, возможно стало перенести мусульманское оружие и в эти отдалённые провинции.

Пока же мусульмане были по горло заняты в других частях полуострова. Мы уже знаем предъявленные, еще при жизни Мухаммеда, требования Мусейлимы. Предание, конечно, относится

210

более чем неприязненно ко всем этим бунтовщикам и осыпает всевозможными насмешками, на которые только была способна набожная ревность, главу племени Бену Ханѝфа. Самое имя перековеркано прибавлением обидного эпитета «лжепророк» и, чем далее, тем более гнуснейших деяний приписывают ему. Само собой, все это — совершенный вздор, но кроме этих клевет ничего до нас не дошло; поэтому решить, конечно, трудно: искал ли он, в связи с более ранним исповеданием христианской веры своего народа, установление истинной религиозности или, в самом деле, потворствовал только личному своему честолюбию. Самое содержание учения, проповедываемого им в виде противовеса исламу, трудно понять из тех, до смешного изуродованных, представлений, которые передаются мусуль манскими писателями. Во всяком случае есть основание признать, что в основу его вероучения легла склонность к аскетизму, весьма- сходному с общим направ-

лением ханифов и выражавшемуся более отчетливо в лице таких представителей, как, напр., Абу Амир. «Лжепророку» делает это, во всяком случае, честь. Более точные известия имеем мы об успехах его проповеди. Народ его, лишь по наружному виду принявший ислам, отшатнулся от новой религии еще ранее смерти Мухаммеда. Тысяча воинов одного из самых могущественных племен, Бекр Ибн Вáиль сгруп пировались вокруг нового пророка, готовые упорно защищать от мединского ига вновь отвоеванную свободу. , -

Отпадение кочевников ханифов в самом средоточии полуострова подало сигнал ко всеобщему восстанию. Восточные и южные их соседи в Бахрейне и Омáне, вплоть до самого Персидского и Индийского морей, тотчас же прогнали от себя мусульманских наставников и сборщиков податей. То же самое произошло, когда Тулейха вздумал среди асадов разыграть роль пророка: бедуины, жившие на северо востоке и севере от Медины заволновались. Из трех или четырех серьезных конкурентов Мухаммеда, этот Тулейха взялся за дело пренаивным- образом, с полнейшим добродуши-

ем, если можно так выразиться. Проповедовать и провозглашать, в доказательство своего пророческого дара, так называемые откровения в стиле Корана он был окончательно не способен. Позже он сам же смеялся над своим тогдашним скоморошничеством. Однажды ему посчастливилось в пустыне, когда люди его томились страшной жаждой разыскать, по примеру Моисея, ключ, благодаря внушению свыше, как он стал уверять. Для асадитов и этого было слишком достаточно. Дикие сыны пустыни, до сей поры

211

почитавшие своего старейшину за отвагу, стали ему поклоняться, как своему доморощенному пророку. Тотчас же за получением известия о смерти Мухаммеда, они подчинились ему и восстали открыто. Полетели гонцы к кочующим ближе к Медине фезáритам абситам и зубьянитам, отделам племени гатафан, а также и к тайитам, чтобы побудить и их тоже к восстанию. Большинство соседей, , однако, все еще не решалось, не зная, как поступить луч-

ше. Конечно, соображали они, громадные силы угрожают мусульманам, но, в качестве ближайших к Медине племен, им слишком часто доводилось быть свидетелями отчаянной храбрости правоверных и успехов Мухаммеда и его приближенных. Исход возмущения казался им пока сомнительным. Один Уейна, глава фезáритов, как истый бедуин, не мог побороть искушения принять участие в новом хищническом набеге; с 700 всадников присоединился он к Тулейхе. Тайиты разделились. Сын Хáтима, Адий, остался верен исламу, и его приверженцы крепко держались его; они усердно отговаривали других, время тянулось в бесполезных переговорах. Абс и зубьян порешили, пока завязать переговоры. Они воображали, что со смертью пророка мусульмане станут податливей. Им казалось, что легко будет выторговать теперь уступочки во всем наиболее тяжелом в исламе, а затем и поладить. Недолго думая, они послали в Медину выборного с предложением взамен продолжения признания веры освободить их от десятины, подати для бедных.

Казалось, Медина находилась в таком критическом положении, что отклонить просьбу бедуинов становилось почти невозможным. Оба отдела племени гатафáн стояли лагерем близехонько: одно в Зу’ль Кассе, на восток от города, на расстоянии одного перехода, никак не более, а другое у Абрака, по направлению к Неджду, в -двух днях пути. Главное войско право-

верных, во исполнение последней воли умиравшего пророка, двинулось уже в поход, под предводительством Усáмы, к сирийским границам. Бедуинам поэтому нечего было опасаться нападения с севера. Меж тем Мекка на юге оставалась покойной, жителям её не было особенной пользы от победы бедуинов. На юго востоке племена Хавáзин и Сулейм пока выжидали, куда повернет ветер. Зато вся остальная Аравия открыто восстала, а абс и зубьян- , в какие

нибудь 24 часа, могли накрыть лишенную защитников Медину. Вот почему все оставшиеся старые сподвижники пророка, с энергическим Омаром во главе, бросились к Абу Бекру, — кормило правления успело уже перейти в его руки, — и стали умолять ха-

212

лифа уступить требованиям бедуинов; но об этом старик и слышать не захотел, «как! отменить десятину, введенную пророком по настоятельному повелению Бога! Да что вы, с ума, что ли, сошли»! — Не руководимый в данном случае никакими политическими соображениями, вдохновляемый единственно наивной, крепкой, как скала; верой в божественность каждого слова, возвещённого Кораном, Абу Бекр с твердостью отклонил требования посланных, сказав им: «Знайте, если вы осмелитесь не додать хотя бы одного недоуздка из десятинной подати на верблюдов, я и тогда пойду на вас войной»! — Неожиданный успех увенчал твердость непреклонного старца. Через три дня последовало нападение врагов, но горсть мусульман не дремала и подготовила бедуинам такую жаркую встречу у самых ворот города, что ошеломленные дикари, вовсе не желавшие вступить в уличную резню, которая угрожала страшным кровопролитием, мигом рассыпались и исчезли. Правоверные между тем, рассчитывая на скорое возвращение главных масс мусульман, в тот же самый вечер выступили из города немногочисленной кучкой на встречу им и потянулись по дороге в Зу’ль Кассу. При утренних сумерках, наткнулись они на лагерь ничего не подозревавших бедуинов. По своему обыкновению дети пустыни- искали спасения в быстром

бегстве; многие из крепко заснувших пали тут же под ударами сабель отважных мединцев.

В этих скоплениях различных племен и движениях по всевозможным направлениям прошло, приблизительно, около двух месяцев; тем временем, вскоре за стычкой при Зу’ль Кассе, вернулся назад и Усáма со всем войском. О том же, перешел ли он границы византийские и где именно, нам ничего неизвестно- . Во всяком

случае никакого серьёзного столкновения с императорскими войсками не произошло. Одно только ему удалось — смирить, отчасти, племена северо западной Аравии, пришедшие было в волнение при первом известии о смерти Мухаммеда, и захватить при этом значительную- добычу. Медина сразу ободрилась, и му-

сульмане тотчас перешли в наступление. Прежде всего необходимо было очистить ближайшие окрестности города от дерзких бунтовщиков. Сам Абу Бекр стал во главе полчищ надежных «беглецов» и ансáров, готовых со своим прежним воодушевлением воевать против неверующих. В сентябре 632 года (джумада II, 11), он разбил все еще стоявших при Абраке абсов и зубьянитов на голову. Бедуины рассеялись, вся ближайшая территория очищена была от их скопищ. Разрозненными кучками бежали они к Тулейхе.

213

Абу Бекр объявил, что пастбища их присоединяются отныне к мусульманской общине. После этого, когда ближайшим окрестностям Медины более не угрожал враг, халиф задумал обширный план: всю Аравию, область за областью, подчинить снова исламу. По обнародованному указу отпавшим племенам предписывалось безотлагательно подчиниться, если только они желают получить прощение за их временное неповиновение; кто же станет упорствовать в бунте, тот немилосердно будет преследуем: мужчин подвергнут истреблению, а женщин и детей обратят в рабство. Дабы придать наибольшую силу распоряжению, необходимо было, понятно, нанести решительные удары главным бунтовщикам — «ложным пророкам» и, попутно, направлять также диверсии в разные стороны, чтобы, по возможности, воспрепятствовать скоплению восставших большими массами. Поэтому все, находившиеся в распоряжении, военные силы раздроблены были на маленькие отдельные отряды; по разным направлениям двинулись они во все стороны, чтобы разрешить свои самостоятельные задачи. О числе и величине этих отрядов почти ничего не известно. После смерти Мухаммеда, вообще, известия становятся очень скудны. Насколько для правоверных казалось важным сохранить в точности все то, что говорил и делал пророк, как правило и образец для руководства всей общине, а также и потомству, настолько же мало заботились они о деяниях, которые для мало развитого тогда исторического понятия в народе имели, сначала, лишь значение бессвязной цепи анекдотов и семейных воспоминаний известных выдающихся родов. Приходится поэтому довольствоваться лишь немногими несомненными данными о главнейших моментах междоусобной борьбы. На юге, как было уже упомянуто, воцарилась всеобщая анархия, тем менее ждали оттуда непосредственной опасности; вот почему мусульманское оружие обращено было туда позже. Вскоре по возвращении Усамы, на севере восстало большое племя Кудá’а. Против него выслали отряд под предводительством Амра, сына Аса; еще при жизни пророка он воевал в этих странах. Серьезнее всего было положение северо востока и востока. Там с одной стороны бесчинствовали Тулейха с Уейной, причем из тайитов только часть осталась верной, с- другой — стояло сильное войско Мусейлимы,

отделявшее стеной Медину от всего юго востока. Хáлиду отдан был приказ выступить против Тулейхи, меж тем как Икриме и Шурахбѝлю, двум дельным полководцам- предоставлялось рас-

правиться с Мусейдимой. Сам Абу Бекр оставался в Медине со старейшими и испытаннейшими приверженцами Мухаммеда:

214

Омаром, Алием, Тальхой, Зубейром и другими. Было необходимо в средоточии ислама удержать тех, которые окружали постоянно пророка, его приближенных. Это составляло нечто вроде регентства, состоявшего из первых последователей ислама, авторитет которых во всех делах веры и государственного управления не должен был подвергаться ни малейшему сомнению. Откомандирование старейших в более отдалённые места могло повести также к образованию побочных центров, могущих нанести неисчислимый вред, разобщая целостность направления политики. Теперь начинало складываться то именно, что позднее, при Омаре, соблюдалось неизменно: часто вверяли начальствование над войском людям, присоединившимся к исламу относительно поздно; были это воины перворазрядные, но зато по большей части люди слишком мирского склада ума. А в то время, когда интересы подобных людей совершенно совпадали с имеющимся в виду распространением веры насильственным путем, — протянулось это, как известно, более десятка лет, — было безразлично, имел ли Коран для какого нибудь «меча Господня» значение либо нет.

Хáлид выступил в октябре 632 (11) со своим войском, едва превышавшем 2000 -человек, но состоявшем из отборных людей,

по большей части из испытанных «беглецов» и ансáров. Поход предпринят был сначала в область тайитов, хотя отчасти и оказавшихся вероломными, но все еще не решающихся присоединиться к соседу своему, Тулейхе. По прибытии Хáлида, они без труда дали себя убедить Адию Ибн Хàтиму, что выгоднее вернуться к исламу, и усилили таким образом маленькое войско почтенной цифрой в 1000 храбрецов. Хáлиду было это очень кстати, ибо, кроме Асада, к Тулейхе присоединились фезáра, абс и зубьян, следовательно, все главнейшие отделы племени гатафáн. Оба войска сошлись при Бузáхе колодце в области асадов; предстоял горячий денек. Но между бедуинами, по обыкновению, не существовало никакой дисциплины, . Над Тулейхой давно уже подтрунивал

Уйена, как кажется, именно над его неудачной пророческой маской. А роль ему разыгрывать приходилось волей неволей. Старый разбойничий атаман раскусил, наконец, что тут то и следует показать себя во всем блеске. В то время как бой был- в самом разгаре, он повернул назад со своими 700 фезáрами- ; остальным,

дравшимся еще, трудно было держаться долее. Бросился бежать и Тулейха, спасся в сирийскую пустыню, а асады добровольно подчинились и получили помилование, которое впоследствии даровано было и несчастному пророку, когда тот вернулся к своим и покорно выразил желание снова стать правоверным. Уейне также

215

посчастливилось; так как он не хотел бросать разбойничьего своего ремесла, то вскоре очутился во главе отчаянной кучки головорезов, сбежавшихся к нему отовсюду. Но Хáлид после сражения при Бузахе все еще не покидал области асадов и вводил старые порядки в этой местности. Быстрым натиском рассеял он шайку, изловил самого Уейну, отослал его в Медину. Так ли ловко извернулся и наврал пленник, или же, что вероятнее, сам Абу Бекр склонялся к тому, что в походах против византийцев и персов подобные люди незаменимы, во всяком случае халиф отпустил его с миром. Вернейшему из последователей Мухаммеда, видно, прежде всего дороги были интересы веры, дороже самой справедливости, хотя сам лично был в сущности человеком в высшей степени добросовестным.

Ближайшую свою задачу Хàлид выполнил. Тай, гатафàн и асад были умиротворены — следовательно северо восток Медины совершенно очищен. Сулейм и Хавàзин, временно выжидавшие исхода этой борьбы, также долее не медлили и тотчас- же выразили

желание снова присоединиться к делу веры. Таким образом, по крайней мере ближайшие округа востока и юго востока были снова успокоены. Свободный «меч Божий» можно было направить далее. За асадами кочевал главный отдел большого- племени те-

мим. Дружба их с исламом, начавшаяся на неопределенной почве поэтического искусства придворного стихотворца Мухаммеда, круто оборвалась вместе со смертью пророка. Некоторые из них, правда, по получении известия о победе Абу Бекра, при Зу’ль Кассе, нашли необходимым послать в Медину недоплаченные ими подати, как лучшее признание своего возвращения в лоно веры-,

но громадное большинство и не думало покоряться. А в одном из отделов племени Бену Ярбу предводимом еще со времен язычества знаменитым воином Мáликом Ибн Новейрой проявилась тем временем своя собственная, пророчица Саджáх одного с ними племени, проживавшая до тех пор в Месопотамии, , среди тамошних христиан, отдела Бену Таглиб, и других, аравийских

племен. После распадения королевства Хиры там не прекращалось вечное брожение. Многие из бедуинов вернулись на родину, последовав за Саджáх, теснимой, вероятно, персами. Племя приняло ее охотно и частью даже подчинилось, но остальные темимиты и слушать не хотели про новую пророчицу. Произошли столкновения, при чем ярбуитам не посчастливилось, так что Саджáх принуждена была искать убежища у соседнего народа, ханифов. Ей пришлось, понятно, вступить в переговоры с пророком

216

последних, Мусейлимой, чтобы добиться соединения обоих религиозных движений. Результаты сношений мало известны, а те недостойные подробности, которые встречаются у позднейших мусульманских писателей, без сомнения, совершенно неверны. Достоверно одно только, что Саджáх должна была, наконец, покинуть страну и вернуться снова в Месопотамию. Меж тем Хáлид успел появиться на пастбищах темимитов и сумел склонить остальные отделы племени мирным путем к изъявлению покорности. Как в тисках очутился Мáлик между мединцами и Мусейлимой. Сопротивляться не было никакой возможности, и он распустил своих воинов, а сам вернулся домой. Но Хàлиду показалось это недостаточным. Жаждал ли военачальник добычи, желал ли сорвать на Мáлике сердце, или же считал просто необходимым преподать пример строгости, так или иначе, он отдал приказание жечь, убивать, захватывать жителей в окрестностях. Его солдаты привели однажды толпу пленных, в числе их самого Малика, хотя было дознано, что этот старшина не оказывал ни малейшего сопротивления, наоборот, снова заверял в преданности своей исламу; Хáлид выдал его, вместе с остальными, отряду своих бедуинов а те, недолго думая, отрубили на следующую же ночь всем пленным головы. Повторилась та же история, как и ранее с Бену,

Джазѝма. Самые уважаемые из мединцев, находившихся при войске, пришли в негодование, при виде этой учиненной снова самоуправной кровавой расправы над правоверными. Абу Катàда один из наиболее чтимых союзников, отправился с братом умерщ влённого, знаменитым поэтом Мутеммимом в столицу, в каче-,

стве обвинителя Хáлида пред лицом Абу Бекра. Призванный к ответу, военачальник объяснил случившееся в, высшей степени

печальным недоразумением. Ночью, рассказывал он, наступила сильная стужа, он отдал приказ часовым, чтобы на пленных надели теплую одежду. Бедуины кинáниты, бывшие в карауле, поняли приказ ошибочно, так как на их диалекте слово «согреть» звучит почти одинаково, как и «убить». Так, совершенно случайно, обезглавлены были эти несчастные. Много надо было доброй воли, чтобы поверить подобному вычурному рассказу. (Невольно вспоминается та роковая «ошибка», которая повлекла за собой убиение герцога Энгиенского). Преследовавший более всего нарушение дисциплины, Омар стал с свойственной ему энергией настаивать на смене и строгом наказании свирепого военачальника, который, кроме того, осмелился подражать примеру пророка и женился насильно на вдове убитого. Но и на этот раз Абу

217

Бекр пожелал следовать примеру, преподанному посланником божиим; он сделал вид, что поверил всему, сказанному про диалект Кинáны. Хáлид отделался на этот раз одним выговором за свою поспешную женитьбу.

Причина этой необычайной кротости халифа, столь привыкшего к строгой последовательности действий, весьма легко объяснима: как раз в это время (в конце 11 го — началу 633 г.), получено было известие, что Икрима, соревнуя товарищу своему Шурахбѝлю, необдуманно выдвинулся вперед- и потерпел пора-

жение в сражении с Мусейлимой и его ханѝфами. Необходимо было как можно скорей загладить ошибку. Икриме был послан вместе с строгим выговором приказ обогнуть Иемáму и направиться к Омáну, где нельзя было ожидать серьёзного сопротивления. Место его занял Хáлид со своим отборным войском, так блестяще действовавшим против Тулейхи. Ему приказано было из области ярбýитов, непосредственно соприка савшейся со страной ханѝфов, двинуться туда, соединиться с Шурахбѝлем и принять главное начальство. После нескольких форпостных- стычек дело

дошло здесь, наконец, до решительного сражения, на границе Иемáмы при Акрабá куда выдвинулся Мусейлима, после одержанной им победы над Икримой. Это было одно из упорнейших сражений, когда либо, происходивших в пределах Аравии. Хáлид

сумел разжечь честолюбие своих солдат: беглецы, ансáры и бедуины сражались отдельными- отрядами; соревнование удваивало

их напряжение, дошедшее до крайних пределов. И, несмотря на все это, когда главные массы ханѝфов с страшной силой обрушились неудержимой лавиной, линии правоверных дрогнули. Но религиозный фанатизм и стыд выказанной120 на мгновение слабо-

сти, подчеркнутой колкими насмешками бедуинов, вдохнули в мединцев непоколебимые силы. Могучие полчища неприятелей наткнулись теперь на живую стену и мало помалу были оттеснены. Ряды ханѝфов смешались; предчувствуя свое поражение, они бросились в большой сад, наподобие парка- , расположенный

невдалеке. Его высокие стены и крепкие ворота, казалось, могли служить надежной защитой от бешеного натиска мусульман. На одно мгновение те действительно растерялись. Но храбрый хаз-

218

раджит, Аль Барá Ибн Мáлик приказывает, недолго думая, подсадить себя на стену, у самых ворот, бросается стремглав вниз и отворяет настежь- ворота. Тогда победители, потекли неудержи-

мой волной и началась кровавая резня. Сам Мусейлима пал, пораженный дротиком негра Вахшия, того самого, который умертвил у Охода Хамзу, но давно уже обратил свое страшное оружие на неприятелей правоверных. С «лжепророком» пали здесь первенцы его народа. Это место, куда несчастные хаайфы сами попались как в ловушку, носило позже название «сада смерти». Конечно, победа мусульманам стоила больших жертв: одних беглецов и ансáров пало почти 700 человек, между ними брат Омара, Зейд, а с ним значительное число самых старейших спутников пророка, лучших знатоков Корана.

Но если за победу было дорого заплачено, зато она решила судьбу не только ханѝфов, но и целого арабского народа. Все, что осталось от племени Мусейлимы, укрылось в укрепленные замки и, одни за другими, сдавались на капитуляцию, лишь бы сохранить жизнь. Таким образом и этот сильный народ подчинен был, наконец, исламу. Здесь опять встречаемся мы с обычным следствием арабского партикуляризма. С того самого момента, когда племя примыкает к мусульманам, оно тотчас же обращает, без всякой задней мысли, свое оружие против язычников, дело которых так недавно было их собственным. То же самое мы видели у тайитов. Долго медлили они присоединиться к асадаа Тулейхи, а при Бузáхе сражаются уже против них. Так разрастался прогрессивно успех войск победителей, умаляя до крайности шансы восстания. Конец сопротивления уже обрисовывался еще до сражения у «сада смерти»; Икриме удалось стать твердой ногой в Омáне, жители которого, преданные интересам торговым, вели войну довольно вяло. Вместе с другими военачальниками, покорял он на юге страну за страной, пока, наконец, не был завоеван также и Бахрейн — прибрежная полоса у Персидского залива. Легкому, относительно, завоеванию её способствовало особенно племенное соперничество живущих здесь во множестве персов в вперемежку с арабскими племенами. Могучее племя Бену Бекр Вáиль, издавна враждующее с персидскими вассалами в самой Хире, а также и в Бахрейне, вскоре, благодаря влиянию всеми уважаемого старейшины Мусанны из племени Шейбáн соединилось с мусульманскими войсками. Этому обстоятельству, главным образом, обязаны мусульмане покорением, страны почти до устьев

Евфрата.

219