Myuller_Avgust_Istoria_islama_s_osnovania_do_noveiyshikh_vremen_T_1_Avgust_Myuller_per_s_nem_pod_red_priv_-dots_N_A_Med

бороться, также и с «лицемерами», а осада и уличная борьба, весьма вероятные, были не под силу воинству одних курейшитов, — в Медине находилось по крайней мере 2000 храбрых воинов. Абу Суфьян поэтому, в виду сложившихся обстоятельств, задумал единственно возможный правильный план: собрать большую коалицию всех неприязненных исламу племен. Где деньгами, где добрым словом искал он восстановить против пророка податливые племена и предпринять с ними затем решительный поход на Медину. Его предприятию сильно помогали также оставшиеся в Хейбаре — надѝры, убедившие наконец тамошних единоверцев в необходимости взаимной самопомощи против все более и более наглых нападений Мухаммеда. То были очень зажиточные люди, которые весьма охотно усвоили мысль великого предприятия (традиция приписывает им, хотя и несправедливо, инициативу) и выказывали готовность принести какую угодно жертву. Теперь уже становилось нетрудным залучить на свою сторону большие племена центральной Аравии — Сулейм и Гатафáн. Как передают, иудеи обещали бедуинам за их помощь половину будущего сбора фиников в Хейбаре. Примкнули к союзу и маленькие племена, жившие в окрестностях Мекки, верные союзники курейшитов, а наконец Бену Асад восточные соседи племени Сулейм. Независимо от обещанной награды и предполагаемой добычи, все эти племена имели действительно, повод дер-

жаться настороже, ибо им не раз приходилось иметь с пророком далеко недружественные столкновения — пастбища их расположены были вблизи его владений.

Хотя переговоры между Хейбаром, Меккой и племенами ведены были в наивозможном секрете, неясные слухи о них достигли, должно быть, и Медины. По крайней мере Мухаммед весь пятый год (626) проводит, силясь наносить удары по разным направлениям, как будто стремится разорвать сеть, которой хотели его опутать. Так, напр., он двинулся против гатафáнов, которые по своему обыкновению, при его приближении, рассеялись, оставляя ему легкую добычу — кучу женщин. Затем бросился он на север, где пути становились не безопасными94. Здесь убиты были мно-

Мухаммеда. Древнейшее предание замечает довольно отчетливо: «Он туда не

160

гие и между ними Абу Рáфи, подосланным к нему шпионом пророка. Он был старейшина надѝров, поселившихся в Хейбаре, ревностно занимавшийся переговорами о коалиции: об этом, вевероятно, дошло до сведения Мухаммеда. По сообщениям других, этот иудей убит был по окончании союзной войны, в наказание за то, что принимал такое серьезное в ней участие. Наконец, в том же году, вероятно, происходил поход против Бену Мусталик отдела, кочевавшего вблизи Мекки, племени Хузá’а, который прежде находился в дружеских отношениях к Мухаммеду. Путь к ним, был

удобный, вел через знакомые местности, можно было рассчитывать на добычу; поэтому на этот раз присоединилось множество «лицемеров» и между ними сам Ибн Убай. Маленький отдел племени, после короткого сопротивления, должен был отступить пред превосходным числом неприятелей и сдаться, в виду напирающих со всех сторон мединцев. Лагерь со всем в нем содержимом, 2000 верблюдов, 500 коз и овец, 200 женщин и т. д., попал в руки победителям. Добычу поделили; между тем Мухаммеду особенно понравилась одна из плененных девушек, по имени Джувейрия и женившись, он отпустил на волю из угождения к ней часть плененных. Остальные были позднее отпущены в Медине за выкуп, .

Набег был из легких и весьма прибыльный, но сопровождался перед самым концом двумя весьма неприятными эпизодами. Незадолго перед выступлением обратно, возник спор из за ничтожного повода между одним беглецом и «лицемером». Тот и другой позвали на помощь своих земляков; с большим трудом- разняли

спорящих и мир был восстановлен, благодаря вмешательству некоторых, более благоразумных. Но при этом обе стороны обменялись ругательствами; особенно Абдулла Ибн Убай произнес такие угрозы, что Мухаммед не мог пропустить этого безнаказанно. Оскорбитель побоялся открытого разрыва- ; поэтому- он стал отре-

каться от своих собственных слов и старался придать им безобидное значение. Но добрые обоюдные отношения от этого нисколько не улучшились. В 63 Суре встречаются резкие нарекания, которыми Мухаммед вскоре затем осыпал «лицемеров». Поводом к другой истории послужили домашние отношения пророка; она произвела неприятное впечатление, многим досадила, и имела немаловажное влияние на позднейшее развитие

достиг». Название это, по видимому, означает только направление похода, который во всяком случае -пролегал через владения Гатафáн.

161

ислама. Так как едва ли могла быть речь о какой либо опасности во время похода, пророк взял с собой двух жен: Умм Сáламу и Айшу. Последняя всегда, с самого начала, была его любимицей- . Едва достигши 14 летнего возраста, умела она своим веселым- обхож-

дением рассеивать тучи на челе стареющего, часто удручённого заботами, пророка- ; и позднее эта неоспоримо рассудительная

женщина сохранила свое влияние на мужа, до конца его жизни. Раз вечером, на обратном пути, войско остановилось невдалеке от Медины; но еще до рассвета, ранее чем ожидали, вдруг раздался приказ подыматься. Между тем, Айша только что ушла искать ожерелье из южно арабских раковин, которое она потеряла незадолго перед тем, гуляя в окрестностях. Свою вещь она нашла, но, когда вернулась, войска- уже не было; ушел и верблюд, в замкну-

том паланкине которого предполагали ее спящей. Ничего не оставалось ей более, как переждать на месте. Вскоре действительно проехал один отсталый, Сафван Ибн Аль Му’áттал он узнал ее, посадил к себе на верблюда и привез в Медину. Запоздалое появление супруги пророка вместе -с молодым- - человеком;обратило

всеобщее внимание и подало повод к разного рода злостным сплетням. Мало помалу некоторые из них дошли до Мухаммеда. Вскоре Айша заметила, к великой обиде, что пророк, отличавший ее прежде от других- жен, всячески избегает ее и перестал, нако-

нец, даже обращать на нее внимание. При продолжении таких отношений, когда оскорбительные пересуды стали доходить до неё, бедняжка заболела и стала, наконец, просить дозволения отправиться к отцу своему, Абу Бекру. Это было ей разрешено, но так как возвращение в отческий дом считалось обыкновенно знаком расторжения брака, злые -языки заговорили еще громче, хором.

Среди окружающих пророка возвысили голос не только злокозненные «лицемеры», но и сплетники обоего пола; особенно отличался этим придворный поэт Мухаммеда, Хассáн Ибн Сáбит Пророк держал его возле себя для того, чтобы он отвечал за него на сатиры, распускаемые в Медине, Мекке и других местах- -, в соот-.

ветственно задорном стиле. Это был человек даровитый, но бесхарактерный, нечто вроде официозного журналиста новейшего типа, но в самом дурном значении этого слова. Зло все росло и росло. Мухаммед был вынужден серьезно посоветоваться со своими приближенными. Мнения разделились. Алий с жаром посоветовал объявить расторжение брака с подозрительной супругой; другие были обратного мнения. В конце концов, пророк счел нужным поверить в невинность своей жены. Но, чтобы раз навсегда

162

прекратить разговоры, потребовалось вмешательство самого Бога. Посыпались откровения. Одно возвещало невинность Айши, другое запрещало, под страхом наказания сотней ударов бича, касаться чести замужних женщин, если обвинитель не может подтвердить слов четырьмя свидетелями очевидцами. Далее повелевалось женам пророка не выходить из дому, а потом предписывалось им и другим женам правоверных закрываться покрывалом в присутствии чужих и т. д. Новый закон против клеветников получал обратную силу; нескольких самых неисправимых болтунов подвергли наказанию, в числе их также и несчастного придворного поэта, вынесшего к тому же много неприятностей от Сафвáна. Впрочем, за все это он был вознагражден богатым подарком.

Границы между самообманом и намеренным морочением других людей, как известно, вообще весьма неопределенны. Очень может быть, что Мухаммед воображал себя действительно провозвестником воли Божьей, устанавливая регламент своего гарема. Для нас подобное недостойное воззрение на существо Высочайшего, пожалуй, отвратительней еще, чем сознательный обман. Но не следует забывать, что настоящее представление о Боге у Мухаммеда не могло быть ни слишком высоко, ни слишком ясно. Во всяком случае весьма отталкивающее впечатление производит развившееся в поздние годы у пророка, да позволено будет нам так выразиться, смешение похоти своего сердца с постановлениями своего Владыки: незадолго перед тем понадобилось ему еще другое откровение, к немалой досаде даже набожных людей, чтобы жениться на Зейнабе, красивой жене приёмного его сына Зейда Ибн Хáрисы, который согласился развестись с ней. Аллаху приходилось и позже провозглашать свое всемогущее слово, дабы прекращать- - не раз возникавшие домашние раздоры

между многими соперницами, искавшими ласки пророка. Покидая этот печальный эпизод, не можем кстати не упомянуть, к каким далеким последствиям повели эти мелочи в дальнейшем развитии истории ислама. Как мы увидим позже, через несколько десятков лет, Алий должен был горько сожалеть, что выступил необдуманно против Айши на совете по вопросу о её невинности. Но что еще важнее — постановления Мухаммеда касались вообще положения жен в мусульманском обществе, а потому устанавливали отчасти самую судьбу мухаммеданского мира. Было бы, конечно, излишне предугадывать, чтó могло произойти, если бы не существовало этих предписаний; но, во всяком случае, очевидно,

163

что, если человеку понадобились для убеждения в неверности своей жены четыре нелицеприятные свидетеля — ничего не оставалось более как запереть её на замок. В особенности странно было встретить это у народа, хотя строго почитавшего издавна супружеские отношения, но вместе с тем так легко их расторгавшего; поэтому то добрые нравы, при последующих мировых завоеваниях, так скоро исчезли бесследно. Трудно во всей всемирной истории найти- более поразительное доказательство часто оспа-

риваемого многими положения, что маленькие причины производят иногда великие действия. Взгляните сами: в ХІХ м столетии более 200.000.000 человек лишены нравственного влияния благородного женского существа, — заметьте навеки — и-все потому

только, что в 625 году 14 тилетняя взбалмошная девчонка, аравитянка, обронила ожерелье, стоимостью в несколько рублей.

Несколько месяцев спустя- , правоверным предстояло нечто

иное, чем рассуждать о вышеупомянутом несчастном ожерелье. Дружественные хузá’иты сообщали, к концу пятого года (приблизительно в марте 627 г.) , о выступлении большого союзного войска, которое курейшиты успели, наконец, поставить на ноги. В нем числилось 10.000 человек95 , в том числе 4000 одних курейши-

тов и ближайших их союзников с 300 лошадей и 15 верблюдами под предводительством Абу Суфьяна. Он же состоял и главнокомандующим, насколько это было возможно, принимая во внима-, ние до болезненности доходящую- щекотливость свободолюбивых

бедуинов. Во всяком случае племена Гатафáн, Асад, равно как и Сулейм образовывали самостоятельные отряды. На этот раз, как кажется, войско подвигалось довольно поспешно; не более недели дали мекканцы Мухаммеду, чтобы подготовиться к защите. Об открытой борьбе едва ли кто мог и помышлять, в виду значительного превосходства неприятельских сил, а также благодаря еще неизгладившимся совершенно прискорбным воспоминаниям об Оходе. С трех сторон город был защищен довольно сносно, так как стены домов почти везде смыкались вплотную, а немногие промежутки не стоило большого труда забросать землей; и этого было вполне достаточно, так как у мекканцев не имелось военных осадных машин. Но к северу город оставался совершенно открытым; кроме того, надо было присоединить к пространству, нуждавшемуся в защите, часть долины, дабы устроить лагерь на

По общепринятому исчислению было это в феврале, но многие обстоятельства95 указывают, что событие происходило позже.

164

3000 человек соединенных сил мусульман и «лицемеров». Между людьми Мухаммеда находился один перс по имени Салмáн Превратности судьбы занесли его в качестве раба в Медину; он был выкуплен на волю тотчас же как принял ислам. Человек этот. ви-

дел много на своем веку и сообщил пророку замечательный военный прием, при помощи которого легко можно было оборониться от внешнего врага, особенно же от нападения конницы. Перс предложил выкопать широкий ров перед городом. Об этом в Аравии никто никогда и не слыхивал, но все сразу же поняли пользу выдумки. Вся Медина принялась взапуски окапываться, и в 6 дней ров, замыкавший непрерывно открытую местность, был готов. По этому приспособлению следующие за тем бои под Мединой и названы «войной из за окопов».

Едва окончено было укрепление, как союзники показались перед городом. Новое-средство защиты, совсем «не арабское», воз-

будило в неприятелях одновременно и негодование, и изумление. Посыпались крупные ругательства на трусость мусульман, но те, чувствуя себя за окопами до известной степени в безопасности, самодовольно улыбались. Не раз пробовали язычники прорваться через препятствие, но мединцы и днем, и ночью зорко сторожили все их движения. Тяжело приходилось, правда, осажденным, особенно в начале весны, когда наступила отвратительная погода; но все же, так или иначе, им было удобно отгонять налетавшего неприятеля тучей пущенных в него стрел. Раз только посчастливилось небольшой кучке мекканских всадников занять часть укреплений, по оплошности защитников. Но вместо того, чтобы на занятой ими позиции держаться крепко и как можно скорее вытребовать подкрепления, старик Амр Ибн Абд вздумал вступить с Алием в единоборство. Когда затея эта кончилась поражением Амра, сопровождавшие его курейшиты- - сочли, что дело

покончено, и вернулись безмятежно назад через ров обратно к

своим. Осада тянулась без конца. Обе стороны терпели одинаково, подвергаясь действию холодной погоды. Но союзникам приходилось хуже, ибо до их прибытия жатва была уже снята, а доставать провиант с некоторых пор становилось затруднительным, между тем, никто не рассчитывал, чтобы96 война могла протянуть-

ся так долго. Стали искать средств, нельзя ли овладеть городом иначе. Еще ранее, при посредстве надиров Хейбара, начаты были

В этой местности и поныне собирают жатву в марте и апреле, а сбор фиников96 начинается в июле.

165

переговоры с Бену Курейза, последним племенем иудеев, проживавшим в Медине, о соглашении их с коалицией. Теперь снова возобновились сношения и по видимому принимали довольно решительный характер. Конечно, самое разумное, что могли предпринять иудеи, это было воспользоваться- благоприятными

обстоятельствами, чтобы доконать окончательно Мухаммеда. Они были с ним не в лучших отношениях, чем их прогнанные раньше единоверцы, и едва ли могли питать надежду, что он станет более уважать свой договор с ними, чем это делал прежде с другими. Квартал их, к тому же, лежал на юго восток от Медины, именно в том самом месте, где город наиболее слабо защищен; поэтому в руках их находился как бы ключ к позициям- Мухаммеда. Несмотря

на это, они не решались сразу и открыто принять сторону неприятеля и продолжали, не торопясь, переговоры с союзниками. Сильно поражен был пророк, когда, наконец, прослышал о новых кознях врагов своих; он немедленно же принял меры. Прежде всего Мухаммед послал некоторых из наиболее уважаемых людей из аусов и хазраджей пригрозить иудеям; а когда эти последние недружелюбно выслушали нарекания бывших союзников, он отдал распоряжение подготовить защиту города с юга, что, конечно, еще более отягчило и без того усиленно напряженную службу за окопами. Одновременно удалось пророку залучить к себе на службу одну темную личность из племени Гатафáн, некоего Ну’ейма Ибн Мас’ýда; шпион шнырял беспрерывно то между иудеями, то между союзниками и искусно сеял раздор повсюду, так что- вскоре- обе стороны перестали доверять друг другу, переговоры

тянулись без всякого результата. Далее успел Мухаммед войти в тайное соглашение с шейхом гатафáнцев Уейной За отступление его соплеменников была пообещана пророком половина сбора фиников Медины. Но отвращение воинственно. настроенных

приверженцев ислама к подобного рода унизительной сделке помешало окончательному заключению условия. Все эти дипломатические хитрости возбуждали, однако, между союзниками взаимное недоверие; к тому же весенние бури начинали сильно докучать осаждавшим. Для многочисленных стад, осаждавших, не хватало корма; страдая от непогоды, бедные животные еле еле волочили ноги. Между тем мусульмане продолжали по прежнему неослабно следить за неприятелем; таким образом все более и-бо- лее пропадала всякая надежда достигнуть цели похода. -Раз ночью,

все сразу, как бы сговорившись — мекканцы, гатафáне и сулеймы — порешили бросить начатое дело. На следующее утро войска коалиции потянулись обратно домой. Абу Суфьян написал к про-

166

року дерзкое письмо, в котором зло издевался над окопами, как над неприличной воинской хитростью.

Едва ли стоит прибавлять, что на арабов они произвели, однако громадное впечатление.

Война эта стоила не многих жертв: убитых было человек 5 со стороны правоверных и 2 язычника; по нескольку человек с обеих сторон были опасно ранены. Но за войной следовал, страшный эпилог. В полдень того же дня, когда отступили союзники, Мухаммед вручил военное знамя Алию, Билáль возвестил, что послеобеденная молитва должна быть совершена в квартале курейзов. До последнего момента опасались иудеи нарушить формально договор; но их переговоры с неприятелями Медины слишком были известны, для пророка довольно было малейшего предлога, чтобы избавиться от непримиримого врага его учения. Курейзы были народ храбрый и могли бы, со своими 600 воинов, попытаться пробиться. Может быть, предполагали они, что все таки успеют еще добиться таких же условий, как и надиры, а потому временно отложили крайние меры: сражаясь, отступили они- в

свою крепость и допустили обложить себя. Недостаток в провианте принудил их недели через две начать переговоры, но Мухаммед сразу же потребовал безусловной сдачи. Посланный им к иудеям Абу Лубáба был аусит, следовательно, старинный союзник иудеев. Когда его спросили, будет ли Мухаммедом дарована им по крайней мере жизнь, он ответил официальным тоном: «Да», — но при этом многозначительно провел указа тельным пальцем по шее. Узнав об этом опасном проявлении мирского чувства приличия, пророк сильно разгневался, и бедняге -Абу Лубáбе пришлось

вынести тяжкое церковное покаяние, прежде чем он снова попал в милость. Иудеям ничего не оставалось, однако, как сдаться или же попытать биться на смерть. Они предпочли первое, вероятно в надежде, что их прежние союзники, аусы, заступятся за них, подобно тому, как хазраджи два года тому назад спасли Кейнокá. Мухаммеду неловко бы было отказать наотрез в их заступничестве; это значило бы поставить аусов ниже их прежних соперников, но истребление иудеев решено им было в душе, и для исполнения своего плана он выискал одно средство, дьявольски коварное, которого не могли никоим образом предугадать исконные враги Аллаха. Глава аусов, Са’д Ибн Му’áз, ревностный раб Божий, лежал на смертном одре от раны, полученной им во время осады. Он знал, что должен умереть и кипел злобой против всех участвовавших в войне из за окопов, разумеется также и против этих «предателей» иудеев-. Товарищи по племени этого не

167

понимали, и когда Мухаммед предложил решение участи пленных иудеев предоставить их главе, они охотно согласились. Са’д же решил, недолго думая: мужчин перебить, женщин и детей обратить в рабство, а имущество их поделить. Приговор исполнен был на другой день утром. Целый день продолжалось отвратительная бойня; более 600 иудеев потерпели мученическую смерть за веру. Только один, согласившийся перейти в ислам, остался в живых; все остальные, поголовно, умерли, выказывая геройский дух, него нельзя было ожидать, судя по прежним их нерешительным действиям. Жены и дети обращены были в рабство. Красавица еврейка Рейхáна, доставшаяся пророку, обращена была в ислам и взята им в гарем. Несколько дней спустя, суровый судья Са’д последовал за своими жертвами.

Жестокость образа действий пророка, в данном случае находит себе некоторое оправдание в древне арабских воинских обычаях, по которым несомненно пророк имел право казнить взятых в плен иудеев, так как они сдались безусловно. Отвратительнее всего в этом приговоре соединение беспощадной суровости с коварной игрой именем Божиим. Но Мухаммед и его последователи так же мало понимали это, как и судившие еретиков католики или протестанты, которые одинаково не могли отдавать себе отчета в ужасных своих деяниях, когда они, во имя Бога, сжигали тела людей, говоря при этом, что спасают их души. Но эти грубые, нечувствительные по натуре, люди сами не знали, что творят, даже и в ХІХ м столетии. Всё же, подобного рода жестокость не была в сущности характеристической чертой Мухаммеда. Так, напр., немного спустя- он совершает большой шаг вперед по отношению цивили-

зации своего народа, запрещая уродовать и мучить пленных, приговоренных к смерти. Но это было, понятно, совершенно иное: одно — иудей, а другое — вообще человек. Известны уже ранее те основания особенной ненависти, которую питал пророк к детям Израиля.

Глава IV

Последние годы пророка и окончательная победа

Войнаегоизрелигииза окопов. Систи истреблениема вероучениякурейзов служитисламав истории Мухаммеда поворотным пунктом не менее знаменательным, чем битва при Бедре- . Подобно тому, как первое выигранное дело вы-

двинуло сразу бездомного беглеца, ставшего независимым вла-

168

стелином, окруженным собственным войском, которого нельзя уже было презрительно игнорировать, так и кончившийся без последствий поход коалиции убедил окончательно его противников, что им далеко до него, даже при напряженном сконцентрировали всех сил, по крайней мере в его собственных владениях. С этих пор они и не стараются возобновлять попытки борьбы; каждый из неприятелей сопротивляется в одиночку как умеет и сколь возможно долее, рассчитывая при этом только на случайности счастливого оборота войны, но не помышляя вовсе о возобновлении единственно разумной политики совместной обороны. Бедуин рассчитывает на дальность и малую доступность своих пастбищ, иудеи — на крепость башен, мекканцы пробуют еще защищать свою святую область, но никто из них не осмеливается более предпринять наступательную борьбу. Поэтому Мухаммед может преспокойно вести атаку, поочередно, то на одного, то на другого, пока всех по порядку не поглотит. Мастерски глубоко рассчитанными политическими маневрами обделывает он все это; пророка не волнуют ни страсти, ни предубеждения. С невозмутимо холодным спокойствием взвешивает он средства: подавляет опасное движение со всей подобающей строгостью, умеет при случае перекинуть и золотой мост для уступчивого противника, лишь с виду сопротивляющегося. Искусство его располагать в свою пользу неприятельскими силами, дробя их безмерно, равно как и стремление разыграть еще при этом роль великодушного, напоминают коварно хитроумную политику римлян.

В течение всего шестого года (627) пророк занят расширением области своего влияния по всевозможным направлениям, начиная с безусловно подчиненной отныне его власти Медины. Он старается снова внушить к себе уважение в среде бедуинов центральной Аравии. Стараясь прикрыть таким образом тыл свой на востоке и северо востоке, Мухаммед мог, никем не тревожимый, посвятить свои досуги и любезным землякам юга, а на севере — городам иудейским- . Он начинает задирать их всякими способами

и поджидает только время, когда можно будет окончательно их поглотить. И вот действие открывается целым рядом набегов на различные отделы племен Гатафáн, Асад и Хавáзин. В сущности, они не приводят к значительным результатам, но служат прямо к устрашению беспокойных соседей. Попутно захвачен мекканский караван, сделано нападение и пощипаны немного Бену Са’д в Фàдаке подозреваемые в сношениях с иудеями Хейбара; глава последних, — Усейр — смещен и изменнически умерщвлен вечно

169