Myuller_Avgust_Istoria_islama_s_osnovania_do_noveiyshikh_vremen_T_1_Avgust_Myuller_per_s_nem_pod_red_priv_-dots_N_A_Med

осмеливались восставать против его веры открыто, вступали в борьбу при помощи духовного оружия и даже пробовали унизить ислам. Сам он не обладал искусством строго логического мышления, воображение его не было достаточно творческим. Где же было пророку тягаться с подобными противниками и побивать их же собственным оружием? Поэтому противопоставлял он им неизменно саблю, аргументы которой, как известно, неопровержимы.

Несколько дней спустя казнен был еще один пленный Укба Ибн Аби Му’ейт злейший враг правоверных, однажды даже осмелившийся плюнуть в лицо Мухаммеду. Судьба остальных вначале висела на волоске, . Ревнители веры настойчиво требова-

ли умерщвления всех поголовно, как врагов божиих. Но более мягкий взгляд, благодаря заступничеству Абу Бекра, наконец пересилил. Решено было дозволить родным выкуп пленных, а лишь тех обезглавить, коим не удастся внести следуемые за них деньги. А пока отдан был приказ обходиться с пленными человеколюбиво. Каждый из них оставался под защитой взявшего его в плен. Вся остальная добыча поделена была на второй день после сражения, на походе, в местности Сафра При этом правоверные чуть было не передрались. Тогда пророк объявил новое откровение, узаконившее на будущее время правила. дележа. Пятая часть до-

бычи, в виде доли Богу, поступала в общую казну, из остального право выбора одного предмета предоставлялось Мухаммеду, а затем добыча делилась поровну между всеми участвовавшими в бою. В данном случае часть пророка состояла в выбранном им самим мече (до сей поры он его не имел) и в знаменитом верблюде, принадлежавшем его врагу, Абу Джахлю.

От победоносного войска отправлен был вперед посол с радостным известием, которое произвело особенно сильное впечатление на иудеев и лицемеров. Вскоре вслед за тем вступал в Медину торжественно и сам Мухаммед. Радостное событие помрачено было, однако семейной печалью. В отсутствие пророка скончалась дочь его Рукайя, находившаяся замужем за Османом. Она захворала еще до выступления правоверных под Бедр, отец застал ее уже в гробу. Осман был привязан сильно к жене и в заботах о ней не мог даже участвовать в походе. Чтобы утешить любимца в его потере, несколько месяцев спустя пророк выдал за него другую свою дочь Умм Кулсум. Таким образом за Османом снова оставалась честь быть зятем Мухаммеда.

В то время как праздновали жители Медины победу, в Мекке царило уныние и скорбь. Кроме стыда быть разбитыми в три раза меньшей кучкой правоверных и убытка, который понесла торгов-

140

ля Мекки после поражения, самым чувствительным ударом была потеря около ста человек храбрейших и знатнейших, павших или взятых в плен.

В первый момент пересиливало конечно чувство стыда и жажда мести. Абу Суфьян, несомненно теперь первый человек в городе, и на будущее время, на долгие годы, ставший руководителем воинских предприятий против Мухаммеда, объявил во всеуслышание, что все скорби по умершим в настоящее время неуместны, прежде чем не будут отомщены убитые. Вместе с женой своей Хинд дочерью Утбы, оплакивавшей одновременно отца, брата и дядю, он поклялся не пользоваться никаким удовольствием, удобствами, жизни, пока новый поход не потушит их горя. Но ко-

гда пришлось перейти от слов к делу, оказалось, что в данный момент невозможно было ничего предпринять. Если находящихся в руках Мухаммеда пленных не желали обречь на верную смерть, приходилось поневоле их выкупать, а пока продолжались переговоры, не могло быть и речи о неприязненных действиях. Многие также не в силах были воздержаться от удручающей их страшной скорби. Старый слепец Аль Асвад сын Муттадиба, из дому Абд Аль Уззá пока продолжалось запрещение предаваться печали в Мекке, приказывал выводить- себя ,на дорогу, по которой ушел и- не возвратился- , сын его Сам’а Там напивался он до бесчувствия,

плакал горькими слезами и посыпал главу пеплом. Некто Кá’б Ибн Аль Ашраф один из иудеев. Медины, удалился в Мекку,

негодуя на успех Мухаммеда над мекканцами. Он сочинил сатиру на правоверных- и элегию, в память убитых курейшитов; все жите-

ли вскоре выучили последнюю наизусть; никто теперь не в состоянии был остановить всеобщего взрыва диких воплей. Целый месяц продолжались скорбные воздыхания женщин и возбужденное настроение жителей, потрясенных элегией и мечтами о возмездии. Затем, однако пришлось всё таки отправить посольство в Медину, чтобы сговориться о выкупе пленных. Беглецы знали досконально положение прежних своих- земляков, — пришлось

выплачивать, соответственно состоянию каждой семьи, значительные суммы. Дело затянулось. Меж тем многие пленные — успех среди азиатов — кумир, которому еще более поклоняются, чем на Западе — свыклись с исламом и пожелали остаться. Они были освобождены без всякого выкупа, получив конечно при этом серьезное наставление не отрекаться от веры ни в каком случае.

Кто посмотрит на сражение при Бедре глазами западного человека, склонен будет конечно думать, что это не более как драка

141

в широких размерах. Цифры действительно не велики: 300 против 950, а в общем 63 убитых — мы привыкли к иным силам. Тем не менее мусульмане правы, ставя Бедр во главе всех остальных сражений, благодаря которым позже, в течение двух столетий, ислам покорил полмира. Значение факта, что сразу, при первой же стычке с тройным числом неприятелей, правоверные одержали блестящую победу, имело для Мухаммеда и его дела неисчислимые последствия. Разве не уразумели теперь свет и правоверные, и неверующие, что Бог не покидает своего посланника? Разве не перст Всевышнего отметил как раз злейших и непримиримейших врагов веры — Абу Джахля, Омейя, Надра, Утба, приговоривши одних к смерти, других к пленению? Мог ли кто либо отрицать Божий суд, когда стало известно, что и Абу Лахаб, не принимавший участия в походе, тотчас же, как достигла печальная- весть Мекки,

скончался? По всей Аравии вихрем пронеслась молва о неслыханном событии; всюду издевались над мекканцами и с удивлением стали обращать взор на этого избранника, которому, невзирая на немногочисленное воинство, Бог даровал победу над многочисленным неприятелем. Событие повлияло более всего, конечно, на жителей Медины. Иудеи съежились, лицемеры ходили удрученные и, против воли, оказывали уважение. Снова еще большие толпы жителей Медины почувствовали внезапное влечение к исламу и своим обращением значительно увеличили число ансáров, другие же, доселе лишь по внешности, признававшие Мухаммеда, укрепились в вере. Таким образом, победа дала возможность пророку занять твердое положение, и он был в состоянии сделать еще несколько шагов далее, ранее, чем мекканцы успели опомниться от поражения. Когда потом, спустя год, они вооружились и нанесли ему значительный урон, он настолько уже успел уйти вперед, что ему не понадобилось отступать снова назад.

Прежде всего ему нужно было устранить в непосредственной близости всякое сопротивление. Преданность правоверных, благодаря успеху, доходила до фанатизма; они ставили себе в заслугу отрицание самых близких человеческих отношений и гордо попирали их ногами. Между хатмитами отделом племени аус в большинстве, стоявшем еще далеко от ислама, была одна женщина, по имени Асмá. Вздумала она как то сочинить, , после сражения при, Бедре, не-

сколько строф о глупости мединцев, которые ждут добра от чужестранца, а между тем он- только что приказал умертвить старейшин

собственного своего народа. «Неужели никого не найдется, кто бы избавил меня от этой несносной бабы?» воскликнул пророк, когда

142

ему передали о случившемся. Это слышал Умейр Ибн Адий слепой того же самого племени, но правоверный.

В следующую же ночь он пробрался ощупью в жилище, где спа-,

ла бедная женщина среди своих детей, с ребенком на груди, и пронзил ее мечом. Наутро пришел он к пророку и сказал: «О посланник Божий, я умертвил ее» Мухаммед ответствовал: «Ты оказал, Умейр, услугу Богу и его посланнику!» Старец снова заговорил: «Не быть бы худу из за неё». «Не.беспокойся, и двух козлов здесь не найдется,

которые вздумали бы за нее заступиться», — был ответ посланника Божия. И действительно- , до такой степени выработался уже в Ме-

дине терроризм, что никто не осмелился потянуть к ответу труса убийцу. Даже некоторые члены семьи Хатма нашли благоразумным, вскоре затем, принять ислам, ибо они увидели в этом силу веры, пренаивно добавляет биограф пророка. Не менее коварно был спроважен, благодаря подобному же заявлению пророка, и Абу Афак почтенный старец иудей. Тоже и он написал сатиру на презренное подчинение когда то столь гордых арабов Иасриба появившемуся, с ветра чужестранцу- . За это самое, как и Асма, он был умерщвлен ночью во время- сна.

Но если отдельные эпиграммы могли принести большой ущерб влиянию Мухаммеда, распространяя среди народа, так восприимчивого к каждой остроте, недоверие, еще опаснее была страсть иудеев подмечать и осмеивать бесчисленные противоречия, в которые запутывался часто пророк, рассуждая о делах веры. Поэтому ближайшей целью, которую он постоянно имел в виду и преследовал с необыкновенной настойчивостью, было истребление этих от души ему ненавистных неприятелей. Совершить это мог он относительно в короткий промежуток времени, и опять таки благодаря поведению своих же противников. Не следует никогда забывать, что эти иудеи, хотя и были привязаны сильно к древней своей религии, во всем остальном арабизировались совершенно; в особенности же отличались они своей племенной обособленностью, что всегда и во всем служило самой надежной опорой для Мухаммеда. Дело в том, что к последовательному проведению сознательной политики никто в Аравии еще не привык. Мы уже видели, как из за пары растоптанных яичек жаворонка или сомнительных результатов скачки начиналась племенная резня, тянувшаяся десятки- лет. Потребовались целые годы вза-

имного обучения в опытности для того, чтобы племена стали наконец прозревать в замыслах Мухаммеда нечто иное, чем пустые поползновения подраться из-за пустого оскорбления чести,

143

выеденного яйца иногда не стоившего, или же стремление в хищническом набеге обобрать кого только можно. Поэтому иудеи племени Бену Надѝр также не поняли, что нападения мусульман против их единоверцев Кейнокá решали одновременно и их собственную судьбу. А когда, наконец, и для самых тупоумных раскрывались намерения пророка, становилось уже поздно. Несчастных детей Израиля в их одурении можно прежде всего оправдывать тем, что они, по старинным обычаям арабов, сильно понадеялись на дружественный оборонительный договор, который заключил с ними сам же Мухаммед. Как смотрел Бог мусульман на подобные обязательства, можно видеть из Корана; там прямо говорится (Сура 8, 57): «Истинно говорю вам — пред Богом самые дурные из живых существ те, которые отвергают откровение и не хотят уверовать, и те, с которыми ты вступил в союз, а они и после того каждый раз нарушают союз и не боятся Бога. Поэтому, если ты застигнешь их во время войны, поступи с ними так, чтобы они были примером для тех, которые будут после них; может быть те станут рассудительнее. Если опасаешься вероломства со стороны какого народа, то ему отплачивай равным. Истинно говорю вам — Бог не любит вероломных». Вероятно, Мухаммед, благодаря лишь позднейшим событиям, обнародовал это откровение. Но сознание, что ему дозволено нарушить договор всякий раз, когда он заподозрит коварство с противоположной стороны, должно было зародиться в его голове уже давно.

Недели две спустя после сражения при Бедре, отправился однажды пророк в квартал племени иудейского Бену Кейнокá, людей зажиточных и почтенных, занимавшихся обработкой золота. Перед ними стал он снова выхвалять свои достоинства, как последнего и величайшего из пророков, и убеждал их принять его веру Иудеи отклонили решительно предложение. Вскоре затем на базаре у тех же Кейнокá случилось следующее происшествие. По поводу неуместной шутки, которую дозволил себе один из иудеев сыграть с женщиной мусульманкой, дошло до рукопашной между евреями и присутствующими правоверными. Согласно взаимному договору, это дело должно было быть представлено на решение пророка; при этом один мусульманин убил второпях иудея, за что обозленные израильтяне порешили тут же на месте с убийцей. Так, по крайней мере, передает само мусульманское предание. Из этого видно, как мало оснований было на стороне правоверных расторгнуть договор, ибо они первые пролили кровь. Меж тем Мухаммед — если только вся эта история не выдумана, или же не

144

Эдрей Библии, главный город страны Васан, на восток от Геннисаретского87 озера.

145

Вскоре после раздела богатой добычи, найденной в оставленном квартале, мекканцы дали о себе знать, выказывая намерение отплатить за нанесенный им удар при Бедре Раз утром (приблизительно в апреле 624 г.) разнеслась по городу молва, что в эту самую ночь побывал Абу Суфьян с двумя сотнями. верблюжьих

наездников поблизости Медины. При утреннем рассвете напал он на местечко Аль Урейд расположенное- в плодоносной долине, в

полумиле на северо восток от города, поджег там два дома и засеянное поле, а одного- земледельца, умертвил. Быстро собран был отряд и поспешно бросился- , под предводительством самого про-

рока, за бегущим неприятелем. Мусульманам, вместо неприятеля, пришлось удовольствоваться подбиранием сакв, наполненных савѝком ; их сбрасывали убегавшие, чтобы ускорить рысь верблюдов. Поэтому этот набег носит название «савикский набег». Предпринял88 его Абу Суфьян, как объясняет предание, не ради ре-

когносцировки, а только чтоб скорее отделаться от необдуманной клятвы, данной им вскоре- после сражения при Бедре: он понял,

что не так то скоро можно будет поставить снова на ноги милых земляков и предпринять с ними серьезный военный поход. Во всяком случае- мекканцы решили попробовать прежде, не удастся

ли им провести в этом году мимо Медины, без кровопролития, сирийский караван. Они предполагали выбрать дорогу, далеко извивавшуюся на восток от города, по направлению к Ираку (Вавилонии), а затем описать дугу через пустыню. Но Мухаммед разузнал о предприятии и послал наперерез приёмного сына, Зейда Ибн Хáрису, с сотней наездников на верблюдах. Захватить караван удалось. Хотя большая часть конвоирующих успела уйти, но добыча- -оценена была в 100.000 дирхем. В это же время пророк

предпринял несколько набегов на племена Бену Сулейм и Бену Гатафáн могущественнейших, бедуинов центральной Аравии, кочевавших на восток от Медины: он был извещен- вовремя, что- бедуины, подстрекаемые курейшитами, замышляли хищниче-

ский набег на город. Но проворные сыны пустыни, едва успевали отряды достигать места их стоянки, рассыпались в разные стороны. Раз только удалось пророку отогнать сотни две верблюдов.

а , так называется не созрелое поджаренное зерно, которое затем размалывают и, в смеси с финиками, а в настоящее время с сахаром, без дальнейших88 S wikприготовлений едят или наскоро приготовляют его в виде

кашицы. И по сие время берут его в спешный путь, как провиант, если не предвидится возможности варить.

146

Поэтому мы видим, что Мухаммед, уже успевший после сражения при Бедре склонить на свою сторону маленькие племена, жившие между Мединой и морем, теперь был уже в состоянии делать новые попытки и в другом направлении.

Между тем возбуждено было снова, в непосредственном соседстве, преследование иудеев. Официальные историографы утверждают, будто один из Бену Надѝр оказал содействие Абу Суфьяну, во время его Савикского набега. Это, конечно, сочтено было за явное нарушение договора, — одно из тенденциозных измышлений, посредством которых производились благовидные эксперименты Мухаммеда над несчастными израильтянами. Надо полагать, что пророк просто намеревался отучить их основательно от острот и стихоплетства. Не иначе, по крайней мере, можно объяснять отдельные случаи. Ближайшей жертвой был тот самый Кá’б Ибн Ашраф, который после Бедра выступил у курейшитов с злейшей сатирой против него. Меж тем, он успел вскоре повздорить-с та-

мошними своими знакомыми и должен был снова вернуться к своему племени. И опять пророк обронил, не в первый уже раз роковое слово: «Кто же освободит меня от этого человека?». Вскоре отыскалось пятеро из племени аус, старинных союзников,

иудеев, готовых послужить верой и правдой Богу. Кá’б постоянно остерегался; тогда молочный его брат Абу Нáила — набожность этого человека заслуживает, дабы имя его сохранилось в потомстве — уломал несчастного выйти прогуляться- с ним и другими, в

одну прекрасную лунную ночь, без оружия. Когда они ушли довольно далеко, Абу Нáила притянул его по приятельски к себе и стал, как бы играя, трепать его локоны. Вдруг он уцепился крепко за волосы, бросил óземь- и стал крепко придерживать- , пока другие

добивали беззащитного, звавшего отчаянно на помощь. На другой день утром разбудили они пророка громкими криками: «Бог велик! Велик Господь!» С благодарностью принял Мухаммед голову убитого и восхвалил Господа. Несколько спустя, когда пришли к нему иудеи и стали жаловаться на совершенное коварное убийство, он прогнал их, пустив им вдогонку угрозу: «С каждым из вас случится то же самое, если не будете сидеть спокойно и вздумаете обижать мусульманина». И действительно, вскоре затем был убит подобным же образом Сунейна, другой иудей. Тогда страх объял всех иудеев, и они почти не решались выходить из своего квартала, пока наконец Мухаммед не объявил им, что намерен заключить с ними новый договор. Текст его до нас не дошел, вероятно потому, что так было удобнее уверять, что и его они нарушили.

147

Едва ли что либо было в нем другое, кроме возобновления обязательств иудеев не сообщаться с курейшитами, а также помогать правоверным- при каждом нападении извне и участвовать в рас-

ходах защиты в подобных случаях.

Но не пришло еще в действительности время для Мухаммеда организовать окончательное истребление иудеев. Едва ли он не знал, что, после нападения на караван, курейшиты начали серьезно приготовляться к военным действиям. Абу Суфьян не переставал возбуждать энергично своих сограждан к отмщению. В это самое время пророк, побуждаемый прежде всего личными наклонностями, снова официально закрепил, рядом браков, близкие отношения, связывавшие его со старинными товарищами: сам он женился на Хафсе, дочери Омара за несколько месяцев перед тем овдовевшей, а свою единственную, еще свободную дочь Фатиму отдал в жены двоюродному брату, и вместе приемному сыну,

Алию. Как раз в это время получено было известие, сначала от некоторых людей родственного, стоящего в палатках на север от Мекки, племени Хузá’а, а затем чрез шпиона, пророком же высланного, что курейшиты выступили в поход по направлению к Медине в числе 3.000 человек, из них 700 были в панцирях, с 200 лошадей и 3.000 верблюдов, под предводительством Абу Суфьяна. Поход свой мекканцы, видимо, желали маскировать, но это было решительно невозможно. Все было устроено в чисто арабском стиле: не только они вели с собой всех союзников из окрестных племен, по преимуществу Сакифитов из Тáифа, но и большую толпу женщин. Во время сражения, стоя за фронтом, звоном бубен, возгласами и военными песнями должны были они возбуждать мужество сражающихся и поддерживать его, дабы не повторилось той же паники, которой кончилось сражение при Бедре. С таким пестрым хвостом не могли они подвигаться быстро. У каждого водопоя делался привал: воины впадали в благодушное настроение; песни и игры женщин на бубнах разжигали в них воинственный жар. Поистине, были это люди неисправимые — ищущие удовольствий, порядочные кутилы, а по языческим понятиям вполне приличные и порядочные. Так, напр., предложение, сделанное некоторыми в Аль абва — выкопать пепел похороненной на этом месте матери Мухаммеда и захватить его с собой — отринуто было большинством. А-между тем, смотря

по обстоятельствам, эти останки могли послужить залогом безопасности женщин или же можно было взять за них хороший выкуп. Спокойно двинулись они дальше и достигли наконец в

148

четверг, го Шаввáля года (приблизительно в январе или феврале 625 года) равнины, расстилавшейся на север от Медины до горы Оход- , отстоявшей3 от города с добрую полумилю. Здесь расположились мекканцы89 лагерем и пустили свой скот пастись по

прекрасным зеленым пажитям Медины. Дальнейшего, однако, бесчинства они не произвели.

Между тем в городе шел военный совет. Предстояло несомненно неприятельское нападение, поэтому как «лицемеры», так и иудеи, обязаны были помогать мусульманам. Помощь последних предусмотрительно отклонил Мухаммед. С предводителем же первых, Абдуллой Ибн Убайем, он уговорился, что следует выжидать нападения на город, возможного, судя по величине неприятельского войска. Кварталы арабов хотя и не были укреплены так, как иудейские, но тоже, как и в Мекке, были прикрыты извне массой стоявших вплотную крепких стен домов. Попадавшиеся изредка промежутки легко можно было заложить; жизненных припасов в городе было достаточно, а неприятель, по видимому, не был подготовлен начать формальную осаду. Но на выжидательное положение никак не хотели согласиться более- молодые,

пылкие воины из среды правоверных, в особенности же герои Бедра. И они были по своему правы. В случае дурного оборота дел, они наконец рассчитывали на небесные вспомогательные войска. Мухаммед не мог сдерживать- воодушевление своих, поэтому 6 го

го января?) решился в полдень выступить. Между тем, более рассудительные прочли нетерпеливым юношам строгое внуше- - ние(25-. Так что, когда пополудни вышел к ним вооруженный пророк,

выступили перед ним уполномоченные и стали объяснять, что приносят раскаяние от имени большинства в неприличии их требований и готовы теперь во всем ему подчиниться. Но теперь и сам пророк не хотел отступать, оставаясь упрямо при раз задуманном решении. «Не идёт пророку снимать оружие, раз уже одетое», — произнес он наставительным тоном. Несомненно, он поступил в данном случае совершенно правильно: каждое колебание должно было отразиться гибельно на духе подчиненных. Вечером того же дня он выстроил перед городом свои 700 человек, с 300 воинов в сторонке расположился Ибн Убай. «Лицемеры» громко осуждали его за то, что он, увлеченный незрелыми

149