Dukhovnaya_kultura_Kitaya_Tom_2_-_Mifologia_Religia
.pdfности, неизменности» иероглиф и [4\ может означать также «перемены», |
Традиция |
что отражено в русском переводе Б.Б. Виногродского (1999). Согласно |
предсказаний |
же классическому комментарию к «Чжоу и», составленному Кун Ин-да |
и «Канон |
и вошедшему в «Тринадцатиканоние», — «Чжоу и чжэн и» («Правильный |
перемен» |
смысл „Чжоу и"»), он здесь имеет смысл «легкое, простое». Данную точку |
|
зрения принял создатель солиднейшего англоязычного перевода «Чжоу и» |
|
Дж. Jlerr (1815—1895), и она воспроизведена в русском переводе В.М. Яковлева (1998). Но и это не все. Такой крупнейший авторитет ицзинистики, как Чэн И, усматривал в этом употреблении и \4\ значение «легкость, пренебрежение» («Чжоу и Чэн-ши чжуань»).
Если же максимально сузить круг анализа, обратившись к двум случаям вхождения и [4\ в основную и древнейшую часть памятника, то выяснится, что и при таком подходе загадка не разрешается. Эти два фрагмента (XXXIV, 5 и LVI, 6) состоят из аналогичных фраз, своей грамматикой действительно побуждающих видеть во входящем в них иероглифе и \4\ обозначение места. Однако, несмотря на их абсолютный параллелизм, требующий принятия одинаковой интерпретации, Ю.К. Щуцкий перевел их по-разному: «Утратишь козла <даже> в легких <обстоятельствах>» и «Утратишь быка на площади». За этим разнобоем стоит объективная возможность трактовки и [4\ и как «легкие <обстоятельства>», и как «площадь», что сам Ю.К. Щуцкий отразил в примечании: «Слово и [4\ („перемены", „легкий") иногда понимается как заместитель слова чан [J] в значении „место обмена", т.е. „рынок". Однако и Ван Би, и ханьские комментаторы указывают понимание, отраженное в нашем переводе», т.е. «легкие Собстоятельства>». Точку зрения Ван Би (226—249) в обоих случаях принял Дж. Легг. В современных же русских переводах спектр вариантов расширен до «перемен», «полей», «площадки для сушки зерна» (Б.Б. Виногродский) и торгового «обмена» (В.М. Яковлев).
К этому можно сделать несколько добавлений. Во-первых, в классическом комментарии Лу Дэ-мина (ок. 550 — 630) «Чжоу и ши вэнь» («Толкование знаков „Чжоу и"») и [4\ здесь идентифицирован с еще одним графически и фонетически схожим иероглифом, включающим в себя смысловой детерминатив (ключ) «почва, место» — и [14\, который имеет значение «граница, полевая межа».
Во-вторых, две оригинальные версии выдвинули современные китайские ученые. Гу Цзе-ган (1931), за которым последовали Гао Хэн (1984), P.A. Кунст (R.A. Kunst, 1985) и Р. Рутг (R. Rutt, 1996), предложил считать и [4\ топонимом, обозначающим древнее государство И, а включающие его фразы — реминисценцией истории иньского правителя-первопредка Хая (Ван-Хая, 1-я пол. II тыс. до н.э.), убитого в данном месте и потерявшего там свой скот. Эта мифологизированная история излагается в таких памятниках второй половины I тыс. до н.э., как «Люй-ши чунь цю» («Вёсны и осени господина Люя»), «Шань хай цзин» («Канон гор и морей»), «Чжу шу цзи нянь» («Летопись бамбуковых письмен» или «Бамбуковые анналы») и «Тянь вэнь» («Вопросы к небу») Цюй Юаня.
Ли Цзин-чи (1988) ссылается на другую мифологизированную историю, связанную с чжоуским правителем-первопредком Гу-гун Дань-фу (Тай-ван, XIV—XIII вв. до н.э.), описанным Сыма Цянем в «Ши цзи» (гл. 4). Согласно этой версии, иероглиф и [4\ выступает в качестве этнонима, обозначающего северных варваров (ди [<?]).
Эти географические интерпретации, связанные с окраинами древнекитайской ойкумены, столь экстравагантны, что в согласовании с сохранившимся до сих пор топонимическим значением и [4\ как названия уезда И-сянь в северной провинции Хэбэй могли бы быть использованы в качестве одного из аргументов в пользу теории иноземного происхождения «Чжоу и».
Выходя за рамки текста самого памятника, следовало бы отметить, что другие древние произведения свидетельствуют о наличии у иероглифа и [4\ еще и таких важных значений, как «дар», «порядок» и «подобие».
Уже в древности китайские ученые предпринимали попытки этимологическим путем выявить основной смысл термина и [4\. В первом в Китае полном толково-этимологическом словаре «Шо вэнь цзе цзы» («Изъяснение знаков и анализ иероглифов», начало II в.) этот иероглиф возведен к изображению ящерицы (геккона) или хамелеона, воплощающих идею изменчивости.
Мантика |
К данной точке зрения, хотя и с определенной долей сомнения, в 1940 г. |
|
и астрология |
присоединился крупнейший западный этимолог китайского языка |
|
|
шведский академик Б. Карлгрен (1889—1978) в своем фундаментальном |
|
|
труде «Grammata Serica» (№ 850). Продолжают ее разделять и авторы |
|
|
китайских этимологических словарей, исходящие главным образом |
|
|
из формы и |
характерной для надписей на бронзовых сосудах |
первой половины I тыс. до н.э. Конкретизируя связь подобной этимологии с самим текстом «Чжоу и», китайские ученые указывают на тот факт, что среди названий его частей еще два восходят к обозначениям животных: определяющий заглавие «Туань чжуань» («Предание суждений») иероглиф туань восходит к изображению убегающей свиньи, а определяющий заглавие «Сян чжуань» («Предание символов») иероглиф сян [7] — к изображению слона.
В «Шо вэнь цзе цзы» отмечена и вторая версия происхождения иероглифа и [4\, почерпнутая из некой «секретной книги» (ми шу). Она основана на сложившейся к тому времени и сохранившейся до сих пор двухчастной форме этого знака. Его верхний элемент истолковывается как изображение солнца, а нижний — луны: Лг = J . Подобная трактовка этимона и [4\ в качестве пиктограммы солнца и луны, символизирующих взаимодействие противоположных сил инь—ян, действительно, присутствует в синхронном «Шо вэнь цзе цзы» эзотерическом трактате «Чжоу и цань тун ци» («Единение триады согласно „Чжоу и"») даосского философа Вэй Бо-яна (ок. 100 — 170).
Ю.К. Щуцкий предпринял попытку синтезировать эти две главные этимологические версии на основе лингвистической теории Н.Я. Марра (1865—1934): «Термин и \4\ понимался или как пиктограмма, изображающая хамелеона, — отсюда значение „изменчивость" (так объяснен он в „Шо вэне"), — или как синтетический иероглиф, состоящий из знаков солнца и луны в их вращении. Мы здесь, по-видимому, имеем дело с лингвистическим законом схождения, открытым академиком Н.Я. Марром. Можно полагать, что сходные по внешней форме знаки возникли в разных местах Китая, причем более древний из них (чистая пиктограмма) обозначал хамелеона, а более поздний (синтетический) — движение солнца и луны (в противоположность их статическому состоянию, выраженному иероглифом мин [.?] — „свет", который состоит из тех же элементов — „солнце" и „луна"). Однако первый знак отражает более позднюю, анималистическую стадию, а второй (возникший позже) — более раннюю, космическую стадию мышления. При этом не следует забывать, что анималистическое мышление коренится в более древних стадиях общественного развития».
Однако в «Шо вэнь цзе цзы» упомянута и третья версия, согласно которой основой этимона и [4\ является его нижняя часть, представляющая собой не изображение луны, а похожий знак у [<?) («не, нет»), по этимологии того же словаря «Шо вэнь цзе цзы», изображающий знамя. На основе этих данных Лю Бай-минь (1955) развил гипотезу о том, что образ колыхающегося на ветру знамени и явился источником идеи изменчивости, заключенной в иероглифе и \4\.
Более экстравагантное предположение выдвинул Хуан Чжэнь-хуа (1968), исходя из формы и [4\ характерной для более ранней, иньской эпиграфики (надписей на панцирях черепах и костях крупного рогатого скота) и, по мнению В.М. Крюкова (1997), «интерпретации не поддающейся». В этой форме он усмотрел образ восходящего солнца.
Убедительнее, однако, выглядит сформулированная в конце 1950-х годов концепция академика Го Мо-жо (1892—1978), согласно которой вышеприведенная иньская форма и \4\ представляет собой сокращение пиктограммы, изображающей переполненный ритуальный сосуд ^ и выражающей идеи приумножения, переизбытка, дарения. На данной концепции основана этимологическая справка об и [4\ в «Большом словаре иероглифов китайского языка» («Хань юй да цзы дянь». Т. 2. Чэнду, 1987). В этом же восьмитомном словаре в качестве исходной графемы и [4\ приведено иньское изображение двух ритуальных сосудов, у которых содержимое переливается из одного в другой Щ^. В специальном этимологическом словаре под редакцией Сюй Чжун-шу (1898—1991) также именно эта пиктограмма признана исходной для и \4\ и выражающей идею дарения, трансформировавшуюся в идею обмена и изменения («Цзя гу вэнь цзы дянь» — «Словарь иероглифов в надписях на панцирях и костях». Чэнду, 1988).
Для понимания исходного смысла и первичной функции «Чжоу и» боль- |
Традиция |
шое значение имеет изучение самых ранних упоминаний этого текста, |
предсказаний |
т.е. его отражения в ближайших по времени создания письменных памят- |
и «Канон |
никах. Таковыми прежде всего являются «Цзо чжуань» («Предание Цзо») |
перемен» |
и «Го юй» («Государственные речи»), где описано и практическое (в гадательной процедуре), и теоретическое (в натурфилософском рассужде-
нии) использование гуа [2] в эпоху Чунь-цю (VIII—V вв. до н.э.), часто сопровождающееся цитатами из «Чжоу и».
Общий обзор ссылок на «Чжоу и» в «Цзо чжуани» предпринял Ю.К. Щуцкий, основавший на нем датировку «Чжоу и» (VIII—VII вв. до н.э.) и вывод о постепенном превращении в VI—V вв. до н.э. этого памятника из мантического в философский текст. Большое специальное исследование соотношения «Чжоу и» и «Цзо чжуани» в связи с двумя видами гаданий — на панцире черепахи (бу [1]) и стеблях тысячелистника (ши [Щ), которые, согласно «Цзо чжуани» (Си, 15 г., зима), соответственно и сформировали символы/образы (сян [ /]), т.е. гуа [2], и числа (шу | /]) «Чжоу и», — провел C.B. Зинин, изложивший свои результаты в нескольких статьях (1984, 1988). В частности,
он уточнил количество фрагментов «Цзо чжуани», описывающих использование гексаграмм. Щуцким были выявлены 16 таких фрагментов, Зинин добавил к ним еще три и совершенно правильно разбил их на две группы: 13 мантических и 6 натурфилософских фрагментов. Ранее исследование этого материала с добавлением трех фрагментов из «Го юя» осуществили в специальных статьях известные китайские ученые: Ли Цзин-чи (1931), Хэ Син-чжи (1935), Шан Бин-хэ (1936), Гао Хэн (1958, 1962), Чэн Ши-цюань (1981) и Лю Да-цзюнь (1986), посвятивший ему главу своей монографии «Чжоу и гай лунь» («Общие суждения о „Чжоу и"», частичн. рус. пер.: В.В. Зайцев, 1992).
В«Цзо чжуани» из 13 мантических фрагментов одиннадцать содержат пары гексаграмм, представленные формулой юй А чжи В, а два — одиночные гексаграммы, представленные формулой ци гуа юйА(АиВ — символы иероглифических названий гексаграмм). Из 6 натурфилософских фрагментов четыре содержат пары гексаграмм, представленные формулой цзайА чжи В, а два — одиночные гексаграммы, представленные формулой цзай (Чжоу) и... А.
В«Го юе» из трех мантических фрагментов два содержат пары гексаграмм, представленные формулами юй А чжи В и дэ чжэнь А дсуй В цзе ба е, один — одиночную гексаграмму, пред-
ставленную формулой дэ А чжи ба.
В указанных мантических формулах иероглиф чжи [16\ обычно считается знаменательным словом в значении «переходить к». Соответственно формула юй А чжи В понимается как «выпала [гексаграмма] А с переходом к [гексаграмме] В», что означает превращение первой во вторую за счет изменения одной или более черт. В десяти из одиннадцати случаев употребления этой формулы в «Цзо чжуани» входящие в нее гексаграммы различаются всего лишь единственной чертой. В одном случае второе место в формуле сначала занимает загадочный термин ба |2| («восемь»), взамен которого затем подставляется название гексаграммы Суй (№ 17)===, отличающейся от стоящей на первом месте гексаграммы Гэнь (№ 52)5·^ пятью чертами (Сян, 9 г., лето).
Явная формальная выделенность этого особого случая указания парных гексаграмм в «Цзо чжуани» должна привлечь к нему пристальное внимание. Прежде всего важно отметить, что гексаграмма Суй по отношению к Гэнь выполняет точно такую же функцию, что и все стоящие на втором месте гексаграммы в остальных десяти случаях, — выделяет одну-единственную черту. Только делается это противоположным образом: не через изменение выделяемой черты, а наоборот, через ее сохранение при изменении всех прочих. С этой точки зрения данный случай выглядит исключением, лишь подтверждающим правило.
Однако смысл самого правила достаточно таинственен. Обычно представленные формулой юйА чжи В пары гексаграмм считаются объединенными на том же основании, что и пары гексаграмм, получаемые в сохранившейся до наших дней гадательной практике, классическим описанием которой признается один из пассажей комментирующей части «Чжоу и» («Си цы чжуань», I, 8/9). Согласно этой практике, подробно описанной ниже, каждая из черт в зависимости от жребия, определяемого 50 стеблями тысячелистника (или, в упрощенном варианте,
Мантика |
тремя монетами), может быть либо неизменной, «молодой», символи- |
И астрология |
зируемой числами 7 и 8, либо изменяющейся, «старой», символизируе- |
|
мой числами 9 и 6. Изменяющиеся черты переходят в свою противо- |
|
положность, и их изменение в изначально полученной гексаграмме |
|
порождает вторую гексаграмму. Если полагать эту методику действовав- |
|
шей и во времена, описанные в «Цзо чжуани» и «Го юе», прямыми сви- |
детельствами чего мы пока не располагаем, то обнаружится очень странная картина. Окажется, что во всех зафиксированных в «Цзо чжуани» гаданиях, в результате которых были получены пары гексаграмм (за исключением отмеченного выше особого случая), изменялась одна, и только одна черта. Статистически это весьма маловероятно.
В качестве объяснения проще всего предположить существование какого-то ограничителя
вмантической методике или вообще иной техники гадания, обеспечивавших выделение именно одной изменяющейся черты. Однако подобному предположению как будто противоречит все тот же особый случай с изменением пяти черт, а также оба парных случая из «Го юя», где гексаграммы различаются тремя чертами.
Оставив пока в стороне вопрос о самой технике гадания, надо признать, что в разбираемых парах гексаграмм «Цзо чжуани» неизменяющаяся черта в первой гексаграмме выделяет вторую гексаграмму, а, наоборот, вторая выделяет черту в первой. В такой ситуации вторая гексаграмма предстает как указательный знак, своего рода технический термин, специфицирующий первую. Указание черты тут возможно двумя способами — ее изменением или изменением всех остальных черт, кроме нее, что и наблюдается в «Цзо чжуани». Очевидно, что второй способ менее практичен, поэтому он оказался представлен лишь одним примером, по-видимому демонстративным. Ясно, что изменяемость черты является здесь не исходной, а технической характеристикой соответствующей позиции в гексаграмме или в построенном по принципу гексаграммы тексте.
Разумеется, первоначальная фиксация такой позиции при гадании могла осуществляться при помощи какого-то жребия и тем самым носить случайный характер, но важно иметь в виду, что она осуществлялась и без всякой жеребьевки, при сознательном желании указать на вполне определенную позицию, выбираемую отнюдь не случайно. Прямое описание этого дано в «Цзо чжуани», где, в частности, вне связи с какими-либо гаданиями и случайностными процессами по указанной методе четырьмя гексаграммами последовательно обозначаются четыре черты (две нижние и две верхние) гексаграммы Цянь (№ 1) и приводятся соответствующие им тексты из канонической части «Чжоу и» (Чжао, 29 г.).
Вэтом же описании использована формула цзайА чжи В, аналогичная формуле юй А чжи 5, но предполагающая цитирование «Чжоу и» без каких-либо гадательных процедур. Отсюда, кстати, следует, что по крайней мере ко времени написания «Цзо чжуани» мантическая и натурфилософская функции «Чжоу и» уже терминологически различались.
Вотмеченном ключевом фрагменте (Чжао, 29 г.) приведены сразу шесть пар гексаграмм. В этих шести случаях введенная с начальной парой формула цзай А чжи В один раз редуцирована до вида А чжи В, а в остальных четырех случаях заменена кратким выражением, подразумевающим общую первую гексаграмму начальной пары и указывающим только новую вторую — ци В «ее (т.е. гексаграммы А. — А.К.) [гексаграмма] В». Эквивалентность выражений А... ни В
иА чжи В показывает, что иероглиф чжи [16\ в формуле юй А чжи В скорее всего употреблен не в знаменательной, а в своей более обычной, служебной роли, т.е. не имеет значение «переходить к», а является показателем определения, с чем, в частности, согласен Э.Л. Шонесси (1983). Соответственно формула юй А чжи В, в которой А — определяющее, а В — определяемое, должна обозначать некую «гексаграммную гексаграмму» — «Л'шную В». Но поскольку последнее бессмысленно, очевидно, что основным значением данного сочетания двух гексаграмм следует признать выделяемую им черту первой гексаграммы и соответствующий ей текст канонической части «Чжоу и».
Прямое подтверждение этому содержится в одном из мантических фрагментов «Цзо чжуани», где формула юй А чжи В растолковывается посредством выражения юй... чжи гуа «выпала гексаграмма с [изречением] ...» (в оригинале на месте отточия стоит часть афоризма к третьей черте
гексаграммы А, выделенной с помощью гексаграммы В) (Си, 25 г.). Интерпре- |
Традиция |
тирующее выражение юй... чжи гуа точно воспроизводит структуру фор- |
предсказаний |
мулы юй А чжи В— юй... чжи..., а иероглиф чжи [ 76] в нем является несом - |
и «Канон |
ненным показателем определения. |
перемен» |
Вэтом же фрагменте «Цзо чжуани» находится еще одно мантическое выражение со структурой юй... чжи..., описывающее результат гадания
другого вида — на панцире черепахи (бу [/]) — юй... чжи чжао «выпала трещина с [изречением]...» (в оригинале на месте отгочия стоит соответствующее изречение). И здесь роль показателя определения у чжи [16] бесспорна. Приведенное выражение интересно также тем, что демонстрирует однотипность оформления результатов двух различных видов гадания. Видимо, эта бифункциональность мантических формул, связанных с «Чжоу и», обусловлена синтетическим характером данного памятника, объединившего обе традиции гадания — на панцире черепахи и стеблях тысячелистника.
В«Цзо чжуани» встречается еще одно выражение, фиксирующее результат гадания на панцире черепахи, — юй шуй ши хо «выпала вода с направлением к огню» (Ай, 9 г., осень). Возможно, здесь отражена связь мантической практики бу [ 1] с системой пяти элементов (у син), но в данном случае более важен не содержательный, а формальный аспект, позволяющий увидеть сходство структур юй... ши... и юй... чжи... Иероглиф ши [21] («направляться к»), занимающий одинаковую позицию с чжи [16\ и синонимичный ему в его значении «переходить к», будет являть собой неприемлемое в формулах дублирование терминов, если считать, что чжи [ 16] в юй А чжи В присуща знаменательная функция с точно таким же, как у ши [21], значением.
Вопрос о значении чжи [ 16] в формуле юй А чжи В отнюдь не схоластичен. Если трактовать здесь чжи [ 16] как знаменательное слово, то основное значение формулы — пара гексаграмм как таковых. Если же признать за чжи [ 16] служебную функцию, то основное значение формулы — соотношение между двумя гексаграммами, выражающееся в связующей их отдельной черте.
Отом, что зафиксированные в «Цзо чжуани» и «Го юе» гексаграммы не являются продуктами лишь случайностных процессов, а в определенной мере выражают какие-то устойчивые конструкции, по-видимому, свидетельствуют и некоторые статистические «аномалии».
В19 фрагментах «Цзо чжуани» фигурируют 29 различных гексаграмм (№ 1—3, 5, 7, 8, 11—15,
17-20, 23, 24, 27, 28, 30, 34, 36, 38, 43, 44, 47, 52, 54, 55), из которых шесть (№ 1, 3, 18, 24, 30, 38) указаны дважды, а три (№ 2, 8, 14) — трижды. В трех фрагментах «Го юя» фигурируют пять гексаграмм (№ 1,3, 11, 12, 16), из которых только одна (№ 16) не встречается в «Цзо чжуани». Всего
вобоих произведениях использованы 30 гексаграмм, т.е. около 47% их общего количества. Любопытна неравномерность привлечения начальных и конечных, согласно расположению Вэнь-вана, гексаграмм. Из первой половины канонической части (шан цзин) «Чжоу и» использованы 70% гексаграмм (21 из 30), а из второй (ся цзин) — только около 26% (9 из 34). 30 гексаграмм
в«Цзо чжуани» и «Го юе» совокупно употреблены 46 раз: 19 — по одному разу, шесть (№ 11, 12, 18, 24, 30, 38) — по два раза, пять (№ 1, 2, 3, 8, 14) — по три раза. Таким образом, примерно 37% использованных гексаграмм (11 из 30) употреблены неоднократно и около 35% их употреблений (16 из 46) — по второму или третьему разу. Если же еще учесть четыре подразумеваемых употребления гексаграммы Цянь (№ 1) в упомянутом фрагменте «Цзо чжуани» (Чжао, 29 г.) с шестью парами гексаграмм, то число употреблений неоднократно использованных гексаграмм окажется возросшим до 40% (20 из 50). Из 20 пар гексаграмм две пары (№ 3, 8 и 1, 14), т.е. 10%, повторяются. Иначе говоря, среди 22 случаев парного употребления гексаграмм имеются два повтора (9%). Примечательно, что все четыре гексаграммы из парных повторов входят в пятерку наиболее употребимых гексаграмм. Из четырех одиночных гексаграмм повторена одна (№ 18), т.е. 25%. Иначе говоря, среди пяти случаев одиночного употребления гексаграмм имеется один повтор (20%). В целом вся эта статистика свидетельствует о формальной выделенное™ определенных гексаграмм, что можно истолковать как сознательное стремление подчеркнуть значимость связанной с ними информации.
Представление о подобной подтекстовой информации издревле существовало в китайской комментаторской традиции. В рамках рассматриваемой проблемы весьма интересны
Мантика |
комментарий и толкование Ду Юя (222—284) и Кун Ин-да (576—648) |
И астрология |
к упоминавшемуся загадочному термину ба [2] («восемь») в «Цзо чжу- |
|
ани» (Сян, 9 г., лето). В этих классических разъяснениях термин ба [2] |
|
связывается с сообщением «Чжоу ли» («Чжоуские благопристойности», |
|
гл. «Да бу» — «Великое гадание») об использовавшихся при «великом |
|
гадании» (да бу) «приемах трех Перемен» (сань и чжи фа): «Лянь |
шань» («Смыкающиеся горы»), «Гуй цзан» («Возвращение в сокровищницу») и «Чжоу и» («Всеохватно-круговые/Чжоуские перемены»). Ду Юй и Кун Ин-да выразили мнение, что в эпоху Чжоу в гадании по системе «Чжоу и» использовались символы изменяющихся черт — 9 и 6, а в гаданиях по системе «Лянь шань» и «Гуй цзан» — символы неизменных черт — 7 и 8. Тут же Кун Ин-да замечает, что общая вторая черта у гексаграмм Гэнь и Суй (подставлен-
ной вместо ба [2\) — иньская и, следовательно, в случае своей неизменяемости должна быть символизируема числом 8.
Можно согласиться с Кун Ин-да в том, что связующим звеном между гексаграммами Гэнь и Суй является тождество черт в одной позиции, а не противоположность в остальных пяти, как, например, считает Л ю Да-цзюнь. Что же касается методов «Лянь шань» и «Гуй цзан», то о них пока приходится строить только предположения. В частности, можно предположить, что именно эти методы обусловливают такое применение формулы юй А чжи В, при котором
Схема 1 «Восемь дворцов» Цзин Фана
Дворец
Ду»
Дворец
Ли
Дворец
Чжэнь
Дворец
Сюнь
Дворец
Кань
Дворец
Гэнь
Дворец
Кунь
во второй гексаграмме изменяются все черты, кроме выделяемой, а не |
Традиция |
наоборот. Конечно, не лишено оснований соотнесение «Чжоу и» с сим- |
предсказаний |
волами изменяющихся черт — 9 и 6. Во-первых, эти цифры в тексте |
и «Канон |
«Чжоу и» обозначают целую и прерванную черты. Во-вторых, в самом |
перемен» |
названии «Чжоу и»/»И цзин»/»И» основной смысловой компонент — |
|
иероглиф и [4\ («перемены») говорит об изменяемости. |
|
В «Го юе» термин ба [2] употреблен дважды. В одном фрагменте результат гадания на тысячелистнике представлен выражением: «получены предшествующая [гексаграмма] Чжунь и последующая [гексаграмма] Юй, все — восемь» (дэ чжэнь Чжунь хуй Юй, цзе ба е), в другом фрагменте — выражением: «получена [гексаграмма] Тай с переходом в восемь» (дэ Тай чжи ба).
Оба эти употребления ба [2] существенно отличаются от его употребления в «Цзо чжуани». Здесь на место «восьми» не подставляется ни одна гексаграмма. Во втором фрагменте вообще фигурирует лишь одна-единственная гексаграмма Тай (№ 11). В первом фрагменте указаны две гексаграммы, но термин ба [2] со всей определенностью посредством квантороподобного распределителя подлежащего цзе [5] отнесен к ним обеим. Кроме того, гексаграммы Чжунь (№ 3) и Юй (№ 16) различаются между собой тремя чертами (I, IV, V), что не отвечает принципу истолкования ба [2] в «Цзо чжуани», согласно которому соответствующие гексаграммы должны совпадать или не совпадать в одной или пяти чертах.
Итак, достоверно известно, что ицзинистический термин ба [2] обозначает гексаграммы, которые свободно могут не называться. Отсюда естественно заключить, что обозначаемые ба [2], но неназываемые гексаграммы легко выводимы из предпосылаемых этому термину гексаграмм. Исходя из прямого смысла ба [2], нетрудно предположить, что он обозначает 8 гексаграмм. Подтверждением тому может служить содержащий такое же сочетание цзе ба («все — восемь») упомянутый пассаж из «Чжоу ли», в котором сказано, что у «трех Перемен» «канонических гуа [2] всех восемь» и эти «восемь гуа [2]», т.е. 8 триграмм или 8 главных (состоящих из одинаковых триграмм) гексаграмм, в мантической практике соотносятся с «8 гаданиями (ши [/<?])», «8 прорицаниями (сун)», «8 основами (гу [7])» и «8 предопределениями (мин [/])». Данное предположение, в свою очередь, объясняет, почему в «Цзо чжуани» термин ба [2] все-таки соотнесен с определенной гексаграммой. Подобная конкретизация требуется при необходимости выделения одной или нескольких гексаграмм из восьми.
Принадлежность каждой гексаграммы к какому-то набору из 8 гексаграмм является несомненным фактом, связанным с восьмеричностью всей совокупности 64 гексаграмм, составленной из 8 триграмм, обозначаемой термином ба ба («восемь восьмерок») и описываемой
спомощью 8 цифр: «2», «3», «4», «5» (символы соответствующих позиций в гексаграмме), «6», «7», «8», «9» (символы изменяющихся и неизменных черт инь [/] и ян [/]). Внутреннюю закономерность гексаграммного ряда и в линейной последовательности, и в квадратном расположении Фу-си, и в мавандуйской последовательности, и в расположении «8 дворцов» Цзин Фана (I в. до н.э.) (см. схему 1) составляет деление на восьмичленные блоки, идущие друг за другом. Хотя и без столь явного алгоритма, на 8 столбцов и 8 строк разбиты 64 гексаграммы в квадратном расположении Вэнь-вана. Однако исследуемый нами термин, видимо, обозначал не эти восьмерицы. Как кажется, стоящий за ним принцип предъявлен в уже не раз упоминавшемся ключевом фрагменте «Цзо чжуани» (Чжао, 29 г.). Согласно этому принципу образуются восьмеричные наборы гексаграмм, включающие в себя две полярные гексаграммы, различающиеся всеми шестью чертами, и шесть промежуточных, совпадающих
сполярными в одной или пяти чертах. Содержащаяся в данном фрагменте «Цзо чжуани» последовательность гексаграмм обнаруживает ясный алгоритм, с помощью которого, дополнив ее гексаграммами в квадратных скобках, мы получим два 8-членных набора:
153
Мантика |
В сумме они включают в себя все гексаграммы, необходимые для выде- |
И астрология |
ления каждой отдельной черты полярных гексаграмм Цянь (№ 1) и Кунь |
|
(№ 2) обоими возможными способами: привлечением гексаграммы с про- |
|
тивоположной чертой в данной позиции или с противоположными чер- |
|
тами в остальных пяти позициях (последний способ здесь реализуется |
|
при считывании справа налево). Мы предполагаем, что именно такие |
наборы из 8 гексаграмм обозначались термином ба [2\ — «восемь» в «Цзо чжуани» и «Го юе». Связанный с этим термином фундаментальный нумерологический принцип воплощен в порядке триграмм, приписываемом Вэнь-вану (см. схему 2). В комментирующей части «Чжоу и» («Шо гуа чжуань», 8/10) данный порядок представлен разбитым на два ряда — мужских и женских триграмм, во главе которых стоят главные — отцовская и материнская триграммы Цянь и Кунь. Мужские триграммы: Цянь — отец, Чжэнь — старший сын, Кань — средний сын, Гэнь — младший сын. Женские триграммы: Кунь — мать, Сюнь — старшая дочь, Ли — средняя дочь, Дуй — младшая дочь. Соотнесение с полом и старшинством основано на наличии у соответствующей триграммы одной одинаковой черты с отцовской (мужеобразуюшей) или материнской (женообразующей) триграммой в нижней (старшей), центральной (средней) или верхней (младшей) позиции. Эти «сыновья» и «дочери» в раздельном расположении между «отцом» и «матерью» образуют два 5-членных набора, по своему устройству (с учетом прямого и обратного считывания) идентичных двум вышеприведенным 8-членным наборам гексаграмм:
а) ":.•:.•. Цянь, ~ ~ Чжэнь. — т Кань, = = Гэнь, = = Кунь,
Примечательна также троично-пятеричная структура этих гексаграммных наборов, возможно входившая в круг значений важного нумерологического термина саньу— «троицы и пятерицы»,
всуммирующем свертывании приводящего к «восьмерке» (3+5=8).
Вцелом анализ 22 фрагментов «Цзо чжуани» и «Го юя», содержащих ссылки на гексаграммы, позволяет сделать следующие выводы. В мантических фрагментах «Цзо чжуани» использовано 11 гексаграммных пар, в общетеоретических фрагментах — 9 пар. Во всех этих 20 случаях соотношение гексаграмм в парах основано на общем принципе выделения одной черты посредством противоположной ей черты в той же позиции (19 случаев) или посредством черт, противоположных остальным пяти чертам, в соответствующих позициях другой гексаграммы (1 случай). Последний вариант данного принципа в явном виде сформулирован
всинхронном созданию «Цзо чжуани» и «Го юя» методологическом тексте, входящем в состав «Чжоу и», — «Шо гуа чжуани». Оба варианта одновременно реализуются для любой пары противоположных (находящихся в соотношении «супротивности» дуй [2]) гексаграмм, включенных в 8-гексаграммный набор, по нашему предположению обозначаемый термином ба [2] — «восемь».
Висследованных мантических фрагментах «Го юя» указаны две пары гексаграмм, различающихся между собой тремя чертами, что явно не соответствует модели «Цзо чжуани», хотя произведения аналогичны друг другу и, по традиционной атрибуции, принадлежат одному автору — Цзо Цю-мину, ученику Конфуция. Одна из этих пар приведена в составе малопонятного выражения дэ чжэнь Чжунь хуй Юй цзе ба е, отличающегося от стандартной формулы юй А чжи В. Помимо проблематичного термина ба [2], отнесенного сразу к двум гексаграммам, но далее никак не расшифрованного, здесь гексаграммы загадочно определены терми-
Схема 2 Линейная последовательность триграмм, приписываемая Вэнь-вану
1 |
2 |
3 |
4 |
5 |
6 |
7 |
8 |
Цянь |
Кунь |
Чжэнь |
Кань |
Гэнь |
Сюнь |
Ли |
Дуй |
нами чжэнь [5] и хуй [3\, которые в ицзинистике обозначают нижнюю и верхнюю триграммы, образующие единую гексаграмму, что, кстати, отражено в «Цзо чжуани» (Си, 15 г., зима).
Другая пара гексаграмм в «Го юе» представлена с помощью стандартной формулы — юй Цянь чжи Пи, однако и она выглядит подозрительной. Если считать, что эта взаимосвязь Цянь (№ I) = и Пи (№ 12)=-= основана на
трансформации трех «старых» янских черт первой в три «молодые» иньские черты второй гексаграммы, то получается слишком красивый результат, чтобы быть уверенным в его случайном характере. Действительно, ситуация кажется маловероятной: при первом же, наиболее значимом упоминании в «Го юе» о гексаграммах выпадает гексаграмма № 1, в которой изменяющиеся черты следуют друг за другом и охватывают целую нижнюю триграмму, что в итоге рождает одну из важнейших гексаграмм — Пи, сочетающую в себе две главные триграммы — Цянь и Кунь. В мысли об искусственности данного сочетания Цянь и Пи укрепляет также знаменательное совпадение: именно эта пара стоит в начале мавандуйской последовательности гексаграмм. Указание же на две заглавные гексаграммы китайская научная традиция рассматривает в качестве возможного способа обозначения соответствующей последовательности гексаграмм или излагающего ее текста. Например, подобное сочетание гексаграмм Кунь и Цянь в «Ли цзи» (гл. 7/9) комментатор Чжэн Сюань истолковал как обозначение книги «Гуй цзан».
Итак, приемы мантического использования гексаграмм, описанные в «Цзо чжуани» и «Го юе», существенно расходятся. Объяснить этот странный факт можно исходя из разных предположений. Если считать, что в эпоху Чунь-цю, когда практиковались рассматриваемые гадания, существовала одна система мантического использования гексаграмм, то придется признать более вероятным ее описание в «Цзо чжуани», поскольку содержащийся там однородный материал по своему количеству и качеству намного превосходит малочисленные и подозрительные данные «Го юя». Отличительной характеристикой этой системы гадания является выделение лишь одной особенной черты (по признаку изменяемости или как-то иначе — пока неясно).
Аналогичная система была описана великим сунским нумерологом Шао Юном (1011 — 1077) в трактате «Мэй хуа и шу» («Числа „Перемен", [открытые] цветением сливы», рус. пер. 3 цзюаней из 5: Б.Б. Виногродский, 1993). Согласно его методу, ориентированному на максимально точную хронологическую привязку, гексаграмма строится с использованием выразительного делителя 8 не из отдельных черт, а из триграмм, и в ней, уже после построения, особым вычислением выделяется только одна изменяющаяся черта.
По-видимому, этот метод в средние века получил достаточное распространение, о чем свидетельствует использование его варианта в сунском астрологическом трактате «Хэ Ло ли шу» («Принципы и числа [Плана из Желтой] реки [и Писания из реки] Ло»). В частности, там описан алгоритм для получения пары гексаграмм, соотносимой с временем рождения человека (годом, месяцем, днем и двухчасьем). От стандартной гадательной процедуры получения двух гексаграмм этот алгоритм отличается как раз теми особенностями, которые обнаружились в «Цзо чжуани» и «Го юе». Во-первых, гексаграммы в нем строятся из триграмм, а не из отдельных черт; во-вторых, взаимосвязь между парными гексаграммами основана на выделении одной черты, а не любого — от 0 до 6 — их количества; в-третьих, при переходе от первой гексаграммы ко второй изменяются все черты, кроме единственной выделенной, а не наоборот, как в мантической практике, где изменяются именно выделенные («старые») черты.
Выявленные параллели позволяют предполагать, что разбираемый метод не был создан в эпоху Сун (X—XIII вв.), а существовал уже задолго до нее, во времена Чунь-цю, наряду с другим или другими методами. Если отказаться от этого предположения и признать, что тогда была в ходу лишь одна-единственная система гадания посредством гексаграмм, то возникает затруднительное положение с объяснением соответствующих мантических фрагментов «Го юя». Кроме того, в тексте, синхронном созданию «Цзо чжуани» и «Го юя», — «Си цы чжуани» (I, 8/9) дано описание построения гексаграммы, издревле толкуемое комментаторами с помощью чисел 6, 7, 8, 9, т.е. как предполагающее возможность получения нескольких изменяющихся черт.
Эти трудности легко преодолимы при допущении одновременного существования двух или более систем мантического использования гексаграмм. В таком случае окажется, что в «Цзо
Мантика |
чжуани» отражена система типа описанной Шао Юном, а в «Го юе» — |
И астрология |
типа описанной в «Си цы чжуани». Весьма вероятно также, что каждой |
|
системе соответствовал собственный порядок гуа [2\ (три- и гексаграмм), |
|
что представлено в «Чжоу ли» как применение при великом гадании |
|
«приемов трех Перемен»: «Смыкающихся гор», «Возвращения в сокро- |
|
вищницу» и «Всеохватно-круговых/Чжоуских перемен». |
Философское рассуждение из «Си цы чжуани» (I, 11) о Великом пределе: «Перемены имеют Великий предел. Это рождает два образца [инь и ян\. Два образца рождают четыре символа. Четыре символа рождают восемь триграмм» стало отправным пунктом для нумерологической концепции его развертывания в 64 гексаграммы через пять промежуточных этапов — двух монограмм («двух образцов», т.е. черт инь [7] и ян [7]), четырех диграмм («четырех символов»), восьми триграмм («восьми гуа [2\»), шестнадцати тетраграмм («шестнадцати гуа [2]») и тридцати двух пентаграмм («тридцати двух гуа [2]»), что отражено в «Расположении 64 гексаграмм, [согласно] Фу-си» (Фу-силюшисы гуа цысюй).
Своеобразным аналогом принципа параллелизма филогенеза и онтогенеза явилось распространение подобного представления о происхождении 64 гексаграмм на структуру каждой отдельной гексаграммы. Ее анализ также основывается на выделении всех описанных конструктивных элементов — от одной черты до шести.
В теоретическом (философском) аспекте каждая черта может быть иньской или янской, а в практическом (гадательном) — еще и «молодой» или «старой». Обладая этими собственными свойствами, черты занимают определенные позиции в гексаграмме, которые могут им соответствовать или нет. Янским чертам соответствуют нечетные позиции, иньским — четные, поэтому наиболее гармоничной в данном смысле является гексаграмма № 63 Цзи цзи (Уже конец) 5-5, а дисгармоничной - парная ей по принципу противоположности (дуй [2]) гексаграмма № 64 Вэй цзи (Еще не конец)Iii. «Начальная» (чу [31, нижняя, I) позиция знаменует начало, зарождение процесса; «вторая» (II) — апогей его внутреннего развития; «третья» (III) — кризисный переход от внутреннего состояния к внешнему; «четвертая» (IV) — внешнее обнаружение процесса; «пятая» (V) — его максимальное проявление; «верхняя» (шан [2], VI) — завершение или перерождение в иной процесс. Позиции также символизируют следующие свойства и образы: I — твердость, ступни, простолюдин; II — мягкость, голени, служилый; III — справедливость, бедра, вельможа; IV — гуманность, туловище, придворный; V — яновость, плечи, государь; VI — иневость, голова, совершенномудрый. Две нижние, две средние и две верхние позиции занимают три диграммы, соотносимые соответственно с тремя главными уровнями мироздания — земным, человеческим, небесным.
Три нижние и три верхние позиции занимают две триграммы, первая из которых символизирует внутреннюю, наступающую, созидающуюся ситуацию, а вторая — внешнюю, отступающую, разрушающуюся ситуацию. Как и в случае с отдельными чертами, нижней (первой, нечетной) триграмме соответствует сила ян, а верхней (второй, четной) — сила инь. В данном смысле наиболее гармонична гексаграмма № 11 Тай (Расцвет) |У|, а дисгармонична парная ей по принципу противоположности (дуй [2]) гексаграмма № 12 Пи (Упадок)!?!. Одинаковые позиции в двух триграммах, составляющих гексаграмму, коррелятивны друг другу. Эта корреляция позиций — первой и четвертой, второй и пятой, третьей и шестой — «действительна» тогда, когда на них располагаются противоположные черты.
Важнейшую роль играют называемые «женой» и «мужем» вторая и пятая позиции как центральные и потому определяющие для триграммы. Кроме того, одна из них является нижней, а другая — верхней в тетраграмме, выделяемой внутри гексаграммы. В свою очередь, эту «ядерную» тетраграмму разбивают на две «взаимопроникающие/перекрещивающиеся/переплетающиеся триграммы» (ху гуа), или «взаимопроникающие тела» (ху ти) в терминологии Цзин Фана или Чжэн Сюаня, которые охватывают: 1) вторую, третью, четвертую и 2) третью, четвертую, пятую позиции. Они могут быть вычленены и использованы соответственно как нижняя и верхняя триграммы для получения новой, производной гексаграммы, характеризующей более глубокое состояние рассматриваемой ситуации.
Внутри гексаграммы нижняя и верхняя позиции (каждая из которых входит только в одну триграмму) означают расходящиеся крайности, две центральные позиции (каждая из кото-