АРМЯНЕ в исторических и этнокультурных процессах XVIII–XXI вв

годня является частью Аскеранского района непризнанной Республики Арцах1. Даграз расположен в лесистой местности у подножия гор Тумбэн кутор (клех) и Урумсими кутор, на берегу реки Каркар (Гаргар). Жителями села были в основном выходцы из с. Юргхуджан, которое вместе с селами Агбулаг, Мюрщаллю, Кот и Нахичеваник было разрушено в результате землетрясения в 1840-х гг. К концу XIX в. в селе насчитывалось 65 домов, но к 1981 году в результате урбанизации здесь сохранилось 20 домов с преимущественно армянским населением. В период коллективизации, индивидуальные сельские домохозяйства были (ре)организованы в колхозное хозяйство, основными отраслями которого стали земледелие, животноводство, виноделие и пчеловодство, а в селении Агбулаг разводили шелкопрядов. В связи с депопуляцией после 90-х годов XX в. Даграз объединили с селом Нахичеваник в один экономический район.

В 1848 г. Д. Адамяном и Б. Согомоняном в Дагразе была построена церковь, которая сохранилась и в наши дни. На территории села и сегодня имеются культурно-исторические памятники: помимо церкви, остались руины священных мест Котанц Оджах, Гариб(анц) Оджах и др.

Авторы данной статьи являются представителями третьего поколения родовых фамилий Суманц (Сумеанц) и Шаназаранц (Шынызаранц) из с. Даграз2. В том же Аскеранском районе Карабаха, недалеко от Даграза, находилось село Прджамал – родовое гнездо предков Аллы Ервандовны Тер-Саркисянц3. Мы знали наших дедушек и бабушек, рожденных в 10–20-х годах XX века.

———————

1Сведения о карабахских селах и их быте можно найти в выпусках «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа». См. Давидбеков 1888;

Израелов 1888; Ибрагимбеков 1888; Погосов 1888; Мелик-Ахназаров 1888; Заня-

тия шелководством 1891; Джейранова 1888; Осипов 1898.

2У соавторов Н.Р. Шахназарян и К.Э. Григорьян есть общие родственники, потомки Христофора Григоряна, сына Мирзаджана Григоряна (для Григорьян это троюродное родство, для Шахназарян – двоюродное).

3Как сказала бы А.Е. Тер-Саркисянц: «В свете постановки проблемы этнокультурной идентичности нам представляется интересным изучение отличительных особенностей карабахских армян от основного этнического ядра – армян Арме-

нии» (Тер-Саркисянц 2015. С. 222).

201

Практически это означает, что мы выросли в условиях трехпоколенной семьи и имели возможность наблюдать ее функционирование и структурные особенности изнутри. В статье используются генеалогические методы, методы опроса информантов (прямой и через соцсети в интернете), метод автоэтнографии, чтоб показать историю патронимий, составить историю семей и формирование идентичностей на основе семейных нарративов. «Ностальгия сегодня – это опыт множества людей, менявших многократно место жительства и живущих в эпоху радикальных перемен, что не может не сообщать значимость ее изучения» (Со-

коловский 2017. С. 184).

Исторический контекст

Территория меликства-гавара Варанды, согласно исследованию А.В. Магаляна, начиналась от реки Каркар и простиралась до горного пояса Кирс-Дизапайт. С начала XVII в. владыками Варанды были Мелик-Шахназаряны, резиденцией которых было укрепленное поселение Аветараноц (Чанахчи). Здесь «в свое время был обширный комплекс из трех дворцов, от которых только один в сохранном виде дошел до наших дней» (Магалян 2012. С. 154). Мелики-князья Арцаха (далее мелики) были потомками традиционной армянской титулованной аристократии восточной Армении. История меликств-княжеств и меликских фамилий Арцаха (Карабаха) слабо изучена, хотя существует обширный корпус литературы по позднесредневековой истории.

Пять меликств Арцаха рассматриваются специалистами как легитимные образования, обеспечивавшие зачаточные институты армянской государственности, включая судебную систему и налогообложение. В период своего расцвета мелики Арцаха обладали военной мощью, которая обеспечивала безопасность их княжеств. К примеру, в 1720-х годах под своими стягами они могли собрать до 20 000 воинов, но меликам ни разу не удалось объединить свои армии и выступить под централизованным командованием, что и стало причиной их постепенного упадка (Магалян 2012; об этом же свидетельствует Раффи; см. Раффи 1991).

202

Историографичсский контекст

Начало этнографического изучения историко-культурных областей Сюник-Арцаха было положено во второй половине XIX – нач. XX вв. армянскими этнографами Ервандом Лалаяном и Степаном Лисицианом. Монография «Армяне Нагорного Карабаха» профессора С. Лисициана написана в жанре этнографического очерка в середине 1920-х гг. по материалам научной экспедиции в районы Зангезура, Нагорного Карабаха и Нагорного Курдистана. В работе отражены основные аспекты хозяйства и материальной культуры, семейно-обрядовой сферы, различные стороны духовной культуры жителей Нагорного Карабаха. Эта работа воспроизводит контекст гендерных отношений в Карабахе и описывает влияние традиций отходничества и этого фактора на семейный уклад в карабахском обществе (Лисицян 1992).

В своей работе «Арцах» Е. Лалаян приводит материалы по двум областям: Варанде, границы которой сейчас примерно совпадают с территорией Мартунинского и Асеранского районов современного Нагорного Карабаха, и Гандзаку. Cобранный Е. Лалаяном материал остаётся одним из немногих источников по истории и этнографии района (Лалаян 1988). В работе приводятся сведения о состоянии домохозяйства, включающие описания семейного этикета, взаимоотношений внутри гердастана (большой расширенной патриархальной семьи), верований и ритуально отмеченных дней, четко отражающих гендерные иерархии патриархального сообщества.

Интересные кавказоведческие работы, основанные на эмпирии, продолжали выходить и позже, в советский и постсоветский периоды. В 1960-х гг. в ряде районов НКАО работала этнографическая экспедиция Института археологии и этнографии АН Армянской СССР под руководством Дереника Суреновича Вардумяна, и в 1970–80-х гг. – под руководством Аллы Ервандовны Тер-Саркисянц (работы последней, в основном, посвящены проблемам современной семьи у армян) (Тер-Саркисянц 1975;

Тер-Саркисянц 1976; Тер-Саркисянц 1987; Тер-Саркисянц 1989; Тер-Саркисянц 1998).

203

Семейно-родственные институты

В основе традиционной семьи лежат принципы взаимопомощи, пронизанные переплетающимися эмоциональными и экономическими связями (Шахназарян 2010. С. 57–61). В нашем случае локально-семейная идентичность является связующей нитью между старыми и новыми членами в прошлом «большой семьи», патронимии-азга, гердастана4. Следует отметить, что среди устойчивых терминов, обозначающих патронимию-азг в Карабахе был также термин «тейпа». Между тем, информаторы упоминали этот термин чаще в негативном контексте как элемент словесных формул-проклятий на род/азг5.

Карабахский азг/цег/тейпа включает в себя разные фамилии,

воснове которых – имена выдающихся глав семей. По воспоминаниям информантов (ПМА Ш.Н. и Г.К.1), в Дагразе проживали представители разных азгов: Шынызаранц (Шаназаранц), Суманц, Тунунц, Деранц, Гогунц, Туланц, Баширанц, Агаларанц и другие. Другие фамильно-родовые дома села: Котанц, Сывегянц (Давут имел в Баку нефтяные вышки – в деревне разбрасывал золотые монеты), Катянц, Бахшюнц, Удуманц, Талышанц, Амирянц, Аслаланц, Агасюнц, Зярвартанц, Тизьканц (род Апо до замужества), Тулванц, Дерянц (Арташ – председатель колхоза), Тюлюнц, Агаларанц, Тунунц. Кроме того, например, азг Суманц включает

всебя фамилии Григорян и Севиевы, азг Шынызаранц последовательно придерживается созвучной фамилии Шахназарян6.

———————

4Мы говорим о большой семье и азге (патронимия). См.: Карапетян 1966. Р. Фёрт (Raymond Firth) в своем определении патронимии подчеркивал ее сходство с генеалогическим древом, разрастающимся по мере ветвления ствола

(Firth 1955. P. 12).

5Ниже приведены слова некоторых информантов (заочный опрос). Зара Асатрян: «Тайпа это азг. Моя бабушка когда злилась, говорила: “Тайпат ктрве”». Арина Аскарян: «Мои родители всегда говорили, hурь азгаыс, hуранц анаыс? Мерь тайпан Шаумяница и всегда спрашивали нас детей “hуранц анаык?” – А мы в ответ: “Гудовичанц”. Хотя мы родились и выросли, жили только в Степанакерте». Стел-

ла: «Тайпа ( ). Старшие, проклиная, говорили тайпад ктрве». Аэлита Авакова: «Тайпа это род... я много раз слышала, говорили “ирянц тайпан” и т.д., планкяси тайпан». Видимо употреблялись одновременно разные варианты названий азга.

6 Авторы благодарят за помощь Виктора и Ольгу Григорян, Армиду Суреновну Аванесову (Григорьян) из рода Суманц и Ирину Павловну Шахназарян, Амалию Суреновну Мкртчян.

204

Одной из основных и характерных черт азга как социальной организации является патронимическая собственность, которая находит наиболее полное проявление в порядке раздела семейного имущества, в коллективных формах труда, в форме поселения. Жилища образовывали ряд или квартал, где проживали родственники из одного азга. Они могли переходить в дома друг друга через «акнаты», двери в стенах рядом стоящих домов.

В Карабахе не часто, но встречаются примеры браков между двоюродными, троюродными родственниками (в частности, в азгах Суманц, Тунунц).

Кросскультурность, фронтир, конвергентная зона

В ходе изучения региона Карабах по этнографическим материалам советского времени часто возникает вопрос «изобретения», «приватизации», интерпретации «традиции» в поликультурном контексте. Многокультурный фон обусловил наличие «бродячих сюжетов» в фольклоре, ритуалов и практик, распространенные как среди армян, так и у их соседей. Последними в разное время были таты, иранцы, удины, курды и азербайджанцы. Фронтир исторически являлся благодатным полем для культурного синкретизма, взаимопроникновения и взаимовлияния.

Квинтэссенцией фронтирной жизни можно считать ритуалы и практики квазиродственных отношений между соседями (в частности, институт «кирвалук» между армянами и азербайджанцами; можно смело предположить, что в приграничных районах Армении такие практики также имели место: об этом можно судить по обращению армян к соседям-азербайджанцам – кирво)7. В гораздо позже сложившихся рамках национально-этнических образований общее культурное наследие, атрибуты «традиционной культуры», границы Своего и Чужого становятся причиной культурных «войн» – топонимических, символических, территориальных.

———————

7 «Кирвалук» поддерживал отношения посредством принятия в «крестные» азербайджанцев и других неармянских народов Азербайджана, с целью избавить детей от болезней; в буквальном значении – перерождение ребенка под другим именем и «духовным» покровительством.

205

трясения селении Юргуджан. В Дагразе на общем кладбище различаются семейные участки, где хоронили представителей одного азга. Одним из ранних родоначальников азга Суманц в Дагразе был Севи Григорян. Перевод надписи на его могильной плите: первая строчка: Ais tapan lusahoghee – «эта могильная плита блаженной памяти» (луйс – свет, оги, « » – душа); вторая строч-

ка... Sevi Grigorean Sumeants Севи Григориан Сум(е)анц (арм. –

), умер в 1888 г., кто прочтет, пусть скажет «Astuatz voghormya» (Аствац вохормя – Господи, будь милостив)»8.

Надгробная плита на могиле Севи Григоряна; ум. 1888 г. Нагорный Карабах, с. Даграз Аскеранского р-на.

Фото К. Григорьян. 2019 г.

Имя Севи имеет спорную этимологию. Согласно словарю Г.А. Ачаряна, «Севи» происходит от армянского « » – черный ( 1987. С. 600). В Армении такое имя не встречается. Есть несколько возможных вопросов к этимологии имени. Во-первых, если есть мужское имя со значением «черный», то почему нет подобного женского имени, как в латинском или греческом языке, – Меланья, Селена и т.д.? Во вторых, имя имеет нехарактерную для армянского языка притяжательную

———————

8 Перевод: Симонян Давид Гамлетович (1978 г.р.), Асланян Эрик Рудольфович

(1970 г.р.).

207

форму9. В обследованных нами эпитафиях на надгробиях представителей рода Шахназарян встречаются следующие имена: Егина, Аршак, Павел, Арпеник и др.

Имя как маркер идентичности позволяет проследить латентные социально-политические процессы, адаптивные механизмы/стратегии выживания и предпочтения. Согласно главам семейств, подобные стратегии, предположительно, расширяли перспективы индивидов в социальном поле. Многие меняли фамилии на русский лад, например, Мосесян на Мосесов, Шахназаров, Маилов и т.д.

Не менее интересна графа относительно возраста «Определение по наружному виду», что свидетельствует о слабости дореволюционных государственных фискальных институтов, – и попытка покрыть этот «пробел» после революции в 1925 г. Процесс паспортизации раскрыл проблему датировки – люди говорили о годе и месяце своего рождения, неизменно ссылаясь либо на сельскохозяйственные циклы, либо на знаковые политические события, либо на какие-то другие референции (например, брат родился, когда было время вскапывания картошки; лежал снег; моя сестра родилась за два года до воцарения на престол царя Николая).

Интересно, что в первой половине 1920-х гг. бюрократия ведется на русском и азербайджанском языках, в последнем случае используется арабская вязь10.

Правовые практики карабахских армян

В традиционном судопроизводстве «армяне руководствовались как нормативным правом, так и правом обычаев (прецедентное право – Магалян А.), а в некоторых случаях пользовались и «Судебником» Мхитара Гоша» (Магалян 2012. С. 54). Тяжкие преступления рассматривал сам мелик, а остальные –

———————

9В то же время, «Севи» может иметь тюркское происхождение, оно встречается среди азербайджанцев в форме женского имени Севиль (Севда) и происходит от слова «любить» – «sevgi».

10До 1922 года азербайджанцы использовали арабское письмо с дополнительными знаками, характерными для тюркских языков (ڭ, گ, ۋ, چ, پ, ژ) См.: Гиляревский, Гривнин 1964. С. 48.

208

сельские тяжбы и простые разбирательства – решались танутерами (сельскими старостами), утвержденными меликом. В таких случаях должность сельского старосты совмещалась с должностью судьи. Эти суды можно назвать танутиракан, то есть суд, который ведет сельский староста (Магалян 2012. С. 53).

В качестве карательных мер в традиционной общине применялись физическое наказание, материальная компенсация или порицание. В то же время распространенной реакцией общества на преступление был самосуд.

Арутюн Севиевич Григорянц (Суманц) (1868–1920 гг.) был сельским старостой. В браке с Ясминэ (Хасмик) (в народе имя называлось – Ясемян) родилось семеро детей (один из сыновей его – Сурен Григорян). В 1920 г.

Арутюна убивает односельчанин. По устному свидетельству, за пару минут до выстрела мститель убил вола, «чтобы родственники не жались на мясо на поминки по нему». Примечательно, что стрелявший был подростком, которого подговорили это сделать, учитывая, что как несовершеннолетнего его не привлекли бы к уголовной ответственности. По воспоминаниям

нерегламентированные отношения с женщинами (ПМА, Г.К. 2). В селах Варанды памятен и другой случай. Крестьяне совершили самосуд над священником, который во время исполнения предсвадебных ритуалов вступал в сексуальную связь с девушками на выданье. В Карабахе, если случались вспышки народного правосудия, убитому в сердце втыкали гвоздь. Причем делала такое местная знахарка (ПМА, Г.К. 3).

209

С 1920–1930-х гг. в правовую жизнь стали внедряться нормы советского законодательства. Однако вплоть до недавних дней, в редких случаях, применялся и самосуд. Так, перед развалом СССР

во время ссоры из пистолета застрелили сельчанина. Убийца бежал из деревни, но его сразу поймали. Он рассчитывал, что его отдадут под суд, однако сельчане потребовали выдать убийцу. Его привязали к стулу и оставили в центре села, жители разорвали убийцу, останки облили бензином и сожгли. Так село отомстило за своего убитого крестьянина и все посчитали, что это справедливо. Ночью родственники забрали сгоревшие останки и скромно, без почета, похоронили (Страшная сказка / Кавказский узел. 2020).

Гендерные статусы: ретроспектива

Характерное для патриархальной кавказской культуры отношение к женскому статусу в целом отражалось в некоторых обрядах и фольклоре карабахских армян (Газиян 1983; Газиян 1990; Шахназарян 2011). Например, поощрялось рождение детей мужского пола, если такого не происходило, то женщину порицали за рождение только девочек, даже могло последовать расторжение брака. В семейном укладе в Арцахе многие вещи были типичными для патриархального традиционного общества. Еще в XIX веке наблюдалось такое явление, как «вторая семья» (побочные отношения, без регистрации), в которой детей трудно было признать официальными наследниками.

Однако некоторые характеристики женских статусов в Карабахе придавали гендерной композиции «абнормальные» контуры. К примеру, замужняя женщина в карабахских селах (в отличие от Армении) не теряла связи со своим азгом. Она продолжала быть его представительницей и, меняя девичью фамилию, из него не уходила – таким образом, в семье сохранялась история отцовской и материнской линий. Например, в семье рода Суманц (прабабушка по отцовской линии одной из соавторш) – Гюлхаз Айрапетова (фамилия в замужестве и азг мужа – Тунунц), про ее род говорили «азг Гюлхаз» (имя ее азга – Котанц). Авторы задокументировали немало случаев, когда девичья фамилия и вовсе не менялась.

210