последующих встреч стали реальное прекращение боевых действий. В Панджшер вернулись мирные жители, обстановка на трассе Саланг — Кабул стала намного спокойней. В течение 1983 года и до апреля 1984 года в Панджшере боевые действия не велись.

Однако такое положение не устраивало партийных функционеров НДПА, которые настаивали на проведении боевых действий в этом районе и постоянно подталкивали к этому советское руководство. В связи с этим перемирие неоднократно нарушалось по нашей вине. Например, на одной из встреч с Масудом мы беседовали с ним в доме одного из местных жителей. В это время послышался звук приближающихся вертолетов. Я сказал Масуду, что сейчас перемирие и вертолетов не надо опасаться, но он предложил па всякий случай пройти в укрытие. Едва мы это сделали, как вертолеты нанесли удар по дому, и от него осталась только половина. Масуд показал мне на развалины дома и сказал: «Интернациональная помощь в действии».

Помню случай, когда я после очередной встречи с Ахмад Шахом приехал и Кабул, а на следующее утро был приглашен к главному военному советнику генералу М..ИСорокину для доклада. Сорокин стал читать донесение, в котором сообщалось, что накануне в 13.00 по кишлаку, где проходило совещание главарей бандформирований, был нанесен бомбоштурмовой удар. Все главари, в том числе Ахмад Шах, погибли. Сообщались даже подробности: у него оторваны обе ноги и расколот череп. Я сказал Михаилу Ивановичу, что это ахинея, так как я гораздо позже встречался с Ахмад Шахом. Если он погиб, то, похоже, в 19.00 я пил чай с покойником304.

Солдатский досуг

Даже на крупных заставах и базах день солдата был настолько занят физической подготовкой, обязательными спортивными занятиями, обучением обращению с оружием, караульной службой и бытовой рутиной, что многие с нетерпением ждали боевых операций, чтобы развеять скуку. Впрочем, у них были некоторые другие возможности. На крупных базах, помимо ленинской комнаты, работали библиотеки, где можно было брать книги и болтать с библиотекаршей. В магазинах «Военторга» солдаты могли потратить свои скудные заработки на сигареты, конфеты, иногда на

японскую электронику.

Сержанту Федорову из860-го отдельного мотострелкового полка в Файзабаде магазин на базе казался настоящей сокровищницей:

спиртосодержащие продавались строго на подразделение по списочному составу, так как помимо того, что его пили, просто

советские, запрещенные на родине). Для торговцев советское вторжение предоставило коммерческие возможности, а солдаты в Афганистане впервые встретились с рыночной экономикой, которая стала «билетом в другую жизнь»306. Проблема была в том, что ни у солдат, ни у офицеров не хватало средств на удовлетворение своих желаний. Офицерам по советским меркам платили неплохо: лейтенант получал на руки250 рублей по завершении обучения, а впоследствии его зарплата составляла четыреста рублей. Инженер, разрабатывавший системы ракетного наведения, получал 250 рублей в месяц307. У рядовых все было значительно хуже. Часть их зарплаты переводилась в Сбербанк, и они могли снять ее только после окончания службы. Кроме того, им выплачивали небольшие суммы за ранения. Во время полевой службы сержанты получали12-19 рублей в месяц, специалисты рядового состава— снайперы или пулеметчики—

«Комсомольской правды» Владимир Снегирев называл ее«грабьармией», где каждый тащил все, что мог308. Отряды, охранявшие Саланг, «трясли» проезжавшие афганские машины. С лавочниками и водителями грузовиков можно было договориться о том, что они получат свою долю перевозимых грузов. Снегирев писал:

Какой-то расторопный боец спер с моей машины запасное колесо в те полчаса, что я беседовал с замполитом вертолетного полка. Кража произошла среди бела дня на территории образцовой части, прямо у штаба, едва ли не на глазах у часового. Меня это и огорчило, и озадачило. Ого! Если паши воины-интернационалисты так лихо метут все, что плохо лежит, у своих, то можно себе представить, как не церемонятся они с афганцами. Интенданты расквартированных повсюду

воинских частей тайком сдавали лавочникам сгущенное молоко, муку, тушенку, масло, сахар, а на вырученные деньги тут же охотно приобретали товары, которые прежде видели только по телевизору. Гражданские специалисты тоже не дремали. Можно было привезти ящик водки, выменять его на три дубленки, эти дубленки отвезти в Союз и продать за

Солдатам возможности открывались не столь широкие: «Чтобы в жару выпить “колы” или “фанты” (в СССР этих напитков еще не знали), чтобы на дембель привезти сувениры — допустим, складной зонтик, бусы или (о, предел мечтаний!) джинсы “Монтана” — надо было исхитряться»309. Рядовой вспоминал:

Брали фарфор, драгоценные камни, украшения, ковры… Кто на боевых, когда ходили в кишлаки… Кто покупал, менял… Рожок патронов за косметический набор— тушь, пудра, тени для любимой девушки. Патроны продавали вареные… Пуля вареная не вылетает, а выплевывается из ствола. Убить ею нельзя. Ставили ведра или тазы, бросали патроны и кипятили два часа. Готово! Вечером несли на продажу Бизнесом занимались командиры и солдаты, герои и трусы. В столовых исчезали ножи, миски, ложки, вилки. В казармах недосчитывались кружек, табуреток, молотков. Пропадали штыки от автоматов, зеркала с машин, запчасти, медали… В дуканах брали все, даже тот мусор, что вывозился