Myuller_Avgust_Istoria_islama_s_osnovania_do_noveiyshikh_vremen_T_1_Avgust_Myuller_per_s_nem_pod_red_priv_-dots_N_A_Med

места сполна. Когда Мáлик прибыл сюда, изменник угостил его отравленным медом; так злополучно погиб храбрейший из храбрейших. Немедленно вторгнулся в страну из Сирии Амр. После поражения одного из подчиненных полководцев, большинство приверженцев покинули Мухаммеда; его настигли бежавшего и умертвили (38 658), а Амр вступил победителем в Фустат. Старая лиса добилась, наконец, цели своей жизни. По предварительному условию =с Му’авией, расположился он по домашнему в

излюбленной своей провинции и без особенных приключений управлял ею до конца жизни. Последние свои годы- пожелал он

прожить в спокойствии, поэтому и после того, когда везде был признан Му’авия, он не предпринимал ни одного военного похода на запад. 1 го Шавваля 43 (6 января 664) умер он, как передает предание, не совсем со спокойной совестью, мучимый сомнениями о том, что- ждет его там, на том свете. Должное возмездие за-

служил конечно вполне этот весьма даровитый, остроумный и бесконечно лукавый, к тому же, в качестве полководца, если не гениальный, то во всяком случае весьма искусный и счастливый человек. Сверх того, был он великий проныра и никогда не руководился иной целью, как только своими личными выгодами. История всей его жизни переполнена интереснейшими эпизодами; известно множество случаев, когда его лукавая сноровка против всякого вероятия сразу, по видимому, меняла порядок вещей. Трудно не изумляться его поистине изобретательному уму, его основательному знанию человеческой- натуры; тем не менее его

глубоко цинический эгоизм, его полнейшая неспособность воспринимать что либо благородное и истинное производят в высокой степени оттал кивающее впечатление. При всем том это такой замечательный- , в некотором роде классический образец истого араба, что лишь- одному филистеру может прийти в голову

смотреть на это создание как на отвратительное исчадие.

Потеря Египта была тяжким ударом для Алия. Не говоря уже про доходы из богатой страны, правое крыло Му’авии было обеспечено, и он мог сам предпринять наступательное движение. Вскоре действительно появляются летучие отряды сирийцев повсеместно — в Месопотамии, в Медине и Мекке. Даже в южную Аравию забрались войска непокорного наместника. В течение двух лет без перерыва (38‒ ‒660) продолжалась борьба во всех провинциях. Мекка и Медина, жители которых равнодушно относились к обоим претендентам40 = 658, не однажды переменяли своих

властителей, более же всего страдали пограничные округа. Всё таки Алий выдерживал борьбу стойко. Всякий раз, когда можно-

390

было поставить на ноги куфийцев, он посылал неустанно все новые экспедиции и за последнее время пользовался значительным успехом даже в Аравии. Как вдруг, раз в пятницу 15 Рамадана 40 (22 января 661) три хáриджита напали в Куфе на халифа, следовавшего на богослужение по пути в мечеть. Один из них, Ибн Мульджам нанес ему смертельную232 рану, рассёкши череп.

Два дня спустя, в воскресенье (17 Рамадана 40 = 24 января 661) Алий испустил дух, , пав, как и оба его предшественника, искупи-

тельной жертвой власти повелителя.

Во всех отношениях Алий представляет собой прямую противоположность обоим своим противникам, Амру и Му’авие. Ревностный мусульманин, приверженец и непоколебимо верный друг пророка, честная и, как кажется, исполненная энтузиазма натура, даровитый поэт и оратор, воин непреклонной храбрости, халиф не мог похвастаться именно тем, что требовалось настоятельно его временем: могучим талантом правителя и политической проницательностью. Всего же хуже было то, что у этого отважного меча, подобно башне непоколебимого в сражении, недоставало во всем остальном ни капли решимости. Привыкши подчиняться, пока была в живых, влиянию супруги своей Фатимы, дочери пророка, он и позже не мог выработать никакой властной самостоятельности. Поэтому и пришлось нести горькое искупление за единственную роковую ошибку жизни, бросившую тень на все остальные вполне благородные побуждения — за допущение умерщвления Османа. Отринув обязанность сохранения верности по отношению к несчастному своему свояку, правителю плохому,

На основании высказанного в элегии, написанной одним из приверженцев Алия, в соединении с заметкой старинного сирийского хроникера. Ранке 232 подозревает — не Му’авиа ли подослал убийц. Но

это едва ли вероятно. Омайяды, понятно, возликовали совершенно открыто, узнав (Weltgeschichte,о происшедшемV,1.и170)озлобленный поэт мог легко бросить намек на

соучастие, которое может быть и сам только предполагал. Летописец же сириец жил вдалеке от совершившегося. Положим, Му’авия был способен на такое дело, но, если бы это действительно произошло, как напр., тяготевшее на его совести умерщвление Аштара, в таком случае предание, приписывавшее наместнику все наихудшее, без сомнения обвинило бы его и в этом. В данном случае указывается бесспорно на хáриджита Ибн Мульджама, стало быть виновник именно он. Далее в известиях прицеплена баснословная прикраса, что Ибн Мульджам поклялся вместе с двумя другими умертвить в один и тот же день злодеев: Алия, Му’авию и Амра, безмерное честолюбие которых потрясло исламскую общину, что только, будто бы случайно, избегли оба остальные той же участи.

391

но все же по данной им присяге властелину законному, Алий устремился на нечистое скользкое поле всемирной политики, на котором безыскусственной натуре поэта и солдата невозможно было выдержать борьбу с людьми такого закала, как Амр и Му’авия. Человек с половинной натурой и мог совершать лишь полудействия. Но судьбе угодно было, чтобы своим печальным концом он как бы смыл свою вину. Последующее развитие истории ислама привело к тому, что и поныне его образ для каждого мусульманина представляется озаренным солнечным блеском. Подобно тому, как никто в настоящее время не вспомянет о его некрасивой внешности , давно забыто также участие его в печальной судьбе Османа. Во всех мусульманских странах известен он как герой, поэт и мудрец233 . Так как собственные его стихотворе-

ния и поговорки большей частью бесследно исчезли, то ему приписывают бесчисленное множество новых, пользующихся величайшею популярностью. Половина исламской общины почитает его чуть не более, чем самого пророка, видит в нем святого мученика незапятнанной чистоты и высшего благородства души. Словно сам народ пожелал сотворить себе кумир, воплотив в нем, так сказать, духовного носителя высших религиозных воззрений. Счастливый его соперник мудро и хитро отвоевал себе великую всемирную империю; с сознательным могуществом и превосходным пониманием обстоятельств, он сумел далеко лучше управлять ею, чем когда либо был в состоянии Алий. Между тем в глазах Персии, растоптанной арабами Му’авии, именно потому противник его и представляется- наиблагороднейшим человеком,

а имя Му’авии стало синонимом проклятия. Таким образом, последний из легитимных халифов, которым заключилась патриархальная эпоха ислама, выступает в новейшем периоде на передний план и лик его затмевает все. Он как бы предназначен был для дальнейшего поступательного в непредвиденной форме развития народа и религии арабов при взаимодействии внешних столкновений с чужеземцами, в особенности же с элементами персидскими и внутренними народными течениями.

Конец первого тома

По странной случайности, подобно своему противнику Му’авие, был он233, несмотря на свою воинскую расторопность, до безобразия тучен.

392